Нравилась ему её смелость и отчаянность. Она умела перевернуть всё с головы на ноги и при этом остаться правой. Он ей признавался, что никогда бы без неё генералом не стал. Жалко, после войны раны его в могилу свели. Но она до сих пор с ним советовалась. И получалось.
Наверное, и сейчас кивает головой на то, чего это Лидия удумала – отправить внучку к сестре Михаила в деревню, чтобы она там выносила младенца да родила. Они здесь, значит, от жиру беситься будут, а девчонка – на сносях в деревне щи пустые хлебать.
Софья Андреевна понимала, что зря себя накручивает, потому что никто в деревне пустых щей не ест. Но к утру она была готова постоять за себя и за внучку.
***
Лидия Владимировна ждала мать раньше, желая с её помощью выработать одну линию поведения, но та приехала когда она уже накормила мужа ужином.
Алёнка поела до его прихода и сидела в своей комнате, листая конспекты. Но мыслями витая если не в облаках, то, по крайней мере, где-то рядом с Сашей. Ей казалось, что он не такой суровый и равнодушный, каким был с ней, после… после того самого. Она желала, чтобы он признался ей в любви и сказал, что обязательно приедет к ней и поможет растить сына. Правда, она не знала, кто у неё будет, но ей хотелось сына, похожего на отца, с такими же глазами зелёными, словно крыжовник, и с ресницами густыми, как у девчонки. Она сейчас с удовольствием бы поела крыжовника – кислого-прекислого...
Мать гремела на кухне посудой, когда раздался звонок в дверь, и Алёнка тотчас метнулась к выходу.
– Софочка, как я рада тебя видеть!
Ещё когда Алёнке было два годика, бабушка сказала ей:
– Какая я тебе бабушка! Я Софочка – так меня твой дед звал.
С тех пор минуло добрых семнадцать лет, но Алёнка звала бабушку Софочкой, как и её оставшиеся в живых подружки.
– Я тебя тоже. Хотя и сердита на тебя: совсем ко мне ездить перестала.
– Софочка, прости… мне просто некогда.
– Доброго здравия вам, Софья Андреевна, – поприветствовав тёщу, Михаил вышел из кухни и помог снять каракулевую шубу с худеньких плеч женщины.
– Да не больно-то добрый, раз пришлось в такой холод тащиться. Нельзя, что ли, было машину за мной прислать? – заворчав, тёща пошла в наступление.
– Здравствуй, мама, – Лидия ткнулась ей губами в щёку. – Чай будешь?
– Буду, ведите меня в кухню да рассказывайте, что случилось, почему так срочно вызвали?
– А то вы, Софья Андреевна, не в курсе, что внучка ваша меньше чем через полгода вас прабабкой сделает, – уколол пробным выпадом Михаил Никифорович. – Да и байстрюк будет явно не из дворянского сословия.
– Это с каких пор дети героев войны у нас байстрюками считаются? – парировала укол тёща. Михаил думал, каким боком она сюда покойного тестя приплела, да та не дала ему опомниться: – А разве не геройство – за Родину воевать? Или ты, Миша, не знаешь, что наши войска в Афганистан вошли? Недосуг было твоему будущему зятю за женскую юбку прятаться. Вот вернётся – и распишутся.
До Лидии и Михаила стало доходить: а ведь и впрямь можно всем окружающим эту версию выдать, чтобы не перемывали они косточки ни им, ни дочери. А потом скажут, что, мол, погиб геройски. Пусть попробуют проверить... Михаил Никифорович сегодня попытался по своей обкомовской связи выйти на начальника училища. Его соединили, только тот сказал, что никогда такие здесь не учились. Гордеев давно себя таким глупцом не чувствовал... Ну ладно бы Санёк обманщиком был, а ведь Игоря-то Кузнецова Михаил сам видел в военной форме…
Может, тёща и права. Во всяком случае, не придётся Алёнку у родственников прятать – даже от души отлегло.
– Так, ладно, мама, давайте-ка уже по коньячку за внука героя, а то пересохло что-то от ваших нападок в горле, – просипел Михаил Никифорович, а Алёнка радостно бросилась на шею бабушке:
– Софочка, я так тебя люблю!
– Я тоже, – подмигнула ей Софья Андреевна.
Она со своим маленьким ростом опять оказалась на коне.
Прода от 21.11.2022, 17:34
Виктору показалось странным, что Алёнка сторонится его. С лета они практически не встречались – так, пару раз ходили в кино и то на дневные сеансы. В сентябре он отдыхал с матерью на юге, и там познакомился с отчаянной девчонкой Любашей. Она который год приезжала на море одна, без всяких путёвок. Снимала квартиру и гуляла в своё удовольствие.
Он был у неё, в этой съёмной комнате – теснота ужасная и душ во дворе. Но зато вход отдельный, и хозяйка не спрашивает, про гостей.
По возвращении Алёнка, по сравнению с Любашей, показалась ему невероятно пресной. Только они даже не успели толком пообщаться: через пару дней она с родителями укатила на юг, потом весь ноябрь отказывалась от встреч с ним, объясняя нехваткой времени из-за загруженности по учёбе. Но сегодня он решил выяснить всё до конца.
До Нового года три дня осталось, а он до сих пор не знает, где и с кем встречать будет. Предки Славки Любимова дачу ему оставляют в полное распоряжение – хорошо бы туда попасть. И Алёнке со святостью своей пора расстаться, всё равно не в марте, так в июне поженятся.
Он подошёл к ней после второй пары: третьей не будет – преподаватель болен. Вот враньё-то… Все студенты знали, что Борис Иванович загулял. Предложил Виктор Алёнке сходить с ним в кафе-мороженое. Денег у него не было, но она сама не из бедных, так что он, послонявшись без дела целую пару, всё-таки дождался её.
Выйдя из института, Витька первый раз после лета разглядел лицо девушки на свету, и оно показалось ему незнакомым – что-то новое появилось в нём.
– Тебе какое брать? – спросил он, когда, сняв пальто, Алёнка подошла к столу. Сам он повесил куртку на спинку стула. – Твоё любимое с мёдом и орехами?
– Нет, мне с лимонным соком, – поморщившись, ответила она.
Ей сейчас не хотелось слишком сладкого, ей вообще не хотелось встречаться с ним… Просто надо поставить точку. Кафе, конечно, – это не самое подходящее место, но приглашать его домой или выяснять отношения в холле института было бы ещё хуже.
– У тебя денег не будет?.. Я на мели, – предупредил Виктор, вставая с места. Алёнка отдала ему десять рублей, и вскоре он поставил перед ней розетку с мороженым.
– Ешь свою кислятину, а я погляжу, как ты будешь морщиться, – плоско пошутил он, но Алёнка, выбирая ложечкой лимонные струйки с поверхности мороженого, ощутила, наконец, желанный вкус.
– Витя, я должна тебе сказать что-то очень важное, – начала девушка и замолчала, не зная, как продолжить и утешить человека, с которым встречалась так долго, не понимая, что не любит его.
– Если это важное, например, дата свадьбы, то я могу предположить, что ты назначишь её на июль.
Да, она давно мечтала о свадьбе, но мать Виктора не хотела становиться бабушкой слишком рано, а потому отодвигала торжество на окончание учёбы.
– Нет, Витя, свадьбы у нас не будет. Я бы хотела остаться с тобой друзьями, но ты, наверное, не захочешь. Витя, – мягко произнесла Алёнка, – я люблю другого человека.
– И кто же это? – опешил он. – Неужели тот фраер в военной форме? Вот уж не знал, что тебе нравятся неотёсанные мужики.
– Его зовут Александр, и он не неотёсанный мужик, – зачем-то бросилась на защиту девушка, хотя не хотела говорить Виктору о нём.
– Значит, успел он здесь наследить… – проговорил молодой человек, втягивая тёплый воздух помещения, так как взял в рот большой кусок мороженого.
– Что значит – наследить?
– Пришёл, увидел, наследил – так Александры делают, и твой уже не первый.
– Витя, я бы не хотела ссориться с тобой…
Алёнка хотела сочувствующе погладить его по руке, но он, выдернув ладонь, бросил зло:
– Да катись ты! – Схватил куртку и вышел из кафе.
Вечером, когда вернувшаяся с работы мать позвала его к столу, он буркнул, что не хочет есть. Алла Григорьевна, не расслышавшая из кухни ответа, заглянула в скромную спальню двухкомнатной квартиры.
– Виктор, – произнесла она с ударением на последний слог, – хватит капризничать.
Однако узнав причину, разволновалась не на шутку. Сорокадвухлетняя женщина мечтала доучить сына и женить его на обеспеченной девушке, чтобы наверстать упущенное без мужской ласки время. Муж её, инженер, уехал однажды в командировку за комплектующими для производства, да только потом не вернулся. Сам укомплектовался в другую семью.
Алла и в местком автозавода обращалась, и в профком – только себе навредила. Позже выяснилось, что там, в другом городе, мужа понизили в должности за аморальное поведение, и алименты на целых двадцать рублей женщина стала получать меньше, но мужа, разумеется, вернуть не смогла.
В бухгалтерии она доросла до главного, но на взрослого парня приходилось тратить, а на себе – экономить. Впрочем, ещё больше Аллу Григорьевну страшил осенний призыв в армию: учёба закончится, и сына запросто отправят в Афганистан. Михаил Никифорович мог бы похлопотать за зятя, а теперь что же? Ещё не зная, что скажет, она набрала телефон Алёнки.
Прода от 22.11.2022, 14:29
Лидия готовила ужин к приходу мужа. Дверь хлопнула – это Алёнка возвратилась с занятий: бледная, уставшая, измотанная и сразу же легла отдохнуть.
В тишине было слышно тиканье настенных часов да шипение жарящегося в сотейнике мяса. Женщина прикрыла дверь в комнату дочери и вовремя – зазвонил телефон.
– Алло, – негромко проговорила она в трубку, – здравствуйте, Алла. Нет, она спит. А что вы хотели ей передать? Да, я знаю, я тоже надеялась в будущем назвать Виктора зятем, но дети сейчас не слушают родителей. Нет, Михаил Никифорович задерживается. С вводом войск в Афганистан они каждый день совещаются о чём-то. А что, Витю уже вызывали в военкомат? Я поговорю с мужем, но у него нет связей там… Как вы понимаете, дочь у нас невоеннообязанная, поэтому нужды не было. Вы уж лучше завтра мне позвоните: муж раздражённый приходит… но я попытаюсь выяснить у него, сможет ли он чем-нибудь помочь Виктору. До свидания, – попрощавшись, она положила трубку и несколько минут стояла как выкопанная.
Вот ведь как бывает – почти родственниками считались, а теперь всё разрушилось.
Она прошла в кухню, выключила плиту и открыла форточку, а то опять дочь мутить будет от запаха мяса.
Четыре месяца малышу, а у Алёнки даже животика незаметно. Конечно, сколько она в одиночку переживала, сейчас хоть полегче будет, не надо от них своё состояние скрывать.
Мать уже начала готовить почву для общественности. Лидия усмехнулась, подумав, что бы она сказала, узнав, что Виктор хочет всеми неправдами от армии уклониться?.. Господи, им бы фотографию «героя» раздобыть, а то Софья Андреевна подругам, что местным радио на скамейках у подъезда работают, такую романтичную историю рассказала, якобы влюбились Саша с Алёнкой с первого взгляда без памяти друг в друга, а ему на войну уходить надо. Вот Алёнка и решила живую память о нём сохранить. Как только вернётся – тут же свадьбу сыграют.
И её мысли тотчас перекинулись на будущего внука. Она сегодня в «Детский мир» заходила. Смотрела пелёнки, распашонки. Всё какое-то унылое, бледное. Надо будет попросить кого-нибудь из знакомых, кто в Прибалтику поедет, привезти оттуда детское приданное. Лидия видела у сына секретаря обкома на ребёнке такие красивые вещички, что малыш как игрушка выглядел.
Может, кто и злорадствовать будет, только женщине очень хотелось маленького: она с Алёнкой не наигралась, уж больно быстро дочка выросла. Вот и сейчас муж на работе, Алёнка спит, а ей бы понянчиться с малышом. На работу она перестала ходить как только до выслуги доработала, а дом и дети ей не в тягость.
Она чуть было не задремала в кресле, в котором муж после обеда отдыхал, но ещё до звонка в дверь услышала шаги на лестничной клетке, вскинулась, поспешила открыть.
От мужа пахло морозом и усталостью. Лидия приняла у него пальто и шапку и, пока он снимал сапоги, прошептала:
– Алла Григорьевна звонила, тебя спрашивала.
– А я ей чем помогу?.. Или она на мне сына женить хочет? – проворчал Михаил.
– Тише ты, Алёнка спит, совсем нисколько не поправляется, а уж пора. Идём на кухню.
Пока он мыл руки, Лидия привычно сновала от плиты к столу, раскладывая приборы и салфетки, как учила её мать, хотя знала, что Миша с удовольствием бы поел мяса со сковороды. Он с молодости любит соскоблить так называемые зажаренки.
Михаил, сев за стол, наконец расслабился:
– Налей мне сто граммов, Лидок – устал я сиднем сидеть в кабинете, да и новости не больно хорошие из Афганистана. Хоть и говорят, что дружественная страна, да сегодня указание давали про «груз двести» особенно не распространяться. А как скрыть от людей, если матери по сыновьям голосить начнут на всю область?.. Вот тебе и други.
Он выпил налитую женой рюмку, похлебал немного борща. Видя, что ест муж без аппетита, Лидия налила ему ещё рюмочку:
– Выпей да закуси как следует.
– По какому поводу праздник? – Алёнка с припухшим ото сна лицом вошла в кухню. – Мам, мне картошки и капусты квашеной. Мясо не клади, хорошо?
– Хорошо-хорошо, садись давай, чтобы дважды не разогревать.
– Мать жениха твоего бывшего звонила… Господи, не запутаться бы в них теперь.
– Мам, ну у меня их и было только двое, чего уж там путаться. Ну простите вы меня, глупую, – голос девушки зазвенел от слёз, которые были так близки на подходе.
– Мать, уж переговорено об этом, – заступился отец, видя, как задрожали губы дочери. – Так чего хочет Алла Григорьевна? – сменил он тему.
– Она, Миша, хочет, чтобы ты Виктору помог армии избежать.
– Как это – армии избежать? – Михаил, попавший на войну в сорок третьем, успел послужить Родине, до Венгрии дошёл и медаль имеет «За взятие Будапешта». – А кто же нас защищать будет?
– Я ей ничего не обещала, Миша, – открестилась от просьбы Лидия. Она знала, как он не любит использовать служебное положение, но ночью, когда муж будет ворочаться без сна, она всё-таки скажет ему: – Миша, найди кого из знакомых, а то она со зла на Алёнку всех собак навешает.
– Я подумаю, – хрипло буркнул тот, но тут же затих. Из ванны донёсся шум – Алёнку снова рвало. – Ты бы сходила с ней в больницу, уж вторая половина беременности, а её всё тошнит.
– Завтра же и свожу, а то праздники начнутся и врачей не сыщешь.
Прода от 23.11.2022, 15:49
Эйфория по поводу почти бескровного взятия дворца Амина вскоре прошла. Из их группы в двадцать четыре человека при штурме погибло четверо. Санька перебирал в памяти лица тех, кого отправили в Союз «грузом двести». Представить, что этих молодых парней больше никогда не будет на свете, было невозможно. И хотя он почти не знал их настоящих фамилий и имён, ощущал боль в сердце. Если кому-то суждено погибнуть из них двоих, уж лучше пусть он, чем Игорь.
Даже салаги из мотострелкового полка понимали, что руководство ошиблось в своих планах. Понятие «Интернационального долга» было только у них – афганцы же приняли их как иностранцев с оружием в руках и отчаянно сопротивлялись их вторжению.
Старый вояка Полкан достал откуда-то книгу «Англо-Афганская война» и сказал читать – ничего за сто лет не изменилось. Нашёл для них переводчика, который учил их, если не разговаривать, то понимать дари – язык, на котором общается большинство жителей Афганистана.
