Будто в каком-то тумане я вижу слабые очертания неба. Оно сплошь усеяно хмурыми свинцовыми облаками. Вокруг никого – ни единого свидетеля. А потом я уснула странным сном и больше ничего не видела.
Мария стояла, опираясь рукой на бортики детской кроватки и дрожала, как кленовый лист на ветру, как корабль во время шторма. Как человек во время сильнейшей лихорадки. А потом пришла головная боль такой силы, что в глазах полопались сосуды.
Она вспомнила многое, но не аварию. Не то, куда пропала её семья. Дрожащей рукой Мария потянулась к одеяльцу. Его кончик выглядывал из-за реек кроватки. Она провела дрожащими пальцами по мордочке белого слоника, затем дотронулась до его громадных полукруглых ушей. Одеяльце на ощупь было мягкое, плюшевое.
Мария закрыла руками лицо, безвольно опустилась на колени и зарыдала.
Прода от 07.12.2020, 12:20
Глава 16
Иван не смог уговорить Александру ехать на его машине. Во-первых, к ней ранним субботним утром неожиданно приехали родители, во-вторых, она снова сослалась на неоспоримую пользу наблюдения за людьми в общественном транспорте, хотя он мог бы и поспорить. По его мнению, в транспорте можно было набраться только отрицательных эмоций, по крайней мере ему доводилось сталкиваться лишь с грубостью и наглостью. И теперь он ожидал подругу у кафе «Элитное». Оттуда они собирались добираться пешком: Александра настаивала на необходимости пройти тем же маршрутом, что и Мария. Он знал, что таким способом Пуля пытается установить только ей понятную связь с жертвой. Она часто использовала подобный метод.
Александра опаздывала, впрочем, он мог представить, как тяжело объяснить двум пенсионерам, что ты действительно искренне любишь копаться в уликах, гоняться за убийцами и наблюдать, как патологоанатом разделывает мертвецов, подобно туше сырого мяса. И что это не очередная попытка доказать, что ты имеешь равные права с мужчинами, или что прошёл век, когда за тебя всё решали родители, или что место женщины не только на кухне – это твоя жизнь, твоя страсть.
Стоя под зонтом у витрины, он пытался представить, что ещё может любить Александра помимо своей работы. Он знал, что она обожает читать, но вряд ли этим ограничивались её интересы. Неожиданно вспомнились её забавные носки. Он ни разу не видел дома на ногах подруги ничего другого, хотя и бывал часто. Именно на Сашиной кухне чаще всего они на пару и приходили к самым важным умозаключениям. Нет. Лёгкая улыбка коснулась его губ. Она приходила, а он был лишь на подхвате. Иван подозревал, что в их отделении она всегда была и будет самой активной извилиной их коллективного мозга под названием «Полиция».
Таких женщин, как Александра, он не встречал. И эти забавные носки… Каждый раз она была в разных. Сколько их у неё? Иногда у него складывалось впечатление, что не меньше сотни, а то и больше. Может это и есть её страсть? Нет. Это было бы глупо, а глупость такой женщине, как она была не свойственна. Он вполне мог представить её увлекающейся игрой на фортепьяно: длинные пальцы были словно созданы для этого.
Возможно.
Но он никогда не слышал, как она играет или хотя бы говорит о музыке. О книгах – да, сколько угодно. Сколько она прочла только за этот год – шестьдесят, семьдесят или больше? Да, пожалуй, «пулей» она была во всём.
Он снова улыбнулся, представляя, как она сидит на диване, подобрав под себя ноги и листает страницы, жадно впитывая в себя каждое слово.
Иван мог бы помечтать, как сидит рядом, касается бархатистой кожи, но отогнал все ненужные мысли и, чтобы отвлечься, стал наблюдать за прохожими.
В девять утра их было не так много. Он смотрел на проходящего мимо мужчину лет сорока и пытался понять, что этот человек из себя представляет, какой у него характер. Не получалось. Александра умела вычислять людей, он – нет.
Детектив пришла в половину десятого, и, едва они встретились, как ощущение недосказанности поглотило обоих. Они молча двинулись по намеченному маршруту, не решаясь произнести ничего кроме «Привет». Александра решила не рассказывать о Конюхове до тех пор, пока не найдёт доказательств. В конце концов, её слова против слов руководителя следственного отдела, а, возможно и более высокопоставленных людей, были пустотой. Она не сомневалась, что Иван ей поверит, но вера без доказательств... Нет, она должна была оперировать фактами, но и молчать не выход. Она заговорила первой:
– Родители ждут меня в следующие выходные. Пришлось сказать, что приеду.
– Но ты всё-таки не поедешь.
– Нет. Их морали мне ни к чему.
– А вы не пытались поговорить откровенно?
– Не один раз. Итог один – обоюдное непонимание, – она вздохнула.
Иван больше ни о чём не спрашивал. Вот и поговорили. Александра даже не думала, что так тяжело будет лгать Бризу, а выходило, что все эти недомолвки приносили ей невероятные мучения, но скоро она расставит всё по местам. И всех.
Они шли тем же маршрутом, что и Мария в день убийства. Проходили те же дома, те же деревья. Александра остановилась неподалёку от детской площадки, чувствуя, что, тоже самое делала Мария каждый день. Она останавливалась, чтобы... чтобы посмотреть на детей? Возможно что-то вспоминала. Александра буквально видела, как Мария стоит здесь невзрачная с чёрными волосами и смотрит на мамочку, катающую дочь на качелях. Девочка громко смеётся, и Марии становится не по себе, словно она стала случайным свидетелем счастья настолько личного, что увидеть его было почти что преступлением. Александра и сама испытала неловкость, так как в эту минуту и она нагло глазела на счастливую пару: мать и дочь, играющих в догонялки. Она отвернулась и заметила взгляд Ивана. Ей показалось или он спрятал улыбку? Подавив необъяснимое смущение, она спросила:
– Бриз, как ты думаешь возможно ли забыть своего ребёнка?
– Я даже не знаю, – он слегка растерялся, но потом медленно добавил: – Мне кажется, что такое маловероятно. Не зря ведь говорят, что есть материнский инстинкт, мать чувствует своего ребёнка.
– Инстинкт – это иное, – снова вздохнула Александра. – Женщина будет защищать своё дитя, оберегать от всего. Она поймает ребёнка, когда тот только начнёт падать с кровати, даже не видя этого, в силу особой связи, заложенной с рождения. Она может точно угадать от какой погремушки придёт в восторг её месячный малыш, хотя он ещё не может ни говорить, ни осознанно проявлять свои эмоции. Мать всегда поймёт причину плача: будь то желание поесть, попить, покакать или, в конце концов, просьба о банальном внимании. Она за секунду проснётся, если ребёнок заплачет во сне и будет чутко спать, когда малыш окажется в её постели, чтобы не дай бог не разбудить, не потревожить, не уронить своё дитя. Это инстинкт необъяснимый с точки зрения науки и психологии. Это данность, хотя есть утверждение о том, что всё это небылицы, ведь есть и другой тип матерей, которые выбрасывают своих новорожденных младенцев на помойку или топят, подобно котятам. – Она передёрнулась и продолжила: – Но я о тех матерях, чьё сердце открыто любви и заботе. О женщинах с большой буквы. Могут ли они забыть своего ребёнка?
Иван не знал, что ответить. Он не был особо близко знаком с психологией, а тем более с женской, но ему казалось, что такое невозможно. Подсознание матери всё равно должно хранить подобные воспоминания, и он ответил:
– Забыть можно всех, но только не тех, кого по-настоящему любишь.
– Я думаю так же, Бриз, и поэтому считаю, что мы просто обязаны найти Марию и помочь ей! Я уверена, что она помнит свою дочь и, возможно, помнит мужа, но только эти воспоминания так же едва уловимы, как ароматы духов проходящих мимо людей. Я даже не могу представить, насколько тяжело этой женщине каждое утро просыпаться, не ощущая почвы под ногами и ловить себя на мысли, что где-то возможно есть её семья!
Александра расчувствовалась, и тонкая слеза показалась в уголке глаза. Она моргнула и уставилась на площадку слегка затуманенным взором:
– Если не было аварии, Бриз, то что должны были сделать с женщиной такое, чтобы вычеркнуть из памяти самых дорогих ей людей?
– Я не знаю, – его ответ прозвучал тихо. Он чувствовал неловкость, не имея ни малейшего понятия, как вести себя с Александрой в такой момент. Он даже не подразумевал, что его Пуля настолько чувствительна и ранима. Ему захотелось обнять её, прижать к себе и пообещать, что она такого горя никогда не познает. Ему хотелось помечтать, но она вырвала его из призрачных надежд всего одной фразой.
– У меня не будет детей, – и как ни в чём не бывало продолжила путь, не оборачиваясь и всё больше удаляясь от Ивана.
Она шла быстро, даже быстрее, чем следовало, ненавидя свою слабость и переживая за Марию, словно это была не чужая женщина, а близкий человек. Она объясняла себе это тем, что за последние две недели думала о Марии чаще, чем о ком-либо другом и даже чаще, нежели о родителях. Не давая себе отчёта в том, что Мария была той частью её сознания, которая не желала показываться окружающим и пряталась глубоко-глубоко в недрах собственных противоречивых желаний.
Желаний быть женой, матерью, желаний не испытывать ни боли, ни разочарования. Она даже не хотела думать о том, что стало бы с ней в подобной ситуации. Выдержала бы она или сдалась? Разум подсказывал, что она бы боролась до конца, но вот сердце боялось признаться, что в Александре было больше бравады, чем искренней дерзости. Разве не испытывала она страха, находясь на месте преступления? Да каждый раз! Только научилась справляться с эмоциями. Разве она не боялась копаться в сознании преступников, пытаясь находить ответы и погружаясь в самое тёмное, что только может быть в человеке? Ещё как! Но и получала от этого невероятное, практически шизофреническое удовольствие: ей нравилось не только уничтожать злые замыслы, но и проникаться этой лёгкой червоточинкой присущей каждому человеку.
Она часто раздумывала о том, почему людям так нравится смотреть фильмы ужасов, триллеры и те же детективы. Только ли из-за интриги и волнительного сюжета? Только ли из-за желания угадать кто убийца? Может причина крылась и в том, что в каждом человеке живёт маленький чёртик, наблюдающий за всем со стороны и питающийся негативными проявлениями общества, а фильмы – это не что иное, как их проекция? Вопрос лишь в том, выберется лично твой чёртик наружу или нет. Александра не раз думала об этом, приходя к выводу, что в основном преступники – это люди с напрочь сбившимися ориентирами. Люди, чьи чёртики выбрались наружу и теперь делают, что хотят. Однако оставались маньяки и просто те чудовища, что испытывали удовольствие от убийств. В них не было ничего хорошего. Они были как полностью сгнившие яблоки и вернуть их к прежней жизни уже не представляло возможности. Александра задалась вопросом: а люди, уничтожившие память Марии из какой категории?
За размышлениями она не заметила, как дошла до нужного дома. Иван был рядом и ни обмолвился ни словом, но она и не желала говорить о своей минутной слабости – было и прошло.
Дом представлял собой классическую постройку панельного типа и напоминал её собственный как снаружи, так и изнутри. Те же обшарпанные стены, старые потерявшие цвет перила, ступеньки, обсыпанные сигаретным пеплом и лифт похожий на доисторического чудовища. Он так же скрипел и возмущался, пока они поднимались на третий этаж.
– Готова? – зачем-то поинтересовался Иван. Александра не ответила и нажала кнопку звонка. Ожидание затянулось, и они уже собирались уйти, когда услышали за дверью тихий испуганный голос.
– Кто вы?
Сомнений не было – адрес верный. Александра это чувствовала. Она сделала шаг назад от двери, давая возможность Марии лучше себя разглядеть:
– Здравствуйте, Мария. Я частный детектив Александра Селивёрстова и мне нужно с вами поговорить по поводу аварии.
Нет ответа.
Иван переминался с ноги на ногу, Александра оставалась невозмутимой и ждала.
– Я ничем не могу вам помочь.
Мария была напугана, и Александра понимала это, а потому, как можно более учтиво произнесла:
– Я знаю, что вы потеряли память и вам сейчас нелегко, но я могу помочь.
Тишина.
– Мария, мы знаем про ваши сны.
Иван придвинулся вплотную к двери:
– Мы хотим помочь во всём разобраться.
Молчание.
Александра представила, как Мария стоит, облокотившись о стену: напряжённая и растерянная. Губы искусаны до крови, сердце колотится от волнения, а пальцы нервно сжимают дверную ручку. Александра знала, что Мария может открыть незнакомцам. Её нужно было лишь немного подтолкнуть. Детектив достала из сумочки сложенный лист, развернула и приложила к дверному глазку таким образом, чтобы Мария могла прочесть написанное. Дверь распахнулась, и они услышали надрывный голос:
– Вы… вы правда вернёте… мою… семью? Правда?
Прода от 08.12.2020, 11:00
Глава 17
В целом, Мария оказалась именно такой, какой Александра её и представляла. Средний рост, астеническое телосложение, обыкновенное круглое лицо с маленькой родинкой слева от переносицы, тонкие губы. Словом, внешность непримечательная, если бы не глаза. Они были удивительного зелёного оттенка близкого к изумруду. А ещё жгуче-чёрные волосы, напоминающие о восточных красавицах и абсолютно не вязавшиеся с образом такой простой женщины.
Одета она была неброско: домашнее платье цвета песочного печенья и жилетка на тон светлее. В квартире было прохладно, но не настолько, чтобы носить утеплённую жилетку. Вероятно, дело было в холоде, идущем изнутри её опустошённой души.
Она сидела, вжавшись в спинку дивана и всхлипывала. Несчастная женщина держалась из последних сил и Александра не знала, с чего начать разговор. На выручку пришёл Иван, как всегда галантный и тактичный. Он сел напротив Марии:
– Я считаю своим долгом помочь вам всем, чем смогу. Не бойтесь. Нас никто не услышит. Мы с Александрой гарантируем: всё, что вы сочтёте нужным сообщить, останется между нами. Понимаю, вам трудно поверить незнакомым людям, тем более доверить свои переживания и поэтому, если хотите, можете сначала задать вопросы нам. Любые.
Его тактика была предельно проста и в то же время настолько самобытна, что не оставляла никакого шанса оппоненту. Это всегда срабатывало. Помогло и сейчас. Мария провела дрожащей ладонью по платью, будто разглаживая несуществующие складки, затем убрала смоляную прядь с лица и спросила:
– Вы знаете, где моя семья?
Александра и Иван переглянулись. Врать не было смысла, и Иван ответил:
– К сожалению, нет.
– Пока нет, – спешно добавила Александра, – но с вашей помощью мы обязательно их найдём. Мы вернём вам семью.
– С моей помощью... Если бы я знала хоть что-то, – она закрыла лицо руками и заплакала.
Тягостное молчание оплело комнату, подобно паутине. Иван и Александра понимали, что действовать нужно крайне осторожно – женщина на грани нервного срыва.
– Я мог бы принести вам чай, хотите? Где у вас заварка?
– Н-н-на кухне, в правом шкафчике, – ответила она, дрожа.
– Чёрный?
– Я, я не знаю, – её руки безвольно опустились. – Я просто хочу воды.
– Хорошо, сейчас принесу.
Женщины остались одни. Александра смотрела на бледное лицо Марии, на её впалые щёки. Да эта женщина уже давно ничего не ела! И как она сразу не заметила?
