Глава 1. Арина
Первое, что я увидела – снег… На полотне вечернего неба – белые пчёлы, хрупкие цветы, безупречные крохотные звёзды. Сцепляются лучиками, словно не могут друг без друга, собираются в хлопья… Снежинки.
Снег… что сравнится его с невесомой грацией? Снежинка за снежинкой опускается на тебя, льнёт к тебе, целует в щёки, тут же тая от этой нежности. А если будешь сидеть и не двигаться, так и охватит всю, закроет собой и заберет – куда? Может быть, туда, откуда я и пришла?
У меня есть осознание этого мира. Надо мной свисают заледеневшие ветви деревьев. Я понимаю, что сижу на чём-то твердом и холодном, и это, наверное, скамейка, а вокруг всё в оранжевом свете местных светильников – уличных фонарей. Всё это я как будто уже видела… или чувствовала…
***
Он появился из неторопливого снегопада, словно мороз нарисовал его на тёмно-сером стекле, а потом выпустил в наступающую ночь. Стройный и лёгкий, с чуть вьющимися каштановыми волосами, припорошёнными белыми хлопьями… В его горбоносом худом лице с тонкими чертами мне виделась хрупкость и ломкость снежинок… Он остановился передо мной. И я сказала:
- Здравствуй.
Юноша молча смотрел на меня… Кажется, раньше я не встречала никого в такой одежде, но могу перечислить – утеплённая куртка, джинсы, длинный синий шарф… Странно… какова же всё-таки разница между «знаю» и «помню», да и есть ли она? А он смотрел, смотрел… и как будто узнавал…
- Как тебя зовут?
И вновь – «знаю» или «помню» я этот голос? Сейчас приглушённый, но я не сомневалась, что вообще-то он довольно приятный и звучный. Что это он спросил? Как меня зовут? И что ответить?
Мы просто глядели друг на друга. Мы просто…
- Не хочешь познакомиться? – кажется, он огорчился. – Но ведь ты… ты же есть на самом деле!
Я по-прежнему молчала, не зная, что сказать, и юноша смущённо поправился:
- То есть я удивлён, что на свете есть такая красота.
- Ты можешь называть меня так, как тебе нравится, - наконец ответила я на его вопрос. И сильно удивила этим своего собеседника.
- Что? – переспросил он.
- Придумай мне имя.
- Так ты и вправду…
Он волновался. Очень волновался.
- У тебя красивый голос, - сказала я.
И снова пауза, заполненная мягким полётом снежинок – их падением длиною в маленькую жизнь, чуть слышным старческим ворчанием деревянной скамейки, ярким светом земных оранжевых звёзд, что называют здесь фонарями…
- Можно тогда я буду звать тебя Ариной? – смущённо предложил юноша.
- Можно. А ты?
- А я Кирилл.
- Кирилл…
Я задумалась, на что похоже это имя.
- На цветок? – произнесла я вслух.
- Прости?
Он не понял.
- Твоё имя… Оно распустилось для меня бутоном среди снега, но каким же именно? В цветах я разбираюсь очень плохо. Я… видела… только белые… Но ты… нет. В тебе синь и бирюза. Кто же ты?
Он присел рядом со мной, даже не стряхнув снег со скамейки. Теперь я видела его лицо очень близко… и глаза… большие, чуть раскосые…
- Я просто человек.
- Неправда.
- Я художник, если тебе интересно. Арина… Значит, видела только белые цветы? Тогда ты – роза в снегу.
- Снежные розы я знаю. Они прекрасны.
- Как и ты. Безупречная. - Он был серьёзен и безуспешно пытался скрыть волнение. – Всё, что есть в тебе… Черты лица, движения… Снежинки сверкают в чёрных волосах. Таких, как ты, не бывает.
- Но ведь я есть, - озадачилась я его словами. И Кирилл прошептал:
- Надеюсь.
***
А потом мы гуляли в частичке леса в черте города, который называется парком. Медленно шли по заснеженным дорожкам среди застывших, непривычно молчаливых деревьев, и вокруг больше не было никого… никого…
- Что это? – за деревьями я увидела нечто, напоминающее крошечный домик.
- Это беседка. Хочешь туда, Ариша?
Я кивнула.
Беседка оказалась деревянной, с резными украшениями и конусообразной крышей. Внутри – круглый стол, заметённый снегом, и скамейки с высокими спинками. Мы сели рядом.
Я прислушалась к своим ощущениям.
- Кирилл, тут кто-то есть…
- И правда. – Заглянув под стол, Кирилл вытащил из-под него небольшого рыжего кота, который не мяукал, а только жмурился и мелко дрожал.
- О… - я ощутила, как во мне рождается новое, ранее незнакомое чувство. Жалость? – Он дрожит, ему страшно?
- Наверное. И холодно.
- Холодно? – Я огорчилась. – Тогда я не смогу ему помочь.
Кирилл улыбнулся, отряхнул кота от снега и сунул себе за пазуху. Я спросила:
- Почему он здесь?
- Бросили, наверное.
- Как?
- Выкинули в парке, а сами могли и уехать. Здесь много дач, куда хозяева приезжают только на выходные.
Я возмутилась:
- Это жестоко!
- Да, - спокойно согласился Кирилл. – Жестоко.
Молчание.
- Арина…
- Да?
- Я ведь тоже живу не здесь. Но как же хорошо, что я сюда приехал! Как ненормальный взял отпуск в феврале и скрылся от всех. Здесь… светлее. Забываешь про всё. Про любовь длиной в две недели, про случайных приятелей, которых почему-то считаешь друзьями, про офис в процветающей фирме, на который променял свою мечту.
- Мечту?
- Я хотел учиться живописи. Но в семье считали, что мне нужен престижный институт, карьера… Я был мальчишкой, только-только окончил школу. И как раз умерла моя бабушка – единственный человек, который не только любил меня, но и понимал. Она бы меня поддержала… но тогда я остался один, был потрясён и растерян. И я уступил.
Я понимала. То, что делал сейчас Кирилл, называлось – «излить душу». Но что нужно сделать в ответ? Кажется, это… Я подвинулась к нему ближе и потянулась к его губам. Он, как мне показалось, счастливо встрепенулся и сделал ответное движение – ко мне. Но…
- Нет-нет… - он осторожно коснулся пальцем моих губ. - Не сейчас.
Мы вновь замолчали. Разговор складывался как-то странно и подводил нас к чему-то слишком важному, к какой-то грани, которую почему-то нельзя было переступать.
- Странно, - сказала я. – Ты говоришь, и я многое понимаю. Живопись, свет и одиночество… Но я не знаю, что такое институт, офис, карьера… Для меня этого… нет.
- А что же есть? Пожалуйста, расскажи.
- Ну… разное.
- А что тебе нравится?
- То есть, что я считаю красивым?
- Можно и так сказать.
- Не знаю… Снежный заяц, белый конь, ледяной олень. Их я… Помню? Но есть то, что я только «знаю», но хочу «помнить». Понимаешь? Я знаю о букетике ландышей, забытом на залитом солнцем подоконнике, о смешной девочке, играющей с бельчонком… и о том, что этот парк может быть ярко-рыжим и немножко багряным… но всего этого я не «помню»…
Кирилл взволнованно сжал мою руку.
- Что такое?
- Арина… ты ведь пересказываешь сейчас сюжеты моих картин.
Я вновь не знала, что сказать, и только стиснула его пальцы в ответ.
***
Мы вышли из парка и пошли по улицам городка. Рука об руку… Жемчужный мир, белый с серым. Чёрное кружево ветвей. Золотые огни в домах и пёстрые вывески. Рука Кирилла – тёплая. Это было новое, неизведанное… Нравится ли это мне? Тепло… оно волнует, обнимает и делает беззащитной… потому что его хочется снова и снова.
Строения сменились. Уже не большие и однотонные, но приземистые, разноцветные.
- Это самая старая часть города, - пояснил Кирилл. – Тут ещё сохранились деревянные постройки… Многие из них – дачные дома, куда жильцы приезжают только на лето, поэтому сейчас здесь совсем тихо. А вот и мой… вернее, дом моей бабушки. Видишь, вон за низеньким забором?
Прямо у калитки нам улыбался симпатичный снеговик – ртом, сделанным из обломков тонких веточек, и я улыбнулась ему в ответ. А Кирилл почему-то медлил… Наконец он решительно распахнул калитку и вошел, и я за ним следом.
В маленьком дворике перед красивым деревянным домом стояла неподвижная фигура. Белая. Как снег. Она и была – снегом. Но это же я. Я узнавала свои черты, овал лица, свою толстую косу, даже опушённую мехом курточку поверх длинного платья… Я – и я… мы стояли лицом к лицу, обе неподвижные и безмолвные.
Кирилл подошел сзади, положил мне руку на плечо.
- Это я вылепил. Сегодня. Перед тем, как меня потянуло прогуляться в тот самый сквер, где я встретил тебя.
Он мягко развернул меня к себе, взглянул в лицо. Теперь обе его руки лежали у меня на плечах…
- Я придумал тебя. Понимаешь? Я всегда верил в то, что всё написанное, нарисованное, вылепленное талантливо и от сердца, оживает в мирах, куда устремляются наши фантазии. Но я так хотел, чтобы ты, моя снегурочка, ожила здесь… рядом со мной.
Вот теперь мне всё стало ясно, больше не было вопросов, и память окончательно прояснилась – потому что, несмотря ни на что, у меня была память. И я обняла Кирилла.
- Спасибо!
- Что теперь будет с тобой? Снегурочка…
- Я Арина. Пойдем в твой дом. Покормим кота. Посмотрим на твои картины. Я знаю, что твои картины здесь. Всё моё «знаю» - это от тебя, Кирилл.
- А «помню»?
- От мира, в котором соткалась моя душа, когда ты лепил меня. Пойдём…
- А что будет потом?
- А зачем думать о «потом»? Того, что есть – уже очень много.
Глава 2. Кирилл
Я знал, что наше счастье будет коротким. И она это знала, но всё равно согласилась подарить его… мне… нам. Снегурочки тают от человеческого тепла – таков закон сказки, из которой я эгоистично выдернул её для себя. Я не думал об этом, когда лепил её из снега. Но не предполагал же я всерьёз, что она оживёт? Надеялся, мечтал… или всё-таки был уверен? Хотел увидеть в широко распахнутых синих глазах звёзды иного мира.
И вот она здесь. В доме моей бабушки, за короткое время пропахшем красками, в тепле и уюте… и, кажется, привыкает.
Я опустил на пол пригревшегося на руках кота, и он жалобно замяукал, побуждая меня пойти на кухню за бутылкой молока. В доме было жарко натоплено, и я волновался за Арину. Но вернувшись, увидел, что она вполне уже освоилась и чувствует себя, кажется, неплохо. Она с живым интересом рассмотрела со всех сторон новогоднюю ёлку, ещё не убранную с январских праздников, которые я провёл тоже здесь, в одиночестве. Потом прошла посмотреть картины в комнату, превращённую мной в студию. У самого удачного портрета девушка остановилась надолго. Я пояснил:
- Моя бабушка… Красивая, правда? Она была знаменитым садоводом. Творила красоту…
Арина повернулась ко мне. Ее глаза-звёзды мягко мерцали.
- Почему ты всё не исправишь, Кирилл?
- О чём ты, Ариша? – не понял я.
- Брось всё, - отрезала она. – Этот твой… офис… карьеру. Ты же художник! Всё это… - она плавным жестом указала на картины, - живёт.
И тогда я наконец решился сам обнять её.
- Ты удивляешься, почему я ждал? Да? Почему мне непременно нужно было услышать от кого-то эти слова? Но ведь ты – не кто-то… И не как эти картины, не просто часть меня, ты больше.
- Это правда, Кирилл. Ты лепил меня довольно долго, и я, родившись от твоего замысла, успела вырасти, пожить и что-то уже прочувствовать в своём мире. Время между мирами течёт, наверное, по-разному? А когда ты закончил, я оказалась здесь. И всё вспомнила, увидев изначальную себя у тебя во дворе. Но есть и ещё кое-что. Дело в том, что я тоже… немножечко тебя придумала. Вот таким, решительным, ничего не боящимся, потому что тебе дано слишком много. И когда ты творил меня, то я тоже тебя чуточку творила. Только поэтому стало возможным моё появление здесь… у тебя.
- Арина…
- Нет, ничего не говори сейчас. У нас с тобой первое свидание! Что делают на свиданиях? Целуются? Танцуют?
И девушка принялась напевать полную невыразимой прелести и вдохновения мелодию, в которой я с изумлением узнал «Вальс цветов». Неужели и правда творения гениев достигают и других миров? А сейчас мне казалось, что поёт не только Арина, эту музыку мурлычет кот, ему вторит усилившийся снегопад за окном, и даже мои картины…
И мы закружились в танце. Тесная студия словно чудом расширилась, мы танцевали где-то в невообразимом пространстве над нашими мирами.
Перестав напевать, снегурочка вновь потянулась к моим губам, как тогда, в парке.
- Нет, - я испуганно отстранился. Не хочу, чтобы всё исчезло!
- Кирилл… - её голос был чуточку грустным, но в нём слышались решимость и убежденность. - Если мы это не сделаем… наша сказка так и не сложится.
Она была права. Отчего-то я это знал. И тогда я нежно обнял и крепко поцеловал Арину.
Это был лучший поцелуй в моей жизни. Самый пылкий и самый искренний, самый… настоящий. Соединяющий нас, обручающий друг другу. Долгий… а метель за окном разыгралась не на шутку. Долгий… а девушка в моих объятьях становилась всё горячее… Она пылала, и я уже ничего не мог поделать, только закрыть глаза. Чтобы, ожидаемо ощутив пустоту, открыть их, увидеть, что я снова один – и почувствовать, как душа взрывается от боли...
Мяуканье кота вывело меня из оцепенения. Я ни секунды не сомневался, что всё это было на самом деле. Что снегурочка… Арина… она была.
- Была и есть! – сказал я вслух. И выбежал на улицу, даже не подумав о шарфе и куртке. Сквозь метель я пробился на двор, к тому месту, где ещё совсем недавно лепил из снега мою мечту...
Здесь её тоже уже не оказалось. Всё, что осталось – лишь белый комок… и, кажется, он принял форму зайца… «Снежный заяц…» - так ответила моя девушка на вопрос, что ей нравится.
- Давай, дружище! – попросил я его. – Раз уж сказка началась, пусть она продолжится. Приведи меня к Арине.
Заяц встрепенулся, стряхивая с себя излишки снега, поводил ушами, вскочил и поскакал куда-то, в приоткрытую калитку и дальше – в снегопад, становящийся всё гуще, всё яростней. И я побежал за ним…
Да, такое уже было. Не со мной, и там, помнится, был кролик, но какая разница... Я мчался за белым зайцем и воистину волшебным образом не терял его из виду в завихрениях пурги. Уже не понимал, где я, куда бегу… Кругом был только снег, снег, и вьюга выла как живое существо, и я с трудом проталкивался сквозь неё, спотыкался, но не переходил на шаг. А когда мне показалось, что всё, сейчас меня просто сметёт и погребёт под белыми хлопьями… снегопад прекратился.
Передо мной предстал лес в таких ослепительных зимних красках, что лучший художник не передал бы их сверкающих оттенков. Я понял, что моя самая смелая надежда осуществилась, и сказал сам себе:
- Добро пожаловать в сказку!
Глава 3. Снежная сказка
Арина… Такая ли она, какой я её придумал? Ведь любое произведение искусства, если оно настоящее, начинает в процессе создания жить своей жизнью, по каким-то им же самим провозглашенным законам. А моя снегурочка и не была всецело моим созданием. И сейчас она оставалась для меня загадкой. Как бы я хотел, чтобы мы снова были вместе, больше не расставались и узнавали друг друга все лучше и лучше! Утратив её, я сразу же по ней затосковал.
Но сейчас меня волновало странное и очень приятное ощущение, что моя снежная девушка сама ведёт меня к себе.
Я был в мире, который не смог бы придумать. Если Арина существует не только в моём воображении, то и эта сказка тоже. И в конце-то концов… я всегда в сказку верил, и верить не перестану.
Я шёл к сверкающему лесу…
Оказалось, что голые прутья кустарников и ветви деревьев, росшие из заиндевелых стволов, не просто обледенели, они сами – чистейший лёд. Отсюда этот блеск под лучами здешнего солнца, ярко-жёлтого как лимон. Но не это удивило меня всего сильнее. Лес пел. Наполнялся множеством мелодий, хрустально-звонких и плавно-напевных, которые льнули друг к другу, сплетались между собой, рождая дивное многоголосие. Поющий лес…
