Леди Эллана Франциска Лючия, как обычно в обеденное время, решила показать свой характер и удивительную для леди силу, с размаху ударив уважаемую мадам Вирджинию ложкой в лоб, так что та едва удержалась на каблуках, заметно пошатнувшись. Высокое гладкое чело мадам – признак недюжинного интеллекта и упрямства – моментально заалело округлым следом от серебряного прибора, а нахмуренные тонкие брови не сулили нарушительнице порядка ничего хорошего.
Однако леди Эллана была не промах – точек давления на присутствующих она знала великое множество. Прекрасные черты лица юной леди скривились, а нежные розовые губки исторгли самые непотребные для столовой звуки. Мадам Вирджиния резко побледнела, покосившись на сидевшего напротив достопочтенного милорда Рестуса. Тот не выглядел ни капли удивленным. Наоборот, неспешно промокнул губы белоснежной салфеткой, внимательно наблюдая за разыгравшейся за столом драматической сценой.
Леди, заметив всеобщее внимание к своей персоне, удвоила усилия. Теперь и на беспристрастном лице милорда промелькнуло что-то, отдаленно напоминающее неудовольствие.
– Кхм, мадам Вирджиния, – подал голос мужчина, неотрывно следя за виновницей беспокойства, – Вы можете что-то сделать?
Женщина побледнела практически до синевы, маленькие глазки расширились, а тонкогубый рот судорожно хватал воздух, однако запрятанных за внушительным декольте легких явно не достигал – она задыхалась. Даже пышная напудренная прическа, казалось, встопорщилась и готовилась к бегству ввиду своей профессиональной несостоятельности.
– Мадам Вирджиния? – тон мужчины стал чуть более строгим, а взгляд – цепким и жестким.
– М-м-милорд? – тоненько проблеяла рекомендованный тремя семьями и лично директором пансионата педагог, но в окружающей какофонии звуков, исторгаемых леди Элланой, её было практически не слышно – приходилось читать по подрагивающим губам. Достопамятная ложка, еще мгновение назад лежащая на столе, взмыла в воздух и припечатала лоб мадам с другой стороны. Две симметрично набухающие шишки теперь наводили на мысли о посланнице преисподней, а не уважаемой воспитательнице. Наливающиеся кровью глазки-бусинки только довершали дивный портрет чертовки-Джинни, неожиданно пришедшей на смену степенной матроне.
Милорд, верно оценив обстановку, начал подниматься из-за стола, но мадам Вирджиния сумела его опередить. Усиленный потусторонним эхом голос пронесся по столовой, всколыхнув тяжелые портьеры и распахнув пару окон:
– Леди Эллана Франциска Лючия! – возопила воспитательница, сверкая глазами на невинно глядящего на неё голубоглазого ангела в белоснежных кружевах и золотых кудряшках. Розовый ротик удивленно приоткрылся и – о, пресветлые боги! – не издавал ни звука. Но испуганной виновница смятения окружающих не выглядела, хотя, откровенно говоря, всклокоченный вид мадам пугал даже много повидавшего милорда. – Вы ведете себя недостойно леди!
– Агу? – переспросила леди, потянувшись к нависшей над ней мадам пухлой ручкой. Да так быстро, что ухватила ту за нос. Женщина взвыла, так как захват оказался ни капли не детским – леди Эллана держала крепко, давая возможность дышать, но не допуская и доли вероятности вырваться из захвата, не применяя силы. Подвывая, мадам Вирджиния попыталась отстраниться от воспитанницы, но ангел с характером демона не желала лишаться своеобразной игрушки, ухватившись второй рукой за жемчужное ожерелье, точно за ошейник излишне резвой собаки.
Милорд мысленно вознес молитвы всему пантеону богов и бесноватым чертям в придачу, ибо в характере леди Элланы без таковых явно не обошлось. Конечно, подвергать сомнению авторитет мадам воспитательницы не было ни малейшего желания, но ситуация всё больше склоняла мужчину к тому, чтобы вмешаться. Синеокий ангел между тем продолжала бесчинства – великодушно отпустила порядком помятый нос мадам Вирджинии, чтобы сей же миг вцепиться в ожерелье пальчиками левой руки и начала своеобразное восхождение, без особого труда покоряя высокие женственные холмы, затянутые в плотный корсет. Судя по тому, как легко леди взбиралась, уже почти достигнув своей цели – высокой прически воспитательницы, – без подспудной помощи врожденного дара левитации здесь не обошлось.
С удобством устроившись на плечах ошеломленной и оттого пораженно притихшей мадам, леди Эллана Франциска Лючия с любопытством изучала удерживающие волосы и накладной шиньон заколки. Выглядела леди настоящей наездницей, покорившей дикого скакуна – легко придерживалась одной ладошкой за жемчужную сбрую, а второй с интересом копошилась в пышных локонах. Звонкий смех колокольчиками разносился по обеденной зале, а резко выдираемые из прически шпильки на лету обращались в сверкающих бабочек, выпрыгивали из волос прыткими кузнечиками и с напряженным жужжанием вылетали пушистыми полосатыми шмелями. Изрядно растрепав некогда строгий пучок мадам Вирджинии, леди заскучала. Вздохнула, поелозила на дамских плечах, смешно наморщила лобик, а затем растянула розовые губки из бантика в опасную, не предвещающую ничего хорошего, предвкушающую улыбку.
Перехватить щедрый поток магии милорд Рестус не успел – только инстинктивно дёрнулся вперед, чтобы тот же миг спрятать лицо в ладонях и не видеть итогов сотворенного заклинания. Мысль о покоренном мустанге пришла в голову не только ему одному. Правда, оформилась в более светлых и ярких красках – леди Эллана, счастливо улыбаясь во все три белеющих во рту зуба, с почётом восседала на розовогривом плюшевом пони. Игрушечный с виду зверь недобро сверкал на застывшего восковой фигурой милорда пуговичным глазом и нервно бил по бокам роскошным хвостом, заплетённым в сотни тоненьких косичек, каждая из которых была украшена кокетливым бантиком.
Если бы только мадам Вирджиния могла в таком положении сообщить о своем горячем желании тотчас покинуть сей радушный дом даже без выходного пособия и рекомендательного письма, блестящая розовая грива и не менее вычурный розовый хвост уже мелькали бы где-то далеко за окном, в направлении строго противоположном проклятому особняку. Но пускай леди Эллана и была знакома с лошадьми лишь постольку-поскольку, её знаний вполне хватало для того, чтобы не наделять плюшевого пони даром речи. Правда, кое-что о животных светловолосый ангелок знала, поэтому, дико кукарекнув и вытаращив при этом перламутровые глазки-пуговки, игрушечный пони сверкнул пониже оттопыренного хвоста радужной дугой, на конце которой переливалось золотом и драгоценными камнями огромное, словно страусиное яйцо.
У милорда весьма плебейски отвисла челюсть. Плюшевый пони, нещадно пунцовея всей лошадиной мордой, смущенно отошёл подальше от неосознанно приковывающей внимание новой детали интерьера, коя на натертом до блеска дубовом паркете столовой смотрелась несколько несуразно. И только юная леди Эллана не видела в происходящем совершенно ничего экстраординарного.
К счастью для всех присутствующих, на этом неугомонный запал леди подошел к концу – она протяжно вякнула, и, широко зевая, начала тереть слипающиеся голубые глазки, одновременно заваливаясь с плюшевого бока. Милорд Рестус успел вовремя подхватить засыпающее чудо на руки, трепетно прижав к себе. Тёплое тельце в платьице, украшенном кружевами и рюшами, точно праздничный торт кремом, доверчиво льнуло к мужчине, крепко обхватив ручками за шею. Маленький носик уткнулся в шею и начал размеренно сопеть, согревая дыханием. Милорд не удержал улыбки и, аккуратнее перехватив драгоценную ношу, ласково погладил мягкие золотые кудряшки.
Как мало, в сущности, нужно времени, чтобы в мужчине проснулся отцовский инстинкт и всепоглощающая любовь к собственному чаду.
В первый день без своей обожаемой леди Линнэт он мечтал спрыгнуть с вершины башни.
На второй в последний момент остановил себя с горстью успокоительного в ладони, которого с лихвой хватило, чтобы уснуть и не проснуться.
На третий, дрожащей от недосыпа рукой сбривая трехдневную щетину, уделил своей бритве и степени её заточки особо пристальное внимание.
На четвертый начал каяться во всех смертных грехах, но это делу никак не помогло.
На пятый собрался с мыслями и отправил письмо в первый из семи пансионатов столицы, выписав лучшую воспитательницу для юных леди, а всю последующую неделю только и делал, что повторял этот пункт, ибо обласканные похвалой руководителей и до макушки укрытые грамотами и призами педагоги не смогли продержаться ни дня.
Однако, уже спустя неделю единения с дочерью он перестал сердиться и удивляться чему бы то ни было и исключительно спокойно взирал, как белокурый ангел показывала степенным матронам свой живой характер, заставляющий шевелиться от ужаса их наглухо залаченные башни и топорщиться ежами утыканные невидимками пучки. Странное дело – он испытывал настоящую гордость, когда юной леди удавалось в очередной раз продемонстрировать что-то новенькое. Пускай и ценой очередной уволившейся гувернантки.
Крепко прижимая к груди уснувшую на руках дочь, милорд гордо шагал по галерее семейных портретов по направлению к жилым покоям. Мимо бравых предков-воителей, сжимающих в руках мечи и топоры. Мимо хитрых политиков, мастеров закулисных игр, что не так давно привели их семью к самому подножию трона. Мимо своего отца и деда – важных, чванливых банкиров, в глазах которых даже на портретах виделась одна лишь жажда наживы. Мимо всех этих отцов семейств, которые даже по именам своих детей не всегда помнили.
У последней картины милорд остановился. При взгляде на трёх человек, изображенных на полотне, потеплело в груди, а губы сами собой растянулись в робкой улыбке. Строгий взгляд прекрасной рыжеволосой женщины, держащей на руках крохотный сверток с золотым чубчиком, вызывал чувство вины, но милорд Рестус был уверен, что внимательно следящая за ним жена довольна тем, что происходило сейчас в семейном особняке.
Он вторую ночь не стонал и не причитал в подушку, укоряя супругу за уход. И третий день не смотрел на родную дочь, как на злейшего врага и неизвестное заклинание замедленного действия разом. Ему даже начало казаться, что они нашли общий язык – по крайней мере своего отца леди Эллана неприятно заколдовывать перестала. А к шебуршащим в карманах вместо монет жукам и сизокрылым голубем слетающему шейному платку он уже привык. Как и к радостному визгу дочки, когда с наигранным удивлением за столом доставал из кармана разбегающихся разноцветных насекомых и заранее снимал с шеи платок, подбрасывая в воздух, чтобы тот, обратившись птицей, взлетел как можно выше.
Укладывая своего ангела в постель, милорд Рестус понял, что навсегда запомнит полученный от жены урок и в следующий раз лучше откусит себе не в меру болтливый язык, чем скажет, что воспитание ребенка это никакая не работа.
***
В гостинице неподалеку от особняка, за полторы недели стремительно получившего зловещую приставку «проклятый», леди Линнэт удовлетворенно откинулась в кресле, погасив следящий артефакт. Воспитательный процесс принес желаемые результаты. И даже быстрее, чем она могла ожидать. Значит, пора возвращаться домой – расколдовывать мадам Вирджинию и шестерых её столь же неудачливых предшественниц, в диковинных образах расхаживающих по их семейному гнёздышку, целовать в лобик умилительно спящую дочку и хвалить мужа, поборовшего-таки страх к собственному не в меру одаренному ребенку.
Уже вычерчивая на полу схему портала напрямую в супружескую спальню, леди задумалась, какой урок по бесстрашию преподать милорду в следующий раз. Кажется, как-то он обмолвился, что до смерти боится высоты...
***
Дорогие читатели, если вам понравился рассказ, не пожалейте времени поставить заветные пять звёздочек – автору будет приятно знать, что история пришлась вам по душе.
Если вам есть, что сказать, даже банальное «спасибо» – добро пожаловать в комментарии, мне очень важен обратный отклик.
Чтобы следить за новыми книгами автора, добавляйтесь в друзья.
Также жду всех в своей группе VK https://vk.com/nastyasfairytale.
