– Я частный детектив и занимаюсь поисками одной женщины.
Моментальная реакция: доктор будто уменьшился в два раза. Глаза забегали. От его самоуверенности не осталось и следа.
– Слезьте, пожалуйста, с подоконника.
– Почему? Вам некомфортно?
Да. Ему было некомфортно. Она это видела и по его позе, и по взгляду, и по тому, как капелька пота скатилась по виску.
– Пётр Алексеевич, вы ведь понимали с самого начала, что я ищу именно вашу пациентку, поэтому и не шли ко мне так долго.
– Я, я был в операционной. Сложный случай. Открытая черепно-мозговая травма.
– Врать вы научились весьма недурно, – она провела ладонью по подоконнику. – Но всё дело в том, что вы вышли из пассажирского лифта, который никак не мог волшебным образом поднять вас из операционного блока. Или вы маг?
Доктор перевёл взгляд на шапочку и медленно положил её на стол.
– Пётр, почему вы не хотели идти?
Он молчал.
Александра стала болтать ногой туда-сюда, туда-сюда. Он наблюдал за этим процессом и, наконец, не выдержал:
– Прекратите! Я не хотел этого делать! Не хотел принимать никакого участия! Но когда тебе предлагают...
– Деньги. Это можно не объяснять. Прежде, чем прийти сюда я навела о вас кое-какие справки. Вы закончили среднюю математическую школу, затем поступили в медицинский институт и два года назад устроились работать сюда в больницу. Живёте с матерью-инвалидом. Отца нет. Ах, да, забыла сказать, имеете двухэтажный коттедж во Всеволожске площадью... Сколько? Сто? Сто пятьдесят квадратных метров? И, кажется, недавно сделали евроремонт. Продолжать?
– Нет, – он опустил глаза и стал рассматривать ногти с таким интересом, будто на них отражались картины великих импрессионистов.
– Но я продолжу. На работе вы появляетесь крайне редко и предпочитаете иметь дело с людьми богатыми. К примеру, на прошлой неделе вы зашивали рану на голове у семидесятилетнего Тараса Игнатенко. И, если мне не изменяет память, а она мне не изменяет, это один из владельцев крупной торговой сети, названия которой я, так и быть, упоминать не стану.
Она замолчала, ожидая его реакции. Пётр Алексеевич не поднимал головы, продолжая рассматривать свои ногти.
– Вы молчите. Расскажу ещё кое-что: камера внешнего наблюдения, та самая, что стоит у входа в корпус травматологии зафиксировала, как один из пациентов протягивает вам конверт. Крайне неосмотрительное действие с вашей стороны и со стороны «дарителя», и я сомневаюсь, что это открытка. Хотя...
– Да блин! Я беру взятки!
Александра слезла с подоконника и вплотную подошла к доктору:
– Это я знаю. Вряд ли такой телефон можно купить, работая в госучреждении, хотя, конечно это может быть подарок от близкого человека или вещь, купленная в кредит. Но судя по тому, насколько сильно вы любите дорогие штучки, я прихожу к выводу, что телефон куплен лично вами. Кажется, в коттедже у вас стоит профессиональный проектор? Хотя пусть все эти взятки, кредиты или что там ещё остаются на вашей совести. Меня волнует другой вопрос. Что за информацию о моей пациентке ТЫ с таким рвением пытаешься скрыть? Что произошло летом этого года?
Он вжался в спинку стула и на мгновение ей даже стало его немного жаль. Доктор ступил не на тот путь, вот и всё. У каждого должен быть шанс на исправление, но захочет ли он исправиться? Расположившись, наконец, на указанном стуле, она произнесла:
– Я тебя внимательно слушаю.
***
Доктор Алексеев начал издалека – со своего трудного детства. Александра слушала его, не испытывая сочувствия. У многих отцы бросают семьи, где есть инвалид, у многих есть нерадивые братья и сёстры, не желающие оказывать помощь, но это не повод идти в медицину, чтобы потом брать взятки. Услышанная история была не нова. Проработав в полиции пять лет, она неоднократно слышала о столь жалких мотивах для преступлений. Эти голоса и сейчас звучали в её голове:
«Меня все считали неумехой, и поэтому я начал убивать...»
«Я всегда был изгоем, меня словно не замечали, и она не стала исключением, и поэтому я взял нож...»
«Я вырос в детдоме, никогда не видел богатства и поэтому, когда я увидел набитый кошелёк...»
Александра смотрела на сидящего перед ней мужчину, называющего себя доктором, светилом науки и задавалась вопросом: «А мог бы он пойти на убийство?»
– … поэтому я и стал брать взятки. Вы слушаете меня?
Она хотела задать волнующий вопрос, но понимала его бестактность и бесчеловечность. Судить о человеке, только лишь из-за его любви к деньгам было неправильным. Она кивнула, и он продолжил:
– Знаете сколько этот Игнатенко заплатил мне за помощь и молчание?
– Догадываюсь, но ведь информация и так конфиденциальная.
– Да, но я... я заметаю следы за такими, как он.
Да, признаться, подробности она узнала только благодаря друзьям из полиции, и тем пришлось приложить немалые усилия, чтобы этот случай вылез на поверхность.
– Признаюсь, до Игнатенко мне никто таких денег и не платил, если не считать... – он замялся, и Александра почувствовала, как учащённо забилось сердце.
– Людей, что привезли ту женщину?
– Да, блин, – ответ прозвучал совсем тихо.
– С нетерпением жду подробностей.
Он не решался, и ей пришлось ему помочь:
– Расскажу тебе, Петруша, один анекдот:
«– Доктор, меня совесть вконец измучила. Совсем спать не даёт! Можно что-то сделать?
– Можно. Сейчас я Вам выпишу направление к прокурору, который выслушает и в случае надобности отправит в бесплатный санаторий».
Он улыбнулся совсем безрадостно, помолчал с полминуты и затем продолжил свой рассказ:
– С этими людьми я познакомился по чистой случайности два года назад. Я тогда только устроился сюда работать, – он откашлялся и продолжил, уже пряча взгляд. – Была ночная смена. Я сидел в ординаторской и пил кофе. Это была уже сотая кружка, и я туго соображал. Вместо активности у меня, напротив, появилась сонливость, и я так бы и уснул, положив голову прямо на стол, если бы не раздались крики.
– Кричали медсёстры?
– Нет, кричал пациент. Истошно вопил. Орал, что если ему сейчас же не окажут помощь, то наша больница закроется к чёртовой матери, а потом грозился вообще всех нас живьём сжечь. Ну, мне стало интересно кто там такой в приёмной, и я спустился вниз.
Он нервно кашлянул:
– А внизу стояли двое: мужик лет сорока в очках и другой, постарше. Тот, что постарше истекал кровью. Ну, мне сначала так показалось. Уже в смотровой я разобрался, что на нём рубашка была красного цвета, а травма, так, несерьёзная: резаная рана брюшной полости.
Александра удивлённо приподняла брови:
– И это ты считаешь несерьёзно?
– Рана была поверхностная. Для жизни не опасно. Когда я спросил, что случилось, тот, что в очках, ответил, что его друг случайно упал на нож. Как банально, правда? – он усмехнулся.
Александра знала, что банальности чаще всего скрывают серьёзные тайны.
Всегда скрывают.
Пётр продолжил:
– Я сделал всё, что от меня требовалось. Работать пришлось одному: они напрочь отказывались от участия кого-либо ещё из персонала, а потом попросили не рассказывать о том, что сегодня было.
– За это заплатили?
– Да.
– А другие работники, те, что присутствовали при их появлении? Им тоже заплатили?
– Нет. Все сделали вид, что очень заняты и разошлись по этажам. Те люди выглядели уж очень серьёзными ребятами.
«С серьёзными проблемами», – подумала детектив.
– И что потом?
– Я сделал вид, что их тут никогда и не было, а они отблагодарили меня деньгами.
Александра поднялась и медленно подошла к окну:
– Что было дальше?
– Такие визиты стали повторяться, только люди были другие, но тот, что в очках всегда был среди них, и мне снова платили.
– Почему именно тебе?
Пётр улыбнулся:
– Тот, что в очках сказал, что со мной приятно иметь дело. В общем, видеть я их стал чаще, чем родную мать. Что ни ночь, то обязательно кто-нибудь явится. Что удивительно, приходили даже с элементарными царапинами. До сих пор не могу понять зачем? Там только йодом обработать или перекисью. Любой справится.
Александра задумалась. Вряд ли серьёзные люди настолько любили больницу, что готовы были бежать сюда при любой возможности. Дело было в другом, только в чём она пока не понимала.
– Я, кстати, вспомнил, что они все разбирались в медицине.
Александра затаила дыхание. Пульс учащённо забился.
– Подробнее.
– Ну, они приходили всегда по ночам, когда у меня голова уже туго соображала...
– Не оправдывайся.
Пётр никак не отреагировал. Казалось, он полностью погрузился в воспоминания:
– В общем, я пару раз перепутал лекарства и в этих случаях меня поправляли. Эти люди знали большинство препаратов, причём не самых распространённых, то есть, я бы сказал, даже известных лишь тем, кто связан с медициной.
Александра уставилась в окно:
– Рассказывай дальше.
– На какое-то время они пропали, а потом появились с той женщиной. Она была без сознания. Её занесли прямо сюда.
– В ординаторскую?
– Да. Я тогда тоже был один.
– Что-то пытались скрыть, – Александра огляделась по сторонам, – здесь есть камера?
– Нет.
– Ты говоришь, она была без сознания. Насколько серьёзными были травмы?
Пётр молчал и смотрел сквозь детектива. Так продолжалось не меньше минуты. Наконец, он ответил:
– Травм не было, по крайней мере видимых: никаких ушибов, синяков или тем более крови. Женщина просто спала. Я уверен, ей дали снотворное. От меня требовалось одно, чтобы ей выделили одноместную палату.
– И это всё?
– А после того, как она придёт в сознание, я должен был сообщить, что она попала в аварию и рассказать подробности, если она попросит. Только… она не просила. Она была тихой пациенткой.
Доктор улыбнулся и не произнёс больше ни слова, будто настолько погрузился в воспоминания о том дне, что совсем перестал замечать присутствие Александры. Он вспомнил ясные и невероятно красивые светло-изумрудные глаза, и тот растерянный взгляд, каким та женщина озиралась по сторонам, не понимая, как здесь очутилась. Вспомнил её тёплое дыхание, когда она попросила его наклониться и шёпотом спросила: «В аварии больше никто не пострадал?»
Будто снова ощутил на руках шелковистые волосы глубокого чёрного цвета и запах кожи: смесь пота и лаванды. И вспомнил тот день, когда попытался её поцеловать, и тот испуг, что промелькнул в женских глазах, пронзив его сердце подобно ядовитой стреле. Он был покорён пациенткой – её беззащитностью и хрупкостью и теперь жалел, что солгал. В глубине сердца его терзала вина. Именно поэтому он оттягивал встречу с детективом, ведь рассказать всё, означало признать свою вину, стать соучастником преступления, если хотите. А в том, что пациентка была как-то связана с преступлением – он не сомневался. Иначе к чему такие тайны?
– Ау.
Пётр медленно повернул голову к Александре.
– Уверена, история не закончилась.
– Да, я виноват, знаю. Я с самого начала должен был сообщить в полицию, но обстоятельства...
– Деньги, – вздохнула Александра.
– Такие суммы на дороге не валяются, а эта женщина была для меня никем. На тот момент. И у меня мать-инвалид.
– Снова оправдываешься.
– Если бы вы знали, какими деньгами ворочают эти люди. Хотите знать сколько мне заплатили?
– Нет.
– Даже в мои тридцать три года такие деньги могут достаться только в одном случае –если ограбить банк.
– Ты это и сделал, – ей отчаянно захотелось стукнуть этого доктора. – Ты ограбил, но не банк, а эту женщину, забрав самое ценное, что у неё было – память.
– Но я ей ничего не сделал! – он вскочил со стула и тут же опустился обратно. – Я только сказал то, что мне велели.
– Что именно?
– Что её зовут Веселова Мария Аркадьевна. Ей двадцать восемь лет. Не замужем, детей нет. Работает кассиром в «Ленте».
– Адрес проживания?
– Я не помню.
Он лгал. Это было отчётливо слышно по звенящим ноткам в голосе и видно по непроизвольным жестам. Классический приём: спрятать большие пальцы рук, отвести взгляд. Никто и не заметит, но только не она. Александра перегнулась через стол, и их глаза оказались на одном уровне.
– У тебя, Петруша, есть два варианта: или я буду сидеть здесь, пока ты не вспомнишь или называешь мне адрес.
У него не оставалось выбора. Он обречённо вздохнул и еле слышно пробормотал:
– Пограничника Гарькавого 10, корпус 1, квартира 46.
Александра записала адрес в телефон. Картинка начинала складываться. Вот почему Незнакомка ходила в этот центр. Она жила поблизости. Детектив чувствовала, как вспотели ладони и как учащённо забилось сердце. Она была уже близка к Незнакомке, к Марии. Ещё чуть-чуть.
– Только не говорите ей, что я в этом как-то замешан. – Пётр был похож на побитого щенка, и в эту секунду к ней пришла очередная догадка: «Да он влюблён!»
Она убрала телефон в сумочку:
– При одном условии, Ромео, если ты мне расскажешь ещё кое-что.
– Но я всё рассказал! Я больше ничего не знаю!
– Кто забирал Марию из больницы?
– Женщина.
– Она представилась?
– Вроде подруга.
– А имя?
Он задумался. Кажется, эта информация действительно не отложилась в его памяти.
Александра была разочарована.
– Я не помню, правда. Единственное, что могу сказать, так это то, что у неё была очень короткая стрижка. Блин! Я правда больше ничего не знаю.
Детектив поднялась:
– Я узнала достаточно.
Прода от 01.12.2020, 20:13
Глава 13
Порывистый ветер рвал листья деревьев, сбрасывая их отрепья на землю, а затем поднимал в воздух и кружил в бешеном танце. Небо цвета грязного асфальта угрожающе затрещало, словно плащ гиганта разошёлся по шву, и начался ливень, какого давно не было, а ведь Петербург — это город дождей. Впервые за время своей работы Александра пожалела, что не имеет машины или хотя бы смелости согласиться на помощь Ивана. Он бы её вмиг домчал до дома по этим мокрым улицам, пересекая стену из дождя, оставляя позади грозные раскаты грома. Она могла в любую секунду позвонить, и друг примчался бы на выручку. Она понимала это так же отчётливо, как и то, что ливень в ближайшие два часа не угомонится, но то ли гордость, то ли какое другое чувство, мешающее ей иногда быть рациональной, не давало пальцам набрать знакомый номер. Глядя на экран и понимая всю абсурдность своего поведения, Александра простояла ни больше ни меньше трёх минут, а затем, едва удерживая большой красный зонт, побежала на остановку, надеясь успеть на приближающийся автобус.
В салоне было душно от невероятного скопления народа. Казалось, она попала в час пик, хотя до этого времени и оставалось целых пять часов. Воздух, а точнее та малая часть, что от него осталась, пропиталась смесью пота, дешёвых и не очень духов, табака, ментола и сырой рыбы. Она боялась, что её вывернет наизнанку, но, выполнив дыхательную гимнастику, которой научила мать, сумела избежать этой участи.
Ливень за окнами становился настойчивее и сердито барабанил по стёклам, вызывая череду охов и вздохов в салоне. Какая-то сердобольная старушка жалела маленькую девочку, испуганно смотрящую на промелькнувшую за окном молнию. Женщина лет пятидесяти сокрушалась по поводу своей испорченной причёски, две девочки-подростка без умолку хохотали, обмениваясь шуточками по поводу внешнего вида друг друга.
