Глава 1
Что случилось с тобой?
Тайну открой.
Уверен, когда-то тебя звали Весной,
Откуда пришли холода?
Я говорю «любовь» - ты слышишь обман,
Думаю о тебе день и ночь,
Считаешь, забуду, как только уйдёшь прочь.
Зову за собой,
Но ты прячешься за ледяной стеной.
Жаклин поморщилась и сменила станцию. Женский голос произнёс. «Согласно официальному заявлению, смерть Пресли, певец скончался в собственном доме от сердечной недостаточности».
Жаклин нахмурилась и снова переключила станцию. Потрёпанный шевролет свернул на грунтовую дорогу. Солнечные лучи касались хромированных плавников и царапин на краске. Жаклин вздохнула. Впереди уже можно было разглядеть дом.
Белая краска на фасаде пожелтела и облупилось. Ставни на окнах второго этажа были плотно закрыты. Всю западную стену и крышу обвил плющ. Остановившись перед покосившейся оградой, она заметила куски туалетной бумаги, свисавшие с крыши веранды. Видимо дети, как и раньше закидывают дом на Хэллоуин.
Жаклин усмехнулась. Было что-то приятное в этой мысли. Сначала она хотела выйти и отпереть ворота, но шальная мысль остановила. На тонких губах появилась улыбка.
Жаклин со всей силы нажала на педаль газа. Машина с грохотом протаранила забор и рванулась по остаткам розовых кустов к крыльцу. В груди защекотал смех. Теперь ей никто не указ.
Подъехав к дому, Жаклин заглушила мотор и провела худой, мозолистой рукой по длинным каштановым волосам. Она закусила губу. Взгляд карих глаз впился в дверь. Он мёртв. Точка. Никаких «если», но ей всё равно понадобилось время, чтобы собраться с мыслями и выйти из машины. Вокруг было так тихо. Только шорох собственных шагов.
За десять лет жизни в Нью-Йорке Жаклин отвыкла от тишины. Теперь без гудения машин, гула людских голосов, громыхания строек и скрежета вагонов метро мир вокруг казался зловещим, заставлял всё время оглядываться. По спине бежали мурашки.
Жаклин распахнула заднюю дверь авто и достала три чемодана из багажника. Съезжая с квартиры, она забрала только самое необходимое, но это всё равно занимало немало места. Она направилась к двери, на ходу доставая из сумочки ключ. Он с тихим скрежетом вошёл в замочную скважину. Но стоило Жаклин попробовать повернуть, как ключ замер.
Она дёргала головку туда-сюда, пыхтя.
- Чёрт!
Жаклин попыталась вытащить. Ни в какую. Увлёкшись, она не услышала шаги.
- Что вы делаете, мэм?
Жаклин вздрогнула и обернулась. Рядом, поставив одну ногу на ступеньку, стоял мужчина - коричневая рубашка, светлые брюки, поблескивающий в солнечных лучах значок. Жаклин прищурилась. Он совсем не был похож на Дикона Биггза, который часто - точнее после каждой жалобы соседей - заглядывал к ним.
Новый шериф был подтянут и имел рельефные мышцы, которые плотно обхватывали укороченные рукава рубашки. Он казался знакомым, но большие очки и тень от шляпы мешали рассмотреть лицо.
- Мэм?
Она поняла, что уже достаточно долго молчит.
- Добрый день, - Жаклин улыбнулась. – Я хозяйка дома. Меня зовут…
- Жаклин Мод?
Он снял очки. Имя всплыло из глубины памяти: Рон Биггз. Один из членов школьной команды по футболу и один из любителей закидывать их дом туалетной бумагой в любое время года.
- Абсолютно верно, - Она рассмеялась, увидев, как вытянулось его лицо. – Не поможете открыть дверь. Кажется, замок заело.
- Да, мэм. Конечно, - пробормотал он. Половицы скрипели при каждом шаге. Ключ снова заскрежетал в замке, но в этот раз сдвинулся с места. Щелчок. Дверь открылась.
- Прошу.
Жаклин улыбнулась.
- Благодарю.
Она вошла внутрь. Рон Биггз снял шляпу.
- Если вам что-то понадобиться, можете обращаться прямо ко мне.
- Конечно. До скорой встречи, - Жаклин закрыла дверь. Вежливость требовала пригласить старого знакомого на чай, но ей было плевать. Она вернулась в город не для того, чтобы с кем-то общаться. Нет. Она не останется в этой дыре дольше, чем нужно.
Жаклин подошла к круглому зеркалу, висевшему возле двери и смахнула слой пыли. Видимо сюда и в правду не входили со смерти отца. Она провела чистой рукой по локонам. Воспоминание об удивлённой физиономии Рона Биггза и его шарящем по её телу взгляде грели душу. Да, теперь она не та, что раньше. Забитая девчонка в выцветшем платье, с жирными волосами, заплетёнными в тощую косу, осталась в прошлом.
Взгляд упал на полку с обувью, стоявшую справа. По спине побежали мурашки. К горлу поступила тошнота. Никто в целом мире не знает, какой ужас может наводить старая, потёртая полка. Особенно когда тебе пять, и тебя силком вытаскивают из-под тонкого одеяла, тащат вниз по лестнице и тыкают носам в грязные отцовские ботинки. А потом ты, обливаясь слезами и давясь всхлипами, трёшь их ветошью, пака не заблестят.
Жаклин подняла ногу и со всей силы пнула ненавистную полку. Боль в ноге не отрезвляла. Она принялась пинать разлетевшиеся во все стороны ботинки, словно футбольные мячи, в столовую, затем в кухню и оттуда через окно во двор. Из горла вырвался злобный рык. Ярость наполнила её и казалось, нет ни одной клетки, не знавшей этого чувства. Взгляд метался вокруг. Нужно было что-то разрушить. Сейчас! Немедленно! Взгляд зацепился за потёртое чёрное кресло, на толстых ножках.
Губы искривились в усмешке. Идеально. Любимое кресло отца. Она опрометью бросилась во двор. Там, в криво сколоченном сарайчике, лежал топор. Ржавое лезвие, занозистая рукоять – всё это было неважно. Она ворвалась в дом. Глаза блестели. Грудь вздымалась. Первый замах. Мгновенная задержка. Лезвие впилось в ткань обшивки. Вытащив его, Жаклин увидела большую дыру. Изо рта вырвался смех. Чистый. Радостный. Новый удар, уже без задержки. Щепки и куски ткани летели в стороны. А она била и била, исполняя мечту всей жизни. Он должен был ответить за всё. За подвал, за синяки, за обед в виде корочки хлеба, так как большее не заслужила, за искреннюю веру, что так правильно. Он должен был... Но он умер.
Силы кончились. Жаклин опустилась на пол. Вспотевший лоб уткнулся в протёртый ковёр. Она глубоко дышала, задыхаясь от вони, но не могла подняться. Слёзы покатились из глаз. Как возможно, так ненавидеть и так скорбеть. Отец, ужасный человек, теперь лежит в могиле. И в сердце заноза, которую не вынуть.
Она всё ещё помнила его каменное лицо в день, когда она села на мотоцикл Джаспера Вейда и уехала. Он даже слезинки не проронил. Почему? Она уже не сможет потребовать ответа.
Стук привёл Жаклин в себя. Она поняла, что кто-то стучится в дверь. Жаклин поднялась и чуть покачиваясь, вышла в холл.
На крыльце стояла женщина. Длинные волосы горели огнём на ярком солнце, а лицо всё ещё усеивали веснушки, самая крупная из которых расположилась на кончике носа. Одежда - блузка с отложным воротником с округлыми краями, явно устаревшего покроя, и юбка ниже калена.
- Ида, - выдохнула Жаклин.
- Лин! Ты вернулась! – Ида Хилли бросилась к ней и обняла, прижав к своей пышной груди. – А я говорила, что ты приедешь!
Жаклин рассмеялась. Ида была одной из двух, кого Жаклин хотела бы увидеть, единственной, по кому скучала. Они подружились ещё в школе. Вечно весёлая, улыбчивая Ида жила на соседней ферме. Отец, приезжий шотландец, умер рано. Мать сутками стирала и шила для всех желающих, поэтому Ида всегда присматривала за младшими и почти управляла фермой. Жаклин купалась в её тепле. Ида согревала, словно солнце, касающееся промёрзшую за зиму землю.
- Зайдёшь? – предложила Жаклин, а потом вспомнила про учинённый разгром. – Правда у меня даже молока нет, и ничего нет.
Ида рассмеялась.
- С удовольствием, но дома малые. Идём лучше к нам. Так хочется поболтать. Где ты столько лет пропадала? Одна приехала? А как же Джаспер?
- Мы расстались. Почти сразу. Последний раз я видела его в магазине пластинок на Сингли-роуд, - Жаклин как живого представила уже не мальчика, мужчину с бородой и большими очками. А ещё как одиноко ей было в тот вечер, и она почти согласилась выпить кофе в соседнем Макдональдсе. Хорошо, что этого не случилось. Не хватало, чтобы он второй раз обчистил её квартиру. Всё же большой город меняет людей и не в лучшую сторону. Но она не стала говорить этого Иде.
У подруги так заблестели глаза при упоминании магазина пластинок. А Сингли-роуд грязная улочка, судя по мечтательному взгляду, представлялась неким волшебным царством.
- Как бы мне хотелось хоть раз побывать в Нью-Йорке или в Лос-Анжелесе, или в Чикаго, - выдохнула Ида.
Они шагали к остаткам калитки. Оттуда по узкой тропе через заросли ели и орешника. Вокруг было так же тихо. Запах душистой зелени витал в воздухе. Жаклин вдохнула, ощущая, как лёгкие наполняет аромат земли, коры деревьев, диких цветов. Сколько раз пробиралась она той же тропинкой ночью, не столько видя, сколько чувствуя дорогу.
- А здесь всё также, - Жаклин улыбнулась.
- Верно. Ничего не меняется. Болото есть болото. И не верится, что ты вернулась.
- Это из-за дома, - Жаклин непроизвольно оглянулась на ветхое строение. – Я не собираюсь здесь задерживаться.
- Правильно, - кивнула Ида. – Сейчас земля подскочила в цене. Если бы эти белые воротнички заинтересовались фермой, я бы без раздумья продала её.
- Белые воротнички? – Жаклин взглянула на подругу.
- Строительная фирма, - пояснила Ида. – Они хотят строить шоссе и скупают землю. Дорога пройдёт прямо через твой дом! Неужели ты не знала?
Жаклин покачала головой.
- Даже не слышала об этом.
- Да как же так? Гэрри! А ну слезь с изгороди!
От громкого крика птицы взмыли с верхушек деревьев. Только тут Жаклин заметила, что, преодолев заросли, они вышли прямо к ферме. Пухлый рыжий мальчуган в рубашке и фетровой шляпе, которая почти падала с его маленькой головы, сидел на деревянной ограде, окружавшей поле. На нём, не обращая никакого внимания на шум, паслись овцы.
Как только они приблизились, мальчик спрыгнул и припустил в сторону окрашенного голубой краской дома.
- Мам идёт! – кричал он во всё горло.
- Опять что-то натворили, - покачала головой Ида. На губах появилась усталая улыбка.
- Сколько у тебя детей? – спросила Жаклин.
- Трое, а ты как? Уже обзавелась карапузами?
Жаклин рассмеялась.
- Не думаю, что гожусь в матери.
Они поднялись на низкое, деревянное крыльцо и прошли в большую кухню. Здесь было только одно окно – маленькое, над мойкой – у каждой стены стояла по широкому деревянному столу, заставленному банками, кастрюлями, тазами с яблоками.
- Собрали урожай, - пояснила Ида. – Теперь на зиму хватит. Я и тебе пару банок отдам.
Жаклин сначала хотела отказаться: в городе даже супы можно купить в банке, что уж говорить про фрукты, но, с другой стороны, так, как Ида готовила яблоки, никто не готовит.
Жаклин ещё раз обвела взглядом кухню: как всегда, порядок и чистота, но от взгляда не укрылось, что деревянный пол - потёртый, а в углу - настоящая дыра. На беленных стенах видны следы копоти и гари.
Убрав кастрюлю на плиту, Ида споро вытерла места и засуетилась у буфета с мутными стеклянными вставками. Жаклин села на стул. Чем больше она осматривала кухню, тем больше понимала, что здесь даже мебель та же, что десять лет назад. Хотелось спросить, но Жаклин решила не лезть и вернулась к прежней теме.
- Так что ты говорила про шоссе?
- Точно! – Ида вытащила две чашки и вазочку карамелек. – Ещё когда твой отец был жив, приехали к нам люди из конторы. Говорили, будут шоссе строить. Все, конечно, обрадовались. Дело то хорошее. Чем больше приезжих, тем лучше бизнес. Эдди Мур даже раскошелился на ремонт мотеля. Вечно он торопится. Но это не важно. Значит стали эти, приезжие, скупать участки. У старушки Тамеров, у Уорнеров, а твой отец возьми и упрись. Как они его не уговаривали, он всё ни в какую. Один раз даже вышел к ним с ружьём. Сказал «не уберётесь, пристрелю, как собак».
Жаклин усмехнулась. Это было так похоже на её отца, что она ни на секунду не сомневалась, что он мог отказаться продавать дом, только чтобы насолить всем остальным.
- К нему даже Браун ругаться приходил, - добавила пикантную подробность Ида.
- Вряд ли «тихоня» Браун смог бы что-то сделать, - заметила Жаклин. А мысли уже углубились в прошлое. Вместо седого старика, вечно говорящего почти шёпотом, перед глазами стоял поджарый брюнет. Карамельные кудри и белоснежная улыбка словно с рекламы зубной пасты. Итан Браун был заводилой мальчишек и героем грёз девчонок в родной школе. Некоторым он нравился даже больше, чем Боб Дилан. Жаклин тоже тайно мечтала об ожившей сказке и хрустальной туфельке. Досталось правда только приклеившаяся кличка «Свинья Мод».
- Тихоня уже отошёл от дел и греет косточки где-то во Флориде. Угадай, кто наш новый мэр?
На стол поставили две чашки, на одной из которой виднелся заметный скол.
- Это не имеет значения, - Жаклин ощутила как от воспоминаний о школьных годах напрягается всё тело. – Кстати, не знаешь, мистер Гавани всё ещё в городе?
- Адвокат? Да, а разве вы не разговаривали?
- И да, и нет.
Жаклин вспомнила то, что можно было бы назвать разговором. Был снежный декабрьский день. Она сверилась с мерками и провела линию по бирюзовой ткани. Сшить сценический костюм оказалось не просто, поэтому она уже две недели возилась с кусками ткани.
На тумбочке загремел телефон. Рука дрогнула. Кусочек мела сломался.
- Что б тебя, - Жаклин зарычала и кинулась к трубке. – Слушаю!
Молчание, затем раздался кашель. Тёмные брови сошлись на переносице. Жаклин уже собиралась бросить трубку, когда человек на другом конце провода заговорил.
- Мисс Мод, постойте! – снова хриплый кашель. – Это мистер Гавани. Я по поводу завещания вашего отца.
«Отец? Что ему нужно?» Лишь через несколько секунд Жаклин поняла о чём идёт речь.
- Завещание? Это значит, что он… Он умер? – Ей стало нечем дышать. Почему в квартире так душно?
- Мои соболезнования.
«Ты никто! Маленькая шлюшка! Ты всё равно вернёшься!» - крик зазвучал в ушах, поджигая дремавшую ярость.
- К чёрту его! Пусть горит в аду! – Жаклин бросила трубку и вернулась к работе. Тогда она была уверена, что ни за что не вернётся, но теперь сидя в закопчённой кухне, следовало признать: отец был прав. Она здесь. И этот дом единственный шанс начать жизнь с начала.
- Так значит им нужен на… Мой участок? - переспросила Жаклин.
- Да, точно. Столько было шуму от отказа старика, но в последнее время что-то притихло. Думаю, тебе надо сразу отправиться к адвокату, а потом к этим дельцам. У меня даже бумажка есть, - залив большой чайник, Ида скрылась во внутренней комнате.
Жаклин смотрела перед собой и строила планы. Главным, из которых, конечно, была заманчивая картина жаркого солнца, зелёных пальм, белого песка и коктейля из бокала с соломинкой.
Дверь открылась. Тяжёлые шаги вернули Жаклин в сегодняшний день. Сгорбленный мужчина в бесцветном костюме, с потёртой сумкой и тонкими рыжими усиками над верхней губой остановился посреди кухни, широко распахнув глаза и рот.
- Кто… Кто вы?
Жаклин улыбнулась и встала. Раньше её заводили эти жаждущие взгляды мужчин. Они напоминали о том, что она всё может, но после последних событий, хотелось взять сумку и огреть его по голове. Но старые привычки не так-то просто побороть.
- Жаклин Мод, - Она улыбнулась чуть шире. – А вы?
