Сейчас
Это не гимнаст выполнял трюки, это серый «Феррари» летел с горы. Несколько раз перевернулся в воздухе, ударился капотом об огромный камень, вмял в себя передние сиденья и руль. Лобового стекла уже не было, поэтому толстые ветки беспрепятственно ворвались внутрь, продрав шикарную обивку и расчертив уродливым узором внутренности авто.
«Феррари» замер над пропастью, лёжа крышей на очередном валуне, а затем сорвался вниз и с жутким грохотом взорвался. Серые части взлетали в воздух и опадали трагичным дождём, красноречиво крича, что в этой аварии не могло быть выживших.
Но они были.
«Лексус» преследовал их всю дорогу. От самого места встречи. И поначалу они не придавали этому значения. Оба были известными личностями, оба имели врагов и поклонников. Слежка не вызывала должного волнения. Аня и Лёша были вместе. Наконец спустя долгие годы. Они думали только о том, что теперь всё исправят, что у них вся жизнь впереди.
Удар был внезапным и настолько сильным, что Лёша потерял управление. Машину занесло, а преследователь не останавливался. Ещё удар и снова. Тогда им стало страшно, но было уже поздно. Они врезались в дерево. Аня вылетела через лобовое. Лёше повезло чуть больше. Он долго полз к ней, раздирая в кровь руки, живот, колени. Собирал последние силы, чтобы только быть рядом с ней. Теперь они лежали рядом. Слушали, как с горы летит «Феррари» и не могли поверить в то, что остались живы.
Взрыв.
Лёша крепко сжал окровавленные пальцы Ани. Солнце запоздало коснулось лучами её тела, и она улыбнулась счастливо. Спокойно. В этой улыбке замер весь мир, замер и Лёша. Он любовался её золотистыми волосами, их переливами. Старался навсегда запомнить Анино лицо: чуть вытянутое, с излишне тонким носом и близко посаженными глазами – самое прекрасное на свете. Его сердце бешено заколотилось, когда она очень слабо, но сжала его руку в ответ. Тело разрывало от боли, говорить было трудно, но так необходимо, и он тихо, нежно произнёс:
– Печенье курабье самое вкусное. Я испеку его сегодня же вечером. По твоему рецепту. Я его помню. Честно. Ты… мне веришь, Бобрёнок?
Превозмогая боль, она кивнула.
Лёша вздохнул с облегчением. Ему было важно знать, что она всё ещё верит. Что она всё ещё с ним. Что Аня жива.
Солнечный зайчик скользнул по её медальону, отразился в нежно-зелёных глазах. А чувства сжигали, путались. Разрывали на части. Солнце гасло, забирая день, и вместе с ним гасли глаза Ани.
Лёша не сдерживался. Плакал.
– Я помню каждую нашу встречу, Бобрёнок. И твою бабушку тоже помню. А твоё курабье… Пальчики оближешь. – Он улыбнулся. – Когда мы познакомились, я сразу понял, что буду любить тебя вечно. И твоё курабье тоже буду любить, – Лёша засмеялся с натяжкой. Рёбра болели. В глазах плыло. С трудом продолжил: – Но… конечно я об этом не сказал. Ни разу. – Последние слова произнёс с невероятной грустью, неискоренимой болью.
Какое-то время оба молчали, глядя на проплывающие облака. А затем под шумный тяжёлый выдох закрыли глаза. Сил бороться не осталось. Сердца так слабо бились. Но даже сейчас эта грустная мелодия, еле слышное «тук… тук…» звучала в унисон.
Двадцать лет назад
1
Аня ненавидела банты, а эти особенно. Розовые ленточки раздражали сильнее попыток мамы накормить овсяной кашей, хотя, казалось бы, придумать что-то хуже уже невозможно. Но её маме это удалось. Аня скривилась, глядя в отражение. Ей совершенно не нравилось то, что она видела. Золотое платье с розовыми звёздами на подоле и розовые балетки. Гадость какая. Спасибо ещё не босоножки, как на прошлый день рождения. Но в этом заслуга лишь Ани – нарочно запачкала синим лаком, да так, что не скроешь. Мама делала попытки исправить ситуацию – раздумывала над тем, чтобы пришить бант, посадить на клей какую-нибудь розочку, но так ничего и не сделала. Зачем, если Аня умудрилась гвоздём процарапать оба задника?
«Как же так?» – вздыхала мама.
Аня пожимала плечиками и строила из себя саму невинность.
Мама сдавалась без боя. А что ей ещё оставалось? Скандалы она не любила, а новые босоножки можно всегда взять по акции у школьной подруги. Муж Надежды Андреевны имел свой магазин. И Аня часто задавалась вопросом: почему он продаёт женскую обувь, а не какие-нибудь футбольные штуки? Он же фанат футбола!
А этим летним месяцем в магазине появилась новинка – балетки, как у какой-то там знаменитости. Мама, конечно, сразу на них запала.
«Ты будешь куколкой», – улыбалась она, открывая коробку.
«Не хочу быть куколкой, – хныкала Аня. – И надену их только, если они не розовые. А они… розовые!»
Сейчас Аня стояла напротив зеркала и придирчиво рассматривала эти самые балетки. В общем-то, они были не плохие – по крайней мере, удобные. Но цвет…
Аня вздохнула и перевела взгляд на платье. Чувствовала себя даже не куколкой, а конфетой в блестящей обёртке. Гадость.
Она и свой день рождения уже второй год ненавидела. Пока не исполнилось шесть, можно было одеваться попроще. Вроде, как ребёнок. А поздравили с замечательной цифрой и всё – пора следить за собой. Года пройдут не заметишь. Начинать надо сейчас. Люди должны видеть, какая ты красавица, какой у тебя вкус.
А ей всё равно было на этих людей и на то, что они себе думают! Аня хотела натянуть любимую футболку с кошечкой, велосипедки и пойти с подружками, а не сидеть за столом, слушая толпу взрослых, рассуждающих о будущем.
«Я хочу веселиться!» – хотела крикнуть Аня, но не могла. Люди не так воспримут… Мама расстроится. А маму огорчать не хотелось. Она ведь одна была у мамы. Нет, конечно, оставалась бабушка, куча родственников и Надежда Андреевна, но мама сама часто признавалась, что у неё в этом мире есть только Анечка.
Попрощавшись со своей недовольной копией, Аня со вздохом отошла от зеркала. Внизу уже собирались гости. Их голоса и весёлый смех разносились по дому.
– Анечка, ты уже готова? – громко спросила мама, и тут же к ней присоединилась Надежда Андреевна. – Ждём нашу взрослую девочку!
– Я тоже взрослая, – послышался недовольный голос Вики.
– Конечно, взрослая, дочка, но Анечке семь, а тебе ещё шесть.
– Но мама!
– Я же не говорю, что это плохо. Сходи за Аней. Пора ей уже спускаться.
Аня услышала скрип лестницы – наверно, Вика поднималась. Не успела открыть дверь, как на пороге возникла светловолосая подружка. Её тоже наряжали, как куклу, но Вике это нравилось.
– Анька, пошли. Тебя все ждут, – хмурая Вика потянула Аню за руку. Присмотрелась к её наряду и заявила. – Платье у тебя смешное.
– Почему смешное?
– Не знаю. – Вика задумчиво покрутила свою идеальную кудряшку. – Ты похожа… на конфету в обёртке.
– На себя посмотри. Сладкая зефирка. Гадость!
Вика повертелась у зеркала, скривила Ане гримасу, та ответила, высунув язык, и обе рассмеялись.
Не успели спуститься вниз, как на Аню вороньём налетели гости и сразу начали клевать:
– Как ты повзрослела!
– Какая красивая!
– Стройненькая!
– А это прыщик? Надо замазать.
– Нет, лучше сразу к дерматологу.
– И всё равно красавица!
– Какие волосы!
– Какие выразительные глаза!
– И похожа на папу.
Последнее прозвучало от невысокой щуплой женщины. Её возраст отметился множеством морщинок на лице, особенно у глаз.
– Бабулечка… – Аня обняла старушку. – Я очень рада тебя видеть.
– Анюта, ты правда становишься всё больше похожа на папу.
Аня широко улыбнулась.
– Кстати, он звонил мне и просил кое-что передать, – бабушка наклонилась и вытащила из сумки упакованную футболку.
– С кошкой! – обрадовалась Аня.
Бабушка рассмеялась.
– И не розовая! Спасибо! – не скрывая восторга, Аня чмокнула старушку в щёку. – Я её завтра надену, хорошо? Сегодня, – она смутилась, – не смогу.
– Всё хорошо, – кивнула та. – Не стоит расстраивать маму. А ты, Викуша, чего стоишь в сторонке? Хочешь шоколадную конфету?
– Хочу, – сразу протянула ладошку забытая всеми Вика.
– Она немного растаяла от солнца, но руки ведь можно помыть, – улыбнулась старушка, протягивая угощение.
– Я тоже буду, – тихо сказала Аня, – съем, пока мама не видит. – Огляделась по сторонам. Гости, оказав должное внимание имениннице, начали расхаживать по участку. Каждая женщина хотела рассмотреть новые цветы, посаженные Аниной мамой. Мужья плелись следом.
– По-моему, – заметила Аня, – мужчинам не слишком интересно у кустов с розами.
– Согласна, Анюта, но они мужья, и им часто приходится делать то, чего не хочется.
– Например? – заинтересовалась девочка.
Старушка вздохнула:
– Подрастёшь, сама поймёшь. Держи конфету.
Праздник шёл полным ходом, но Ане было скучно. Взрослые то и дело что-то обсуждали, делились новостями – многие из присутствующих видели маму Ани в последний раз ещё весной, а сейчас был июль. Девочка постоянно посматривала в сторону дома, где на втором этаже лежала новая футболочка от папы – самая лучшая и невероятно красивая. Так хотелось сбежать отсюда, надеть футболку и рвануть вверх по пригорку, подальше от глаз. Пробежаться по всем линиям, радуясь тёплому ветру, пугая встречных кошек и собак. Остановиться у речки и кричать, кричать до хрипоты. Потому, что сейчас именно так ей хотелось. Одной. Без Вики. Подружка подружкой, но иногда требуется побыть одной. Да, день рождения, праздник. Но ей хотелось тишины. Сначала покричать, а потом сесть у речки, свесив голые ноги в воду, и любоваться водой. Аня любила бывать у речки: наблюдала за солнечными лучами, скользящими по речной глади, выискивала глазами мелких рыбок, лягушек. Смотрела на верхушки сосен и представляла, что же там, за речкой, ближе к лесу и дальше.
Девочка поймала взгляд бабушки. Только та её и понимала. Она часто говорила: «Жизнь коротка. Живи и не думай о мелочах». А мама… мама считала наоборот, придавала значение всякой ерунде и, казалось, совсем не знала дочь.
Вот и сейчас вместо того, чтобы заметить взгляд Ани, она обсуждала с подругами нового соседа, какого-то высокого красавца с харизмой.
«Что эта за харизма такая? – задумалась Аня. – Неужели у моего папы такой не было?»
Какое-то время девочка от нечего делать сворачивала салфетки в розочки, перемигивалась с Викой, бросала взгляды с мольбой на маму – бесполезно. Вокруг шумели, смеялись, играла музыка: что-то на английском. А именинница чувствовала себя самой одинокой на свете. Оказавшаяся рядом бабушка стала спасительным кругом: отодвинула Анин стул и, улыбнувшись, сказала:
– Идите погуляйте с подружкой. Вопрос с мамой я улажу.
– Спасибо, бабулечка. – Аня украдкой взглянула на маму и под общий шум улизнула под стол. – Эй! – потянула за подол Вику. – Пойдём гулять!
– Не хочу, – заглянула под скатерть белокурая голова. – Тут о моде говорят. Мне интересно.
– Ладно. – Легко согласилась Аня и осторожно поползла дальше. Вылезла со стороны седого мужчины. Кажется, троюродного дяди Фёдора – они особо не общались. Виделись только по праздникам, да и на них он сидел за столом, пил и на этом всё. Аня даже не помнила, дарил ли он когда-нибудь хоть что-то. В памяти отпечатались только его усы и плохо чищенные ботинки. Юркнула за куст с чёрной смородиной, оглянулась напоследок и побежала вдоль забора до калитки, а там, скрипя затвором, на свободу. Сзади неслось недовольное мамино:
– Аня, так некрасиво поступать!
Но девочка больше не думала о маминых словах, она продолжала лететь вперёд. Остановилась только у следующей линии и то, чтобы отдышаться. А затем дальше, к речке. Никого. Только пара лягушек попряталась в траве, услышав довольное:
– А-а-а!
Аня кричала от радости, от прекрасного чувства свободы. Кричала долго: так, что горло защипало. Затем быстро скинула балетки и окунула ноги в воду.
– Это мой праздник, – широко улыбнулась и подняла голову к небу. Пушистые облака, изображая разных существ, словно выстроились на парад. – Может, вы это в честь меня?
– Ты с кем разговариваешь?
Аня резко обернулась.
Это не гимнаст выполнял трюки, это серый «Феррари» летел с горы. Несколько раз перевернулся в воздухе, ударился капотом об огромный камень, вмял в себя передние сиденья и руль. Лобового стекла уже не было, поэтому толстые ветки беспрепятственно ворвались внутрь, продрав шикарную обивку и расчертив уродливым узором внутренности авто.
«Феррари» замер над пропастью, лёжа крышей на очередном валуне, а затем сорвался вниз и с жутким грохотом взорвался. Серые части взлетали в воздух и опадали трагичным дождём, красноречиво крича, что в этой аварии не могло быть выживших.
Но они были.
«Лексус» преследовал их всю дорогу. От самого места встречи. И поначалу они не придавали этому значения. Оба были известными личностями, оба имели врагов и поклонников. Слежка не вызывала должного волнения. Аня и Лёша были вместе. Наконец спустя долгие годы. Они думали только о том, что теперь всё исправят, что у них вся жизнь впереди.
Удар был внезапным и настолько сильным, что Лёша потерял управление. Машину занесло, а преследователь не останавливался. Ещё удар и снова. Тогда им стало страшно, но было уже поздно. Они врезались в дерево. Аня вылетела через лобовое. Лёше повезло чуть больше. Он долго полз к ней, раздирая в кровь руки, живот, колени. Собирал последние силы, чтобы только быть рядом с ней. Теперь они лежали рядом. Слушали, как с горы летит «Феррари» и не могли поверить в то, что остались живы.
Взрыв.
Лёша крепко сжал окровавленные пальцы Ани. Солнце запоздало коснулось лучами её тела, и она улыбнулась счастливо. Спокойно. В этой улыбке замер весь мир, замер и Лёша. Он любовался её золотистыми волосами, их переливами. Старался навсегда запомнить Анино лицо: чуть вытянутое, с излишне тонким носом и близко посаженными глазами – самое прекрасное на свете. Его сердце бешено заколотилось, когда она очень слабо, но сжала его руку в ответ. Тело разрывало от боли, говорить было трудно, но так необходимо, и он тихо, нежно произнёс:
– Печенье курабье самое вкусное. Я испеку его сегодня же вечером. По твоему рецепту. Я его помню. Честно. Ты… мне веришь, Бобрёнок?
Превозмогая боль, она кивнула.
Лёша вздохнул с облегчением. Ему было важно знать, что она всё ещё верит. Что она всё ещё с ним. Что Аня жива.
Солнечный зайчик скользнул по её медальону, отразился в нежно-зелёных глазах. А чувства сжигали, путались. Разрывали на части. Солнце гасло, забирая день, и вместе с ним гасли глаза Ани.
Лёша не сдерживался. Плакал.
– Я помню каждую нашу встречу, Бобрёнок. И твою бабушку тоже помню. А твоё курабье… Пальчики оближешь. – Он улыбнулся. – Когда мы познакомились, я сразу понял, что буду любить тебя вечно. И твоё курабье тоже буду любить, – Лёша засмеялся с натяжкой. Рёбра болели. В глазах плыло. С трудом продолжил: – Но… конечно я об этом не сказал. Ни разу. – Последние слова произнёс с невероятной грустью, неискоренимой болью.
Какое-то время оба молчали, глядя на проплывающие облака. А затем под шумный тяжёлый выдох закрыли глаза. Сил бороться не осталось. Сердца так слабо бились. Но даже сейчас эта грустная мелодия, еле слышное «тук… тук…» звучала в унисон.
Прода от 17.07.2023, 20:09
Двадцать лет назад
1
Аня ненавидела банты, а эти особенно. Розовые ленточки раздражали сильнее попыток мамы накормить овсяной кашей, хотя, казалось бы, придумать что-то хуже уже невозможно. Но её маме это удалось. Аня скривилась, глядя в отражение. Ей совершенно не нравилось то, что она видела. Золотое платье с розовыми звёздами на подоле и розовые балетки. Гадость какая. Спасибо ещё не босоножки, как на прошлый день рождения. Но в этом заслуга лишь Ани – нарочно запачкала синим лаком, да так, что не скроешь. Мама делала попытки исправить ситуацию – раздумывала над тем, чтобы пришить бант, посадить на клей какую-нибудь розочку, но так ничего и не сделала. Зачем, если Аня умудрилась гвоздём процарапать оба задника?
«Как же так?» – вздыхала мама.
Аня пожимала плечиками и строила из себя саму невинность.
Мама сдавалась без боя. А что ей ещё оставалось? Скандалы она не любила, а новые босоножки можно всегда взять по акции у школьной подруги. Муж Надежды Андреевны имел свой магазин. И Аня часто задавалась вопросом: почему он продаёт женскую обувь, а не какие-нибудь футбольные штуки? Он же фанат футбола!
А этим летним месяцем в магазине появилась новинка – балетки, как у какой-то там знаменитости. Мама, конечно, сразу на них запала.
«Ты будешь куколкой», – улыбалась она, открывая коробку.
«Не хочу быть куколкой, – хныкала Аня. – И надену их только, если они не розовые. А они… розовые!»
Сейчас Аня стояла напротив зеркала и придирчиво рассматривала эти самые балетки. В общем-то, они были не плохие – по крайней мере, удобные. Но цвет…
Аня вздохнула и перевела взгляд на платье. Чувствовала себя даже не куколкой, а конфетой в блестящей обёртке. Гадость.
Она и свой день рождения уже второй год ненавидела. Пока не исполнилось шесть, можно было одеваться попроще. Вроде, как ребёнок. А поздравили с замечательной цифрой и всё – пора следить за собой. Года пройдут не заметишь. Начинать надо сейчас. Люди должны видеть, какая ты красавица, какой у тебя вкус.
А ей всё равно было на этих людей и на то, что они себе думают! Аня хотела натянуть любимую футболку с кошечкой, велосипедки и пойти с подружками, а не сидеть за столом, слушая толпу взрослых, рассуждающих о будущем.
«Я хочу веселиться!» – хотела крикнуть Аня, но не могла. Люди не так воспримут… Мама расстроится. А маму огорчать не хотелось. Она ведь одна была у мамы. Нет, конечно, оставалась бабушка, куча родственников и Надежда Андреевна, но мама сама часто признавалась, что у неё в этом мире есть только Анечка.
Попрощавшись со своей недовольной копией, Аня со вздохом отошла от зеркала. Внизу уже собирались гости. Их голоса и весёлый смех разносились по дому.
– Анечка, ты уже готова? – громко спросила мама, и тут же к ней присоединилась Надежда Андреевна. – Ждём нашу взрослую девочку!
– Я тоже взрослая, – послышался недовольный голос Вики.
– Конечно, взрослая, дочка, но Анечке семь, а тебе ещё шесть.
– Но мама!
– Я же не говорю, что это плохо. Сходи за Аней. Пора ей уже спускаться.
Прода от 18 июля
Аня услышала скрип лестницы – наверно, Вика поднималась. Не успела открыть дверь, как на пороге возникла светловолосая подружка. Её тоже наряжали, как куклу, но Вике это нравилось.
– Анька, пошли. Тебя все ждут, – хмурая Вика потянула Аню за руку. Присмотрелась к её наряду и заявила. – Платье у тебя смешное.
– Почему смешное?
– Не знаю. – Вика задумчиво покрутила свою идеальную кудряшку. – Ты похожа… на конфету в обёртке.
– На себя посмотри. Сладкая зефирка. Гадость!
Вика повертелась у зеркала, скривила Ане гримасу, та ответила, высунув язык, и обе рассмеялись.
Не успели спуститься вниз, как на Аню вороньём налетели гости и сразу начали клевать:
– Как ты повзрослела!
– Какая красивая!
– Стройненькая!
– А это прыщик? Надо замазать.
– Нет, лучше сразу к дерматологу.
– И всё равно красавица!
– Какие волосы!
– Какие выразительные глаза!
– И похожа на папу.
Последнее прозвучало от невысокой щуплой женщины. Её возраст отметился множеством морщинок на лице, особенно у глаз.
– Бабулечка… – Аня обняла старушку. – Я очень рада тебя видеть.
– Анюта, ты правда становишься всё больше похожа на папу.
Аня широко улыбнулась.
– Кстати, он звонил мне и просил кое-что передать, – бабушка наклонилась и вытащила из сумки упакованную футболку.
– С кошкой! – обрадовалась Аня.
Бабушка рассмеялась.
– И не розовая! Спасибо! – не скрывая восторга, Аня чмокнула старушку в щёку. – Я её завтра надену, хорошо? Сегодня, – она смутилась, – не смогу.
– Всё хорошо, – кивнула та. – Не стоит расстраивать маму. А ты, Викуша, чего стоишь в сторонке? Хочешь шоколадную конфету?
– Хочу, – сразу протянула ладошку забытая всеми Вика.
– Она немного растаяла от солнца, но руки ведь можно помыть, – улыбнулась старушка, протягивая угощение.
– Я тоже буду, – тихо сказала Аня, – съем, пока мама не видит. – Огляделась по сторонам. Гости, оказав должное внимание имениннице, начали расхаживать по участку. Каждая женщина хотела рассмотреть новые цветы, посаженные Аниной мамой. Мужья плелись следом.
– По-моему, – заметила Аня, – мужчинам не слишком интересно у кустов с розами.
– Согласна, Анюта, но они мужья, и им часто приходится делать то, чего не хочется.
– Например? – заинтересовалась девочка.
Старушка вздохнула:
– Подрастёшь, сама поймёшь. Держи конфету.
***
Праздник шёл полным ходом, но Ане было скучно. Взрослые то и дело что-то обсуждали, делились новостями – многие из присутствующих видели маму Ани в последний раз ещё весной, а сейчас был июль. Девочка постоянно посматривала в сторону дома, где на втором этаже лежала новая футболочка от папы – самая лучшая и невероятно красивая. Так хотелось сбежать отсюда, надеть футболку и рвануть вверх по пригорку, подальше от глаз. Пробежаться по всем линиям, радуясь тёплому ветру, пугая встречных кошек и собак. Остановиться у речки и кричать, кричать до хрипоты. Потому, что сейчас именно так ей хотелось. Одной. Без Вики. Подружка подружкой, но иногда требуется побыть одной. Да, день рождения, праздник. Но ей хотелось тишины. Сначала покричать, а потом сесть у речки, свесив голые ноги в воду, и любоваться водой. Аня любила бывать у речки: наблюдала за солнечными лучами, скользящими по речной глади, выискивала глазами мелких рыбок, лягушек. Смотрела на верхушки сосен и представляла, что же там, за речкой, ближе к лесу и дальше.
Девочка поймала взгляд бабушки. Только та её и понимала. Она часто говорила: «Жизнь коротка. Живи и не думай о мелочах». А мама… мама считала наоборот, придавала значение всякой ерунде и, казалось, совсем не знала дочь.
Вот и сейчас вместо того, чтобы заметить взгляд Ани, она обсуждала с подругами нового соседа, какого-то высокого красавца с харизмой.
«Что эта за харизма такая? – задумалась Аня. – Неужели у моего папы такой не было?»
Какое-то время девочка от нечего делать сворачивала салфетки в розочки, перемигивалась с Викой, бросала взгляды с мольбой на маму – бесполезно. Вокруг шумели, смеялись, играла музыка: что-то на английском. А именинница чувствовала себя самой одинокой на свете. Оказавшаяся рядом бабушка стала спасительным кругом: отодвинула Анин стул и, улыбнувшись, сказала:
– Идите погуляйте с подружкой. Вопрос с мамой я улажу.
– Спасибо, бабулечка. – Аня украдкой взглянула на маму и под общий шум улизнула под стол. – Эй! – потянула за подол Вику. – Пойдём гулять!
– Не хочу, – заглянула под скатерть белокурая голова. – Тут о моде говорят. Мне интересно.
– Ладно. – Легко согласилась Аня и осторожно поползла дальше. Вылезла со стороны седого мужчины. Кажется, троюродного дяди Фёдора – они особо не общались. Виделись только по праздникам, да и на них он сидел за столом, пил и на этом всё. Аня даже не помнила, дарил ли он когда-нибудь хоть что-то. В памяти отпечатались только его усы и плохо чищенные ботинки. Юркнула за куст с чёрной смородиной, оглянулась напоследок и побежала вдоль забора до калитки, а там, скрипя затвором, на свободу. Сзади неслось недовольное мамино:
– Аня, так некрасиво поступать!
Но девочка больше не думала о маминых словах, она продолжала лететь вперёд. Остановилась только у следующей линии и то, чтобы отдышаться. А затем дальше, к речке. Никого. Только пара лягушек попряталась в траве, услышав довольное:
– А-а-а!
Аня кричала от радости, от прекрасного чувства свободы. Кричала долго: так, что горло защипало. Затем быстро скинула балетки и окунула ноги в воду.
– Это мой праздник, – широко улыбнулась и подняла голову к небу. Пушистые облака, изображая разных существ, словно выстроились на парад. – Может, вы это в честь меня?
– Ты с кем разговариваешь?
Аня резко обернулась.
