Аннотация к эпизоду
Первый тур. Кто-то принёс талант, а кто-то нож.Студент дал ещё пять минут и сам направился в аудиторию, Лена и Ворона за ними. Волнение теперь можно было измерить без каких-либо маркеров. Оно отражалось в нервных улыбках, резком дыхании, в движениях и даже осанке. Говорят, когда волнуешься, начинаешь больше горбится, так многие старались держать спину, словно проглотили палку.
Абитуриенты вышли из комнаты, вдоль по коридору, поднялись по лестнице. Парень в очках шагал рядом с Лёшей, вцепившись в свою сумку через плечо, словно внутри была рекомендация от самого Станиславского.
Их ввели в один из репетиционных залов. На невысокой сцене за столом сидела женщина, совсем не похожая на ту, что могло нарисовать воображение по рассказам Юли: пышная фигура, овальное лицо, чётко очерченные губы, короткая стрижка, открытый взгляд. Когда они вошли, женщина встала и вышла вперёд.
- Доброе утро, будущие студенты, - сказала она с улыбкой. – Садитесь. Сейчас начнём.
У стен были расставлены стулья, так что свободное пространство сцены напоминало сцену в античном театре.
- Меня Юлия Павловна Снегирь, - продолжила женщина. – Программу вы знаете: стих, проза, басня. Сегодня без басни. Результаты скажу, сразу, как закончите. Начнём с Беловой Юлии.
Девушка встала и прошла в центр. Читала она Мондельштама, но Лёша не особо разбирался. Он продолжал следить за очкариком, который нервным движением дёрнул язычок молнии на своей сумке и обратно.
Лена, с наспех подкрашенными ресницами и тоналкой, была следующей. Стих, как и проза были очень грустными, что отлично подходило её дрожащему голосу, а когда героиня резко упала на колени и вскинула руки в мольбе, даже у Лёши побежали мурашки по спине.
- Хватит, - прервала её Юлия Павловна. – А теперь произнесите это по-другому. Например, злорадно! Словно счастливы не вы, а кто-то другой, и вы ненавидите его за это.
Лена встала, замерла на несколько секунд, словно и не понимая, чего от неё хотят, а затем заговорила:
«Вы счастливы? Это почти преступление. Я уже предупреждала вас. Вы счастливы? Тогда старайтесь, чтобы вас никто не видел. Занимайте как можно меньше места. Счастье должно забиваться в самый тесный угол…»
- Хватит! – Юлия Павловна кивнула.
Настала очередь следующей девушки по имени Лана, которая замерла в центре комнаты, вжав голову в плечи и скрестив руки на груди. Программу она оттарабанила почти не двигаясь, лишь иногда переступала с одной ноги на другую. И хотя интонации были поставлены хорошо, Лёша сразу решил, что её не пропустят, и снова скосил взгляд на очкарика, не оставлявшего в покое сумку. Это уже начинало нервировать.
- Носов Алексей! – произнесла Юлия Павловна громко, сверившись со списком.
Лёша встал и сделал три шага вперёд.
- Я прочту вам стих «Слово о полку Игореве», - сказал он. Преподаватель подняла взгляд от бумаг, где делала заметки. Это уже можно было посчитать хорошим знаком.
«Не пора ль нам, братия, начать
О походе Игоревом слово,
Чтоб старинной речью рассказать
Про деянья князя удалого?»
Лёша старался не делать двух вещей: не вздыхать слишком резко, хотя от напряжения ему не хватало дыхания и не косится в сторону очкарика. Нужно быть здесь и сейчас, произносить слова не чётко, как на докладе, а с напевом, словно ты гусляр в старой избе, а ещё держать ударение. Помогала музыкальная школа.
Для прозы Лёша выбрал отрывок из советского романа про милицию. Это была не классика, но то, что подходила именно ему. Лёша говорил, и в памяти проскальзывали интонации Броневого. В детстве он тысячу раз просмотрел этот фильм, как и многие другие фильмы про милицию и госбезопасность. Тогда мир формы и погон казался волшебно притягательным, полным справедливости и отваги.
Юлия Павловна слушала, делая быстрые заметки, и от каждого росчерка сердце замирало, а мысли в панике носились в голове и бились с разбегу об стенку черепа. Юлия Павловна попросила ещё и басню. Лёша прочёл квакая, как делал бы перед двоюродными братьями, которые только пошли в детский сад. Смех других за спиной подсказывал, что всё идёт хорошо, но его остановили на второй четверостишии. Лёша плюхнулся на стул и чуть прикрыл глаза. Вот и всё.
Экзамен, как игра в блинчики. Когда ты кинул камешек, от тебя уже ничего не зависит. Сердце, до этого словно забывшее о своей функции, застучало быстрее. От крови зашумело в ушах. Лёша потёр лицо, пытаясь быстрее справится с нервами. Несколько выступлений прошли фоном, и когда он наконец поднял голову, то увидел очкарика, выступавшего третьим с конца. Его звали Игорь.
Лёша не сводил с него глаз, но всё казалось спокойным. Игорь читал прозу, и снял очки и лихо подкинул их в воздух, ловко поймал, водружая на нос.
А вот вторая сцена уже заставила напрячься. Игорь читал отрывок из какой-то пьесы, поднял высоко правую руку.
«Вонзил. От горя этим избавляюсь -
Уж не увижу смерти я твоей.»
Левая рука потянулась в сумку и тут же в свете падающего из окна солнца блеснуло лезвие ножа.
Абитуриенты вышли из комнаты, вдоль по коридору, поднялись по лестнице. Парень в очках шагал рядом с Лёшей, вцепившись в свою сумку через плечо, словно внутри была рекомендация от самого Станиславского.
Их ввели в один из репетиционных залов. На невысокой сцене за столом сидела женщина, совсем не похожая на ту, что могло нарисовать воображение по рассказам Юли: пышная фигура, овальное лицо, чётко очерченные губы, короткая стрижка, открытый взгляд. Когда они вошли, женщина встала и вышла вперёд.
- Доброе утро, будущие студенты, - сказала она с улыбкой. – Садитесь. Сейчас начнём.
У стен были расставлены стулья, так что свободное пространство сцены напоминало сцену в античном театре.
- Меня Юлия Павловна Снегирь, - продолжила женщина. – Программу вы знаете: стих, проза, басня. Сегодня без басни. Результаты скажу, сразу, как закончите. Начнём с Беловой Юлии.
Девушка встала и прошла в центр. Читала она Мондельштама, но Лёша не особо разбирался. Он продолжал следить за очкариком, который нервным движением дёрнул язычок молнии на своей сумке и обратно.
Лена, с наспех подкрашенными ресницами и тоналкой, была следующей. Стих, как и проза были очень грустными, что отлично подходило её дрожащему голосу, а когда героиня резко упала на колени и вскинула руки в мольбе, даже у Лёши побежали мурашки по спине.
- Хватит, - прервала её Юлия Павловна. – А теперь произнесите это по-другому. Например, злорадно! Словно счастливы не вы, а кто-то другой, и вы ненавидите его за это.
Лена встала, замерла на несколько секунд, словно и не понимая, чего от неё хотят, а затем заговорила:
«Вы счастливы? Это почти преступление. Я уже предупреждала вас. Вы счастливы? Тогда старайтесь, чтобы вас никто не видел. Занимайте как можно меньше места. Счастье должно забиваться в самый тесный угол…»
- Хватит! – Юлия Павловна кивнула.
Настала очередь следующей девушки по имени Лана, которая замерла в центре комнаты, вжав голову в плечи и скрестив руки на груди. Программу она оттарабанила почти не двигаясь, лишь иногда переступала с одной ноги на другую. И хотя интонации были поставлены хорошо, Лёша сразу решил, что её не пропустят, и снова скосил взгляд на очкарика, не оставлявшего в покое сумку. Это уже начинало нервировать.
- Носов Алексей! – произнесла Юлия Павловна громко, сверившись со списком.
Лёша встал и сделал три шага вперёд.
- Я прочту вам стих «Слово о полку Игореве», - сказал он. Преподаватель подняла взгляд от бумаг, где делала заметки. Это уже можно было посчитать хорошим знаком.
«Не пора ль нам, братия, начать
О походе Игоревом слово,
Чтоб старинной речью рассказать
Про деянья князя удалого?»
Лёша старался не делать двух вещей: не вздыхать слишком резко, хотя от напряжения ему не хватало дыхания и не косится в сторону очкарика. Нужно быть здесь и сейчас, произносить слова не чётко, как на докладе, а с напевом, словно ты гусляр в старой избе, а ещё держать ударение. Помогала музыкальная школа.
Для прозы Лёша выбрал отрывок из советского романа про милицию. Это была не классика, но то, что подходила именно ему. Лёша говорил, и в памяти проскальзывали интонации Броневого. В детстве он тысячу раз просмотрел этот фильм, как и многие другие фильмы про милицию и госбезопасность. Тогда мир формы и погон казался волшебно притягательным, полным справедливости и отваги.
Юлия Павловна слушала, делая быстрые заметки, и от каждого росчерка сердце замирало, а мысли в панике носились в голове и бились с разбегу об стенку черепа. Юлия Павловна попросила ещё и басню. Лёша прочёл квакая, как делал бы перед двоюродными братьями, которые только пошли в детский сад. Смех других за спиной подсказывал, что всё идёт хорошо, но его остановили на второй четверостишии. Лёша плюхнулся на стул и чуть прикрыл глаза. Вот и всё.
Экзамен, как игра в блинчики. Когда ты кинул камешек, от тебя уже ничего не зависит. Сердце, до этого словно забывшее о своей функции, застучало быстрее. От крови зашумело в ушах. Лёша потёр лицо, пытаясь быстрее справится с нервами. Несколько выступлений прошли фоном, и когда он наконец поднял голову, то увидел очкарика, выступавшего третьим с конца. Его звали Игорь.
Лёша не сводил с него глаз, но всё казалось спокойным. Игорь читал прозу, и снял очки и лихо подкинул их в воздух, ловко поймал, водружая на нос.
А вот вторая сцена уже заставила напрячься. Игорь читал отрывок из какой-то пьесы, поднял высоко правую руку.
«Вонзил. От горя этим избавляюсь -
Уж не увижу смерти я твоей.»
Левая рука потянулась в сумку и тут же в свете падающего из окна солнца блеснуло лезвие ножа.
