Эли Бар-Яалом, мой чудесный друг – тебе!
Без тебя бы не было этих историй.
И снова этот сон… Не мой сон. Хрупкий как иней, зыбкий как мечта, недолговечный, как морозный узор на стекле. Именно так я его ощущаю. Снежный лес расступается, приглашая на поляну. Хрусткая красота зимы дивно искрится под солнцем, но есть нечто, над чем она не властна. Что это за магия? Так задумано от начала? Или какой-то волшебник позволил ручью навсегда оставаться весенним? Ручью, преграждающему путь к поляне…
Брат рассказывает мне – и я вижу все своими глазами. И блестящий снег, и ручей, изумительно прозрачный, и среди редких травинок – темно-красные ягоды на землистых берегах, свободных от зимы. Ягоды? Раньше весны и лета?
И дерево. Единственное дерево на поляне. Огромное. Серебристая кора. Сверкающая крона. Заиндевевшие узкие острые листья – с человеческую ладонь. Из-за дерева выходит девушка. Я смотрю на нее взором брата. Для него она прекрасней всех. Она и впрямь очень красива. Тонкие черты, лицо нежное, как цветочный лепесток, волосы цвета спелого каштана короной уложены на изящной голове. Полупрозрачное синее покрывало окутывает девушку с головы до ног, легкое и переливчатое, словно сотканное из темного неба и зимнего ветра.
Глаза закрыты. Длинные-длинные ресницы. Вот они дрогнули… Ее глаза – глубокие как сон, печальные как лед. И как печаль синие.… И одинокая прозрачная слезинка медленно стекает по бледной щеке…
Брат замолчал, и я глотнула настойки белоцвета, чтобы погасить эликсир чужого зрения. Теперь я вновь видела реальность – моя похожая на цветник комната с дощатыми стенами, стол, накрытый вязаной свежей скатертью, а за столом, напротив меня, – брат Арно, грустный-прегрустный. Я снова стала собой – деревенской травницей Майри, немножко волшебницей, а так, впрочем, вполне обычной девушкой, сейчас в расстройстве ломающей голову – как же помочь брату?
- Это ведь не просто сон, правда, Май? – спрашивал он меня.
Я покачала головой.
- Нет, Ар. Этот сон не простой.
Я люблю брата и горжусь им. Ни принцем из сказки, ни доблестным рыцарем, ни даже сказителем с медовыми устами он никогда не был. Простой трактирщик. Дело это унаследовал от отца, покинувшего нас два года назад. И все-таки мне есть чем гордиться – такого доброго человека редко встретишь. Такого щедрого и совестливого. Постояльцев он принимает как дорогих друзей. И очень хорошая идет о нем слава.
Мы разные с Арно, он светловолосый крепыш, кровь с молоком, я же тощая, длинные волосы черны, непослушны, в какую косу ни заплетай, толку мало – недаром меня все ведьмой кличут. Только я не ведьма. Я травница. Ну и нравом мы с братом совсем не схожи. Правда, нам это ничуть не мешает.
Арно снова заговорил о своем. Видел он этот сон не раз и не два. И просыпался в тоске – хоть плачь! Влюбился в синеглазую не на шутку.
Я смотрела на брата и думала. Можно бы выпить зелье просветления разума, но мне хотелось самой во всем разобраться. Понять, почувствовать… И к чему-то, может быть, прикоснуться сердцем.
Наш отец не всегда был трактирщиком. Он был странником. Большую часть жизни путешествовал по невиданным землям, да что там – даже по другим мирам. Его рассказы мы с Арно слушали всегда завороженно, хотя о многом он почему-то умалчивал. Но любил вспоминать, как, устав от странствий, искал местечко, где бы осесть, набрел на нашу деревню, и в первый же вечер дочка местного жреца от души накормила его своей стряпней. Готовила мама всегда волшебно. Не потому ли влюбленные и задумали открыть трактир? Как бы то ни было, они не прогадали.
Теперь Арно там хозяин, он часто говорит мне: «Интересно, Май, а не забредет ли к нам сегодня какой-нибудь особенный путник?» Но таких не было пока. А вот что-то особенное стало происходить с самим братом…
Мне отец отдал собранные в путешествиях книги. Их было мало, но все – чудесные. Один том – самый пухлый, самый потрепанный – содержал сокровище: рецепты волшебных зелий. И я влюбилась – в желтые страницы, в картинки, к счастью, не совсем выцветшие, и, конечно же, во все то, о чем рассказывала книга... И это стало моей жизнью.
Тепло сейчас было на душе. И как-то очень легко…
- Отец подарил каждому из нас судьбу, - сказала я. – Любимое дело. Но тебе он оставил еще один подарок. Интересно, почему?
Арно, удивившись моим словам, сунул руку за пазуху и вытащил камень – снежный обсидиан, который носил на серебряной цепочке. Приятно ласкающий кончики пальцев своей гладкостью овальный черный камень. Мы с Арно ахнули – напоминающие хлопья снега белые пятна, причудливо пестрящие на блестящей черноте, сейчас искрились и льдисто переливались, словно превратились в настоящие снежинки. Камень жил и дышал. Камень, который отец принес из другого мира.
У меня почему-то сжалось сердце. Что это значит? Кто-то зовет Арно?
- Можешь оставить его мне на ночь? – спросила я брата.
Он молча кивнул.
Я долго смотрела на обсидиан, сидя на кровати. Мне казалось, что снежинки, нетерпеливо дрожащие в камне, вырвутся сейчас наружу, вырастут и взметнутся снежным вихрем, принесут зиму в наш вечно теплый край… Решившись, я встала, достала из шкафчика отвар редких ягод айрил – в них сильное волшебство, в нашем мире нечасто подобное встретишь. А еще я уверена, что именно их видела во сне на берегу ручья…
Я надела ожерелье с обсидианом, отпила глоток… и полетела в сон.
Или – не в сон?
Зима… Я стою на берегу ручья. И ягоды айрил ало блестят среди тонких стрелок травы. А вокруг – снег. И краски – живые, и воздух – хоть пей, и все во много раз краше, чем во сне.
Мне совсем не холодно, хотя я в полотняной рубашке и короткой юбке – черной, в красную клетку, такие носят у нас многие женщины. И царство белизны не пугает. Я даже очень скоро забываю обо всем, потому что вижу… Огромное. Ветвистое. Сверкающее. Снежное… Древо.
Кто-то влюбляется в красоту лица, кто-то в нежность души, кто-то – в песню из иного мира или в дивные сны. А я влюбилась в дерево – в его прелесть и мощь, чеканность и хрупкость… в волшебство. Это же мое – магия деревьев и трав… мое навсегда.
Медленно, осторожно ступая по снежному покрову, я иду к нему. И как во сне моего брата – из-за посеребренного инеем ствола выходит женщина. Совсем юная. Прекрасная и легкая как песня.
Она вдруг протянула ко мне руки.
- Ты Майри, сестра Арно? – ее голос зазвучал перезвоном льдинок. – Я – Неллин, младшая дочь Морозного короля и хранительница Снежного древа.
Я поклонилась принцессе, а она, любезно поздоровавшись, ответила мне грустным взглядом.
- Он при тебе… - я догадалась, что это она о камне, который я не спрятала под рубашку, как делал это брат.
- Когда-то человек по имени Эрин пришел в наш мир – я не ведаю как, - продолжала Неллин. – Был он добр и отважен и спас мою мать от Огненной лисицы. В благодарность наш король подарил Эрину удачу и дал на память камень из своего ожерелья, а потом помог вернуться домой.
- Это был мой отец… - прошептала я.
Неллин кивнула.
- Я знаю. Я устремила свой дух к обсидиану, когда со мной случилась беда. Я искала того, кто уже помог нам однажды… я ждала совета, хотя бы утешения. Но души Эрина уже не нашла в вашем мире. Вместо этого я встретила Арно во сне.
Вновь слеза тихо сползла по щеке, блеснула крошечным бриллиантиком.
- Я полюбила его. А он – меня. Но нам не встретиться – потому что теперь я прикована к древу.
Никаких цепей на принцессе не было, приковала ее, видимо, магия.
- Посмотри в ручей, - сказала она мне. – Но не касайся воды.
Я ступила со снега на темную землю берега, посмотрела вниз… на песчаном дне чуть поблескивала драгоценность...
- Ты уронила в ручей свою диадему, принцесса?
- Не я… Черный лис, сын Огненной лисицы, украл ее у меня, когда я спала, и бросил в Ручей-Текущий-между-Мирами. Достать ее оттуда можно, лишь погрузившись в воду. Но если в ручей по своей воле войдет обитатель нашего мира – то он из него исчезнет, если же чужак – навсегда здесь останется, никогда не вернется домой. Такова магия. Лишь Древним она подвластна, но заклятье наложено так, что Древние должны оставаться в стороне. Черный лис ждет, что я взмолюсь о пощаде. Но сделать так – потерять себя. Лучше я навсегда останусь пленницей Снежного древа – без диадемы, в которой моя сила хранительницы, я не могу далеко отойти от него.
- Ты снежная дриада! – догадалась я. А потом меня словно бросило в море брызжущих цветов – то были мои надежды и самые смелые желания.
- Скажи, Неллин, - спросила я с волнением, - чего бы ты хотела на самом деле?
- Я бы хотела быть с Арно, - твердо ответила она. – Но даже вернув себе диадему, я не смогла бы отправиться к нему – ведь я хранительница древа, мое место тут.
- Тебя это печалит?
- Очень, - тихо ответила она и опустила взгляд.
- Я достану твою диадему, - так же негромко сказала я. – Но прошу – отдай ее мне.
Неллин подняла на меня глаза. Синие, как печаль, светлые как мечта. Я улыбнулась ей.
- Ты хочешь быть вместе с Арно – так отправляйся в мой мир вместо меня. А я…
Я подошла к Снежному древу и нежно провела ладонью по морозной коре. Легкое, даже приятное покалывание было ответом – дерево отозвалось.
- А я хочу быть его дриадой.
- Ты ведь можешь больше не вернуться назад, - голос принцессы звучал растерянно, но в ее огромных глазах заискрилась надежда.
- Могу и не вернуться.
Не увидеть родных и друзей… но есть нечто слишком важное, чтобы просто так упускать из рук. И это – предназначение.
Я вошла в ручей, склонилась над водой. Пальцы, ожидавшие холода, окутало неожиданное тепло. Льдистая диадема словно сама легла мне в руку. Я пристально посмотрела на Неллин, и она кивнула мне в ответ. И я надела диадему…
Снежное древо тряхнула ветвями, стрясая снег с длинных зазубренных листьев – оно приветствовало меня. Тысячи новых запахов… тысячи новых звуков… и оттенков… и чувств… и сил. Магия… Я бросилась к дереву и прижалась к холодному стволу. Только так и удержалась на ногах. А потом мир – мой новый мир – встал на свое место.
- Спасибо, - услышала я музыку голоса Неллин. Она светилась. Она была счастлива.
Я надела ей на шею ожерелье с обсидианом – вещь, теперь принадлежавшую моему… уже бывшему моему миру. Принцесса поцеловала меня, а потом, помахав рукой на прощанье, вошла в ручей – и исчезла, словно растворилась в синеве своего облачного покрывала. Я знала, как будет. Арно проснется – и увидит ее рядом. И она поймет, что такое тепло. И светлой станет их жизнь.
А я, обняв одной рукой ствол Снежного древа, стояла и улыбалась. Небо лучилось белым зимним светом. И целый мир простирался передо мной…
- Мир тот зовется Семицветьем, - рассказывала мне травница Майри. – И это мир парящих островов. Главный остров – самый большой. На нем уживаются вместе четыре времени года, можно из лета попасть сразу в зиму. Настоящую, холодную.
- Ух ты! – я от души восхитилась. У нас зимы коротки, малоснежны, а если вдруг на день-два ударят настоящие морозы, так потом об этом несколько лет вспоминают. Взглянуть бы на царство Зимы!
- Главный остров неподвижно висит в небесах, а вокруг него дрейфуют в облаках еще двенадцать – поменьше. Семь из двенадцати никогда не меняются – это острова семи цветов радуги. А остальные пять создают все новые сочетания радужных цветов, а то и вовсе остаются на время бесцветными. Нельзя засыпать на изменчивом острове – неизвестно в какой части мира проснешься.
- Ого! А я бы попробовала…
Я чувствовала, как у меня от восхищения разгораются щеки. Рассказы Майри такие необычные!
Моя мать окликнула нас из дома:
- Вы там, поди, все на крыльце сидите? Не нужно, госпожа травница, забивать моей девчонке голову сказками, она и так, бестолочь этакая, ничего путного в памяти удержать не может.
- Не говорите так, госпожа Мирула! - заступилась за меня Майри и погладила по голове. – Лиэн очень смышленая, и Арно весьма ею доволен.
- Вот то-то и оно, что только и может полы в трактире драить, ни на что лучшее негодная, - ворчание матери скоро смолкло, но Майри все равно поднялась с крыльца.
- Пойду я, Ли, скоро темнеть начнет. Приходи завтра, сварю я снадобье для твоей матушки.
- Можешь подмешать туда какую-нибудь травку, чтобы она чуток подобрела?! – я молитвенно сложила руки, со слезами глядя на Майри.
Она усмехнулась и потрепала меня по волосам.
- Нельзя волшебством сделать человека добрее или злее, Лиэн.
Мне не везет. Во всей нашей деревне – а она не маленькая! – нет девушки несчастнее меня. Во-первых, меня считают чучелом каким-то. И ладно б я была просто некрасивая (хотя не такая уж и неказистая, маленькая да немножко рыжая, нос вздернут, зато волосы в две косы заплетаю!). Но я подать себя не умею, как другие девчонки. А еще у меня из рук все валится. Говорят, потому, что много мечтаю. Но о самом большом своем невезении я только сейчас сообразила… похоже, что счастье тех, кого я люблю, делает меня несчастной.
Началось с сестры. Она вышла замуж и уехала к мужу в город. Счастье? Еще какое! В городе такая интересная жизнь… Да вот только я-то осталась с матушкой одна. И некому теперь за меня заступиться, только и слышу, какая я недотепа по сравнению с сестрой – умной, красивой, складной, хозяйственной… Меня-то не то что городской, даже последний деревенский за себя не возьмет.
Да, но у меня оставалась Майри. И Арно… Иногда мне казалось, что Арно я в трактире не так-то и нужна. Не найдет он, что ли, другую девчонку, побойчее да половчее, чтобы подметать полы, мыть посуду и помогать подавать еду, когда рук не хватает? Но он пожалел меня, наверное. Я ведь и правда ни на что больше не гожусь. Арно… разве я могла на что-то надеяться? Но мне хорошо было с ним рядом… а может, я все же чуточку да надеялась. А он вдруг взял и женился. И никто даже не знает, откуда взялась невеста, все только восхитились ее нежностью и неземной красотой. Прямо как принцесса… Работа в трактире уж точно не для нее. Сидит наверху, вяжет кружева – и пусть я морозные узоры на окне, может, раз в жизни видела, но именно они почему-то встают перед глазами, когда смотрю на ее работу…
Но и это бы полбеды. Майри. Моя Майри ушла. Не сказав мне ни слова. Моя единственная подруга. Которая меня читать научила. Которая столько историй рассказывала! Арно говорил всем с улыбкой, что его сестра давно мечтала отправиться посмотреть другие края, и теперь, мол, оставив брата в хороших руках, так и сделала. Мне показалось, он что-то не договаривает… впрочем, какая разница. Ушла, даже не простилась со мной. Я для нее ничего и не значила. Как и для всех остальных. Уже и забыла, небось, о том, что я есть на свете. Что же тогда такое дружба?..
Этим утром на душе было как-то слишком уж муторно.
«А самая главная в Семицветье – семиликая птица. Огромная, крыльями полнеба заслоняет. Как она повелит – так все и будет.
– Она, что, богиня?
– Кажется, да. Ее истинного облика никто не видел. На праздник она является в цветастом ярком оперении, вроде павлина – помнишь, на картинке, да? – только намного красивее. К печальным приходит, озаряя их крыльями из солнечного света. Влюбленные видели ее изумрудно-сверкающей. А когда великая птица гневается – становится черной с пурпуром, а из крыльев ее бьют молнии! Отец давно рассказывал мне об этом, Ли, я уже не помню, что там еще было.
Без тебя бы не было этих историй.
Глава 1. Снежный обсидиан
И снова этот сон… Не мой сон. Хрупкий как иней, зыбкий как мечта, недолговечный, как морозный узор на стекле. Именно так я его ощущаю. Снежный лес расступается, приглашая на поляну. Хрусткая красота зимы дивно искрится под солнцем, но есть нечто, над чем она не властна. Что это за магия? Так задумано от начала? Или какой-то волшебник позволил ручью навсегда оставаться весенним? Ручью, преграждающему путь к поляне…
Брат рассказывает мне – и я вижу все своими глазами. И блестящий снег, и ручей, изумительно прозрачный, и среди редких травинок – темно-красные ягоды на землистых берегах, свободных от зимы. Ягоды? Раньше весны и лета?
И дерево. Единственное дерево на поляне. Огромное. Серебристая кора. Сверкающая крона. Заиндевевшие узкие острые листья – с человеческую ладонь. Из-за дерева выходит девушка. Я смотрю на нее взором брата. Для него она прекрасней всех. Она и впрямь очень красива. Тонкие черты, лицо нежное, как цветочный лепесток, волосы цвета спелого каштана короной уложены на изящной голове. Полупрозрачное синее покрывало окутывает девушку с головы до ног, легкое и переливчатое, словно сотканное из темного неба и зимнего ветра.
Глаза закрыты. Длинные-длинные ресницы. Вот они дрогнули… Ее глаза – глубокие как сон, печальные как лед. И как печаль синие.… И одинокая прозрачная слезинка медленно стекает по бледной щеке…
Брат замолчал, и я глотнула настойки белоцвета, чтобы погасить эликсир чужого зрения. Теперь я вновь видела реальность – моя похожая на цветник комната с дощатыми стенами, стол, накрытый вязаной свежей скатертью, а за столом, напротив меня, – брат Арно, грустный-прегрустный. Я снова стала собой – деревенской травницей Майри, немножко волшебницей, а так, впрочем, вполне обычной девушкой, сейчас в расстройстве ломающей голову – как же помочь брату?
- Это ведь не просто сон, правда, Май? – спрашивал он меня.
Я покачала головой.
- Нет, Ар. Этот сон не простой.
Я люблю брата и горжусь им. Ни принцем из сказки, ни доблестным рыцарем, ни даже сказителем с медовыми устами он никогда не был. Простой трактирщик. Дело это унаследовал от отца, покинувшего нас два года назад. И все-таки мне есть чем гордиться – такого доброго человека редко встретишь. Такого щедрого и совестливого. Постояльцев он принимает как дорогих друзей. И очень хорошая идет о нем слава.
Мы разные с Арно, он светловолосый крепыш, кровь с молоком, я же тощая, длинные волосы черны, непослушны, в какую косу ни заплетай, толку мало – недаром меня все ведьмой кличут. Только я не ведьма. Я травница. Ну и нравом мы с братом совсем не схожи. Правда, нам это ничуть не мешает.
Арно снова заговорил о своем. Видел он этот сон не раз и не два. И просыпался в тоске – хоть плачь! Влюбился в синеглазую не на шутку.
Я смотрела на брата и думала. Можно бы выпить зелье просветления разума, но мне хотелось самой во всем разобраться. Понять, почувствовать… И к чему-то, может быть, прикоснуться сердцем.
Наш отец не всегда был трактирщиком. Он был странником. Большую часть жизни путешествовал по невиданным землям, да что там – даже по другим мирам. Его рассказы мы с Арно слушали всегда завороженно, хотя о многом он почему-то умалчивал. Но любил вспоминать, как, устав от странствий, искал местечко, где бы осесть, набрел на нашу деревню, и в первый же вечер дочка местного жреца от души накормила его своей стряпней. Готовила мама всегда волшебно. Не потому ли влюбленные и задумали открыть трактир? Как бы то ни было, они не прогадали.
Теперь Арно там хозяин, он часто говорит мне: «Интересно, Май, а не забредет ли к нам сегодня какой-нибудь особенный путник?» Но таких не было пока. А вот что-то особенное стало происходить с самим братом…
Мне отец отдал собранные в путешествиях книги. Их было мало, но все – чудесные. Один том – самый пухлый, самый потрепанный – содержал сокровище: рецепты волшебных зелий. И я влюбилась – в желтые страницы, в картинки, к счастью, не совсем выцветшие, и, конечно же, во все то, о чем рассказывала книга... И это стало моей жизнью.
Тепло сейчас было на душе. И как-то очень легко…
- Отец подарил каждому из нас судьбу, - сказала я. – Любимое дело. Но тебе он оставил еще один подарок. Интересно, почему?
Арно, удивившись моим словам, сунул руку за пазуху и вытащил камень – снежный обсидиан, который носил на серебряной цепочке. Приятно ласкающий кончики пальцев своей гладкостью овальный черный камень. Мы с Арно ахнули – напоминающие хлопья снега белые пятна, причудливо пестрящие на блестящей черноте, сейчас искрились и льдисто переливались, словно превратились в настоящие снежинки. Камень жил и дышал. Камень, который отец принес из другого мира.
У меня почему-то сжалось сердце. Что это значит? Кто-то зовет Арно?
- Можешь оставить его мне на ночь? – спросила я брата.
Он молча кивнул.
Я долго смотрела на обсидиан, сидя на кровати. Мне казалось, что снежинки, нетерпеливо дрожащие в камне, вырвутся сейчас наружу, вырастут и взметнутся снежным вихрем, принесут зиму в наш вечно теплый край… Решившись, я встала, достала из шкафчика отвар редких ягод айрил – в них сильное волшебство, в нашем мире нечасто подобное встретишь. А еще я уверена, что именно их видела во сне на берегу ручья…
Я надела ожерелье с обсидианом, отпила глоток… и полетела в сон.
Или – не в сон?
Зима… Я стою на берегу ручья. И ягоды айрил ало блестят среди тонких стрелок травы. А вокруг – снег. И краски – живые, и воздух – хоть пей, и все во много раз краше, чем во сне.
Мне совсем не холодно, хотя я в полотняной рубашке и короткой юбке – черной, в красную клетку, такие носят у нас многие женщины. И царство белизны не пугает. Я даже очень скоро забываю обо всем, потому что вижу… Огромное. Ветвистое. Сверкающее. Снежное… Древо.
Кто-то влюбляется в красоту лица, кто-то в нежность души, кто-то – в песню из иного мира или в дивные сны. А я влюбилась в дерево – в его прелесть и мощь, чеканность и хрупкость… в волшебство. Это же мое – магия деревьев и трав… мое навсегда.
Медленно, осторожно ступая по снежному покрову, я иду к нему. И как во сне моего брата – из-за посеребренного инеем ствола выходит женщина. Совсем юная. Прекрасная и легкая как песня.
Она вдруг протянула ко мне руки.
- Ты Майри, сестра Арно? – ее голос зазвучал перезвоном льдинок. – Я – Неллин, младшая дочь Морозного короля и хранительница Снежного древа.
Я поклонилась принцессе, а она, любезно поздоровавшись, ответила мне грустным взглядом.
- Он при тебе… - я догадалась, что это она о камне, который я не спрятала под рубашку, как делал это брат.
- Когда-то человек по имени Эрин пришел в наш мир – я не ведаю как, - продолжала Неллин. – Был он добр и отважен и спас мою мать от Огненной лисицы. В благодарность наш король подарил Эрину удачу и дал на память камень из своего ожерелья, а потом помог вернуться домой.
- Это был мой отец… - прошептала я.
Неллин кивнула.
- Я знаю. Я устремила свой дух к обсидиану, когда со мной случилась беда. Я искала того, кто уже помог нам однажды… я ждала совета, хотя бы утешения. Но души Эрина уже не нашла в вашем мире. Вместо этого я встретила Арно во сне.
Вновь слеза тихо сползла по щеке, блеснула крошечным бриллиантиком.
- Я полюбила его. А он – меня. Но нам не встретиться – потому что теперь я прикована к древу.
Никаких цепей на принцессе не было, приковала ее, видимо, магия.
- Посмотри в ручей, - сказала она мне. – Но не касайся воды.
Я ступила со снега на темную землю берега, посмотрела вниз… на песчаном дне чуть поблескивала драгоценность...
- Ты уронила в ручей свою диадему, принцесса?
- Не я… Черный лис, сын Огненной лисицы, украл ее у меня, когда я спала, и бросил в Ручей-Текущий-между-Мирами. Достать ее оттуда можно, лишь погрузившись в воду. Но если в ручей по своей воле войдет обитатель нашего мира – то он из него исчезнет, если же чужак – навсегда здесь останется, никогда не вернется домой. Такова магия. Лишь Древним она подвластна, но заклятье наложено так, что Древние должны оставаться в стороне. Черный лис ждет, что я взмолюсь о пощаде. Но сделать так – потерять себя. Лучше я навсегда останусь пленницей Снежного древа – без диадемы, в которой моя сила хранительницы, я не могу далеко отойти от него.
- Ты снежная дриада! – догадалась я. А потом меня словно бросило в море брызжущих цветов – то были мои надежды и самые смелые желания.
- Скажи, Неллин, - спросила я с волнением, - чего бы ты хотела на самом деле?
- Я бы хотела быть с Арно, - твердо ответила она. – Но даже вернув себе диадему, я не смогла бы отправиться к нему – ведь я хранительница древа, мое место тут.
- Тебя это печалит?
- Очень, - тихо ответила она и опустила взгляд.
- Я достану твою диадему, - так же негромко сказала я. – Но прошу – отдай ее мне.
Неллин подняла на меня глаза. Синие, как печаль, светлые как мечта. Я улыбнулась ей.
- Ты хочешь быть вместе с Арно – так отправляйся в мой мир вместо меня. А я…
Я подошла к Снежному древу и нежно провела ладонью по морозной коре. Легкое, даже приятное покалывание было ответом – дерево отозвалось.
- А я хочу быть его дриадой.
- Ты ведь можешь больше не вернуться назад, - голос принцессы звучал растерянно, но в ее огромных глазах заискрилась надежда.
- Могу и не вернуться.
Не увидеть родных и друзей… но есть нечто слишком важное, чтобы просто так упускать из рук. И это – предназначение.
Я вошла в ручей, склонилась над водой. Пальцы, ожидавшие холода, окутало неожиданное тепло. Льдистая диадема словно сама легла мне в руку. Я пристально посмотрела на Неллин, и она кивнула мне в ответ. И я надела диадему…
Снежное древо тряхнула ветвями, стрясая снег с длинных зазубренных листьев – оно приветствовало меня. Тысячи новых запахов… тысячи новых звуков… и оттенков… и чувств… и сил. Магия… Я бросилась к дереву и прижалась к холодному стволу. Только так и удержалась на ногах. А потом мир – мой новый мир – встал на свое место.
- Спасибо, - услышала я музыку голоса Неллин. Она светилась. Она была счастлива.
Я надела ей на шею ожерелье с обсидианом – вещь, теперь принадлежавшую моему… уже бывшему моему миру. Принцесса поцеловала меня, а потом, помахав рукой на прощанье, вошла в ручей – и исчезла, словно растворилась в синеве своего облачного покрывала. Я знала, как будет. Арно проснется – и увидит ее рядом. И она поймет, что такое тепло. И светлой станет их жизнь.
А я, обняв одной рукой ствол Снежного древа, стояла и улыбалась. Небо лучилось белым зимним светом. И целый мир простирался передо мной…
Глава 2. Семиликая птица
- Мир тот зовется Семицветьем, - рассказывала мне травница Майри. – И это мир парящих островов. Главный остров – самый большой. На нем уживаются вместе четыре времени года, можно из лета попасть сразу в зиму. Настоящую, холодную.
- Ух ты! – я от души восхитилась. У нас зимы коротки, малоснежны, а если вдруг на день-два ударят настоящие морозы, так потом об этом несколько лет вспоминают. Взглянуть бы на царство Зимы!
- Главный остров неподвижно висит в небесах, а вокруг него дрейфуют в облаках еще двенадцать – поменьше. Семь из двенадцати никогда не меняются – это острова семи цветов радуги. А остальные пять создают все новые сочетания радужных цветов, а то и вовсе остаются на время бесцветными. Нельзя засыпать на изменчивом острове – неизвестно в какой части мира проснешься.
- Ого! А я бы попробовала…
Я чувствовала, как у меня от восхищения разгораются щеки. Рассказы Майри такие необычные!
Моя мать окликнула нас из дома:
- Вы там, поди, все на крыльце сидите? Не нужно, госпожа травница, забивать моей девчонке голову сказками, она и так, бестолочь этакая, ничего путного в памяти удержать не может.
- Не говорите так, госпожа Мирула! - заступилась за меня Майри и погладила по голове. – Лиэн очень смышленая, и Арно весьма ею доволен.
- Вот то-то и оно, что только и может полы в трактире драить, ни на что лучшее негодная, - ворчание матери скоро смолкло, но Майри все равно поднялась с крыльца.
- Пойду я, Ли, скоро темнеть начнет. Приходи завтра, сварю я снадобье для твоей матушки.
- Можешь подмешать туда какую-нибудь травку, чтобы она чуток подобрела?! – я молитвенно сложила руки, со слезами глядя на Майри.
Она усмехнулась и потрепала меня по волосам.
- Нельзя волшебством сделать человека добрее или злее, Лиэн.
Мне не везет. Во всей нашей деревне – а она не маленькая! – нет девушки несчастнее меня. Во-первых, меня считают чучелом каким-то. И ладно б я была просто некрасивая (хотя не такая уж и неказистая, маленькая да немножко рыжая, нос вздернут, зато волосы в две косы заплетаю!). Но я подать себя не умею, как другие девчонки. А еще у меня из рук все валится. Говорят, потому, что много мечтаю. Но о самом большом своем невезении я только сейчас сообразила… похоже, что счастье тех, кого я люблю, делает меня несчастной.
Началось с сестры. Она вышла замуж и уехала к мужу в город. Счастье? Еще какое! В городе такая интересная жизнь… Да вот только я-то осталась с матушкой одна. И некому теперь за меня заступиться, только и слышу, какая я недотепа по сравнению с сестрой – умной, красивой, складной, хозяйственной… Меня-то не то что городской, даже последний деревенский за себя не возьмет.
Да, но у меня оставалась Майри. И Арно… Иногда мне казалось, что Арно я в трактире не так-то и нужна. Не найдет он, что ли, другую девчонку, побойчее да половчее, чтобы подметать полы, мыть посуду и помогать подавать еду, когда рук не хватает? Но он пожалел меня, наверное. Я ведь и правда ни на что больше не гожусь. Арно… разве я могла на что-то надеяться? Но мне хорошо было с ним рядом… а может, я все же чуточку да надеялась. А он вдруг взял и женился. И никто даже не знает, откуда взялась невеста, все только восхитились ее нежностью и неземной красотой. Прямо как принцесса… Работа в трактире уж точно не для нее. Сидит наверху, вяжет кружева – и пусть я морозные узоры на окне, может, раз в жизни видела, но именно они почему-то встают перед глазами, когда смотрю на ее работу…
Но и это бы полбеды. Майри. Моя Майри ушла. Не сказав мне ни слова. Моя единственная подруга. Которая меня читать научила. Которая столько историй рассказывала! Арно говорил всем с улыбкой, что его сестра давно мечтала отправиться посмотреть другие края, и теперь, мол, оставив брата в хороших руках, так и сделала. Мне показалось, он что-то не договаривает… впрочем, какая разница. Ушла, даже не простилась со мной. Я для нее ничего и не значила. Как и для всех остальных. Уже и забыла, небось, о том, что я есть на свете. Что же тогда такое дружба?..
Этим утром на душе было как-то слишком уж муторно.
«А самая главная в Семицветье – семиликая птица. Огромная, крыльями полнеба заслоняет. Как она повелит – так все и будет.
– Она, что, богиня?
– Кажется, да. Ее истинного облика никто не видел. На праздник она является в цветастом ярком оперении, вроде павлина – помнишь, на картинке, да? – только намного красивее. К печальным приходит, озаряя их крыльями из солнечного света. Влюбленные видели ее изумрудно-сверкающей. А когда великая птица гневается – становится черной с пурпуром, а из крыльев ее бьют молнии! Отец давно рассказывал мне об этом, Ли, я уже не помню, что там еще было.
