Человек первым откинул полог из шкур и предстал – храбрясь – перед опасным гостем. Коренастый мужчина дрожал, и вряд ли только от стужи, когда смотрел в темные глаза представшего перед ним зверя.
Человек предложил Блайсу войти и, после того, как тот чинно прошествовал мимо, опустился на колени и выложил на подстилку из высушенного мха еще один кусок мяса. Блайс обнюхал его, но есть не стал. Он не был голоден. Зато он остался в пещере до утра. Слушая одним ухом взволнованный шепот, другим улавливая вой ветра снаружи, он размышлял над тем, что даже ему необходима компания.
Пещере недоставало уюта. Единственный свет – блеклый луч, пробивающийся сквозь трещину в скале. Все тепло – только от грубо выделанных шкур убитых зверей и от взаимных прикосновений. И копья с наконечниками из камня, расставленные вдоль стены: чтобы отгонять пятнистых длиннозубых кошек, охотящихся после заката.
Блайс улегся у входа, лениво зевнул, показывая, что ему есть, чем разодрать горло непрошеным гостям, и в эту ночь люди спали спокойно: откуда-то они знали, что ни один хищник не проберется в их дом.
Утром мужчина и женщина проснулись от странного, почти позабытого ощущения: им было тепло. Посреди пещеры в круге, сложенном из камней, на охапке из разломанных копий и собранного с пола мха танцевали слепящие, пышущие жаром языки пламени. Женщина испуганно вскрикнула: она вспомнила, как в детстве едва спаслась от такого же ревущего чудовища, всегда голодного, ненасытного, охватившего целый лес – когда в ненастье раскололось небо и плюнуло в старое дерево пламенем.
И вот смерть снова здесь, в их единственном убежище!
«Тсс…»
В еще большей панике она поняла, что их четвероногий гость пропал, а с той стороны жаркой завесы на корточках примостился странного вида человек. Никогда она еще не встречала подобных ему. Незнакомец был наг, по ее меркам – болезненно тщедушен, безобразно бел, как личинка древесного точильщика, и отсветы пламени скользили по его безволосому телу чередой острых бликов и теней. Женщина смотрела на его гладкую грудь, плоский живот, на узкий нос, выдающийся вперед подбородок и чувствовала, как ее страх притупляется, уступая место брезгливости и отвращению. До чего же он мерзок! Не то, что ее мужчина – широкогрудый, кряжистый, с покатым, низким лбом, приплюснутым массивным носом, с темной кожей, щедро заросшей волосами не только на груди, но и на спине и даже плечах. Тоже осознав опасность, тот проворно вскочил на короткие ноги и схватился за единственное оставшееся нетронутым копье. Но странный голый человек лишь качнул головой, и что-то в его глубоких глазах, пристально смотрящих из-под взлохмаченных черных волос, заставило мужчину подчиниться. Возможно, в тот миг – в тепле и при свете только что рожденного очага с первым прирученным огнем – он понял все. Или подумал, что понял.
Их гость, продолжая успокаивающе улыбаться, положил перед собой на землю два темных камня, перед этим стукнув ими друг о дружку несколько раз, высекая искры и кивком указывая на огонь. Потом поднялся, потянулся как после долгого сна и вышел на сверкающий, звенящий мороз.
Мужчина и женщина кинулись следом, но, распахнув шкуры, закрывавшие вход, увидели только, как вверх по склону прочь от пещеры неспешной трусцой отдаляется черный остроухий зверь – пес, которого они пригласили на ночь в свой дом.
Патрика выдернуло обратно в реальность – прочь из навязанного ему черно-белого сна. Он часто заморгал, избавляясь от рези в глазах, а когда восстановил способность четко различать окружающие предметы, увидел перед собой его.
– Это был ты, – тихо произнес он. – Тебя зовут Блайс.
– Одно из имен. Не такое известное, как остальные, но мне оно нравится.
– Тот сон... О первобытном мире, – Патрик перевел дыхание, собираясь с мыслями. – Зачем ты показал мне? Заставил быть тобой?
Блайс присел на край стола и неопределенно повел плечами.
– Ты близко подобрался. Свел все нити воедино, но так упорно отказывался принять правду. Я лишь подтолкнул тебя. Мне захотелось, чтобы ты поверил.
– Так для тебя это игра, забава? – Патрик разозлился. – А может мне что-то подсыпали в воду, и я сейчас брежу? Разговариваю с галлюцинацией?
Блайс уже знакомо, снисходительно улыбнулся – так он улыбался в видении Патрика, вернее сам Патрик улыбался так его губами.
– Мне понравилась твоя охота на Анубиса.
И Патрик готов был поклясться, что сейчас Блайс говорил вовсе не о его романе.
– Ты заслужил правду.
– Мы еще встретимся?
– Когда ты закончишь вторую книгу о Хоге. И еще раз, но это случится не скоро.
Блайс встряхнулся – как это делают собаки, тысячи собак всех времен и миров. Патрик лишь на секунду отвлекся, ему показалось, что он услышал приближающиеся откуда-то сбоку шаги, а когда вновь обернулся, Блайса рядом уже не оказалось.
– Эй, – раздался голос наконец-то вернувшейся Келли. Судя по ее счастливому виду, о свидании она договорилась. – Мне показалось, или из магазина только что выбежала огромная черная псина?
– Да, кто-то привел на презентацию настоящего Анубиса, – натянуто отшутился Патрик, надеясь, что его голос при этом не дрогнул.
Стеклянная дверь за ушедшим давно закрылась, а он все смотрел в ту сторону, в подсвеченный разноцветными уличными огнями вечер. Только что его представление о мире распороли по швам, вывернули наизнанку, бесцеремонно перекроили и заново стачали все куски вразнобой. И он знал, что жизнь его теперь перемениться. Вот только – в какую из сторон?..
Человек предложил Блайсу войти и, после того, как тот чинно прошествовал мимо, опустился на колени и выложил на подстилку из высушенного мха еще один кусок мяса. Блайс обнюхал его, но есть не стал. Он не был голоден. Зато он остался в пещере до утра. Слушая одним ухом взволнованный шепот, другим улавливая вой ветра снаружи, он размышлял над тем, что даже ему необходима компания.
Пещере недоставало уюта. Единственный свет – блеклый луч, пробивающийся сквозь трещину в скале. Все тепло – только от грубо выделанных шкур убитых зверей и от взаимных прикосновений. И копья с наконечниками из камня, расставленные вдоль стены: чтобы отгонять пятнистых длиннозубых кошек, охотящихся после заката.
Блайс улегся у входа, лениво зевнул, показывая, что ему есть, чем разодрать горло непрошеным гостям, и в эту ночь люди спали спокойно: откуда-то они знали, что ни один хищник не проберется в их дом.
***
Утром мужчина и женщина проснулись от странного, почти позабытого ощущения: им было тепло. Посреди пещеры в круге, сложенном из камней, на охапке из разломанных копий и собранного с пола мха танцевали слепящие, пышущие жаром языки пламени. Женщина испуганно вскрикнула: она вспомнила, как в детстве едва спаслась от такого же ревущего чудовища, всегда голодного, ненасытного, охватившего целый лес – когда в ненастье раскололось небо и плюнуло в старое дерево пламенем.
И вот смерть снова здесь, в их единственном убежище!
«Тсс…»
В еще большей панике она поняла, что их четвероногий гость пропал, а с той стороны жаркой завесы на корточках примостился странного вида человек. Никогда она еще не встречала подобных ему. Незнакомец был наг, по ее меркам – болезненно тщедушен, безобразно бел, как личинка древесного точильщика, и отсветы пламени скользили по его безволосому телу чередой острых бликов и теней. Женщина смотрела на его гладкую грудь, плоский живот, на узкий нос, выдающийся вперед подбородок и чувствовала, как ее страх притупляется, уступая место брезгливости и отвращению. До чего же он мерзок! Не то, что ее мужчина – широкогрудый, кряжистый, с покатым, низким лбом, приплюснутым массивным носом, с темной кожей, щедро заросшей волосами не только на груди, но и на спине и даже плечах. Тоже осознав опасность, тот проворно вскочил на короткие ноги и схватился за единственное оставшееся нетронутым копье. Но странный голый человек лишь качнул головой, и что-то в его глубоких глазах, пристально смотрящих из-под взлохмаченных черных волос, заставило мужчину подчиниться. Возможно, в тот миг – в тепле и при свете только что рожденного очага с первым прирученным огнем – он понял все. Или подумал, что понял.
Их гость, продолжая успокаивающе улыбаться, положил перед собой на землю два темных камня, перед этим стукнув ими друг о дружку несколько раз, высекая искры и кивком указывая на огонь. Потом поднялся, потянулся как после долгого сна и вышел на сверкающий, звенящий мороз.
Мужчина и женщина кинулись следом, но, распахнув шкуры, закрывавшие вход, увидели только, как вверх по склону прочь от пещеры неспешной трусцой отдаляется черный остроухий зверь – пес, которого они пригласили на ночь в свой дом.
***
Патрика выдернуло обратно в реальность – прочь из навязанного ему черно-белого сна. Он часто заморгал, избавляясь от рези в глазах, а когда восстановил способность четко различать окружающие предметы, увидел перед собой его.
– Это был ты, – тихо произнес он. – Тебя зовут Блайс.
– Одно из имен. Не такое известное, как остальные, но мне оно нравится.
– Тот сон... О первобытном мире, – Патрик перевел дыхание, собираясь с мыслями. – Зачем ты показал мне? Заставил быть тобой?
Блайс присел на край стола и неопределенно повел плечами.
– Ты близко подобрался. Свел все нити воедино, но так упорно отказывался принять правду. Я лишь подтолкнул тебя. Мне захотелось, чтобы ты поверил.
– Так для тебя это игра, забава? – Патрик разозлился. – А может мне что-то подсыпали в воду, и я сейчас брежу? Разговариваю с галлюцинацией?
Блайс уже знакомо, снисходительно улыбнулся – так он улыбался в видении Патрика, вернее сам Патрик улыбался так его губами.
– Мне понравилась твоя охота на Анубиса.
И Патрик готов был поклясться, что сейчас Блайс говорил вовсе не о его романе.
– Ты заслужил правду.
– Мы еще встретимся?
– Когда ты закончишь вторую книгу о Хоге. И еще раз, но это случится не скоро.
Блайс встряхнулся – как это делают собаки, тысячи собак всех времен и миров. Патрик лишь на секунду отвлекся, ему показалось, что он услышал приближающиеся откуда-то сбоку шаги, а когда вновь обернулся, Блайса рядом уже не оказалось.
– Эй, – раздался голос наконец-то вернувшейся Келли. Судя по ее счастливому виду, о свидании она договорилась. – Мне показалось, или из магазина только что выбежала огромная черная псина?
– Да, кто-то привел на презентацию настоящего Анубиса, – натянуто отшутился Патрик, надеясь, что его голос при этом не дрогнул.
Стеклянная дверь за ушедшим давно закрылась, а он все смотрел в ту сторону, в подсвеченный разноцветными уличными огнями вечер. Только что его представление о мире распороли по швам, вывернули наизнанку, бесцеремонно перекроили и заново стачали все куски вразнобой. И он знал, что жизнь его теперь перемениться. Вот только – в какую из сторон?..
