- Ты просто не хочешь пытаться! – ну, снова заново.
- А давай съедим Лоу, Анхен? – он аж поперхнулся от неожиданности. Что, с этого угла проблему не рассматривал? - Ну, ты мяса не ешь, так ты мне просто поможешь порезать. Ну, крови можешь глотнуть. А с мясом я уж сама. Ну, а что, люди ж всеядные. Себе подобных едят, так чего ж и вампиром не перекусить? Только чур, сначала поджарим, я сырое не очень.
- Прекрати нести бред! Ты и курицу съесть не можешь.
- Не могу. А рыбу вот… получается. Так может, вампиры – они где-то примерно как рыбы? И получится, вот только потренируюсь.
- Лара! – судя по его взгляду, за мое душевное здоровье он всерьез испугался. Но почему-то только сейчас.
- Что? Но ведь именно это ты мне предлагал полчаса назад. Мне поучаствовать в съедении мне подобного – это нормально, это глупая девочка не хочет даже пытаться, не уступает даже в малости! А стоит перевернуть, и тебе предложить то же самое – и вот у нас уже «бред». И возмущение, и отторжение. Так чем же ты лучше глупой девчонки? Что-то тоже энтузиазма не проявил.
Поджимает губы. По глазам я вижу, есть множество слов, которые он хотел бы… нет, мог бы сказать в ответ. Но не скажет. Уже не скажет.
- Так что же ты хочешь, Ларис? Речь была долгой. А вывод? Выход? Любви между нами нет, друг друга нам не понять. И – что?
- Убей меня, Анхен.
- Ты… - не ожидал. Совсем.
- Я, - а ведь я – и правда всерьез. - Я дошла уже до края. Мне – некуда больше. Мир людей мне закрыт, среди вампиров я не прижилась. Дикари меня тоже не примут. Тупик… А не станет меня – и ты взлетишь. Ты ведь прав, я тяну тебя за собой, я гублю тебя, Анхен. Убиваю в тебе все лучшее. Оставляю лишь горечь и ненависть. А я помню тебя другим. И хочу, чтоб тобою и впредь гордились. Твои близкие, твои сородичи. Ты сам. Чтоб вернулся Анхенаридит созидающий. Творящий будущее, а не разрушающий настоящее. И если все твои беды – из-за меня, если я тебя мучаю, заставляя ненавидеть весь мир, - убей меня, Анхен. Тебе станет легче. И мне. Потому, что ты меня – тоже губишь. Убиваешь во мне человека, прогибаешь под свою мораль. А главное, прогнувшись, – я ведь тоже погибну. Мне – нет места. И жизни мне тоже не будет… Только знаешь, хотелось бы умереть человеком. Если все равно погибать – то собой.
- Смерть – не выход, Лара. Смерть никогда не выход!
- Я раньше тоже думала так. А сейчас – другого не вижу. Знаешь, ты говорил о милосердии вампира. О забвении в чувственном экстазе. Чтоб умереть, не помня ни себя, ни тебя, захлебнувшись похотью. Может быть, по-вампирски это выглядит милосердным. Вот только есть и другое милосердие – милосердие человеческое. Да, я лишила того мужчину оргазма перед смертью. Но у него не отняли душу. Он до конца остался собой. Не предавал, даже невольно, свою жену и свою семью, занимаясь сексом с собственным убийцей. И в последний миг своей жизни он шел домой. И его родные, пусть сейчас они верят во всякую чушь и боятся его, пусть даже его собственные братья в него стреляли, но они будут помнить – он шел домой. Он их не забыл, не предал, не бросил. С душой или без – он шел домой, даже зная, что его ждет тут смерть. И со временем – они им будут гордиться. Потому, что он так любил свой дом, что даже Эрли-кха не смог его удержать. Даже потеря души не лишила памяти. И где-то там, в одном из шатров, рыдает сейчас его мать, которую просто заперли там, не дав броситься к сыну на шею. Но она будет помнить – и она, и жена, и дети – он шел домой, а значит, наперекор всему и всем остался человеком. И он, он ведь знал, что будут стрелять. Он знал, что убьют. Но он шел – а значит, надеялся. Может, на то, что поймут, что он остался собой. Может – просто увидеть перед смертью родных или дым над родным очагом. И даже когда он умирал – он знал, что умирает человеком. И если выбирать между смертью и смертью, меж той, что можешь дать ты, и той, что дала ему я, так моя милосерднее. Я подарила добрую память о нем его семье. Я подарила ему возможность остаться собой. И надежду. Нет дара, больше надежды, Анхен. Ведь до последней секунды своей он надеялся. И ты предлагал заменить это – просто похотью?
Он молчит. Смотрит на меня – и молчит. И время стоит, и целый мир ждет. А он молчит, и смотрит. И я понимаю, что он не ищет слова. Он просто – прощается.
Он услышал меня. Он и сам – устал и измучился. Пожертвовать пешкой ради ферзя? Ради себя любимого? Он так многих уже убил. Смерть – не выход лишь для вампира. Для людей – это честь, если ради них.
Что ж. Значит, с честью. Я ведь все же когда-то его любила…
Медленно-медленно опускаются две машины. Малиновая и черная. Для хозяина – и для его рабов.
- Ты поедешь на черной, Лара.
Удивляюсь.
- Я думала, ты убьешь меня здесь.
- Нет, не здесь. Я распоряжусь, чтоб перенесли твои вещи. Тебя отвезут… туда, где нет ни вампиров, ни дикарей. Первое время позаботятся, - вздохнул. - Хочешь умереть с надеждой? Твое право. Прощай.
- Прощай, - разворачиваюсь и иду в машину. Вот и все. Все возможное сказано, и сказать больше нечего. Мы только мучаем друг друга. Тянем в бездну. Так выберется хотя бы он. А мне – мне и надежды не осталось.
- Анхен, - оборачиваюсь, почти дойдя до конца.
- Да? – он откликается быстрее, чем заканчивает звучать его имя.
- Скажи… Только правду, хоть напоследок. А где-нибудь в этих землях есть народ, похожий на меня?
- Нет, Ларис, - во взгляде разочарование, в голосе лишь усталость. Словно он ждал, что я спрошу о другом. – Все за Бездной. Их было мало, гораздо меньше, чем прочих. Забрали всех. В диком виде их не осталось. Это правда.
- Ну, что ж… Вы ведь выбрали их – из-за внешности? Потому, что похожи на вас? Чтоб сойти за своих?
- Да, Ларис. Мы вообще удивились, когда их обнаружили. Сначала думали, люди только такие, - он кивает на дикарей вокруг. - А потом оказалось – что есть и совсем как мы…
- Ладно, не важно. Пойду. Не буду тебя больше мучить. Ты был голоден…
- Я потерплю.
- Не стоит, Анхен. Уже не стоит. Прощай. И прости за все.
- И ты… меня прости. Я не хотел…
- Я знаю.
Плачу уже в машине. Не при нем. В багажнике, рядом с огромным мешком со своими вещами. Мы куда-то летим. Двое Низших сидят в кабине. Они знают, куда мы летим. Я - нет. Улыбаюсь, хоть и сквозь слезы. Он до конца остался собой, этот вампир, привыкший повелевать. О том, куда мы идем, летим или едем он никогда мне не говорил. Ни в Стране Людей, ни в Стране Вампиров. Ни в жизни, ни в смерти. Ну, что ж. Я привыкла. А надежду он все-таки мне подарил. Услышал…
…А там, где мы приземлились, был снег. Целое озеро, не замерзшее, но присыпанное, укутанное снегом. И лишь местами – темно-синие полыньи. Да полоска воды вдоль ближайшего берега. Я тогда удивилась. Все же лето.
А стояла я на траве. Зелененькой такой, вполне себе летней. Чуть дальше, на залитом солнцем пригорке, алело, желтело, голубело и лиловело бесконечное множество цветов, легко покачивая на ветру небольшими головками. И тянулись к пронзительно-синему небу горные пики, окружая небольшую долину со всех сторон.
Заснеженное озеро, тесно прижавшись к нависающему над ним скальному массиву, похоже, вечно пребывало в его тени и хранило свой снег от зимы до зимы. Как и скалы вокруг, словно разрисованные слепяще-белыми пятнами снежников.
Значит, горы. Высокие, заснеженные. Красиво. Так, вот все это вместе: трава, цветы, солнце – и снег на воде, и горные вершины вокруг. И даже не холодно. Чуть прохладнее, чем на Озере Жизни, но не более.
- Это Сияющие горы? – интересуюсь у слуг, бодро вынимающих из машины мои вещи.
- Да, госпожа, - более высокий и остроносый из двух, чье дивное имя Гханг’н’рт’гхэ я учила едва ли не дольше, чем весь эльвийский алфавит, уже раскладывал на траве шатер, готовясь к его установке.
- Разве я все еще госпожа? – наклоняюсь помочь. При Анхене заниматься этим не доводилось, он считал, что слугам мешать не надо. Но теперь у меня был последний шанс научиться.
- Для настоящего мужчины женщина всегда госпожа и повелительница, - невозмутимо отвечает Гханг’н’рт’гхэ, не возражая, впрочем, против моей помощи. – Мой народ впитывает это с молоком матери. Но те, кому богиня отказала в своей благодати, кому не дано более пригубить нектара Лунной Богини, забыли об этом еще до своего рождения.
Не замечала за ним раньше такой велеречивости. При Анхене все больше «да» да «нет» выдавал. А нектар Лунной Богини – это что ж, молоко, выходит? И поэтому – Млечный путь? От того, что оно пролилось где-то в небесах? А эльвинам более не дано… даже детей своих кормить грудью. Это поэтому они говорят «рожденные на крови»? Или нет, тогда были бы «вскормленные»… И о чем я думаю?
- Он велел вам оставить меня именно здесь? В этой долине? И в чем смысл, не сказал? Чем она отличается от любой другой?
- Он просто ткнул пальцем в карту, а там был не слишком большой масштаб, - пожал плечами все тот же Низший. Второй предпочитал молча выгружать вещи. Не так уж мало их, однако, накопилось. И запас продуктов. И складная походная мебель, и наша мягкая надувная кровать. Он отдал мне все. И отправил куда-то высоко в горы, судя по наличию снега и отсутствию деревьев – в район вечной мерзлоты. Да, дикари здесь не живут, да и вампиры не обитают, не встретимся. Да вот только и мне не выжить. Здесь уже через месяц начнется зима, а что тут будет настоящей зимой – и представить страшно. Тогда зачем? Почему он просто меня не убил?
- Мы посмотрели округу – здесь лучшее место для стоянки. В озере рыба. Вы не будете голодать, мы оставим снасти. Да, могучих деревьев нет, но большое вам и не срубить, а вон там, дальше – заросли карликовой березы, достаточно для приготовления пищи. А тепло шатер держит, даже в лютые холода.
- Здесь будет очень холодно ближе к зиме?
- Не знаю, бывать здесь зимой не доводилось.
- А вообще – бывали?
- Давно. Здесь любила бывать Великая Госпожа, ну и муж ее иногда приезжал. Порою с детьми, но она больше любила одна.
Великая Госпожа? Некоторое время рассматриваю его, пытаясь понять, о чем он. Насыщенный событиями день бодрости ума, почему-то, не способствовал.
- Арчара?
Он кивает. Ну да, Лоу же рассказывал, у них был некогда дичайший матриархат. Мужчины – практически рабы своих женщин. Были. Ага, как считают Высшие. Интересно, а светлейший авэнэ в курсе, что в глазах собственных слуг он всего лишь муж Великой Госпожи?
Ну а мне-то что, собственно? Моя жизнь с авэнэ закончена. Моя жизнь без авэнэ… продлится недолго. Как я сама и хотела. Как отчаянно захотела в тот миг, когда поняла, что жить в непрекращающемся хороводе наказаний за несоответствие его идеалам больше нет сил.
А здесь… было такое умиротворение. И тишина. Дышится, правда, немного странно, словно воздух другой. Или это всего лишь нервы.
- И что делала ваша госпожа на этом озере? – действительно, зачем безумной огненной деве ледяное озеро? Огонь в крови гасить?
- На озере? Нет, она предпочитала Выжженную долину. Это там, выше, за перевалом, - Гханг’н’рт’гхэ махнул куда-то вдаль. – Ее супруг к ней порою присоединялся. Но чаще спускался с детьми чуть ниже, во-он через ту седловину, там источники. И горячие совсем, и чуть теплые есть. Вот только для питья они не годятся, в воде добавок много. Совершенно неприемлемый вкус. Так что вам лучше тут, - заключил лунный. – Самое подходящее место для жизни.
- А для смерти? – хотела спросить, но промолчала. Выбор был мой. Мне и разбираться с его последствиями.
Впрочем, в тот день сил не было уже ни на что. Я, все же, слишком слаба была после болезни, только на стрессе так долго и продержалась. День следующий лунные пытались научить меня жить. Выживать, вернее, в заданных условиях. Учили пользоваться их снастями для ловли рыбы, рассказывали о съедобных растениях, что встречались в этих местах, давали советы по заготовке впрок. Что-то я уже знала, походы в обществе Петькиных родителей не прошли даром, а уж рыбы там всегда ловили много, и консервацией заниматься приходилось. А вот с растениями, грибами они мне многое подсказали, хоть я и опасалась немного, все ли из того, что съедобно для них, безопасно и для меня.
А на третий день они улетели. И я осталась совсем-совсем одна.
Первые дни было трудно. Сознание словно окутала беспросветная серая мгла. Ничего не хотелось. Ничего не было жаль. Даже сны мне не снились. Я разрывалась между необходимостью двигаться, для того, чтобы жить, и непониманием – а зачем? Я же смерти искала. Так зачем мне вставать, вылезая из теплого шатра на остывший за ночь до нуля воздух? Зачем разводить костер или отправляться за дровами? Зачем готовить еду и поддерживать в себе видимость жизни? Но умереть – вот так вот, просто лечь и ждать смерти – никак не получалось. Жажда жизни, все же, была сильней. Жизни, которой теперь ничто не угрожало.
Кроме медведей, разве что. Пару раз натыкалась на следы их могучих лап, однажды – на остатки их «жизнедеятельности», но лично пока не сталкивалась, а то тут и был бы – «сказочке конец». А впрочем, возможно, еще и будет, защититься от них мне нечем.
А потом незаметно пришел покой. Я ничего не ждала, ни на что не надеялась, просто жила, проживала каждый свой день, ведь пока жизнь есть – ничего еще не окончено.
И все чаще посматривала туда, где, по словам лунного, располагалась Выжженная долина. Что искала там Арчара? Зачем посещал это место Анхен? Зачем он отправил сюда меня? Просто ткнул в хорошо знакомое место? Может быть. Но Арчара? Что делала там она?
Мысль о том, чтоб сходить и взглянуть, посещала все чаще. Правда, в первые дни я была слаба для подобного перехода, но физический труд на свежем воздухе сил потихоньку прибавлял. Вот только у меня ни то, что рюкзака, даже сумки нормальной с собой не было, а идти предполагалось не близко.
А впрочем… В один прекрасный день я проснулась и подумала, что сидеть на одном месте сил больше нет. До Выжженной долины не так уж и далеко, успею за день взглянуть и вернуться. И с узелком, как героиня наивной детской сказки, отправилась в путь.
Прогулка вышла утомительной. Идти было местами топко, так, что ботинки почти полностью скрывались в жиже, местами приходилось продираться через заросли карликовой березы (вот почему я всю жизнь считала, что это безобидное такое деревце?). Еще встречались каменистые осыпи, похожие на каменные реки. А порой по ним действительно текла вода, так, что камни оказывались еще и скользкими, и опасность падения возрастала.
Но через несколько часов упорного движения то вверх, то вниз, я замерла завороженно, понимая: пришла. Передо мной и в самом деле Выжженная долина. Серые пики гор, расцвеченные яркими мазками нестаявшего снега, сияли на фоне пронзительной синевы небес. Мягкие изгибы склонов переливались зеленым, порой покрытые лишь травой, порой поросшие лиственницей и елью. По ним струились ручьи и водопады, стекая на самое дно долины, а дно это было… черным.
Здесь заканчивалась жизнь, заканчивался цвет. Огромная извилистая долина была вся залита застывшей некогда лавой. Огромные языки черного туфа вдавались в сочную зелень трав или холодную голубизну вод по границам безразмерного лавового поля, застынув так, должно быть, тысячи лет назад.
- А давай съедим Лоу, Анхен? – он аж поперхнулся от неожиданности. Что, с этого угла проблему не рассматривал? - Ну, ты мяса не ешь, так ты мне просто поможешь порезать. Ну, крови можешь глотнуть. А с мясом я уж сама. Ну, а что, люди ж всеядные. Себе подобных едят, так чего ж и вампиром не перекусить? Только чур, сначала поджарим, я сырое не очень.
- Прекрати нести бред! Ты и курицу съесть не можешь.
- Не могу. А рыбу вот… получается. Так может, вампиры – они где-то примерно как рыбы? И получится, вот только потренируюсь.
- Лара! – судя по его взгляду, за мое душевное здоровье он всерьез испугался. Но почему-то только сейчас.
- Что? Но ведь именно это ты мне предлагал полчаса назад. Мне поучаствовать в съедении мне подобного – это нормально, это глупая девочка не хочет даже пытаться, не уступает даже в малости! А стоит перевернуть, и тебе предложить то же самое – и вот у нас уже «бред». И возмущение, и отторжение. Так чем же ты лучше глупой девчонки? Что-то тоже энтузиазма не проявил.
Поджимает губы. По глазам я вижу, есть множество слов, которые он хотел бы… нет, мог бы сказать в ответ. Но не скажет. Уже не скажет.
- Так что же ты хочешь, Ларис? Речь была долгой. А вывод? Выход? Любви между нами нет, друг друга нам не понять. И – что?
- Убей меня, Анхен.
- Ты… - не ожидал. Совсем.
- Я, - а ведь я – и правда всерьез. - Я дошла уже до края. Мне – некуда больше. Мир людей мне закрыт, среди вампиров я не прижилась. Дикари меня тоже не примут. Тупик… А не станет меня – и ты взлетишь. Ты ведь прав, я тяну тебя за собой, я гублю тебя, Анхен. Убиваю в тебе все лучшее. Оставляю лишь горечь и ненависть. А я помню тебя другим. И хочу, чтоб тобою и впредь гордились. Твои близкие, твои сородичи. Ты сам. Чтоб вернулся Анхенаридит созидающий. Творящий будущее, а не разрушающий настоящее. И если все твои беды – из-за меня, если я тебя мучаю, заставляя ненавидеть весь мир, - убей меня, Анхен. Тебе станет легче. И мне. Потому, что ты меня – тоже губишь. Убиваешь во мне человека, прогибаешь под свою мораль. А главное, прогнувшись, – я ведь тоже погибну. Мне – нет места. И жизни мне тоже не будет… Только знаешь, хотелось бы умереть человеком. Если все равно погибать – то собой.
- Смерть – не выход, Лара. Смерть никогда не выход!
- Я раньше тоже думала так. А сейчас – другого не вижу. Знаешь, ты говорил о милосердии вампира. О забвении в чувственном экстазе. Чтоб умереть, не помня ни себя, ни тебя, захлебнувшись похотью. Может быть, по-вампирски это выглядит милосердным. Вот только есть и другое милосердие – милосердие человеческое. Да, я лишила того мужчину оргазма перед смертью. Но у него не отняли душу. Он до конца остался собой. Не предавал, даже невольно, свою жену и свою семью, занимаясь сексом с собственным убийцей. И в последний миг своей жизни он шел домой. И его родные, пусть сейчас они верят во всякую чушь и боятся его, пусть даже его собственные братья в него стреляли, но они будут помнить – он шел домой. Он их не забыл, не предал, не бросил. С душой или без – он шел домой, даже зная, что его ждет тут смерть. И со временем – они им будут гордиться. Потому, что он так любил свой дом, что даже Эрли-кха не смог его удержать. Даже потеря души не лишила памяти. И где-то там, в одном из шатров, рыдает сейчас его мать, которую просто заперли там, не дав броситься к сыну на шею. Но она будет помнить – и она, и жена, и дети – он шел домой, а значит, наперекор всему и всем остался человеком. И он, он ведь знал, что будут стрелять. Он знал, что убьют. Но он шел – а значит, надеялся. Может, на то, что поймут, что он остался собой. Может – просто увидеть перед смертью родных или дым над родным очагом. И даже когда он умирал – он знал, что умирает человеком. И если выбирать между смертью и смертью, меж той, что можешь дать ты, и той, что дала ему я, так моя милосерднее. Я подарила добрую память о нем его семье. Я подарила ему возможность остаться собой. И надежду. Нет дара, больше надежды, Анхен. Ведь до последней секунды своей он надеялся. И ты предлагал заменить это – просто похотью?
Он молчит. Смотрит на меня – и молчит. И время стоит, и целый мир ждет. А он молчит, и смотрит. И я понимаю, что он не ищет слова. Он просто – прощается.
Он услышал меня. Он и сам – устал и измучился. Пожертвовать пешкой ради ферзя? Ради себя любимого? Он так многих уже убил. Смерть – не выход лишь для вампира. Для людей – это честь, если ради них.
Что ж. Значит, с честью. Я ведь все же когда-то его любила…
Медленно-медленно опускаются две машины. Малиновая и черная. Для хозяина – и для его рабов.
- Ты поедешь на черной, Лара.
Удивляюсь.
- Я думала, ты убьешь меня здесь.
- Нет, не здесь. Я распоряжусь, чтоб перенесли твои вещи. Тебя отвезут… туда, где нет ни вампиров, ни дикарей. Первое время позаботятся, - вздохнул. - Хочешь умереть с надеждой? Твое право. Прощай.
- Прощай, - разворачиваюсь и иду в машину. Вот и все. Все возможное сказано, и сказать больше нечего. Мы только мучаем друг друга. Тянем в бездну. Так выберется хотя бы он. А мне – мне и надежды не осталось.
- Анхен, - оборачиваюсь, почти дойдя до конца.
- Да? – он откликается быстрее, чем заканчивает звучать его имя.
- Скажи… Только правду, хоть напоследок. А где-нибудь в этих землях есть народ, похожий на меня?
- Нет, Ларис, - во взгляде разочарование, в голосе лишь усталость. Словно он ждал, что я спрошу о другом. – Все за Бездной. Их было мало, гораздо меньше, чем прочих. Забрали всех. В диком виде их не осталось. Это правда.
- Ну, что ж… Вы ведь выбрали их – из-за внешности? Потому, что похожи на вас? Чтоб сойти за своих?
- Да, Ларис. Мы вообще удивились, когда их обнаружили. Сначала думали, люди только такие, - он кивает на дикарей вокруг. - А потом оказалось – что есть и совсем как мы…
- Ладно, не важно. Пойду. Не буду тебя больше мучить. Ты был голоден…
- Я потерплю.
- Не стоит, Анхен. Уже не стоит. Прощай. И прости за все.
- И ты… меня прости. Я не хотел…
- Я знаю.
Плачу уже в машине. Не при нем. В багажнике, рядом с огромным мешком со своими вещами. Мы куда-то летим. Двое Низших сидят в кабине. Они знают, куда мы летим. Я - нет. Улыбаюсь, хоть и сквозь слезы. Он до конца остался собой, этот вампир, привыкший повелевать. О том, куда мы идем, летим или едем он никогда мне не говорил. Ни в Стране Людей, ни в Стране Вампиров. Ни в жизни, ни в смерти. Ну, что ж. Я привыкла. А надежду он все-таки мне подарил. Услышал…
…А там, где мы приземлились, был снег. Целое озеро, не замерзшее, но присыпанное, укутанное снегом. И лишь местами – темно-синие полыньи. Да полоска воды вдоль ближайшего берега. Я тогда удивилась. Все же лето.
А стояла я на траве. Зелененькой такой, вполне себе летней. Чуть дальше, на залитом солнцем пригорке, алело, желтело, голубело и лиловело бесконечное множество цветов, легко покачивая на ветру небольшими головками. И тянулись к пронзительно-синему небу горные пики, окружая небольшую долину со всех сторон.
Заснеженное озеро, тесно прижавшись к нависающему над ним скальному массиву, похоже, вечно пребывало в его тени и хранило свой снег от зимы до зимы. Как и скалы вокруг, словно разрисованные слепяще-белыми пятнами снежников.
Значит, горы. Высокие, заснеженные. Красиво. Так, вот все это вместе: трава, цветы, солнце – и снег на воде, и горные вершины вокруг. И даже не холодно. Чуть прохладнее, чем на Озере Жизни, но не более.
- Это Сияющие горы? – интересуюсь у слуг, бодро вынимающих из машины мои вещи.
- Да, госпожа, - более высокий и остроносый из двух, чье дивное имя Гханг’н’рт’гхэ я учила едва ли не дольше, чем весь эльвийский алфавит, уже раскладывал на траве шатер, готовясь к его установке.
- Разве я все еще госпожа? – наклоняюсь помочь. При Анхене заниматься этим не доводилось, он считал, что слугам мешать не надо. Но теперь у меня был последний шанс научиться.
- Для настоящего мужчины женщина всегда госпожа и повелительница, - невозмутимо отвечает Гханг’н’рт’гхэ, не возражая, впрочем, против моей помощи. – Мой народ впитывает это с молоком матери. Но те, кому богиня отказала в своей благодати, кому не дано более пригубить нектара Лунной Богини, забыли об этом еще до своего рождения.
Не замечала за ним раньше такой велеречивости. При Анхене все больше «да» да «нет» выдавал. А нектар Лунной Богини – это что ж, молоко, выходит? И поэтому – Млечный путь? От того, что оно пролилось где-то в небесах? А эльвинам более не дано… даже детей своих кормить грудью. Это поэтому они говорят «рожденные на крови»? Или нет, тогда были бы «вскормленные»… И о чем я думаю?
- Он велел вам оставить меня именно здесь? В этой долине? И в чем смысл, не сказал? Чем она отличается от любой другой?
- Он просто ткнул пальцем в карту, а там был не слишком большой масштаб, - пожал плечами все тот же Низший. Второй предпочитал молча выгружать вещи. Не так уж мало их, однако, накопилось. И запас продуктов. И складная походная мебель, и наша мягкая надувная кровать. Он отдал мне все. И отправил куда-то высоко в горы, судя по наличию снега и отсутствию деревьев – в район вечной мерзлоты. Да, дикари здесь не живут, да и вампиры не обитают, не встретимся. Да вот только и мне не выжить. Здесь уже через месяц начнется зима, а что тут будет настоящей зимой – и представить страшно. Тогда зачем? Почему он просто меня не убил?
- Мы посмотрели округу – здесь лучшее место для стоянки. В озере рыба. Вы не будете голодать, мы оставим снасти. Да, могучих деревьев нет, но большое вам и не срубить, а вон там, дальше – заросли карликовой березы, достаточно для приготовления пищи. А тепло шатер держит, даже в лютые холода.
- Здесь будет очень холодно ближе к зиме?
- Не знаю, бывать здесь зимой не доводилось.
- А вообще – бывали?
- Давно. Здесь любила бывать Великая Госпожа, ну и муж ее иногда приезжал. Порою с детьми, но она больше любила одна.
Великая Госпожа? Некоторое время рассматриваю его, пытаясь понять, о чем он. Насыщенный событиями день бодрости ума, почему-то, не способствовал.
- Арчара?
Он кивает. Ну да, Лоу же рассказывал, у них был некогда дичайший матриархат. Мужчины – практически рабы своих женщин. Были. Ага, как считают Высшие. Интересно, а светлейший авэнэ в курсе, что в глазах собственных слуг он всего лишь муж Великой Госпожи?
Ну а мне-то что, собственно? Моя жизнь с авэнэ закончена. Моя жизнь без авэнэ… продлится недолго. Как я сама и хотела. Как отчаянно захотела в тот миг, когда поняла, что жить в непрекращающемся хороводе наказаний за несоответствие его идеалам больше нет сил.
А здесь… было такое умиротворение. И тишина. Дышится, правда, немного странно, словно воздух другой. Или это всего лишь нервы.
- И что делала ваша госпожа на этом озере? – действительно, зачем безумной огненной деве ледяное озеро? Огонь в крови гасить?
- На озере? Нет, она предпочитала Выжженную долину. Это там, выше, за перевалом, - Гханг’н’рт’гхэ махнул куда-то вдаль. – Ее супруг к ней порою присоединялся. Но чаще спускался с детьми чуть ниже, во-он через ту седловину, там источники. И горячие совсем, и чуть теплые есть. Вот только для питья они не годятся, в воде добавок много. Совершенно неприемлемый вкус. Так что вам лучше тут, - заключил лунный. – Самое подходящее место для жизни.
- А для смерти? – хотела спросить, но промолчала. Выбор был мой. Мне и разбираться с его последствиями.
Впрочем, в тот день сил не было уже ни на что. Я, все же, слишком слаба была после болезни, только на стрессе так долго и продержалась. День следующий лунные пытались научить меня жить. Выживать, вернее, в заданных условиях. Учили пользоваться их снастями для ловли рыбы, рассказывали о съедобных растениях, что встречались в этих местах, давали советы по заготовке впрок. Что-то я уже знала, походы в обществе Петькиных родителей не прошли даром, а уж рыбы там всегда ловили много, и консервацией заниматься приходилось. А вот с растениями, грибами они мне многое подсказали, хоть я и опасалась немного, все ли из того, что съедобно для них, безопасно и для меня.
А на третий день они улетели. И я осталась совсем-совсем одна.
Глава 3. Храм.
Первые дни было трудно. Сознание словно окутала беспросветная серая мгла. Ничего не хотелось. Ничего не было жаль. Даже сны мне не снились. Я разрывалась между необходимостью двигаться, для того, чтобы жить, и непониманием – а зачем? Я же смерти искала. Так зачем мне вставать, вылезая из теплого шатра на остывший за ночь до нуля воздух? Зачем разводить костер или отправляться за дровами? Зачем готовить еду и поддерживать в себе видимость жизни? Но умереть – вот так вот, просто лечь и ждать смерти – никак не получалось. Жажда жизни, все же, была сильней. Жизни, которой теперь ничто не угрожало.
Кроме медведей, разве что. Пару раз натыкалась на следы их могучих лап, однажды – на остатки их «жизнедеятельности», но лично пока не сталкивалась, а то тут и был бы – «сказочке конец». А впрочем, возможно, еще и будет, защититься от них мне нечем.
А потом незаметно пришел покой. Я ничего не ждала, ни на что не надеялась, просто жила, проживала каждый свой день, ведь пока жизнь есть – ничего еще не окончено.
И все чаще посматривала туда, где, по словам лунного, располагалась Выжженная долина. Что искала там Арчара? Зачем посещал это место Анхен? Зачем он отправил сюда меня? Просто ткнул в хорошо знакомое место? Может быть. Но Арчара? Что делала там она?
Мысль о том, чтоб сходить и взглянуть, посещала все чаще. Правда, в первые дни я была слаба для подобного перехода, но физический труд на свежем воздухе сил потихоньку прибавлял. Вот только у меня ни то, что рюкзака, даже сумки нормальной с собой не было, а идти предполагалось не близко.
А впрочем… В один прекрасный день я проснулась и подумала, что сидеть на одном месте сил больше нет. До Выжженной долины не так уж и далеко, успею за день взглянуть и вернуться. И с узелком, как героиня наивной детской сказки, отправилась в путь.
Прогулка вышла утомительной. Идти было местами топко, так, что ботинки почти полностью скрывались в жиже, местами приходилось продираться через заросли карликовой березы (вот почему я всю жизнь считала, что это безобидное такое деревце?). Еще встречались каменистые осыпи, похожие на каменные реки. А порой по ним действительно текла вода, так, что камни оказывались еще и скользкими, и опасность падения возрастала.
Но через несколько часов упорного движения то вверх, то вниз, я замерла завороженно, понимая: пришла. Передо мной и в самом деле Выжженная долина. Серые пики гор, расцвеченные яркими мазками нестаявшего снега, сияли на фоне пронзительной синевы небес. Мягкие изгибы склонов переливались зеленым, порой покрытые лишь травой, порой поросшие лиственницей и елью. По ним струились ручьи и водопады, стекая на самое дно долины, а дно это было… черным.
Здесь заканчивалась жизнь, заканчивался цвет. Огромная извилистая долина была вся залита застывшей некогда лавой. Огромные языки черного туфа вдавались в сочную зелень трав или холодную голубизну вод по границам безразмерного лавового поля, застынув так, должно быть, тысячи лет назад.
