Я в последний раз провожу по мягкой шерсти Врунгеля. Сейчас он с трудом помещался в яму, выкопанную в промёрзшей земле, а ведь когда-то тощее тельце, умещалось на ладони. И котёнок со странным пятном в виде звезды, мог только дрожать, беззвучно открывая рот.
В тот день я взяла его домой, и задохлик за полгода превратился в ласкового красавца. Теперь я опять осталась совсем одна.
- Эх-эх, - за спиной слышится голос Людмилы Григорьевны. Что ей понадобилось здесь в четыре утра?
Я засыпаю яму, стараясь не оборачиваться. Спиной всё время чувствую взгляд. Когда заканчиваю, старая сплетница всё ещё стоит на дорожке через парк.
- Вы что-то хотели?
Она невозмутимо улыбается и проводит по седым волосам.
- Пойдём вместе до дома? Я уже слишком стара, чтобы одной проделать такой долгий путь, - она берет меня под руку.
Людмила Григорьевна живёт в моём подъезде уже двадцать лет и столько же работает в нашей поликлинике. Наверное, из-за этого она полюбила сплетни. Ничто не доставляет ей такого удовольствия, как обсуждать всех и вся. Собеседник ей, кстати, не нужен, только тот, кто будет кивать в такт. Вот теперь в ловушке оказалась я.
Ничего не осталось, как идти рядом, слушая про бесконечные скандалы Комковых с третьего этажа.
- А ты с Леночкой уже встретилась?
Я киваю по инерции. И соседка заливается пуще прежнего. Только через некоторое время я понимаю, что из столицы вернулась, разъезжает на красной машине и имеет любовника бизнесмена или актёра моя бывшая сокурсница Ленка Хищнёва.
Мы не виделись пятнадцать лет с окончания института. Думаю, что стоит зайти к ней. Всё равно заняться нечем: Врунгель не со мной, да и с работы меня сократили.
Наконец, впереди возникает облезлая осина. Свернуть возле неё, пройти по бетонным плитам между двух домов и вот родной двор. Возле подъезда прощаюсь с Людмилой Григорьевной, а в спину слышу:
- Какая молодая. Жаль-то, Боже.
И вот так всегда. Чувствую себя прокажённой. Подумаешь не замужем в тридцать пять, но не в средневековье же живём.
Поднимаюсь на второй этаж и толкаю дверь. Ключи на веревочную полку, которую я сама сделала, снимаю обувь и ставлю на машинный коврик рядом с пустым горшком, прохожу на балкон. Небо продолжает сбрасывать молочно-розовое покрывало. Вот и начинается новый день.
Я прохожу на кухню. Взгляд падает на большой портрет Миши. Варю кофе и смотрю на него. Всех знакомых удивляется это «полотно»: молодой человек в рыцарских доспехах держит подмышкой шлем с оленьими рогами. Вот уж смешнее не придумаешь. Не зря на реконструкции все над ним потешались, но он упрямо продолжал таскать на себе это чудо, из-за чего чуть не упал с лошади. Я улыбаюсь, вспоминая, как смешно Миша кривлялся, рассказывая о том, как выменял рогатый шлем у какого-то старика за бутылку водки. От этих воспоминаний веяло теплом, хотя прошло уже пятнадцать лет. Мы расстались летом, в такой же теплый день, как сегодня.
В дверь стучат. Я отставляю турку и иду открывать. На пороге стоит Миша. Всё такой же высокий, широкоплечий. На остром подбородке щетина. В зеленых глазах пляшет радость. Только у Михаила глаза были карие. Я моргаю: передо мной стоит незнакомый мужчина, но очень похожий на моего… Обрываю сама себя. В руках у него большая, картонная коробка.
- Простите, - он осматривает меня ног до головы, - это пятьдесят четвёртая квартира?
- Нет, пятьдесят третья. Вам туда, - я указываю на соседнюю дверь.
- Спасибо, - незнакомец улыбается. Я продолжаю стоять и смотреть на него, не веря в такое поразительное сходство.
На стук дверь открывается. На площадку выпархивает Лена, всё такая же стройная с тёмными локонами. Молодая, словно не было этих лет.
- Влад, - она обнимает его, прижимаясь всем телом. – Где ты так долго был?
- На работе. Ты же знаешь.
- У тебя вечная работа, а как же я?
- Не нуди, моя колдунья, - он улыбается.
Раньше, чем я успеваю закрыть дверь, Лена поворачивается и сверкает своими зелеными глазами. Как у ведьмы.
- Катька! – Теперь она кидается уже на меня и всё трещит, и трещит.
Мне с трудом удаётся вырваться. Закрываю дверь. В нос ударяется вонь. Бегу на кухню и охаю: кофе выкипел и погасил конфорку. Чёрт!
Я бросаю турку в раковину и иду поливать цветы. В этот момент с кухни раздаётся грохот. Портрет Миши упал и валяется на столе. Я беру рамку и отношу в зал, а затем возвращаюсь, чтобы собрать стекло. Секундная боль – из маленькой царапины выступает кровь. Странно, что картина упала именно сегодня. Наверное, он тоже почувствовал возвращение Лены. Она… Это она во всём виновата. Я глубоко дышу, пытаюсь сдержать слёзы, что давят на грудь. Перед глазами пелена. Снова боль. Я иду перевязывать второй порез.
У меня гудит голова. Вечером ложусь пораньше, чтобы сбежать от мыслей. Меня будет стук. В Голову словно напихали вату. Несколько минут я просто лежу на подушке, пытаясь понять, откуда идёт этот звук. Кажется, справа или внизу или слева. Нет, всё же справа. Наконец, я понимаю, что стучат в квартире Лены. Сажусь на постели, провожу рукой по лицу, затем тянусь за сотовым телефоном. Белый свет слепит, я щурюсь, но всё же могу разглядеть цифры «12:01». Чем можно заниматься на ночь глядя?
Кажется, стук раздаётся прямо в моей голове. Терпение лопается и, сбросив с себя одеяло, я выхожу в коридор, а от туда, как была в тапочках и пижаме, на лестничную площадку. Вместо дребезжания звонка раздаётся мерзкое хихиканье. Я морщусь. Внезапно вспоминается, как девчонки в институте перешёптывались и косились на Ленку. Всегда звучало одно и то же слово «ведьма». Стук прекращается, затем слышатся шаркающие шаги.
Лена выглядит, будто модель из инстаграмма: шелковый пеньюар, подведенные глаза, даже волосы мягко лежат на плечах.
- Что ты делаешь? – спрашивает она.
- Прекрати стучать! – Мой голос отражается от стен подъезда и режет слух.
- Что? Я не стучала, - Она хлопает ресницами. Невинное лицо. Точно с таким же Лена сообщила мне, что они с Мишей теперь встречаются.
- Не прикидывайся! Ты стучишь уже битый час! – Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить бьющееся в ушах сердце. – Я спать хочу!
- Глупости говоришь, – она закатывает глаза. – Если бы я стучала, здесь была бы половина подъезда собралось.
«Если бы он тебя любил, то сказал бы об этом сам»
Я пячусь от этих слов. Дверь захлопывается, и я остаюсь одна в тёмном подъезде. Стук возобновляется. У меня начинает болеть голова.
Я возвращаюсь в квартиру, ищу в аптечке таблетку цитрамона, но их нет. Остался только бинт и йод. Иду на кухню, ставлю чай. Стук, кажется, становится слабее. Взгляд цепляется за то место, где висел портрет Миши. Почему он упал? Возможно это знак. Прямо как тогда. Помню, мне никак не удавалось забить гвоздь, и портрет падал, да ещё соседи делали ремонт. Я просто нервничала. Я не хотела, чтобы это произошло. Он пришёл и сказал, что нам надо расстаться, что больше меня не любит. Вот так просто.
Я наливаю себе чай и слышу за спиной шаркающие шаги. Не может быть. Я же закрыла дверь. Оборачиваюсь – бокал выпадает из пальцев. Слышу звон. Не могу пошевелиться.
- Миша.
В дверном проёме стоит он. Те же доспехи, тот же шлем в руках. Но этого не может быть. Перед глазами заплясали кровавые пятна. Я зажмуриваюсь. Стук обрывается, и никаких шагов. Я открываю глаза: никого. Спешно обхожу всю квартиру. Никого. Проверяю щеколду на двери. Наверное, это из-за недосыпа. Уже час ночи.
Возвращаюсь на кухню и замираю. Нет, этого тоже не может быть. На столе сидит Врунгель и спокойно чистит лапку. Делаю шаг – он поднимает голову. Врунгель скалится. Раздаётся шипение. Он рассержен. Я делаю ещё шаг к нему, тянусь, хочу погладить.
- Ты злишься?
Шерсть у него встаёт дыбом. Врунгель кидается на меня. Я не успеваю закрыться – когти впиваются мне в лицо. Я кричу и отталкиваю его. Тельце отлетает и ударяется об стену. Я пячусь. Боль говорит, что всё реально, всё повторилось, но я не могу в это поверить. Выбегаю в гостиную, щёлкаю по выключателю. Свет не зажигается. Шаги.
Я оборачиваюсь – на фоне не зашторенного окна стоит чёрная фигура с ветвистыми оленьими рогами. Нет! Слышу, как собственное сердце грохочет. Бегу, ударяюсь, чувствую боль, но бегу. За спиной шаркающие шаги.
Выскакиваю на лестничную площадку. Темно. Холодно. Начинаю стучаться в ближайшую дверь. Никто не открывает. Голова идёт кругом. Наконец, дверь открывается: на пороге с заспанным лицом стоит Миша. Нет, Влад.
- Помогите! – Я пытаюсь пробиться внутрь, но он преграждает мне путь.
- Нельзя! Уходи!
- Но я не могу! – Почему он не пускает меня? Шаги уже совсем близко! Я всё же протискиваюсь в заставленную коробками прихожую. Влад хватает меня за плечо и оборачивается.
- Ты должна уйти! – Его взгляд пристальный и серьёзный, но я не могу. За порогом стоит чёрная фигура. Не понимаю, откуда, но знаю, что Миша вернулся. Мне страшно. Влад оборачивается, затем лицо его становится мрачным, и он тащит меня по скрипучим половицам в подъезд.
Я пытаюсь закричать, но он закрывает мне рот, и вытаскивает на площадку. Дверь захлопывается. Вокруг никого. Я не могу в это поверить.
- Но он же был здесь, - смотрю на Влада.
- Тшшш, - он обнимает меня. Чувствую нежное касание сухих губ к своему лбу. – Что случилось? Расскажи мне.
Я не сразу решаюсь, но начав, не могу остановиться.
Влад слушает меня, кивая.
- Ты должна уехать, - он говорит тихо.
- Что? - Я не понимаю.
- Ты должна уехать, - повторяет он. – Ведьма сведет тебя с ума. Она делает это уже не в первый раз. Ещё немного и твоя жизнь станет её. Как думаешь, почему она так молодо выглядит? – Он замолкает. Я вслушиваюсь, и понимаю, что за дверью Ленкиной квартиры кто-то идёт. – Прячься! – шипит Влад, но на площадке пусто. Спрятаться можно лишь в моей квартире, что я и делаю. Только закрываю дверь, как за ней слышу тихие голоса.
- Что ты здесь делаешь? Кто-то приходил?
- Нет, тебе показалось. Идём спать.
- Опять лжёшь? Ещё раз, и ты за это заплатишь!
Я слышу хлопок двери. За стеной вновь стучат. Я как в бреду хожу по квартире, краем сознания замечая, что Врунгеля нигде нет. Значит, Влад был прав. Это Лена во всём виновата. Я не понимаю, как, но нужно бежать. Он прав. Он всегда был прав, кроме того единственного случая, когда сказал, что мы должны расстаться. Если бы Миша остался со мной, он был бы жив.
Я сглатываю и начинаю собирать вещи. У родителей есть дача. Отсижусь там день другой, а затем решу, что делать. Красная спортивная сумка уже почти набита до отказа, когда я слышу крик. Он такой громкий, что даже перекрывает стук молотка. Мужской голос! Влад!
Выбегаю в подъезд. Меня трясёт от страха. Что она сделала с ним? Стучусь, жму на звонок. Открывает Ленка. Лицо красное, макияж потёк.
- Чего припёрлась! Убирайся! – кричит она. Мне страшно, но я не могу уйти.
- Где Влад?
- Что? – её губы кривятся. – А тебе какое дело, где мой муж?
- Говори! – теперь кричу я.
- Не твоё дело!
Я толкаю её, прежде чем захлопывается дверь. Вбегаю в коридор. Теперь здесь всё совсем по-другому. Стены от потолка до пола увешаны травами, словно в доме какой-то бабки-знахарки.
- Влад! – бегу, заглядывая в каждую комнату. На кухне, кипит большой казан, а внутри… Меня чуть не затошнило. Страшное варево мутно-зеленого цвета источало сладкое зловоние. На столе большое блюдо с пеплом.
- Убедилась? – Ленка фыркает. – Он бросил меня, мозгоправ чёртов.
- Что ты с ним сделала?!
- Что? – Она смеётся. – Сварила и съела. Хочешь быть следующей?
Я смотрю в её глаза и понимаю, что она серьёзно. С красивого лица начинает медленно сползать кожа, обнажая уродливое, морщинистое лицо старухи. Стук становится просто нестерпимым. Отступаю, а она идёт ко мне. Открывает рот. Там единственный кривой зуб. Упираюсь в подоконник. Какая я глупа! Сама загнала себя в ловушку! Некуда бежать. Взгляд натыкается на нож. Хватаю его.
- Что ты делаешь? – Вот теперь она дрожит. Посмотрим, кто кого съест.
Удар, удар. Бью, не обращая внимания на кровь и крики. Чувствую радость, так же как тогда, когда Миша сказал, что уходит, но я его остановила. Продолжаю бить, не замечаю ничего, а когда поднимаю голову, в узком коридоре собрались уже все соседи. Впереди всех Людмила Григорьевна. А за ней Влад. Улыбаюсь ему. Теперь мы оба в безопасности. Он не смотрит на меня, а над головой чёрный силуэт оленьих рогов.
Смотрю на Ленку, лежащую подо мной. Молодая и красивая.
В тот день я взяла его домой, и задохлик за полгода превратился в ласкового красавца. Теперь я опять осталась совсем одна.
- Эх-эх, - за спиной слышится голос Людмилы Григорьевны. Что ей понадобилось здесь в четыре утра?
Я засыпаю яму, стараясь не оборачиваться. Спиной всё время чувствую взгляд. Когда заканчиваю, старая сплетница всё ещё стоит на дорожке через парк.
- Вы что-то хотели?
Она невозмутимо улыбается и проводит по седым волосам.
- Пойдём вместе до дома? Я уже слишком стара, чтобы одной проделать такой долгий путь, - она берет меня под руку.
Людмила Григорьевна живёт в моём подъезде уже двадцать лет и столько же работает в нашей поликлинике. Наверное, из-за этого она полюбила сплетни. Ничто не доставляет ей такого удовольствия, как обсуждать всех и вся. Собеседник ей, кстати, не нужен, только тот, кто будет кивать в такт. Вот теперь в ловушке оказалась я.
Ничего не осталось, как идти рядом, слушая про бесконечные скандалы Комковых с третьего этажа.
- А ты с Леночкой уже встретилась?
Я киваю по инерции. И соседка заливается пуще прежнего. Только через некоторое время я понимаю, что из столицы вернулась, разъезжает на красной машине и имеет любовника бизнесмена или актёра моя бывшая сокурсница Ленка Хищнёва.
Мы не виделись пятнадцать лет с окончания института. Думаю, что стоит зайти к ней. Всё равно заняться нечем: Врунгель не со мной, да и с работы меня сократили.
Наконец, впереди возникает облезлая осина. Свернуть возле неё, пройти по бетонным плитам между двух домов и вот родной двор. Возле подъезда прощаюсь с Людмилой Григорьевной, а в спину слышу:
- Какая молодая. Жаль-то, Боже.
И вот так всегда. Чувствую себя прокажённой. Подумаешь не замужем в тридцать пять, но не в средневековье же живём.
Поднимаюсь на второй этаж и толкаю дверь. Ключи на веревочную полку, которую я сама сделала, снимаю обувь и ставлю на машинный коврик рядом с пустым горшком, прохожу на балкон. Небо продолжает сбрасывать молочно-розовое покрывало. Вот и начинается новый день.
Я прохожу на кухню. Взгляд падает на большой портрет Миши. Варю кофе и смотрю на него. Всех знакомых удивляется это «полотно»: молодой человек в рыцарских доспехах держит подмышкой шлем с оленьими рогами. Вот уж смешнее не придумаешь. Не зря на реконструкции все над ним потешались, но он упрямо продолжал таскать на себе это чудо, из-за чего чуть не упал с лошади. Я улыбаюсь, вспоминая, как смешно Миша кривлялся, рассказывая о том, как выменял рогатый шлем у какого-то старика за бутылку водки. От этих воспоминаний веяло теплом, хотя прошло уже пятнадцать лет. Мы расстались летом, в такой же теплый день, как сегодня.
В дверь стучат. Я отставляю турку и иду открывать. На пороге стоит Миша. Всё такой же высокий, широкоплечий. На остром подбородке щетина. В зеленых глазах пляшет радость. Только у Михаила глаза были карие. Я моргаю: передо мной стоит незнакомый мужчина, но очень похожий на моего… Обрываю сама себя. В руках у него большая, картонная коробка.
- Простите, - он осматривает меня ног до головы, - это пятьдесят четвёртая квартира?
- Нет, пятьдесят третья. Вам туда, - я указываю на соседнюю дверь.
- Спасибо, - незнакомец улыбается. Я продолжаю стоять и смотреть на него, не веря в такое поразительное сходство.
На стук дверь открывается. На площадку выпархивает Лена, всё такая же стройная с тёмными локонами. Молодая, словно не было этих лет.
- Влад, - она обнимает его, прижимаясь всем телом. – Где ты так долго был?
- На работе. Ты же знаешь.
- У тебя вечная работа, а как же я?
- Не нуди, моя колдунья, - он улыбается.
Раньше, чем я успеваю закрыть дверь, Лена поворачивается и сверкает своими зелеными глазами. Как у ведьмы.
- Катька! – Теперь она кидается уже на меня и всё трещит, и трещит.
Мне с трудом удаётся вырваться. Закрываю дверь. В нос ударяется вонь. Бегу на кухню и охаю: кофе выкипел и погасил конфорку. Чёрт!
Я бросаю турку в раковину и иду поливать цветы. В этот момент с кухни раздаётся грохот. Портрет Миши упал и валяется на столе. Я беру рамку и отношу в зал, а затем возвращаюсь, чтобы собрать стекло. Секундная боль – из маленькой царапины выступает кровь. Странно, что картина упала именно сегодня. Наверное, он тоже почувствовал возвращение Лены. Она… Это она во всём виновата. Я глубоко дышу, пытаюсь сдержать слёзы, что давят на грудь. Перед глазами пелена. Снова боль. Я иду перевязывать второй порез.
У меня гудит голова. Вечером ложусь пораньше, чтобы сбежать от мыслей. Меня будет стук. В Голову словно напихали вату. Несколько минут я просто лежу на подушке, пытаясь понять, откуда идёт этот звук. Кажется, справа или внизу или слева. Нет, всё же справа. Наконец, я понимаю, что стучат в квартире Лены. Сажусь на постели, провожу рукой по лицу, затем тянусь за сотовым телефоном. Белый свет слепит, я щурюсь, но всё же могу разглядеть цифры «12:01». Чем можно заниматься на ночь глядя?
Кажется, стук раздаётся прямо в моей голове. Терпение лопается и, сбросив с себя одеяло, я выхожу в коридор, а от туда, как была в тапочках и пижаме, на лестничную площадку. Вместо дребезжания звонка раздаётся мерзкое хихиканье. Я морщусь. Внезапно вспоминается, как девчонки в институте перешёптывались и косились на Ленку. Всегда звучало одно и то же слово «ведьма». Стук прекращается, затем слышатся шаркающие шаги.
Лена выглядит, будто модель из инстаграмма: шелковый пеньюар, подведенные глаза, даже волосы мягко лежат на плечах.
- Что ты делаешь? – спрашивает она.
- Прекрати стучать! – Мой голос отражается от стен подъезда и режет слух.
- Что? Я не стучала, - Она хлопает ресницами. Невинное лицо. Точно с таким же Лена сообщила мне, что они с Мишей теперь встречаются.
- Не прикидывайся! Ты стучишь уже битый час! – Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить бьющееся в ушах сердце. – Я спать хочу!
- Глупости говоришь, – она закатывает глаза. – Если бы я стучала, здесь была бы половина подъезда собралось.
«Если бы он тебя любил, то сказал бы об этом сам»
Я пячусь от этих слов. Дверь захлопывается, и я остаюсь одна в тёмном подъезде. Стук возобновляется. У меня начинает болеть голова.
Я возвращаюсь в квартиру, ищу в аптечке таблетку цитрамона, но их нет. Остался только бинт и йод. Иду на кухню, ставлю чай. Стук, кажется, становится слабее. Взгляд цепляется за то место, где висел портрет Миши. Почему он упал? Возможно это знак. Прямо как тогда. Помню, мне никак не удавалось забить гвоздь, и портрет падал, да ещё соседи делали ремонт. Я просто нервничала. Я не хотела, чтобы это произошло. Он пришёл и сказал, что нам надо расстаться, что больше меня не любит. Вот так просто.
Я наливаю себе чай и слышу за спиной шаркающие шаги. Не может быть. Я же закрыла дверь. Оборачиваюсь – бокал выпадает из пальцев. Слышу звон. Не могу пошевелиться.
- Миша.
В дверном проёме стоит он. Те же доспехи, тот же шлем в руках. Но этого не может быть. Перед глазами заплясали кровавые пятна. Я зажмуриваюсь. Стук обрывается, и никаких шагов. Я открываю глаза: никого. Спешно обхожу всю квартиру. Никого. Проверяю щеколду на двери. Наверное, это из-за недосыпа. Уже час ночи.
Возвращаюсь на кухню и замираю. Нет, этого тоже не может быть. На столе сидит Врунгель и спокойно чистит лапку. Делаю шаг – он поднимает голову. Врунгель скалится. Раздаётся шипение. Он рассержен. Я делаю ещё шаг к нему, тянусь, хочу погладить.
- Ты злишься?
Шерсть у него встаёт дыбом. Врунгель кидается на меня. Я не успеваю закрыться – когти впиваются мне в лицо. Я кричу и отталкиваю его. Тельце отлетает и ударяется об стену. Я пячусь. Боль говорит, что всё реально, всё повторилось, но я не могу в это поверить. Выбегаю в гостиную, щёлкаю по выключателю. Свет не зажигается. Шаги.
Я оборачиваюсь – на фоне не зашторенного окна стоит чёрная фигура с ветвистыми оленьими рогами. Нет! Слышу, как собственное сердце грохочет. Бегу, ударяюсь, чувствую боль, но бегу. За спиной шаркающие шаги.
Выскакиваю на лестничную площадку. Темно. Холодно. Начинаю стучаться в ближайшую дверь. Никто не открывает. Голова идёт кругом. Наконец, дверь открывается: на пороге с заспанным лицом стоит Миша. Нет, Влад.
- Помогите! – Я пытаюсь пробиться внутрь, но он преграждает мне путь.
- Нельзя! Уходи!
- Но я не могу! – Почему он не пускает меня? Шаги уже совсем близко! Я всё же протискиваюсь в заставленную коробками прихожую. Влад хватает меня за плечо и оборачивается.
- Ты должна уйти! – Его взгляд пристальный и серьёзный, но я не могу. За порогом стоит чёрная фигура. Не понимаю, откуда, но знаю, что Миша вернулся. Мне страшно. Влад оборачивается, затем лицо его становится мрачным, и он тащит меня по скрипучим половицам в подъезд.
Я пытаюсь закричать, но он закрывает мне рот, и вытаскивает на площадку. Дверь захлопывается. Вокруг никого. Я не могу в это поверить.
- Но он же был здесь, - смотрю на Влада.
- Тшшш, - он обнимает меня. Чувствую нежное касание сухих губ к своему лбу. – Что случилось? Расскажи мне.
Я не сразу решаюсь, но начав, не могу остановиться.
Влад слушает меня, кивая.
- Ты должна уехать, - он говорит тихо.
- Что? - Я не понимаю.
- Ты должна уехать, - повторяет он. – Ведьма сведет тебя с ума. Она делает это уже не в первый раз. Ещё немного и твоя жизнь станет её. Как думаешь, почему она так молодо выглядит? – Он замолкает. Я вслушиваюсь, и понимаю, что за дверью Ленкиной квартиры кто-то идёт. – Прячься! – шипит Влад, но на площадке пусто. Спрятаться можно лишь в моей квартире, что я и делаю. Только закрываю дверь, как за ней слышу тихие голоса.
- Что ты здесь делаешь? Кто-то приходил?
- Нет, тебе показалось. Идём спать.
- Опять лжёшь? Ещё раз, и ты за это заплатишь!
Я слышу хлопок двери. За стеной вновь стучат. Я как в бреду хожу по квартире, краем сознания замечая, что Врунгеля нигде нет. Значит, Влад был прав. Это Лена во всём виновата. Я не понимаю, как, но нужно бежать. Он прав. Он всегда был прав, кроме того единственного случая, когда сказал, что мы должны расстаться. Если бы Миша остался со мной, он был бы жив.
Я сглатываю и начинаю собирать вещи. У родителей есть дача. Отсижусь там день другой, а затем решу, что делать. Красная спортивная сумка уже почти набита до отказа, когда я слышу крик. Он такой громкий, что даже перекрывает стук молотка. Мужской голос! Влад!
Выбегаю в подъезд. Меня трясёт от страха. Что она сделала с ним? Стучусь, жму на звонок. Открывает Ленка. Лицо красное, макияж потёк.
- Чего припёрлась! Убирайся! – кричит она. Мне страшно, но я не могу уйти.
- Где Влад?
- Что? – её губы кривятся. – А тебе какое дело, где мой муж?
- Говори! – теперь кричу я.
- Не твоё дело!
Я толкаю её, прежде чем захлопывается дверь. Вбегаю в коридор. Теперь здесь всё совсем по-другому. Стены от потолка до пола увешаны травами, словно в доме какой-то бабки-знахарки.
- Влад! – бегу, заглядывая в каждую комнату. На кухне, кипит большой казан, а внутри… Меня чуть не затошнило. Страшное варево мутно-зеленого цвета источало сладкое зловоние. На столе большое блюдо с пеплом.
- Убедилась? – Ленка фыркает. – Он бросил меня, мозгоправ чёртов.
- Что ты с ним сделала?!
- Что? – Она смеётся. – Сварила и съела. Хочешь быть следующей?
Я смотрю в её глаза и понимаю, что она серьёзно. С красивого лица начинает медленно сползать кожа, обнажая уродливое, морщинистое лицо старухи. Стук становится просто нестерпимым. Отступаю, а она идёт ко мне. Открывает рот. Там единственный кривой зуб. Упираюсь в подоконник. Какая я глупа! Сама загнала себя в ловушку! Некуда бежать. Взгляд натыкается на нож. Хватаю его.
- Что ты делаешь? – Вот теперь она дрожит. Посмотрим, кто кого съест.
Удар, удар. Бью, не обращая внимания на кровь и крики. Чувствую радость, так же как тогда, когда Миша сказал, что уходит, но я его остановила. Продолжаю бить, не замечаю ничего, а когда поднимаю голову, в узком коридоре собрались уже все соседи. Впереди всех Людмила Григорьевна. А за ней Влад. Улыбаюсь ему. Теперь мы оба в безопасности. Он не смотрит на меня, а над головой чёрный силуэт оленьих рогов.
Смотрю на Ленку, лежащую подо мной. Молодая и красивая.
