Пепел в окне
Нэнси
Мы ехали по городу, когда нас начали бомбить. Одна за одной свистели боеголовки, паникой и разрухой проникая в живое, на тот момент, сердце города.
Все дворы были, как отдельные дышащие организмы. В каждом из таких кипела и бурлила своя жизнь и своя особенная атмосфера. А теперь все дворы стали одним организмом. Весь город объединился в один запуганный, загнанный в угол, измученный и увядающий организм. Пучок боли и камней в огне, вот, что осталось на месте города.
Нам пришлось бросить машину прямо посреди дороги, так как суета и паника превратила путь в металлическую дымящую реку. Течение встало на месте, река не текла.
Прятались мы везде, где придётся. Бежали, приседая и глупо прикрывая голову руками, будто это спасёт нас от пуль и взрывов. Везде вокруг нас царили крики и плач. В полной растерянности одни «опускали руки» чуть ли не скармливая себя заживо дикой пасти войны. Другие же наоборот словно просыпались ото сна, длительного и скучного; страх и опасность пробуждали их. Последние спасали первых из лап врага, которого мы даже не знали и не видели.
Очередная бомба молниеносно приземлилась в нашей «безопасной» зоне, где больше мы не могли теперь прятаться. Меня откинуло ударом, оглушило. В глазах всё троилось, в голове шумит рой мух, тело вибрирует и болит. Абсолютное непонимание и растерянность в пространстве-времени. Где ты!Гдеее
Паника охватила и меня, казалось, больше, чем всех остальных людей. С тобой было спокойно, даже в таких обстоятельствах. Мир изменился и поделился на до и после того самого «нашего» взрыва. Кричу тебя, как дикое животное, как бешеная. Реву, хотя делу не поможешь слезами. Решаю взять себя в руки. Солёные всё равно наворачиваются на глаза, но я решительно стала продвигаться дальше от эпицентра «инсульта» целого города. Не найдя тебя ни живым, ни мёртвым, двигаюсь в загородную сторону, подальше от моста, по дороге хватая какие-то (как мне казалось) нужные вещи. Режим «апокалипсис» горит зелёным, не зря же я читала все эти книги и вчитывала в мозг меры героев по спасению себя, а может и целого мира. Если я сейчас погибну тут, я не смогу потом найти тебя и спасти. Если я сейчас тут погибну, ты не сможешь потом найти меня и спасти. Понимаешь? Пойми, пожалуйста.
Лагерь
Юта
Очнулся я по ту сторону моста. Голова трещала, словно раскололась надвое. Не знаю, сколько прошло времени с моей отключки, но звуки бомбёжки приутихли. Одиночные выстрелы всё же слышны, но не сочные бесконечные очереди, как до этого.
Тебя не было рядом, я не знал, что с тобой, где и как. Тяжёлых усилий мне стоило принять факт отсутствия тебя. Но долго мне скучать не пришлось. Враг явился пред нами во всей красе. Всех, кто оказался по эту сторону моста, пленили. Наш район стал станцией мучительных дней жизни в постоянном страхе и панике. Район через мост, как говорят, остался вне зоны оккупации, хоть его и разбомбили, сравняв с землёй.
Не знаю, зачем мы были нужны им. Люди словно живое сырьё, топливо для искусственной жизни, не более. Они взращивали нас, как скот. Хотя «взращивали» это ласково сказано. Люди тут выживали в нечеловеческих условиях.
Люди питались мусором, питались друг другом, загрызая до смерти. Голод пробудил в нас инстинкты выживания, нечеловеческие условие пробудили нечеловеческое отношение к окружению. Врагами стали все вокруг. Но даже в этом новом «мире» были те, что жили лучше других. Это давало им возможности кушать более качественный «мусор» и жить в более крепких жилищах.
Но перед лицом врага все мы были одинаково жалкими.
Часто и всегда в разное время кто-то кричал, раздирая своё горло: «они идут!». И мы все ложились на засранную землю. Страх пробирал людей до самых костей. Нельзя было шевелиться, даже дышать в те моменты мы не смели. Лежали в лужах и мусоре, уткнувшись лицом в грязь и даже говно. Всё, что бы просто выжить. Кто где стоял во время криков там и падал, так же молниеносно, как те бомбы в городе.
Каждая клеточка тряслась в панике и страхе. Человекоподобные металлические солдаты ходили по улицам и искали всё, что плохо лежит. Они шагали вооружённой шеренгой вдоль наших жилых коробок, перешагивали через тела, наступали на руки, на пальцы. Шевелиться было нельзя, никак нельзя реагировать! Они затыкали насмерть всех, кто оказался слабее своих эмоций.
Люди бесшумно плакали прямо в землю, ждали, когда можно будет нормально дышать. У меня на глазах жестоко и металлически-безэмоционально затыкали копьями двоих. Из моих глаз текли слёзы, подбородок предательски трясся. Они могут увидеть! Но я не могу отвернуться, иначе окажусь решетом, едва шевельнусь. Мои пальцы схватили землю и оцепенели, будто это первое и единственное, что я могу чувствовать. Грудная клетка пылала, ком в горле болезненно плавал, хочется сглотнуть слюни, нет! Пусть текут на землю. Я должен выжить ради тебя, Н. Я выберусь и отыщу тебя, я точно знаю.
"Такси в никуда"
Юта
Мне пришлось работать с самыми примерзкими людьми, даже те роботы наверное не такие плохие, в сравнении. Я делал вещи, о которых не сразу смогу тебе рассказать. Жестокость просыпалась во мне на доли секунд и угасала там же, роняя увядшие лепестки безразличия к чужой жизни. Мне нужны были деньги и очень много.
В этом пленном мире существовали «такси в никуда». Они брали баснословные деньги за переправу по ту сторону моста. Но эти побеги заканчивались чаще всего бездыханными телами, россыпью лежащими на усталой земле.
Снова кричат: «идууут!», - падаем в пол. Адреналин оглушает меня, усталость и бессилие дарят почти что безразличие к происходящему. Но, когда кто-то шевелится рядом, всегда есть риск, что истыкают и тебя. Они работают быстро и мощно, частыми рывками втыкая и вытаскивая копья. Человеческие тела, как тряпичные куклы, трепещут в агонии, глаза теряют свой блеск. Безжизненные солдаты оставляют после себя ещё более безжизненные тёплые тела. Я стиснул зубы и терпел. Несколько роботов сейчас прямо надо мной, «ни чихнуть ни пёрнуть» - как говорится (мысленно посмеялся в истерике безысходности).
Они ушли.
Очередной день подкинул мне таксиста в никуда (их так тут прозвали). Я вывалил ему всю сумму, которую смог накопить тут за…. За сколько? Месяцев семь или тринадцать? Два года? Я не знал уже к тому моменту, время было бессмысленной единицей, точнее, время стало нулём.
В этом адском такси нас набралось восемь человек. Тачка была легковая, вместительная. Только одно небо знало, как и где они доставали машину. Мне не удалось разгадать самому и не случилось получить информацию об этом. Заталкались в машину мы не без труда, но все хотели свалить из робо-ада. Мои попутчики показались крайне мутными типами, будто сбежавшие особо опасные заключённые. Я был начеку все прошедшие и предстоящие секунды. На самом деле, я давно не дышал нормально, даже если тех дубин с копьями рядом не было. Вздохну, когда найду тебя. Я всё ещё помню плавно летевший пепел, когда мы ехали по городу. Ты сидела на пассажирском, разглядывала мир в окне и говоришь так спокойно ещё: «пепел летает везде, горит походу что-то очень конкретно», - провожая взглядом горелые ошмётки. Спустя секунды до нас доходят звуки взрывов, а затем и сами взрывы. Лучше бы что-то горело, ей богу.
Я снова слышу очереди выстрелов и относительно небольшие взрывы. Сначала думаю, что это слишком реалистичные воспоминания, но осознаю, нас обнаружили. Машина перевернулась, кажется водитель убит или сильно ранен. Несколько других пассажиров без сознания. Я и ещё четверо выбрались из груды металла. В панике эти предурки начали агрессировать друг на друга, досталось и мне. Кто-то из этих зверёнышей пырнул меня в живот, думаю, не очень глубоко. Выхватив нож, я тыкал в пространство передо мной, сдавая назад на своих двоих. Все разбежались, тот, что оставил меня с дыркой в животе, видимо решил, что борьба бессмысленна, и убежал. Какое-то время я ещё шёл задом, размахивая ножом перед собой. Затем резко развернулся и на всей скорости побежал как можно дальше от моста в разрушенный бездыханный город.
Кроссл
Юта
Грязный, мокрый и еле живой ворвался я в мертвенную тишину города, преследуемый звуками выстрелов.
Не могу сказать точно, сколько прошло времени с тех пор, как я не видел Кроссл собственными глазами, но изменения его фактически лежат на поверхности. Пепел, о котором ты говорила, прежде, чем нас разлучили, уже не летал вокруг. Словно снег он осел на всё, что только попало ему на пути. Местами пепел даже образовал сугробы, что действительно внушало мысль, будто всё по-прежнему, пришла зима, люди сидят по домам, прячась от мороза, а я просто вышел в магазин за продуктами.
Остерегаясь неизвестной мне опасности в месте, которое уже давно меня позабыло, я крутил головой из стороны в сторону, сжимая в кулаке нож, от которого пострадал некоторое время назад (на нём ещё не засохла моя кровь). Нужно бежать, хоть Боты обычно и не пересекают мост, они могут преследовать бежавших. Следовательно моя жизнь под угрозой, ведь от их штыков я так просто уже не отделаюсь. Они сами меня отделают, да так, что уже никогда не смогу сбежать и найти тебя, Н. А я должен, просто обязан это сделать. Знаю, ты сильная, ты точно выжила, точно справилась в этом новом странном мире, но вместе мы сможем разобраться во всём. Вместе у нас получиться жить, а не выживать.
Я бежал вниз по насыпи моста, поскальзываясь на каких-то странных буро-зелёно-жёлтых жижах, даже страшно подумать, что это. Под пеплом было мало что видно, от того сразу понятно, где часто ходили, где что-то искали, копаясь в куче, а где и вовсе не осталось и следа пепла. Такими «чистыми» местами можно было назвать мало чего, но вот я успел заприметить несколько ручек на входных дверях в дома. Машину видел, ручка и вокруг обляпано чистыми пятнами рук на слое пепла, будто её не сразу открыли и пришлось вскрывать. Думаю, стоит идти прочь да подальше. Мало вероятно, что в новом Кроссле осталось хоть какое-то дружелюбие. До глубокой ночи стоило бы найти хотя бы самое дряхлое укрытие, пусть хоть короб с мусорки, но на открытой местности в ночи лучше не оставаться. Продвигаясь вглубь опустевшего города, я встретил пару людей. Они шли вместе, по виду можно сказать, что город не только лишь опустел, но и одичал. Люди имели прилично потрёпанный вид, глаза какие-то агрессивно-бешеные, словно навыкате. Один заговорил; слова выплёвывал резко и быстро, будто каждая секунда разговора платная:
- Не местный, не похож.
Второй, тот, что держал руки в карманах, лишь следил за нами, перебегая глазами то на меня, то на своего приятеля. Немного переминался с ноги на ногу и что-то ковырял руками в карманах (мне так казалось, по крайней мере. А первый будто даже зарычал немного, издав какую-то гортанную вибрацию):
- Что есть?
Я в недоумении собрал в кучу брови и приподнял их, под бровями показался мой открытый вопрос взглядом: «Что вам нужно?»
- Не местный, точно, тупой к тому же, - начал надвигаться на меня говорун
Вытянув правую руку перед собой, я остановил этого «местного», уткнув ладонь ему в грудь. В голове уже планирую, таак, этого можно и ножичком, что до сих пор у меня в руке, пусть левая не такая ловкая, но с ножичком очень опасная. Хотя вид ножа в руке не остановил их даже в начале. Второго, который молчун уже по обстоятельствам, у него руки в карманах, мало ли, что он там держит.
- Мужики.., - говорю я, перекидывая нож из левой руки в правую, демонстрируя готовность ко всему. Может они его сразу не заметили, а я показал им, что не так прост, как они думают, - Я иду дальше, вы идёте мимо, если нет, то я иду дальше, а вы уже совсем никуда не идёте.
Атмосфера была напряжённая, я видел в них желание обчистить меня с головы до пят, унять анархические желания разбойничать и быть ближе по духу к диким предкам. Но они опасались, видимо не профи ещё, прощупывают почву, так сказать, что да как и в какую сторону принимать решения.
- Ты с оружием полегче, братик, мы и так видим, жизнь помотала. Раз такие дела, ранен ты, вижу вон пузо красное, может с нами пойдёшь, помощи надо тебе, - говорит он всё так же резко выплёвывая из себя слова
Долго я не раздумывал, предполагаю, что они мне не спутники на этой дороге поиска Н. Усыпят мою бдительность и пиши пропало. Или просто дождутся, пока я сам усну, обчистят карманы и благо, если в живых оставят.
- Лучше я один пойду, своей дорогой, - всё ещё демонстрирую им нож в руке
- Как знаешь, как знаешь, - выплюнул говорун
Эти двое пошли дальше, очень часто на меня оборачиваясь. Но ведь и я на них посмотреть оборачивался, так что не ясно, кто кого больше опасался.
Похоже в этой части города толком никто не обитал. Наверное потому что она была очень близко расположена к моему бывшему лагерю с ботами-убийцами.
Деревня
Юта
Продвигаясь вперёд теперь я знал, что опасаться надо не только ботов, похоже весь нынешний мир стал враждебным.
Чем дальше я уходил в глубь Кроссла, тем больше я замечал оживлённости. Тут было чище, пепел и развалины преобразовались в какие-то хижины и ночлежки. Видимо, дальше от моста было более цивилизованно. Но не стоит заранее радоваться тому, что тут больше людей и больше жизни в окружающей обстановке, всё это ещё не значило, что тут безопасней.
Люди косились на меня, но никто пока со мной так и не заговорил. Я шёл по центральной дороге, буду так говорить, в обе стороны от неё росли заселённые домики с увешанными верёвками стиранных вещей. У меня заурчало в животе, казалось, это слышали все, так как на меня оборачивались. По всей улице очень вкусно пахло человеческой едой, не мудрено, что мой желудок отреагировал.
Не понимаю, почему все так смотрят на меня, я же не инопланетянин. Неужели я так от них отличался? Меня то не было буквально несколько месяцев (я думаю).
Моему взору предстала картина, как дети играют на улице в какие-то догонялки, смеются. Но затем я заметил, что женщина с суровым взглядом поглядела на меня и собрала своих (наверное) детей в кучу, как перепёлка под крыло. Я не опасен! Неужели я так плохо выглядел? Я бы ответил себе на данный вопрос, но мой мозг уже позабыл что такое зеркало.
У меня нет умысла кого-то обидеть, я лишь хочу отыскать Нэнси, вот и всё. Поэтому я продолжаю продвигаться вперёд, так как я уже понял, что в этой деревушке мне не рады и мне тут не место. Но в тот самый момент, как я это подумал, ко мне подбежало дитя. Окинув ещё раз взглядом котелки с едой, стоявшие на улице на кострах, я завибрировал от урчания в животе. С них валил пар и запах, вызывающий у меня головокружение, ведь я не ел не знаю сколько, тем более хорошей домашней еды. Дитя схватило меня за руку, рыжее кучерявое чудо, словно солнышко, канопушки по всему лицу рассыпались и улыбка сияла, будто мы в мире чудес. Не понятно кто это был, мальчик или девочка, маленькое миленькое личико сверкало довольностью, непойми от чего. Человечик потащил меня к хижине неподалёку. Конечно с опаской и подозрением, но я всё же направился следом за ним.
Мы подошли к хижине, возле которой составляли рядом столы, будто пытаясь смастерить один большой.
Нэнси
Мы ехали по городу, когда нас начали бомбить. Одна за одной свистели боеголовки, паникой и разрухой проникая в живое, на тот момент, сердце города.
Все дворы были, как отдельные дышащие организмы. В каждом из таких кипела и бурлила своя жизнь и своя особенная атмосфера. А теперь все дворы стали одним организмом. Весь город объединился в один запуганный, загнанный в угол, измученный и увядающий организм. Пучок боли и камней в огне, вот, что осталось на месте города.
Нам пришлось бросить машину прямо посреди дороги, так как суета и паника превратила путь в металлическую дымящую реку. Течение встало на месте, река не текла.
Прятались мы везде, где придётся. Бежали, приседая и глупо прикрывая голову руками, будто это спасёт нас от пуль и взрывов. Везде вокруг нас царили крики и плач. В полной растерянности одни «опускали руки» чуть ли не скармливая себя заживо дикой пасти войны. Другие же наоборот словно просыпались ото сна, длительного и скучного; страх и опасность пробуждали их. Последние спасали первых из лап врага, которого мы даже не знали и не видели.
Очередная бомба молниеносно приземлилась в нашей «безопасной» зоне, где больше мы не могли теперь прятаться. Меня откинуло ударом, оглушило. В глазах всё троилось, в голове шумит рой мух, тело вибрирует и болит. Абсолютное непонимание и растерянность в пространстве-времени. Где ты!Гдеее
Паника охватила и меня, казалось, больше, чем всех остальных людей. С тобой было спокойно, даже в таких обстоятельствах. Мир изменился и поделился на до и после того самого «нашего» взрыва. Кричу тебя, как дикое животное, как бешеная. Реву, хотя делу не поможешь слезами. Решаю взять себя в руки. Солёные всё равно наворачиваются на глаза, но я решительно стала продвигаться дальше от эпицентра «инсульта» целого города. Не найдя тебя ни живым, ни мёртвым, двигаюсь в загородную сторону, подальше от моста, по дороге хватая какие-то (как мне казалось) нужные вещи. Режим «апокалипсис» горит зелёным, не зря же я читала все эти книги и вчитывала в мозг меры героев по спасению себя, а может и целого мира. Если я сейчас погибну тут, я не смогу потом найти тебя и спасти. Если я сейчас тут погибну, ты не сможешь потом найти меня и спасти. Понимаешь? Пойми, пожалуйста.
Лагерь
Юта
Очнулся я по ту сторону моста. Голова трещала, словно раскололась надвое. Не знаю, сколько прошло времени с моей отключки, но звуки бомбёжки приутихли. Одиночные выстрелы всё же слышны, но не сочные бесконечные очереди, как до этого.
Тебя не было рядом, я не знал, что с тобой, где и как. Тяжёлых усилий мне стоило принять факт отсутствия тебя. Но долго мне скучать не пришлось. Враг явился пред нами во всей красе. Всех, кто оказался по эту сторону моста, пленили. Наш район стал станцией мучительных дней жизни в постоянном страхе и панике. Район через мост, как говорят, остался вне зоны оккупации, хоть его и разбомбили, сравняв с землёй.
Не знаю, зачем мы были нужны им. Люди словно живое сырьё, топливо для искусственной жизни, не более. Они взращивали нас, как скот. Хотя «взращивали» это ласково сказано. Люди тут выживали в нечеловеческих условиях.
Люди питались мусором, питались друг другом, загрызая до смерти. Голод пробудил в нас инстинкты выживания, нечеловеческие условие пробудили нечеловеческое отношение к окружению. Врагами стали все вокруг. Но даже в этом новом «мире» были те, что жили лучше других. Это давало им возможности кушать более качественный «мусор» и жить в более крепких жилищах.
Но перед лицом врага все мы были одинаково жалкими.
Часто и всегда в разное время кто-то кричал, раздирая своё горло: «они идут!». И мы все ложились на засранную землю. Страх пробирал людей до самых костей. Нельзя было шевелиться, даже дышать в те моменты мы не смели. Лежали в лужах и мусоре, уткнувшись лицом в грязь и даже говно. Всё, что бы просто выжить. Кто где стоял во время криков там и падал, так же молниеносно, как те бомбы в городе.
Каждая клеточка тряслась в панике и страхе. Человекоподобные металлические солдаты ходили по улицам и искали всё, что плохо лежит. Они шагали вооружённой шеренгой вдоль наших жилых коробок, перешагивали через тела, наступали на руки, на пальцы. Шевелиться было нельзя, никак нельзя реагировать! Они затыкали насмерть всех, кто оказался слабее своих эмоций.
Люди бесшумно плакали прямо в землю, ждали, когда можно будет нормально дышать. У меня на глазах жестоко и металлически-безэмоционально затыкали копьями двоих. Из моих глаз текли слёзы, подбородок предательски трясся. Они могут увидеть! Но я не могу отвернуться, иначе окажусь решетом, едва шевельнусь. Мои пальцы схватили землю и оцепенели, будто это первое и единственное, что я могу чувствовать. Грудная клетка пылала, ком в горле болезненно плавал, хочется сглотнуть слюни, нет! Пусть текут на землю. Я должен выжить ради тебя, Н. Я выберусь и отыщу тебя, я точно знаю.
"Такси в никуда"
Юта
Мне пришлось работать с самыми примерзкими людьми, даже те роботы наверное не такие плохие, в сравнении. Я делал вещи, о которых не сразу смогу тебе рассказать. Жестокость просыпалась во мне на доли секунд и угасала там же, роняя увядшие лепестки безразличия к чужой жизни. Мне нужны были деньги и очень много.
В этом пленном мире существовали «такси в никуда». Они брали баснословные деньги за переправу по ту сторону моста. Но эти побеги заканчивались чаще всего бездыханными телами, россыпью лежащими на усталой земле.
Снова кричат: «идууут!», - падаем в пол. Адреналин оглушает меня, усталость и бессилие дарят почти что безразличие к происходящему. Но, когда кто-то шевелится рядом, всегда есть риск, что истыкают и тебя. Они работают быстро и мощно, частыми рывками втыкая и вытаскивая копья. Человеческие тела, как тряпичные куклы, трепещут в агонии, глаза теряют свой блеск. Безжизненные солдаты оставляют после себя ещё более безжизненные тёплые тела. Я стиснул зубы и терпел. Несколько роботов сейчас прямо надо мной, «ни чихнуть ни пёрнуть» - как говорится (мысленно посмеялся в истерике безысходности).
Они ушли.
Очередной день подкинул мне таксиста в никуда (их так тут прозвали). Я вывалил ему всю сумму, которую смог накопить тут за…. За сколько? Месяцев семь или тринадцать? Два года? Я не знал уже к тому моменту, время было бессмысленной единицей, точнее, время стало нулём.
В этом адском такси нас набралось восемь человек. Тачка была легковая, вместительная. Только одно небо знало, как и где они доставали машину. Мне не удалось разгадать самому и не случилось получить информацию об этом. Заталкались в машину мы не без труда, но все хотели свалить из робо-ада. Мои попутчики показались крайне мутными типами, будто сбежавшие особо опасные заключённые. Я был начеку все прошедшие и предстоящие секунды. На самом деле, я давно не дышал нормально, даже если тех дубин с копьями рядом не было. Вздохну, когда найду тебя. Я всё ещё помню плавно летевший пепел, когда мы ехали по городу. Ты сидела на пассажирском, разглядывала мир в окне и говоришь так спокойно ещё: «пепел летает везде, горит походу что-то очень конкретно», - провожая взглядом горелые ошмётки. Спустя секунды до нас доходят звуки взрывов, а затем и сами взрывы. Лучше бы что-то горело, ей богу.
Я снова слышу очереди выстрелов и относительно небольшие взрывы. Сначала думаю, что это слишком реалистичные воспоминания, но осознаю, нас обнаружили. Машина перевернулась, кажется водитель убит или сильно ранен. Несколько других пассажиров без сознания. Я и ещё четверо выбрались из груды металла. В панике эти предурки начали агрессировать друг на друга, досталось и мне. Кто-то из этих зверёнышей пырнул меня в живот, думаю, не очень глубоко. Выхватив нож, я тыкал в пространство передо мной, сдавая назад на своих двоих. Все разбежались, тот, что оставил меня с дыркой в животе, видимо решил, что борьба бессмысленна, и убежал. Какое-то время я ещё шёл задом, размахивая ножом перед собой. Затем резко развернулся и на всей скорости побежал как можно дальше от моста в разрушенный бездыханный город.
Кроссл
Юта
Грязный, мокрый и еле живой ворвался я в мертвенную тишину города, преследуемый звуками выстрелов.
Не могу сказать точно, сколько прошло времени с тех пор, как я не видел Кроссл собственными глазами, но изменения его фактически лежат на поверхности. Пепел, о котором ты говорила, прежде, чем нас разлучили, уже не летал вокруг. Словно снег он осел на всё, что только попало ему на пути. Местами пепел даже образовал сугробы, что действительно внушало мысль, будто всё по-прежнему, пришла зима, люди сидят по домам, прячась от мороза, а я просто вышел в магазин за продуктами.
Остерегаясь неизвестной мне опасности в месте, которое уже давно меня позабыло, я крутил головой из стороны в сторону, сжимая в кулаке нож, от которого пострадал некоторое время назад (на нём ещё не засохла моя кровь). Нужно бежать, хоть Боты обычно и не пересекают мост, они могут преследовать бежавших. Следовательно моя жизнь под угрозой, ведь от их штыков я так просто уже не отделаюсь. Они сами меня отделают, да так, что уже никогда не смогу сбежать и найти тебя, Н. А я должен, просто обязан это сделать. Знаю, ты сильная, ты точно выжила, точно справилась в этом новом странном мире, но вместе мы сможем разобраться во всём. Вместе у нас получиться жить, а не выживать.
Я бежал вниз по насыпи моста, поскальзываясь на каких-то странных буро-зелёно-жёлтых жижах, даже страшно подумать, что это. Под пеплом было мало что видно, от того сразу понятно, где часто ходили, где что-то искали, копаясь в куче, а где и вовсе не осталось и следа пепла. Такими «чистыми» местами можно было назвать мало чего, но вот я успел заприметить несколько ручек на входных дверях в дома. Машину видел, ручка и вокруг обляпано чистыми пятнами рук на слое пепла, будто её не сразу открыли и пришлось вскрывать. Думаю, стоит идти прочь да подальше. Мало вероятно, что в новом Кроссле осталось хоть какое-то дружелюбие. До глубокой ночи стоило бы найти хотя бы самое дряхлое укрытие, пусть хоть короб с мусорки, но на открытой местности в ночи лучше не оставаться. Продвигаясь вглубь опустевшего города, я встретил пару людей. Они шли вместе, по виду можно сказать, что город не только лишь опустел, но и одичал. Люди имели прилично потрёпанный вид, глаза какие-то агрессивно-бешеные, словно навыкате. Один заговорил; слова выплёвывал резко и быстро, будто каждая секунда разговора платная:
- Не местный, не похож.
Второй, тот, что держал руки в карманах, лишь следил за нами, перебегая глазами то на меня, то на своего приятеля. Немного переминался с ноги на ногу и что-то ковырял руками в карманах (мне так казалось, по крайней мере. А первый будто даже зарычал немного, издав какую-то гортанную вибрацию):
- Что есть?
Я в недоумении собрал в кучу брови и приподнял их, под бровями показался мой открытый вопрос взглядом: «Что вам нужно?»
- Не местный, точно, тупой к тому же, - начал надвигаться на меня говорун
Вытянув правую руку перед собой, я остановил этого «местного», уткнув ладонь ему в грудь. В голове уже планирую, таак, этого можно и ножичком, что до сих пор у меня в руке, пусть левая не такая ловкая, но с ножичком очень опасная. Хотя вид ножа в руке не остановил их даже в начале. Второго, который молчун уже по обстоятельствам, у него руки в карманах, мало ли, что он там держит.
- Мужики.., - говорю я, перекидывая нож из левой руки в правую, демонстрируя готовность ко всему. Может они его сразу не заметили, а я показал им, что не так прост, как они думают, - Я иду дальше, вы идёте мимо, если нет, то я иду дальше, а вы уже совсем никуда не идёте.
Атмосфера была напряжённая, я видел в них желание обчистить меня с головы до пят, унять анархические желания разбойничать и быть ближе по духу к диким предкам. Но они опасались, видимо не профи ещё, прощупывают почву, так сказать, что да как и в какую сторону принимать решения.
- Ты с оружием полегче, братик, мы и так видим, жизнь помотала. Раз такие дела, ранен ты, вижу вон пузо красное, может с нами пойдёшь, помощи надо тебе, - говорит он всё так же резко выплёвывая из себя слова
Долго я не раздумывал, предполагаю, что они мне не спутники на этой дороге поиска Н. Усыпят мою бдительность и пиши пропало. Или просто дождутся, пока я сам усну, обчистят карманы и благо, если в живых оставят.
- Лучше я один пойду, своей дорогой, - всё ещё демонстрирую им нож в руке
- Как знаешь, как знаешь, - выплюнул говорун
Эти двое пошли дальше, очень часто на меня оборачиваясь. Но ведь и я на них посмотреть оборачивался, так что не ясно, кто кого больше опасался.
Похоже в этой части города толком никто не обитал. Наверное потому что она была очень близко расположена к моему бывшему лагерю с ботами-убийцами.
Деревня
Юта
Продвигаясь вперёд теперь я знал, что опасаться надо не только ботов, похоже весь нынешний мир стал враждебным.
Чем дальше я уходил в глубь Кроссла, тем больше я замечал оживлённости. Тут было чище, пепел и развалины преобразовались в какие-то хижины и ночлежки. Видимо, дальше от моста было более цивилизованно. Но не стоит заранее радоваться тому, что тут больше людей и больше жизни в окружающей обстановке, всё это ещё не значило, что тут безопасней.
Люди косились на меня, но никто пока со мной так и не заговорил. Я шёл по центральной дороге, буду так говорить, в обе стороны от неё росли заселённые домики с увешанными верёвками стиранных вещей. У меня заурчало в животе, казалось, это слышали все, так как на меня оборачивались. По всей улице очень вкусно пахло человеческой едой, не мудрено, что мой желудок отреагировал.
Не понимаю, почему все так смотрят на меня, я же не инопланетянин. Неужели я так от них отличался? Меня то не было буквально несколько месяцев (я думаю).
Моему взору предстала картина, как дети играют на улице в какие-то догонялки, смеются. Но затем я заметил, что женщина с суровым взглядом поглядела на меня и собрала своих (наверное) детей в кучу, как перепёлка под крыло. Я не опасен! Неужели я так плохо выглядел? Я бы ответил себе на данный вопрос, но мой мозг уже позабыл что такое зеркало.
У меня нет умысла кого-то обидеть, я лишь хочу отыскать Нэнси, вот и всё. Поэтому я продолжаю продвигаться вперёд, так как я уже понял, что в этой деревушке мне не рады и мне тут не место. Но в тот самый момент, как я это подумал, ко мне подбежало дитя. Окинув ещё раз взглядом котелки с едой, стоявшие на улице на кострах, я завибрировал от урчания в животе. С них валил пар и запах, вызывающий у меня головокружение, ведь я не ел не знаю сколько, тем более хорошей домашней еды. Дитя схватило меня за руку, рыжее кучерявое чудо, словно солнышко, канопушки по всему лицу рассыпались и улыбка сияла, будто мы в мире чудес. Не понятно кто это был, мальчик или девочка, маленькое миленькое личико сверкало довольностью, непойми от чего. Человечик потащил меня к хижине неподалёку. Конечно с опаской и подозрением, но я всё же направился следом за ним.
Мы подошли к хижине, возле которой составляли рядом столы, будто пытаясь смастерить один большой.
