Он пытливо заглянул мне в глаза, ласково провел широкой ладонью по напряженной спине, так что я заурчала от удовольствия и, не скрывая помыслов о продолжении банкета, перевернулась на спину, подставляя брюшко, но момент столь редкой нежности был упущен – все его внимание сосредоточилось на голубом экране жидкокристаллического телевизора, где то и дело сменяли друг друга страны, города, люди... Ну вот, опять для него вечерние новости важнее, чем я! В них же каждый день одно и то же, как можно ежедневно портить себе нервы лицезрением чужих несчастий? Или он мазохист, а я за все время знакомства и не подозревала о его истинной натуре?
Я величественно покинула диван, мазнув на прощанье по сгорбленной перед монитором фигурой раздраженным взглядом. Он, разумеется, даже не заметил. Что ж, ему же хуже – рассержусь, и перестанет он быть для меня божеством и просто самым прекрасным человеком на свете. Да, прости господи, какой он человек? Маг уровня ниже средней руки тридцати двух лет от роду, считающий что я в его серой жизни – нечто само собой разумеющееся. И дылду эту свою привел, будто мне без нее тошно не было...
Визг из ванной заставил меня маслянисто улыбнуться, предвкушая бесплатное развлечение – вопиюще тычущее наращенным ногтем в мою скромную персону видение в клубах пара (частично раздетое, но мой маг, я надеюсь, не купиться на кило силикона и пару удаленных ребер, подождав хотя бы до вечера, когда она привычно утащит его к себе скоротать вечерок), – и заранее спланировав пути бегства – в спальню колдуна, туда эта без приглашения не сунется. А я постараюсь сделать так, чтобы она никогда не попала в это святая святых. Аминь.
– Костя-а-а-а-А!!! – взорвалось ультразвуком в моих излишне чувствительных ушах. Мужчина моей мечты затравленно покосился на спасительную дверь спальни, но бросать несчастную женщину не осмелился – подорвался с кресла, вылетел в коридор... я подглядывала из кухни, спрятавшись между холодильником и обеденным столом. Там было на что посмотреть:
– Костя! – она трясет из стороны в сторону мокрой головой в вящем ужасе, отгоняя, как сон, увиденное в ванной. Брызги летят мужчине в лицо, а спутанные патлы бьют по перекошенной от избытка эмоций физиономии, лишенной и следа косметики.
– Да, милая? – он непонимающе осматривает ее, особенно задерживаясь на участках, частично освобожденных от узкого банного полотенчика, едва-едва прикрывающего сокровенное и выставляющее напоказ все женское достояние. Я зашипела из своего угла, хотя хотелось тривиальным образом присвистнуть – это ж сколько она на себя потратила, чтобы ТАК выглядеть. Кланяюсь в ноги ее пластическому хирургу, лихорадочно размышляя, чем бы его подкупить, чтоб и мне такое же сделал – завидно!
– Ты... твоя... где эта дрянь?! – в праведном гневе вопит клон Памеллы Андерсен, правда окрашенный в цвет спелой вишни и с менее выдающимися умственными способностями в районе первых девяноста. Или из моего угла такой плохой ракурс и я заблуждаюсь в размере сего объекта?
– О ком ты, сладкая? – порой у меня в голове вызревает мысль, что он забыл ее имя и весь разговор пытается вспомнить. Глаза, по крайней мере, соответствующие – лихорадочно пляшущие и отчасти даже виноватые.
– О твоей ненаглядной возлюбленной! Где эта рыжая?!
Костя открыл рот. Закрыл. В глазах плескалось недоумение, которое он попытался выразить в словах:
– Милая, успокойся, чем тебе навредила Тис? Она такая хорошая, такая добрая, такая...
Она не дала ему договорить – перебила на полуслове. Исходя из того, что в тот самый момент маг сыпал комплиментами на мою голову, я готова была загрызть ее несмотря на жилистость и явную ядовистость:
– Так и живи с ней, раз она настолько прекрасная, а я пусть буду питомицей домашней! Тоже мне, кошку выгораживаешь!!!
С последней ее репликой я бы не согласилась. По крайней мере процентов на пятьдесят. Ну и что с того, что я нахожусь в обличии кошки? Это же ничегошеньки не значит! Я представитель древнего вымирающего вида, коего на планете осталось – пара сотен особей, не больше. А чистокровных (к которым я отношу и себя) и того меньше – около пятидесяти раскидано по земному шару. И к кошкам я имею довольно призрачное отношение. Точнее, только вот эту полосатую ипостась. Дело в том, что я – оборотень. С родителями мы жили вдали от городов, поэтому после очередной зачистки сибирских лесов, оставшись в одиночестве, мне пришлось изрядно потопать до населенного пункта, а потом и приспосабливаться жить среди людей, в чем я еще не слишком преуспела – третьего хозяина за два года меняю. Когда я впервые увидела Костю – испугалась не на шутку, а ну как маг разглядит мою истинную сущность. Но ничего, обошлось, он оказался довольно слабым магом, зато очень хорошим человеком – пожалел сиротинушку, приютил и вот уже полгода поит-кормит. Правда, теперь появилась она, Инга, которая меня невзлюбила с первого вздоха. Аллергия у нее что ли? Что бы то ни было, она угрожает нашему единению, но ни один из испробованных мною способов отпугивания людей на нее не действовал – я и чесалась у нее на коленях, оставляя клочья шерсти на безупречной юбке, и драла колготки, создавая умопомрачительные стрелки, пока она не приноровилась таскать с собой запасные, и сапоги грызла и в них же... облегчалась, и сумки царапала (пять штук на меня за месяц извела). Тщетно. Ее спокойствию и невозмутимости даже я завидовала, нервничая все больше – Костя стал задерживаться на работе (и даже я поняла, что никакая это не работа), реже чесал меня за ушком и вел наедине душевные разговоры. Я отчетливо поняла, что в один прекрасный день Инга будет настолько довлеть над ним, что он, не думая и не противясь, выбросит меня на улицу.
Я пошла на крайние меры, у меня просто не было выхода... я поменяла ее баночки с притираниями, кои она в огромном количестве расставила на полочке в ванной, спихнув оттуда мой шампунь для блеска шерстки и щетку-пуховку. Такого я не могла простить, это же равносильно тому, что меня вычеркнули из жизни. Теперь на голове у Инги вместо шампуня зеленела маска из зеленых водорослей от целлюлита, вместо медовой маски для лица – крем-депилятор (а маски она мазала щедро, затрагивая и брови, и часть волос по линии лба), на ногах последний заменило средство для роста волос 'три в одном' – длина, густота и здоровье, а роскошное тело сплошь покрывала ментоловая пена для бритья, позаимствованная у Кости. Это она до молочка, замененного на машинное масло, не дошла – вот будет потеха, когда она ожоги от пены будет им замазывать!
Я настолько погрузилась в мечтания, что не заметила, как эта бестия подошла и одним резким движением подцепила меня за шкирку, приподымая над полом на уровень глаз. Я шипела и извивалась, стараясь побольнее задеть Ингу когтем или вцепиться в узкую бледную ладонь клыками, но женщина держала меня на вытянутой руке. Я взглянула ей в лицо... настолько дикой физиономии я в жизни не видала! Да у нее глаза горели похлеще прожекторов! Жуть. И сами глаза – темные, почти черные, с расширенными, подрагивающими зрачками. Истинно, ведьма – более цензурного эпитета и придумать нельзя.
А она тащила меня – визжащую и истошно орущую – в ванную. Не слушая возгласов Кости, пытавшегося всеми своими малыми силами переубедить Ингу и не применять ко мне силовых методов воспитания, она, неприятно усмехнувшись, макнула мной в благоухающую чайными розами ванну, с головой погрузив под воду. Через секунду одумалась, вытащила, и я, мокрая и опозоренная, скользя когтями по борту ванны, побежала прочь, молниеносно преодолевая препятствия, на которые прежде и не отважилась бы. Протиснувшись между рук мага, который пытался меня подхватить и прижать к груди, отогревая и защищая, юркнула в спальню и, забившись в низкое кресло, принялась вылизывать мокрую шерсть. Эх, пропади все пропадом – сегодня же линяю из этого дома, такого издевательства над собой я не потерплю.
Я давно заметила, что Инга относится ко мне несколько... предвзято. А когда Костя начал настойчиво ухаживать за ней, прилагая все свои скудные познания в прикладной магии – то стул телекинезом отодвинет, то букет алых роз материализует, то свечи в воздухе для романтики подвесит – до меня дошло, что моя соперница не чужда колдовского мира и, в отличие от моего хозяина, прекрасно осведомлена о моей сущности. Отказаться от личного мага было трудно... очень трудно... но теми темпами, что росла между нами неприязнь, все шло к летальному исходу. И я не была уверена, что выстою против поднаторенной в чародействе дамочки, у которой в этом деле не столько нелюбовь к двуипостасным, сколько личные мотивы – может, великие матримониальные планы, может, просто собственнический инстинкт.
Не выдержала, спрыгнула с уютного кресла и стала нервозно прохаживаться по комнате. Запоминая. И прощаясь. Навострила уши, прислушиваясь к возне в коридоре – Инга собралась домой, прихватив с собой и Костю. Щелкнул замок, скрипнула дверь... Я не нашла в себе сил выйти и проводить. Понимала, что не выдержу еще раз посмотреть на него, поймать чарующий взгляд теплых серых глаз, очутиться на его руках, ощутить тяжелую ладонь на своем затылке, млеть от привычной ласки... когда эта заживо сжигает в кипящей ярости своего бездушия. И что он в ней нашел? Лицо и фигуру? Даже слепому ясно, что любовью (даже привязанностью) тут и не пахнет. Просто физиология? Не верю!
Я едва не зарыдала в голос, потеряв контроль над ипостасью – кошачьи черты потекли с меня, как вода, размывая очертания тела. Пара минут пустоты – как внутри, так и снаружи – и на полу, размазывая по щекам горючие слезы, сидит тонкая рыжеволосая девица. Волосы спутались и нечесаной гривой упали на лицо, тонкая, незагорелая кожа, проскальзывающие под кожей кости... Нда, хороша. Понятно, отчего на лице Инги вечно такая недовольная гримаса – от моей несчастной бледной физиономии у нее вообще расстройство желудка должно было случиться.
– Чаго ревем? – Мотька, как обычно, не посчитал необходимым хотя бы постучаться, прежде чем ввалиться в чужую квартиру. Просто телепортировался у порога комнаты, небрежно прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. Оценивающе глянул в мою сторону, неуловимо изменился в лице и отвернулся, выставляя напоказ заалевшие уши. – Опять снежная королева забрала несчастного неприкаянного Кая в свои ледяные чертоги, а бедная Герда убивается?
– Отстань, Моть! – рыкнула я, но плакать перестала. Где это видано, чтобы истинник канючил о судьбе человека? – Она его навсегда забрала, я ничего не могу ей противопоставить – ведьма она, как есть ведьма! Причем, немалой силы, Костя ей не чета... Уходить мне надо, Моть, а то прибьет ненароком. А я жить хочу. Ну этого колдуна, пускай сам с возлюбленной разбирается!
Я решительно махнула рукой, подымаясь с пола. Тряхнула головой, прогоняя последние мысли остаться и бороться до последнего. Мотька ободряюще улыбнулся, протягивая длиннющую футболку. Я напялила хоть какое-то подобие одежды, чтобы не смущать домового, старательно косящего куда угодно, только не в мою сторону.
– Давно бы так, – не удержался Мотька, наверняка припоминая, сколько раз предлагал мне отчалить. – Ты куда теперь? У меня квартирка есть, прежние хозяева оставили – я тогда еще молодым был, буянил часто, вот они невесть что и напридумывали, даже продавать побоялись. На отшибе, правда...
– Спасибо, Моть, но не надо, – я по-свойски открыла шкаф, покопалась там и выудила наиболее старые и потертые джинсы, слегка севшие от многочисленных стирок. Сорвала с вешалки особенно любимый Костин галстук и повязала вместо пояса, а то штаны на полпути свалятся.
– На улицу пойдешь?! – для домового, привычного к теплу, уюту и современной сантехнике улица была чем-то, поминаемым разве что в ругательствах особой извращенности, или местом, куда следовало отправлять злейших врагов. Мне он такой участи не желал, готовый распахнуть двери родной квартирки этажом выше, куда не пускал даже сородичей, безмерно уважая своих хозяев. Точнее, хозяйку. Юную пифию, которая, несмотря на весь свой дар, до сих пор не заметила в доме постороннего. Но мне упорно думается, что ворожея просто не хочет показывать Мотьке свое знание, которому после обнаружения непременно придется уйти – таковы правила, домовой обязан быть тайным сожителем.
– Типун тебе на язык, Мотька! – фыркнула я, ползая под кроватью в поисках какой-нибудь обувки. Обнаружила поношенные канареечно-желтые сланцы размера, эдак, сорок второго, чему несказанно обрадовалась. Примерила и осталась довольна – чуть-чуть подработать магией и вообще как раз будут, всего-то на шесть размеров велики, Мотька исправит с легкостью. – У меня, кстати, тоже домик имеется. Министерство выдало, как пострадавшей в результате масштабной террористической акции. Не в центре, конечно, но до метро не так уж далеко.
– Так чего ты мне мозги морочила – сиротинушка, без крыши над головой?!
– Да я домашнюю обстановку люблю, а там тогда ни света, ни воды, ни газа не было – как жить? Вот и стала побираться по хозяевам, пока ремонт не доделают.
– И где твой «домик»?
– Да за кольцевой где-то, там целая деревенька выстроена...
Мотька замолчал на мгновенье, обдумывая и сопоставляя мои слова и свои познания в географии пригородной зоны. Скривился и как выплюнул:
– Дура!
– Эт почему? – я опешила от подобного эпитета, должного обозначать мой уровень IQ.
– Никакая это не деревенька, это коттеджи, частная территория... Знаешь, сколько там квадратный метр земли стоит?! Любит тебя министерство, ничего не скажешь...
– Да пошло оно! Они мне даже работу предлагали, отказалась – муторное это дело.
– Что за работа?
– Да боевой отряд оборотней возглавлять...
Мотька хихикнул. Потом еще раз. Потом заржал в голос, сгибаясь пополам от хохота. Я нахмурилась – уж не надо мной ли смеется?
– Вы чего, боевых псов в атаку вести должны были? Хвост трубой и бегом по подворотням?
– Придурок... – констатировала я, но просвещать Мотьку не спешила, ни к чему ему мои таланты. – Лучше дверь за мной запри.
Как была – в растянутой футболке до колен, широченных джинсах и сланцах на босу ногу, которые домовой наскоро укоротил какой-то своей, только ему понятной магией – я выскользнула на лестничную площадку, обрезая за собой прежнюю жизнь. Видимо, придется согласиться на работу – денег я брать с собой не решилась, не хочу прослыть воровкой в устах Инги. Мотька по ту сторону порога участливо разглядывал меня, не смея хлопнуть дверью, пока я не буду готова. Собрав всю волю в кулак, я развернулась и бегом слетела по лестнице на первый этаж, подальше от скрипнувшей на прощанье двери.
Я выглянула из подъезда на улицу, яркое весеннее солнце пребольно обожгло привычные к полумраку глаза. Проморгавшись, я принялась таращиться в небо – чистое, голубое, без единого облачка. И отчетливо поняла, что назад дороги нет, но свое будущее я сумею устроить так, как мне хочется. Тогда чего я тут стою, трясясь от страха? Вперед, навстречу новой судьбе!
– Привет, Вась, опять молодняк соблазняешь? – я кинула рюкзачок на стол, кивком
Я величественно покинула диван, мазнув на прощанье по сгорбленной перед монитором фигурой раздраженным взглядом. Он, разумеется, даже не заметил. Что ж, ему же хуже – рассержусь, и перестанет он быть для меня божеством и просто самым прекрасным человеком на свете. Да, прости господи, какой он человек? Маг уровня ниже средней руки тридцати двух лет от роду, считающий что я в его серой жизни – нечто само собой разумеющееся. И дылду эту свою привел, будто мне без нее тошно не было...
Визг из ванной заставил меня маслянисто улыбнуться, предвкушая бесплатное развлечение – вопиюще тычущее наращенным ногтем в мою скромную персону видение в клубах пара (частично раздетое, но мой маг, я надеюсь, не купиться на кило силикона и пару удаленных ребер, подождав хотя бы до вечера, когда она привычно утащит его к себе скоротать вечерок), – и заранее спланировав пути бегства – в спальню колдуна, туда эта без приглашения не сунется. А я постараюсь сделать так, чтобы она никогда не попала в это святая святых. Аминь.
– Костя-а-а-а-А!!! – взорвалось ультразвуком в моих излишне чувствительных ушах. Мужчина моей мечты затравленно покосился на спасительную дверь спальни, но бросать несчастную женщину не осмелился – подорвался с кресла, вылетел в коридор... я подглядывала из кухни, спрятавшись между холодильником и обеденным столом. Там было на что посмотреть:
– Костя! – она трясет из стороны в сторону мокрой головой в вящем ужасе, отгоняя, как сон, увиденное в ванной. Брызги летят мужчине в лицо, а спутанные патлы бьют по перекошенной от избытка эмоций физиономии, лишенной и следа косметики.
– Да, милая? – он непонимающе осматривает ее, особенно задерживаясь на участках, частично освобожденных от узкого банного полотенчика, едва-едва прикрывающего сокровенное и выставляющее напоказ все женское достояние. Я зашипела из своего угла, хотя хотелось тривиальным образом присвистнуть – это ж сколько она на себя потратила, чтобы ТАК выглядеть. Кланяюсь в ноги ее пластическому хирургу, лихорадочно размышляя, чем бы его подкупить, чтоб и мне такое же сделал – завидно!
– Ты... твоя... где эта дрянь?! – в праведном гневе вопит клон Памеллы Андерсен, правда окрашенный в цвет спелой вишни и с менее выдающимися умственными способностями в районе первых девяноста. Или из моего угла такой плохой ракурс и я заблуждаюсь в размере сего объекта?
– О ком ты, сладкая? – порой у меня в голове вызревает мысль, что он забыл ее имя и весь разговор пытается вспомнить. Глаза, по крайней мере, соответствующие – лихорадочно пляшущие и отчасти даже виноватые.
– О твоей ненаглядной возлюбленной! Где эта рыжая?!
Костя открыл рот. Закрыл. В глазах плескалось недоумение, которое он попытался выразить в словах:
– Милая, успокойся, чем тебе навредила Тис? Она такая хорошая, такая добрая, такая...
Она не дала ему договорить – перебила на полуслове. Исходя из того, что в тот самый момент маг сыпал комплиментами на мою голову, я готова была загрызть ее несмотря на жилистость и явную ядовистость:
– Так и живи с ней, раз она настолько прекрасная, а я пусть буду питомицей домашней! Тоже мне, кошку выгораживаешь!!!
С последней ее репликой я бы не согласилась. По крайней мере процентов на пятьдесят. Ну и что с того, что я нахожусь в обличии кошки? Это же ничегошеньки не значит! Я представитель древнего вымирающего вида, коего на планете осталось – пара сотен особей, не больше. А чистокровных (к которым я отношу и себя) и того меньше – около пятидесяти раскидано по земному шару. И к кошкам я имею довольно призрачное отношение. Точнее, только вот эту полосатую ипостась. Дело в том, что я – оборотень. С родителями мы жили вдали от городов, поэтому после очередной зачистки сибирских лесов, оставшись в одиночестве, мне пришлось изрядно потопать до населенного пункта, а потом и приспосабливаться жить среди людей, в чем я еще не слишком преуспела – третьего хозяина за два года меняю. Когда я впервые увидела Костю – испугалась не на шутку, а ну как маг разглядит мою истинную сущность. Но ничего, обошлось, он оказался довольно слабым магом, зато очень хорошим человеком – пожалел сиротинушку, приютил и вот уже полгода поит-кормит. Правда, теперь появилась она, Инга, которая меня невзлюбила с первого вздоха. Аллергия у нее что ли? Что бы то ни было, она угрожает нашему единению, но ни один из испробованных мною способов отпугивания людей на нее не действовал – я и чесалась у нее на коленях, оставляя клочья шерсти на безупречной юбке, и драла колготки, создавая умопомрачительные стрелки, пока она не приноровилась таскать с собой запасные, и сапоги грызла и в них же... облегчалась, и сумки царапала (пять штук на меня за месяц извела). Тщетно. Ее спокойствию и невозмутимости даже я завидовала, нервничая все больше – Костя стал задерживаться на работе (и даже я поняла, что никакая это не работа), реже чесал меня за ушком и вел наедине душевные разговоры. Я отчетливо поняла, что в один прекрасный день Инга будет настолько довлеть над ним, что он, не думая и не противясь, выбросит меня на улицу.
Я пошла на крайние меры, у меня просто не было выхода... я поменяла ее баночки с притираниями, кои она в огромном количестве расставила на полочке в ванной, спихнув оттуда мой шампунь для блеска шерстки и щетку-пуховку. Такого я не могла простить, это же равносильно тому, что меня вычеркнули из жизни. Теперь на голове у Инги вместо шампуня зеленела маска из зеленых водорослей от целлюлита, вместо медовой маски для лица – крем-депилятор (а маски она мазала щедро, затрагивая и брови, и часть волос по линии лба), на ногах последний заменило средство для роста волос 'три в одном' – длина, густота и здоровье, а роскошное тело сплошь покрывала ментоловая пена для бритья, позаимствованная у Кости. Это она до молочка, замененного на машинное масло, не дошла – вот будет потеха, когда она ожоги от пены будет им замазывать!
Я настолько погрузилась в мечтания, что не заметила, как эта бестия подошла и одним резким движением подцепила меня за шкирку, приподымая над полом на уровень глаз. Я шипела и извивалась, стараясь побольнее задеть Ингу когтем или вцепиться в узкую бледную ладонь клыками, но женщина держала меня на вытянутой руке. Я взглянула ей в лицо... настолько дикой физиономии я в жизни не видала! Да у нее глаза горели похлеще прожекторов! Жуть. И сами глаза – темные, почти черные, с расширенными, подрагивающими зрачками. Истинно, ведьма – более цензурного эпитета и придумать нельзя.
А она тащила меня – визжащую и истошно орущую – в ванную. Не слушая возгласов Кости, пытавшегося всеми своими малыми силами переубедить Ингу и не применять ко мне силовых методов воспитания, она, неприятно усмехнувшись, макнула мной в благоухающую чайными розами ванну, с головой погрузив под воду. Через секунду одумалась, вытащила, и я, мокрая и опозоренная, скользя когтями по борту ванны, побежала прочь, молниеносно преодолевая препятствия, на которые прежде и не отважилась бы. Протиснувшись между рук мага, который пытался меня подхватить и прижать к груди, отогревая и защищая, юркнула в спальню и, забившись в низкое кресло, принялась вылизывать мокрую шерсть. Эх, пропади все пропадом – сегодня же линяю из этого дома, такого издевательства над собой я не потерплю.
Я давно заметила, что Инга относится ко мне несколько... предвзято. А когда Костя начал настойчиво ухаживать за ней, прилагая все свои скудные познания в прикладной магии – то стул телекинезом отодвинет, то букет алых роз материализует, то свечи в воздухе для романтики подвесит – до меня дошло, что моя соперница не чужда колдовского мира и, в отличие от моего хозяина, прекрасно осведомлена о моей сущности. Отказаться от личного мага было трудно... очень трудно... но теми темпами, что росла между нами неприязнь, все шло к летальному исходу. И я не была уверена, что выстою против поднаторенной в чародействе дамочки, у которой в этом деле не столько нелюбовь к двуипостасным, сколько личные мотивы – может, великие матримониальные планы, может, просто собственнический инстинкт.
Не выдержала, спрыгнула с уютного кресла и стала нервозно прохаживаться по комнате. Запоминая. И прощаясь. Навострила уши, прислушиваясь к возне в коридоре – Инга собралась домой, прихватив с собой и Костю. Щелкнул замок, скрипнула дверь... Я не нашла в себе сил выйти и проводить. Понимала, что не выдержу еще раз посмотреть на него, поймать чарующий взгляд теплых серых глаз, очутиться на его руках, ощутить тяжелую ладонь на своем затылке, млеть от привычной ласки... когда эта заживо сжигает в кипящей ярости своего бездушия. И что он в ней нашел? Лицо и фигуру? Даже слепому ясно, что любовью (даже привязанностью) тут и не пахнет. Просто физиология? Не верю!
Я едва не зарыдала в голос, потеряв контроль над ипостасью – кошачьи черты потекли с меня, как вода, размывая очертания тела. Пара минут пустоты – как внутри, так и снаружи – и на полу, размазывая по щекам горючие слезы, сидит тонкая рыжеволосая девица. Волосы спутались и нечесаной гривой упали на лицо, тонкая, незагорелая кожа, проскальзывающие под кожей кости... Нда, хороша. Понятно, отчего на лице Инги вечно такая недовольная гримаса – от моей несчастной бледной физиономии у нее вообще расстройство желудка должно было случиться.
– Чаго ревем? – Мотька, как обычно, не посчитал необходимым хотя бы постучаться, прежде чем ввалиться в чужую квартиру. Просто телепортировался у порога комнаты, небрежно прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. Оценивающе глянул в мою сторону, неуловимо изменился в лице и отвернулся, выставляя напоказ заалевшие уши. – Опять снежная королева забрала несчастного неприкаянного Кая в свои ледяные чертоги, а бедная Герда убивается?
– Отстань, Моть! – рыкнула я, но плакать перестала. Где это видано, чтобы истинник канючил о судьбе человека? – Она его навсегда забрала, я ничего не могу ей противопоставить – ведьма она, как есть ведьма! Причем, немалой силы, Костя ей не чета... Уходить мне надо, Моть, а то прибьет ненароком. А я жить хочу. Ну этого колдуна, пускай сам с возлюбленной разбирается!
Я решительно махнула рукой, подымаясь с пола. Тряхнула головой, прогоняя последние мысли остаться и бороться до последнего. Мотька ободряюще улыбнулся, протягивая длиннющую футболку. Я напялила хоть какое-то подобие одежды, чтобы не смущать домового, старательно косящего куда угодно, только не в мою сторону.
– Давно бы так, – не удержался Мотька, наверняка припоминая, сколько раз предлагал мне отчалить. – Ты куда теперь? У меня квартирка есть, прежние хозяева оставили – я тогда еще молодым был, буянил часто, вот они невесть что и напридумывали, даже продавать побоялись. На отшибе, правда...
– Спасибо, Моть, но не надо, – я по-свойски открыла шкаф, покопалась там и выудила наиболее старые и потертые джинсы, слегка севшие от многочисленных стирок. Сорвала с вешалки особенно любимый Костин галстук и повязала вместо пояса, а то штаны на полпути свалятся.
– На улицу пойдешь?! – для домового, привычного к теплу, уюту и современной сантехнике улица была чем-то, поминаемым разве что в ругательствах особой извращенности, или местом, куда следовало отправлять злейших врагов. Мне он такой участи не желал, готовый распахнуть двери родной квартирки этажом выше, куда не пускал даже сородичей, безмерно уважая своих хозяев. Точнее, хозяйку. Юную пифию, которая, несмотря на весь свой дар, до сих пор не заметила в доме постороннего. Но мне упорно думается, что ворожея просто не хочет показывать Мотьке свое знание, которому после обнаружения непременно придется уйти – таковы правила, домовой обязан быть тайным сожителем.
– Типун тебе на язык, Мотька! – фыркнула я, ползая под кроватью в поисках какой-нибудь обувки. Обнаружила поношенные канареечно-желтые сланцы размера, эдак, сорок второго, чему несказанно обрадовалась. Примерила и осталась довольна – чуть-чуть подработать магией и вообще как раз будут, всего-то на шесть размеров велики, Мотька исправит с легкостью. – У меня, кстати, тоже домик имеется. Министерство выдало, как пострадавшей в результате масштабной террористической акции. Не в центре, конечно, но до метро не так уж далеко.
– Так чего ты мне мозги морочила – сиротинушка, без крыши над головой?!
– Да я домашнюю обстановку люблю, а там тогда ни света, ни воды, ни газа не было – как жить? Вот и стала побираться по хозяевам, пока ремонт не доделают.
– И где твой «домик»?
– Да за кольцевой где-то, там целая деревенька выстроена...
Мотька замолчал на мгновенье, обдумывая и сопоставляя мои слова и свои познания в географии пригородной зоны. Скривился и как выплюнул:
– Дура!
– Эт почему? – я опешила от подобного эпитета, должного обозначать мой уровень IQ.
– Никакая это не деревенька, это коттеджи, частная территория... Знаешь, сколько там квадратный метр земли стоит?! Любит тебя министерство, ничего не скажешь...
– Да пошло оно! Они мне даже работу предлагали, отказалась – муторное это дело.
– Что за работа?
– Да боевой отряд оборотней возглавлять...
Мотька хихикнул. Потом еще раз. Потом заржал в голос, сгибаясь пополам от хохота. Я нахмурилась – уж не надо мной ли смеется?
– Вы чего, боевых псов в атаку вести должны были? Хвост трубой и бегом по подворотням?
– Придурок... – констатировала я, но просвещать Мотьку не спешила, ни к чему ему мои таланты. – Лучше дверь за мной запри.
Как была – в растянутой футболке до колен, широченных джинсах и сланцах на босу ногу, которые домовой наскоро укоротил какой-то своей, только ему понятной магией – я выскользнула на лестничную площадку, обрезая за собой прежнюю жизнь. Видимо, придется согласиться на работу – денег я брать с собой не решилась, не хочу прослыть воровкой в устах Инги. Мотька по ту сторону порога участливо разглядывал меня, не смея хлопнуть дверью, пока я не буду готова. Собрав всю волю в кулак, я развернулась и бегом слетела по лестнице на первый этаж, подальше от скрипнувшей на прощанье двери.
Я выглянула из подъезда на улицу, яркое весеннее солнце пребольно обожгло привычные к полумраку глаза. Проморгавшись, я принялась таращиться в небо – чистое, голубое, без единого облачка. И отчетливо поняла, что назад дороги нет, но свое будущее я сумею устроить так, как мне хочется. Тогда чего я тут стою, трясясь от страха? Вперед, навстречу новой судьбе!
***
– Привет, Вась, опять молодняк соблазняешь? – я кинула рюкзачок на стол, кивком
