Кучер издали наблюдал с отвращением.
- Так я поеду, Юрий Викторович?
Никола, пришли мне пару человек из пятерки Шабирова. Этого типа нельзя оставлять без охраны!
- Так он же почти дохлый!
- Никола!
- Пришлю-пришлю! – пятясь к двери, пообещал кучер.
Закончив перевязку, Зимин огляделся, взял кувшин с остатками святой воды и слил себе на руки. Желая просушить руки, он стряхнул капли воды на лежащего, тот дернулся и, застонав, открыл глаза.
- Как вы себя чувствуете, господин Вольф?
- Вашими молитвами! – прохрипел Вольф. – Очень даже приятно.
Зимин взял стул и присел напротив пленника.
- Как вы это делаете? – спросил он с искренним любопытством.
- Это очень простой фокус! – сообщил Вольф. – Я вас как-нибудь научу!
- Знаете, я немного растерялся! Хоть и перечитал за последнее время много, даже ходил к ксендзу консультироваться насчет борьбы с заграничной нечистью, а все равно растерялся! Барышень вот одних зря оставили да и с вами чуть маху не дали! Слава богу, хоть серебряный кинжал с собой захватил.
- Лучше бы вы его забыли! - кончиками губ попытался улыбнуться Вольф. – Такая мерзость! Вы не могли бы мне дать немного обычной воды?
- Сожалею! – Зимин поддал ногой бидон. – Я припас только святую. Хотите?
- Спасибо, вы дали мне ее уже достаточно. – Вольф закрыл глаза, помолчал, потом заговорил снова: - Полагаю, торг уместен?
Зимин скривился?
- Господин Вольф, мы же с вами – интеллигентные люди, и вдруг будем торговаться, как два мелких лавочника! Чуть позже я привезу сюда наших барышень, и тогда мы обсудим нашу с вами работу.
- Я полагал, Юрий Викторович, что вы еще учитесь. Нельзя с незавершенным образованием за серьезную работу браться!
- Все шутите, господин Вольф, а между тем вам должно быть не до шуток. – Зимин вновь взял в руки нож, погладил серебряное лезвие и покачал рукояткой в воздухе. – Я консультировался. Оборотня очень даже можно убить серебряным оружием!
- О чем речь, Юрий Викторович, любого можно убить. Вас, скажем, убить можно даже обычным ножом.
Зимин расхохотался и посмотрел на Вольфа почти дружелюбно:
- Я чувствую, мы с вам поладим, господин Вольф! Нам нужны такие, как вы!
- Я многим нужен, Юрий Викторович! Вопрос только в цене на услуги.
Зимин встал и подошел к Вольфу почти вплотную:
- Я хорошо плачу, господин Вольф, - кончик кинжала уперся в забинтованную рану на груди человека-волка. Оборотень дернулся, зрачки его расширились от невыносимой боли. Зимин наблюдал с любопытством, постепенно увеличивая давление. Кинжал прорезал импровизированную повязку и вошел в рану. Вольф издал тихий рык и потерял сознание. Зимин поспешно выдернул нож и, как нашкодивший мальчишка, спрятал за спину. – Не столь уж вы грозны, господин Волк! Найдется и на вас управа!
Вольф ничего не ответил. Если у оборотней есть душа, то в этот момент она блуждала где-то далеко отсюда, в джунглях острова Сазе, где вокруг храма богини Кеоде выли ее псы.
50
Какое-то время Женя размышляла. Василий в это время беседовал с дворником Ботвеевой о последней в городе забастовке. Рабочие сахарного завода требовали поднять зарплату на десять копеек и уволить мастера Ерохина, который избил до полусмерти мальчишку-весовщика. Лукашины пообещали зачинщиков забастовки уволить, а в случае невыхода на работу к понедельнику, уволить целую смену. Женя слушала лениво, думая о своем, но в какой-то момент фамилия Лукашиных резанула слух.
- Василий!
Так некстати прерванный Василий даже закашлялся от неожиданности.
- Едем к Лукашиным!
Четырехэтажный особняк Лукашиных располагался на центральной улице города. Жене долго пришлось звонить у парадного входа, прежде чем массивная, изукрашенная золоченой резьбой дверь открылась. Швейцар хмуро оглядел потерявшее парадный шик платье гостьи.
- Что вам угодно, барышня? – наконец разомкнул он пухлые губы.
- Передайте молодым господам, что барышня Арсеньева хочет поговорить с ними о судьбе знакомого им господина Вольфа.
Дверь вновь захлопнулась, и Жене долго пришлось стоять на крыльце под лучами набирающего силу солнца. Наконец появился слегка подобревший швейцар, сообщил, что молодые господа уже встали и приглашают Евгению Александровну отведать кофею.
Поднявшись на второй этаж, Женя прошла в гостиную молодых Лукашиных, где горничная и в самом деле подала ей чашечку бразильского кофе и домашней выпечки печенье. Женя вежливо пригубила кофе и подумала о бифштексе с картошкой и о густой вкусной сметане. Позавтракать сегодня так и не удалось.
- Какими судьбами?! – громко обрадовался вошедший в гостиную Иван. Несмотря на малую разницу в возрасте, выглядел он гораздо старше брата и массивнее был раза в два. Иван увлекался боксом, в то время, как страстью младшего Дмитрия были автомобили. Усы у братьев, впрочем, были одинаковые: соломенного цвета с тщательно подкрученными кончиками.
- Несчастье у нас, Иван Георгиевич! – перешла сразу к делу Женя. – Господин Вольф пропал!
Она рассказала о пожаре в театре, о котором Лукашины уже слышали, о прогулке по городу, которую они совершили с Элен и закончила описанием ночной погони, в которой Вольф отвлек на себя внимание нападавших.
Пока Женя говорила подошел Дмитрий. Несмотря на умывание, выглядел он заспанным. Скорее всего, братья до полуночи играли где-то в преферанс.
Услыхав, что половину утра Женя провела в полиции, братья выразили ей сочувствие и велели горничной подать пирожные.
Жене не хотелось пирожных. Еще раз словесно пережив вчерашние и ночные приключения, она разволновалась и даже всплакнула, описывая те ужасы, которых насмотрелась в полицейском морге. Более сочувственный Дмитрий вызвал горничную с валериановыми каплями. Пока их лили в рюмку из розоватого стекла, и уговаривали Женю выпить, Иван мрачно мерил шагами гостиную.
- Вы рассмотрели нападавших, Евгения Александровна? – наконец спросил он. – Смогли бы узнать?
Женя молча кивнула. Конечно, за два раза она успела рассмотреть нападавших. По крайней мере, двое их них участвовали в ее собственном похищении, о чем Лукашиным она не сказала.
- Похожи они на обычных бандитов?
- Я так редко вижу обычных бандитов, что не рискну сравнивать, - сказала Женя. – Оборванцами, во всяком случае, они не были. Может быть, мастеровые…
- А как насчет революционеров? – у Дмитрия разгорелись глаза. Похоже, история произвела на него впечатление. – Возможно, они перешли к активным действиям? Стреляли в градоначальника… Возможно, они хотят выкуп за Вольфа?
- Кто у нас якшается с революционерами? – задумчиво произнес Иван.
- В гимназии есть кружок. Телеграфист со станции иногда листовки печатает, да Поливанцев все носится с идеями коллективного хозяйства!
- Поливанцев? – переспросил Иван – Ему-то зачем?
- Он съездил в Европу и решил, что в Российской империи не те методы хозяйствования. У себя в имении он внедрил европейские методы, а для всех остальных он предлагает революционные.
- Я был о нем лучшего мнения! – сообщил Иван. – В следующий раз не сяду с ним играть. Но, если все-таки не революционеры, а просто бандиты? Кто у нас знаком с Яшкой-цыганом?
- Да все его знают! Половина наших с тобой рабочих его лучшие друзья! А хорошо было бы с ним встретиться! - задумчиво продолжал Иван. - Вот бы кто свел...
- Да кто ж тебя сведет, если: рабочие сейчас злые,.. - Дмитрий внезапно замолчал и уставился на Ивана. Иван крутил ус и столь же внимательно смотрел на брата. Какое-то время в комнате было тихо, потом Женя не выдержала:
- Какие прогнозы насчет забастовки, долго она продлится? Как ваш папенька полагает?
- А папенька в отъезде. Насчет сырья хлопочет, - сообщил Дмитрий. Иван оставил в покое усы, зато принялся покачиваться с каблука на носок и что-то напевать под нос.
- И что же, большие убытки будут, если удовлетворить требования рабочих? - не отставала Женя.
- Да, как сказать! Если потом сахар продать с толком, так и перекрыть можно?! - Дмитрий смотрел на брата с надеждой.
- Да, а потом папаня вернется и так нам перекроет по шеям!
- Так это он потом сделает. Вань, ну что ты ломаешься, как сдобный пряник?! Когда еще удается поразвлечься! Может, и в самом деле, Вольфу подсобим?
51
Поскольку сам владелец сахарного завода Георгий Лукич Лукашин был в отъезде, воспрепятствовать успешному завершению забастовки он никак не мог. Иван, как старший, вызвал к себе представителей рабочего комитета и подписал бумаги об увеличении заработной платы рабочим завода на десять копеек. Что касается увольнения мастера, Лукашины предложили компромиссный вариант: отец пострадавшего паренька взыскивает с мастера расходы на лечение сына. Обрадованные неожиданной уступкой администрации представители рабочего комитета особенно упираться: не стали. Взамен за подъем зарплаты Иван попросил рабочих раздобыть адреса явочных квартир городских революционеров обеспечить встречу с людьми Яшки-цыгана.
Поскольку Женя покидать территорию Лукашиных не собиралась, братья вынуждены были пригласить ее к завтраку, за которым говорили, в основном, о внезапном исчезновении Утицына. В Улатине ходили об этом самые загадочные слухи. Поскольку изобретатель исчез вместе со своим аэропланом, местные обыватели делали самые фантастические предположения о том, что Утицын вылетел в Санкт-Петербург на встречу с государем императором. Нашлись даже очевидцы, лично наблюдавшие взлет биплана, на котором кроме Утицына находился еще и шеф городской жандармерии господин Деневой. Именно поэтому убийством градоначальника, дескать, занимается не жандармское управление, как положено, а полиция. Господин Деневой должен был ходатайствовать о придании изобретению Утицина статуса военного, и о строительстве в окрестностях Улатина завода по производству военных аэропланов.
Всю эту чушь Женя выслушала с большим интересом и даже, в свою очередь добавила масла в огонь, высказав предположение, что Утицин, очевидно, вылетел за границу. Иван и Дмитрий с жаром погрузились в прогнозы относительно будущего воздухоплавания. Иван считал, что будущее - за управляемыми воздушными шарами, Дмитрий же считал, что в будущем просто научатся временно отключать гравитацию. Когда Женя робко заикнулась о возможном использовании, методик, описанных в народных сказках: «обернулся соколом и взлетел», братья ее безжалостно высмеяли.
Плодотворный обмен мнениями был прерван появлением представителя стачечного комитета, который во-первых сообщил, что людей Яшки-цыгана в городе нет уже около двух недель, в связи с чем городские преступления ограничиваются в основном, пьяными драками. Яшка отбыл в вояж к теплому морю с большей частью своей шайки, а уцелевшее звено навещает более крупные, чем Улатин города. Что касается революционного движения, то местные его представители слегка ушли в тень, из-за приезда боевиков из Санкт-Петербурга, скорее всего и устроивших убийство градоначальника. Один из столичных пытался повлиять на ход забастовки, присоединив к экономическим еще и политические требования, но рабочие сахарного завода вытолкали его взашей. Они опасались, чтобы забастовка не переросла в вооруженное столкновение с властями, как раз накануне осеннего сезона, когда многие рассчитывали хорошо заработать. В заключение, представитель рабочего комитета предоставил список квартир, где обычно заседали революционеры.
Обрадованные Лукашины поднесли доносчику стаканчик и пообещали лично ему набавить к зарплате еще пару копеек.
- Ну, что же, теперь в полицию? - спросил Иван, но Дмитрий яростно замотал годовой.
- Зачем полиция? Развезет только дело да еще спугнет бандитов! Давай возьмем егерей да и прокатимся по квартирам сами!
- А, если у них бомбы? - спросил более осторожный Иван. - Все ж таки, столичные! Как бы они Вольфа не убили во время штурма!
-Господа, - вмешалась Женя, - у меня есть скромное предложение!
52
По центральной улице города катила три извозчичьи пролетки, набитые людьми... "Лукашины гуляют!" - а завистью говорили обыватели, глядя на набитую веселыми барышнями первую пролетку. Во второй сидели сами братья, а из третьей неслись звуки гитары, там сидели цыгане из пивной Ечипанова и пара мрачных лукашинских егерей.
«Сейчас напьются и на охоту поедут!» - со знанием дела сказал булочник разносчику. «Известнее дело: баре!» - поддакнул той.
Грохоча по мостовой, промчались пролетки через центр и свернули в предместье. Вспугивая грязных кур, подлетели к крошечному домику, остановились. Из первой пролетки высыпали барышни, со смехом, с шутками устремились к двери и остановились: двери, не было. Дверной проем с закопченным косяком открывал внутренность дома, откуда явственно тянуло гарью.
Женя, стоявшая в группке барышень, поняла, что не узнала при свете дня собственную тюрьму, в которой, впрочем, пробыла совсем недолго.
- Едем дальше! - подал знак Иван.
Барышни, уже без улыбок, загрузились в пролетку. Вначале Женя чувствовала себя среди них неловко, хотя в пансионе мадам Зизи сама мадам (за отдельную, естественно, плату) ее соответствующим образом накрасила и подобрала гардероб. Если вначале Женя опасалась, что во время проезда по городу ее увидит кто-то из знакомых, и потому пониже опускала поля шляпки, то потом поняла, что на лицо никто не смотрит. Пялились на обнаженные плечи, на глубокие декольте, посыпали барышням воздушные поцелуи.
Лукашины старательно изображали пьяных. Иван клевал носом, Дмитрий время от времени пытался подпевать цыганам.
На втором адресе бандитов не оказалось. Открывшая на звонок старуха в засаленном переднике, подслеповато заморгала глазками и едва устояла на ногах, когда в дверь ворвалась стайка барышень. Барышни шмыгали по квартире, громко выкрикивая имя Михаил Андреевича, которому якобы сделали подарок друзья.
- Ах, вы ж, шлюхи подзаборные! - старуха быстро пришла в себя, схватила в руки полотенце и принялась хлестать уворачивающихся барышень. - Пошли вон отсюда!
Убедившись, что в квартире кроме злобной старухи больше никого нет, барышни в организованном порядке отступили. Старуха гналась за ними до самой пролетки (где на нее прикрикнул один из егерей), после чего подняла крик, призывая в свидетели соседей.
Под свист и гиканье пролетки отъехали. Разбуженные старухиными воплями соседи радостно приветствовали барышень или же проклинали (в зависимости от принадлежности говоривших к мужскому или женскому полу).
Слегка запыхавшаяся Женя потерла ушибленный старухиным полотенцем локоть. Одна из барышень протянула ей флакончик дешевых духов.
- Приложи холодное, не так болеть будет!
Вторая со знанием дела осмотрела локоть:
- Полоса осталась. Дать тебе пудры?
Женя подумала, что некоторые из ее благородных подруг могли бы поучиться, милосердию у падших женщин Улатина.
53
Чтобы добраться до третьего адреса, ехали минут сорок. Одноэтажный дом с задвинутыми, не смотря на яркий солнечный день, ставнями стоял несколько в стороне от других строений. Когда барышни с уже привычным шумом высыпали из пролетки, Иван подал знак цыганам: вначале грянула гитара, потом заныла скрипка.
Барабаня в дверь, барышни закричали хором: «Михаил Андреевич!» - и когда дверь открылась, две красотки со смехом повисли на шее у появившегося мужчины. Ошеломленный градом поцелуев часовой отступил, и веселый десант без труда проскользнул в дверь.
- Так я поеду, Юрий Викторович?
Никола, пришли мне пару человек из пятерки Шабирова. Этого типа нельзя оставлять без охраны!
- Так он же почти дохлый!
- Никола!
- Пришлю-пришлю! – пятясь к двери, пообещал кучер.
Закончив перевязку, Зимин огляделся, взял кувшин с остатками святой воды и слил себе на руки. Желая просушить руки, он стряхнул капли воды на лежащего, тот дернулся и, застонав, открыл глаза.
- Как вы себя чувствуете, господин Вольф?
- Вашими молитвами! – прохрипел Вольф. – Очень даже приятно.
Зимин взял стул и присел напротив пленника.
- Как вы это делаете? – спросил он с искренним любопытством.
- Это очень простой фокус! – сообщил Вольф. – Я вас как-нибудь научу!
- Знаете, я немного растерялся! Хоть и перечитал за последнее время много, даже ходил к ксендзу консультироваться насчет борьбы с заграничной нечистью, а все равно растерялся! Барышень вот одних зря оставили да и с вами чуть маху не дали! Слава богу, хоть серебряный кинжал с собой захватил.
- Лучше бы вы его забыли! - кончиками губ попытался улыбнуться Вольф. – Такая мерзость! Вы не могли бы мне дать немного обычной воды?
- Сожалею! – Зимин поддал ногой бидон. – Я припас только святую. Хотите?
- Спасибо, вы дали мне ее уже достаточно. – Вольф закрыл глаза, помолчал, потом заговорил снова: - Полагаю, торг уместен?
Зимин скривился?
- Господин Вольф, мы же с вами – интеллигентные люди, и вдруг будем торговаться, как два мелких лавочника! Чуть позже я привезу сюда наших барышень, и тогда мы обсудим нашу с вами работу.
- Я полагал, Юрий Викторович, что вы еще учитесь. Нельзя с незавершенным образованием за серьезную работу браться!
- Все шутите, господин Вольф, а между тем вам должно быть не до шуток. – Зимин вновь взял в руки нож, погладил серебряное лезвие и покачал рукояткой в воздухе. – Я консультировался. Оборотня очень даже можно убить серебряным оружием!
- О чем речь, Юрий Викторович, любого можно убить. Вас, скажем, убить можно даже обычным ножом.
Зимин расхохотался и посмотрел на Вольфа почти дружелюбно:
- Я чувствую, мы с вам поладим, господин Вольф! Нам нужны такие, как вы!
- Я многим нужен, Юрий Викторович! Вопрос только в цене на услуги.
Зимин встал и подошел к Вольфу почти вплотную:
- Я хорошо плачу, господин Вольф, - кончик кинжала уперся в забинтованную рану на груди человека-волка. Оборотень дернулся, зрачки его расширились от невыносимой боли. Зимин наблюдал с любопытством, постепенно увеличивая давление. Кинжал прорезал импровизированную повязку и вошел в рану. Вольф издал тихий рык и потерял сознание. Зимин поспешно выдернул нож и, как нашкодивший мальчишка, спрятал за спину. – Не столь уж вы грозны, господин Волк! Найдется и на вас управа!
Вольф ничего не ответил. Если у оборотней есть душа, то в этот момент она блуждала где-то далеко отсюда, в джунглях острова Сазе, где вокруг храма богини Кеоде выли ее псы.
50
Какое-то время Женя размышляла. Василий в это время беседовал с дворником Ботвеевой о последней в городе забастовке. Рабочие сахарного завода требовали поднять зарплату на десять копеек и уволить мастера Ерохина, который избил до полусмерти мальчишку-весовщика. Лукашины пообещали зачинщиков забастовки уволить, а в случае невыхода на работу к понедельнику, уволить целую смену. Женя слушала лениво, думая о своем, но в какой-то момент фамилия Лукашиных резанула слух.
- Василий!
Так некстати прерванный Василий даже закашлялся от неожиданности.
- Едем к Лукашиным!
Четырехэтажный особняк Лукашиных располагался на центральной улице города. Жене долго пришлось звонить у парадного входа, прежде чем массивная, изукрашенная золоченой резьбой дверь открылась. Швейцар хмуро оглядел потерявшее парадный шик платье гостьи.
- Что вам угодно, барышня? – наконец разомкнул он пухлые губы.
- Передайте молодым господам, что барышня Арсеньева хочет поговорить с ними о судьбе знакомого им господина Вольфа.
Дверь вновь захлопнулась, и Жене долго пришлось стоять на крыльце под лучами набирающего силу солнца. Наконец появился слегка подобревший швейцар, сообщил, что молодые господа уже встали и приглашают Евгению Александровну отведать кофею.
Поднявшись на второй этаж, Женя прошла в гостиную молодых Лукашиных, где горничная и в самом деле подала ей чашечку бразильского кофе и домашней выпечки печенье. Женя вежливо пригубила кофе и подумала о бифштексе с картошкой и о густой вкусной сметане. Позавтракать сегодня так и не удалось.
- Какими судьбами?! – громко обрадовался вошедший в гостиную Иван. Несмотря на малую разницу в возрасте, выглядел он гораздо старше брата и массивнее был раза в два. Иван увлекался боксом, в то время, как страстью младшего Дмитрия были автомобили. Усы у братьев, впрочем, были одинаковые: соломенного цвета с тщательно подкрученными кончиками.
- Несчастье у нас, Иван Георгиевич! – перешла сразу к делу Женя. – Господин Вольф пропал!
Она рассказала о пожаре в театре, о котором Лукашины уже слышали, о прогулке по городу, которую они совершили с Элен и закончила описанием ночной погони, в которой Вольф отвлек на себя внимание нападавших.
Пока Женя говорила подошел Дмитрий. Несмотря на умывание, выглядел он заспанным. Скорее всего, братья до полуночи играли где-то в преферанс.
Услыхав, что половину утра Женя провела в полиции, братья выразили ей сочувствие и велели горничной подать пирожные.
Жене не хотелось пирожных. Еще раз словесно пережив вчерашние и ночные приключения, она разволновалась и даже всплакнула, описывая те ужасы, которых насмотрелась в полицейском морге. Более сочувственный Дмитрий вызвал горничную с валериановыми каплями. Пока их лили в рюмку из розоватого стекла, и уговаривали Женю выпить, Иван мрачно мерил шагами гостиную.
- Вы рассмотрели нападавших, Евгения Александровна? – наконец спросил он. – Смогли бы узнать?
Женя молча кивнула. Конечно, за два раза она успела рассмотреть нападавших. По крайней мере, двое их них участвовали в ее собственном похищении, о чем Лукашиным она не сказала.
- Похожи они на обычных бандитов?
- Я так редко вижу обычных бандитов, что не рискну сравнивать, - сказала Женя. – Оборванцами, во всяком случае, они не были. Может быть, мастеровые…
- А как насчет революционеров? – у Дмитрия разгорелись глаза. Похоже, история произвела на него впечатление. – Возможно, они перешли к активным действиям? Стреляли в градоначальника… Возможно, они хотят выкуп за Вольфа?
- Кто у нас якшается с революционерами? – задумчиво произнес Иван.
- В гимназии есть кружок. Телеграфист со станции иногда листовки печатает, да Поливанцев все носится с идеями коллективного хозяйства!
- Поливанцев? – переспросил Иван – Ему-то зачем?
- Он съездил в Европу и решил, что в Российской империи не те методы хозяйствования. У себя в имении он внедрил европейские методы, а для всех остальных он предлагает революционные.
- Я был о нем лучшего мнения! – сообщил Иван. – В следующий раз не сяду с ним играть. Но, если все-таки не революционеры, а просто бандиты? Кто у нас знаком с Яшкой-цыганом?
- Да все его знают! Половина наших с тобой рабочих его лучшие друзья! А хорошо было бы с ним встретиться! - задумчиво продолжал Иван. - Вот бы кто свел...
- Да кто ж тебя сведет, если: рабочие сейчас злые,.. - Дмитрий внезапно замолчал и уставился на Ивана. Иван крутил ус и столь же внимательно смотрел на брата. Какое-то время в комнате было тихо, потом Женя не выдержала:
- Какие прогнозы насчет забастовки, долго она продлится? Как ваш папенька полагает?
- А папенька в отъезде. Насчет сырья хлопочет, - сообщил Дмитрий. Иван оставил в покое усы, зато принялся покачиваться с каблука на носок и что-то напевать под нос.
- И что же, большие убытки будут, если удовлетворить требования рабочих? - не отставала Женя.
- Да, как сказать! Если потом сахар продать с толком, так и перекрыть можно?! - Дмитрий смотрел на брата с надеждой.
- Да, а потом папаня вернется и так нам перекроет по шеям!
- Так это он потом сделает. Вань, ну что ты ломаешься, как сдобный пряник?! Когда еще удается поразвлечься! Может, и в самом деле, Вольфу подсобим?
51
Поскольку сам владелец сахарного завода Георгий Лукич Лукашин был в отъезде, воспрепятствовать успешному завершению забастовки он никак не мог. Иван, как старший, вызвал к себе представителей рабочего комитета и подписал бумаги об увеличении заработной платы рабочим завода на десять копеек. Что касается увольнения мастера, Лукашины предложили компромиссный вариант: отец пострадавшего паренька взыскивает с мастера расходы на лечение сына. Обрадованные неожиданной уступкой администрации представители рабочего комитета особенно упираться: не стали. Взамен за подъем зарплаты Иван попросил рабочих раздобыть адреса явочных квартир городских революционеров обеспечить встречу с людьми Яшки-цыгана.
Поскольку Женя покидать территорию Лукашиных не собиралась, братья вынуждены были пригласить ее к завтраку, за которым говорили, в основном, о внезапном исчезновении Утицына. В Улатине ходили об этом самые загадочные слухи. Поскольку изобретатель исчез вместе со своим аэропланом, местные обыватели делали самые фантастические предположения о том, что Утицын вылетел в Санкт-Петербург на встречу с государем императором. Нашлись даже очевидцы, лично наблюдавшие взлет биплана, на котором кроме Утицына находился еще и шеф городской жандармерии господин Деневой. Именно поэтому убийством градоначальника, дескать, занимается не жандармское управление, как положено, а полиция. Господин Деневой должен был ходатайствовать о придании изобретению Утицина статуса военного, и о строительстве в окрестностях Улатина завода по производству военных аэропланов.
Всю эту чушь Женя выслушала с большим интересом и даже, в свою очередь добавила масла в огонь, высказав предположение, что Утицин, очевидно, вылетел за границу. Иван и Дмитрий с жаром погрузились в прогнозы относительно будущего воздухоплавания. Иван считал, что будущее - за управляемыми воздушными шарами, Дмитрий же считал, что в будущем просто научатся временно отключать гравитацию. Когда Женя робко заикнулась о возможном использовании, методик, описанных в народных сказках: «обернулся соколом и взлетел», братья ее безжалостно высмеяли.
Плодотворный обмен мнениями был прерван появлением представителя стачечного комитета, который во-первых сообщил, что людей Яшки-цыгана в городе нет уже около двух недель, в связи с чем городские преступления ограничиваются в основном, пьяными драками. Яшка отбыл в вояж к теплому морю с большей частью своей шайки, а уцелевшее звено навещает более крупные, чем Улатин города. Что касается революционного движения, то местные его представители слегка ушли в тень, из-за приезда боевиков из Санкт-Петербурга, скорее всего и устроивших убийство градоначальника. Один из столичных пытался повлиять на ход забастовки, присоединив к экономическим еще и политические требования, но рабочие сахарного завода вытолкали его взашей. Они опасались, чтобы забастовка не переросла в вооруженное столкновение с властями, как раз накануне осеннего сезона, когда многие рассчитывали хорошо заработать. В заключение, представитель рабочего комитета предоставил список квартир, где обычно заседали революционеры.
Обрадованные Лукашины поднесли доносчику стаканчик и пообещали лично ему набавить к зарплате еще пару копеек.
- Ну, что же, теперь в полицию? - спросил Иван, но Дмитрий яростно замотал годовой.
- Зачем полиция? Развезет только дело да еще спугнет бандитов! Давай возьмем егерей да и прокатимся по квартирам сами!
- А, если у них бомбы? - спросил более осторожный Иван. - Все ж таки, столичные! Как бы они Вольфа не убили во время штурма!
-Господа, - вмешалась Женя, - у меня есть скромное предложение!
52
По центральной улице города катила три извозчичьи пролетки, набитые людьми... "Лукашины гуляют!" - а завистью говорили обыватели, глядя на набитую веселыми барышнями первую пролетку. Во второй сидели сами братья, а из третьей неслись звуки гитары, там сидели цыгане из пивной Ечипанова и пара мрачных лукашинских егерей.
«Сейчас напьются и на охоту поедут!» - со знанием дела сказал булочник разносчику. «Известнее дело: баре!» - поддакнул той.
Грохоча по мостовой, промчались пролетки через центр и свернули в предместье. Вспугивая грязных кур, подлетели к крошечному домику, остановились. Из первой пролетки высыпали барышни, со смехом, с шутками устремились к двери и остановились: двери, не было. Дверной проем с закопченным косяком открывал внутренность дома, откуда явственно тянуло гарью.
Женя, стоявшая в группке барышень, поняла, что не узнала при свете дня собственную тюрьму, в которой, впрочем, пробыла совсем недолго.
- Едем дальше! - подал знак Иван.
Барышни, уже без улыбок, загрузились в пролетку. Вначале Женя чувствовала себя среди них неловко, хотя в пансионе мадам Зизи сама мадам (за отдельную, естественно, плату) ее соответствующим образом накрасила и подобрала гардероб. Если вначале Женя опасалась, что во время проезда по городу ее увидит кто-то из знакомых, и потому пониже опускала поля шляпки, то потом поняла, что на лицо никто не смотрит. Пялились на обнаженные плечи, на глубокие декольте, посыпали барышням воздушные поцелуи.
Лукашины старательно изображали пьяных. Иван клевал носом, Дмитрий время от времени пытался подпевать цыганам.
На втором адресе бандитов не оказалось. Открывшая на звонок старуха в засаленном переднике, подслеповато заморгала глазками и едва устояла на ногах, когда в дверь ворвалась стайка барышень. Барышни шмыгали по квартире, громко выкрикивая имя Михаил Андреевича, которому якобы сделали подарок друзья.
- Ах, вы ж, шлюхи подзаборные! - старуха быстро пришла в себя, схватила в руки полотенце и принялась хлестать уворачивающихся барышень. - Пошли вон отсюда!
Убедившись, что в квартире кроме злобной старухи больше никого нет, барышни в организованном порядке отступили. Старуха гналась за ними до самой пролетки (где на нее прикрикнул один из егерей), после чего подняла крик, призывая в свидетели соседей.
Под свист и гиканье пролетки отъехали. Разбуженные старухиными воплями соседи радостно приветствовали барышень или же проклинали (в зависимости от принадлежности говоривших к мужскому или женскому полу).
Слегка запыхавшаяся Женя потерла ушибленный старухиным полотенцем локоть. Одна из барышень протянула ей флакончик дешевых духов.
- Приложи холодное, не так болеть будет!
Вторая со знанием дела осмотрела локоть:
- Полоса осталась. Дать тебе пудры?
Женя подумала, что некоторые из ее благородных подруг могли бы поучиться, милосердию у падших женщин Улатина.
53
Чтобы добраться до третьего адреса, ехали минут сорок. Одноэтажный дом с задвинутыми, не смотря на яркий солнечный день, ставнями стоял несколько в стороне от других строений. Когда барышни с уже привычным шумом высыпали из пролетки, Иван подал знак цыганам: вначале грянула гитара, потом заныла скрипка.
Барабаня в дверь, барышни закричали хором: «Михаил Андреевич!» - и когда дверь открылась, две красотки со смехом повисли на шее у появившегося мужчины. Ошеломленный градом поцелуев часовой отступил, и веселый десант без труда проскользнул в дверь.
