Пролог
Наверное, мне не стоило откликаться на то странное письмо. Совершенно точно не стоило… Но когда это я упускала возможность лишний раз наступить на грабли? Никогда. Вот и тем летним солнечным утром вместо того, чтобы перепутать окно с дверью, или хотя бы запнуться на пороге и, сломав ногу, отправится в больницу, я благополучно спустилась в парадное и вытащила из почтового ящика длинный конверт из плотной бумаги с тиснёной виньеткой по краю.
«Однако… Кому это я понадобилась? – промелькнуло в голове, пока я перечитывала собственное имя, о чудо, написанное без ошибок. – «Секлетинье Ивановне Маравой, лично в руки».
Посасывая порезанный об острый край бумаги палец, я кое-как одной рукой вытащила послание и, развернувшись к мутному окошку подъезда, прочитала короткий текст:
«Уважаемая Секлетинья Ивановна. Ждём Вас сегодня к двум по адресу: Прошкин переулок, 17 по поводу вступления в права наследования имущества. С верностью, нотариальная контора Вольф и партнёры».
Прошкин переулок я знала: как-никак, уже несколько лет срезала через него дорогу на работу. Но вот никаких нотариальных контор мне там не попадалось. Впрочем, эту странность я быстро выбросила из головы. Сама ситуация выглядела куда «страньше», как говорила Алиса. Я выросла в детском доме, и кроме высокой старухи, считавшейся то ли троюродной тёткой, то ли двоюродной бабкой, за двенадцать лет появившейся в комнате для посетителей раза три, родственников у меня не наблюдалось. Мне даже комнату в коммуналке от государства выделили, как круглой и совершенно нищей сироте. И вот, поди ж ты: наследство.
Всё ещё размышляя, что за родственники у меня вдруг появились, я сама не заметила, как оказалась в Прошкином переулке. Только тут до меня дошло, что эта коротенькая улица с покосившимися двух- и трёхэтажными домиками имеет вполне цивильное официальное название, а «Прошкин переулок» – что-то вроде неизвестно откуда взявшейся народной клички. Если бы это дошло до меня ещё дома, то я, скорее всего, никуда бы не пошла, но, уже добравшись до места, возвращаться не захотела. В надежде обнаружить паршивца-шутника, не пожалевшего денег на красивый конверт, лишь бы вытащить меня из дома в законный выходной, я, пыхтя от злости, потопала по булыжной мостовой в поисках нужного дома. Именно тогда и началась эта безумная история…
Глава 1. Добро пожаловать в...
Солнце весело играло бликами на завитушках бронзовой вывески, слепя глаза и мешая разобрать вычурные буквы. Я прищурилась: «Нотариальная контора Вольф и партнёры. Основана…» Дату за особенно жирным солнечным зайчиком рассмотреть не удалось, но я и не особо старалась. Всё-таки несколько лет работаю в городском архиве, и уже знакома с такими любителями истории. Кто-то разыскивал родовитых предков и ничуть не смущался, если искомые «предки» не имели никакого отношения к пытливому «потомку». А кто-то, как владельцы этой конторы, любил красивые даты на вывесках. Один из моих коллег получал приличную прибавку к зарплате, как раз собирая упоминания о кофейнях, ресторанах и прочих старинных предприятиях нашего города. А потом эти заведения внезапно возрождались из небытия шустрыми дельцами. Так что солидному уточнению я придала не больше значения, чем одной из завитушек, окаймлявших кованую табличку, и толкнула тяжёлую входную дверь.
Интерьер оказался сродни вывеске: массивная мебель под старину, высокие потолки с золочёной лепниной и застеклённые шкафы, забитые толстыми книгами в кожаных переплётах. Мысленно прикинув, во что мог вылиться владельцам подобный антураж, я присвистнула и полезла в сумку за утренним письмом: не может быть, чтобы меня пригласили именно сюда.
Но адрес совпадал до последней буквы, и я, наконец, отлипла от резной створки и шагнула на пушистый кремовый ковёр. И словно нажала на невидимый звонок. В противоположной стене распахнулся… шкаф. Нет, я ничего не перепутала и не сошла скоропостижно с ума. Большой книжный шкаф плавно очертил ножками полуокружность, впуская в пустынный холл сноп света, гул голосов и мужчину в костюме, за версту выдававшем в нём юриста. Только это племя носит такие отутюженные тёмные костюмы из матовой ткани, словно вопящие: «Моя цена, как твоя зарплата за год! Не тебе со мной тягаться!»
Впрочем, стоило дядьке подойти ближе, как я поняла, что костюмом его сходство с адвокатом и заканчивается. Ростом под два метра, широкоплечий, с буйной гривой непослушных, чуть тронутых сединой волос, он напоминал бывшего спортсмена-тяжеловеса, в крайнем случае, главного героя какого-нибудь боевика.
– Секлетинья Ивановна! – здоровяк распахнул медвежьи объятья и пошёл на меня. – А мы уж заждались!
Я попятилась, опешив от такого буйного приветствия, и будто задела очередную кнопку. Из-за портьеры в том месте, где, по моему пониманию, должно было бы находиться окно, мягко выдвинулся ещё один атлет. Но если первый был тяжеловесом, то этот казался спринтером: узкое лицо с тонкими аристократическими чертами, волосы, отливающие медью, гладко зачёсаны назад, и ко всему этому длинные пальцы пианиста. Но что-то мне подсказывало, что, приди ему в голову свернуть мне шею, это заняло бы у него едва ли не меньше времени, чем у громилы из шкафа.
– Не волнуйтесь, Секлетинья Ивановна, – вкрадчиво проговорил медноволосый, бесшумно подходя ближе. – Здесь вас никто не обидит: контора гарантирует. Простите, что вас не встретили, но мы должны были убедиться, что вы… не преподнесёте нам какой-нибудь неприятный сюрприз.
Пока я, убаюканная его тоном, хлопала глазами и пыталась сообразить, какой такой неприятный сюрприз могла бы устроить этим великанам скромная сотрудница архива весом в пятьдесят два кило, меня мягко подхватили под локоть и повлекли к гостеприимно распахнутому шкафу.
– Прошу сюда, Секлетинья Ивановна, – продолжал ворковать мужчина, склонившись к моему уху. – Вы удивительно пунктуальны. И не обращайте внимание на господина Бера. Он у нас по хозяйственной, так сказать, части, а по наследству – это вам в первую очередь ко мне. Я – Фокс. Генри Фокс, к вашим услугам. Прошу.
Он усадил меня в широкое кожаное кресло и предупредительно пододвинул небольшой столик.
– Чай? Кофе? Молоко? Или что-нибудь другое?
– Чай, наверное, – кое-как выдавила из себя я, во все глаза рассматривая хозяина огромного кабинета.
В том, что сидевший за столом здоровяк являлся именно хозяином, не возникало никаких сомнений. Это сквозило в каждом взгляде седого гиганта, в каждом движении, в каждом слове, небрежно роняемом в ответ на пространные монологи его визави. А вот этот внушал скорее какую-то иррациональную гадливость. Совершенно лысый, стройный, как хлыст, он постоянно находился в движении, хотя ни разу не поднялся с места за то время, что я ждала обещанный чай. Мало того, он притягивал взгляд, как магнит.
– Секлетинья Ивановна! – послышалось сбоку, и я вдруг поняла, что не могу посмотреть куда-то ещё, кроме этой узкой спины, обтянутой светлой тканью пиджака.
Боковым зрением я уловила какую-то тень, и секунду спустя передо мной вырос медноволосый, закрывая неприятного человека. Я со свистом втянула воздух, словно не дышала всё это время. Фокс с недоумением оглянулся через плечо и тут же расплылся в понимающей улыбке.
– Не волнуйтесь. Это господин Снейк. Он на всех производит такое впечатление. Я сам себя несколько неуверенно чувствую в его присутствии. Но это ни о чём не говорит. Милейший человек, милейший. Он у нас по кредитам и займам.
– Понятно, – машинально отозвалась я, хотя не понимала ровным счётом ничего.
– Ваш чай, Секлетинья Ивановна, – он сел напротив, заботливо пододвинув кресло так, чтобы перекрыть мне вид на специалиста по кредитам.
Манёвр я оценила и, с благодарностью кивнув, пригубила ароматный чай.
– Итак, давайте поговорим о вашем наследстве, – Фокс выложил на столик большую кожаную папку. – Уладим, так сказать, все формальности.
– Мне действительно оставили что-то в наследство?
Я, наконец, сумела выбросить из головы мысли о розыгрыше: ни у кого из моих знакомых не было денег на шуточки такого масштаба. На освободившееся место тут же полезли радужные мечты о ремонте в коммуналке, а может быть, чем чёрт не шутит, пока бог спит, и отдельной квартире.
– Разумеется, – снова улыбнулся рыжий. – Иначе мы бы с вами тут не сидели. Вы не поверите, но нам пришлось хорошо потрудиться, чтобы найти вас.
Я окинула взглядом богатое убранство кабинета, недешёвые костюмы странных юристов, и в душе снова зашевелились подозрения.
– Разве найти меня такая проблема? Я ни от кого не прячусь.
– Вы – да. Но поиски в мире жив… людей не наша специализация. Пришлось спешно осваивать новое, вспоминать забытое старое…
Непонятные оговорки Фокса превратили смутные подозрения в реальное беспокойство:
– И что же мне такое завещали? – натужно рассмеялась я. – Надеюсь, не кредиты и займы?
– О, нет, что вы, – рыжий тоже отпустил смешок. Правда, получилось у него это куда натуральнее, чем у меня. – Ваша собственность подобным отношениям не подлежит. Индивидуальные особенности, так сказать. Но перейдём к делу. Если позволите, я буду говорить своими словами: специфические формулировки вряд ли будут вам понятны.
Я недоверчиво поморщилась.
– Потом вы сможете прочитать всё сами, если у вас возникнет такое желание, – быстро добавил он, поймав мой взгляд.
– Пока не прочитаю, ничего подписывать не буду, – предупредила я.
– Разумеется, – деловито закивал Фокс. Но в его голосе мне почудилась доля облегчения.
Впрочем, задуматься, что бы это значило, мне не позволили.
– Ваша двоюродная бабка по материнской линии завещала вам следующее имущество, – быстро затараторил рыжий. – Особняк «Врата» и прилегающий участок…
– Это у нас в городе, что ли? – опешив, переспросила я.
Работая в архиве, я не раз сталкивалась с манерой местных жителей давать домам имена вместо номеров. Конечно, в наше время это превратилось в милую особенность, но документы прошлого века пестрели разнообразными «Обителями», «Звёздами» и «Сердцами». Больше всего почему-то было именно сердец. Порой мне приходилось перелопатить горы пыльных бумажек прежде, чем я хоть примерно могла понять, о каком доме вообще идёт речь. Но вот «Ворота» до сих пор не попадались.
– Да, конечно, – невнимательно отмахнулся от моего вопроса Фокс, сосредоточено разыскивая что-то в бумагах. – Это там, где Ореховая горка. Старое кладбище знаете? Ну, вот.
Орешку, торчащую почти в центре города, я знала. Как и заброшенное кладбище у её подножья. Там давно никого не хоронили, но вездесущие строители высоток, как ни странно, так и не сумели справиться с табличкой «Исторический памятник. Охраняется государством». И заросшая орешником горка вместе с покосившимися крестами и полуразвалившейся церквушкой выглядела так же, как и на фотографиях прошлого века.
Бывала я там редко, а потому навскидку сообразить, какой из окрестных домов прочат мне в собственность, не смогла. Но уже само понятие «особняк» вселяло оптимизм: больше никаких очередей к умывальнику по утрам, исчезающих из холодильника продуктов и графика посещений в туалете. Где-то на задворках сознания здравый смысл нашёптывал, что мне так не повезёт ни за что на свете, и особняк вполне может оказаться непригодными для жизни развалинами или вообще хитрым разводом. Но кто думает о здравом смысле, когда буквально на глазах сбывается мечта?
Фокс наконец нашёл нужный документ. Им оказался длинный свиток из плотного желтоватого пергамента. Брови сами собой полезли на лоб: как архивный работник, ошибиться в материале я не могла. Но само присутствие подобного предмета в обычной современной нотариальной конторе выглядело несколько неуместно. Ну, хорошо, согласна. Контора была не совсем современной и уж точно не обычной. Но даже для таких условий шершавый пергамент с длинным списком имён и бурыми пятнами напротив каждого из них – это было слишком. Розовые мечты о личной ванной быстро выветрились из головы, сменившись мыслями о нелепых телевизионных программах с розыгрышами легковерных граждан. Я поднялась.
– Хорошо. Я поняла. Где тут у вас камеры?
– Камеры? – Фокс оторвался от свитка и непонимающе уставился на меня. – Вообще-то, внизу, в подвалах. А что?
– Очень хорошо, – кивнула я. – Туда я не пойду.
– Так вас и не приглашают... – ещё больше удивился рыжий.
– Ну, сюда же пригласили, – зло фыркнула я. – И кому я этим обязана?
– Я же вам уже объяснял, – терпеливо, как маленькому ребёнку, начал говорить Фокс. – Ваша двоюродная бабка по материнской линии завещала...
– Да нет у меня никакой бабки! – окончательно обозлилась я.
– Так, подождите, – насторожился рыжий. – Вы – Секлетинья Ивановна?
– Да. И что это меняет?! Если у меня дурацкое имя, то я – идеальный кандидат на роль клоуна в какой-нибудь идиотской постановке?!
– Вы, должно быть, не поняли меня, – порозовел Фокс. – Подбором актёров для театра мы не занимаемся. Я, конечно, могу порекомендовать вам...
– Да вы что, издеваетесь?! – взорвалась я. Расставаться с розовой мечтой было очень неприятно.
– Но, Секле...
– Достаточно.
Я повернула голову и увидела ряд матовых пуговиц на расстоянии двадцати сантиметров от своего носа. Хозяин этой съёмочной площадки почтил нас своим вниманием. Пришлось потратить какое-то время, медленно скользя взглядом по широкой груди, тёмному галстуку, булавке с каким-то драгоценным камнем, обвитой венами мощной шее... Тогда, когда казалось, что задрать голову ещё выше я просто физически не в состоянии, мне, наконец, удалось посмотреть новому актёру этого театра абсурда в глаза.
Два серых камешка. Вот и всё, что я увидела. Даже у мраморной статуи во взгляде было бы побольше эмоций.
– Секлетинья Ивановна, вас никто не разыгрывает, – властно заявил он. – Вы являетесь наследницей особняка «Врата» и прилегающих территорий. Вы принимаете наследство?
– Ну... Если это правда дом... И без долгов... – разом растеряла весь боевой настрой я.
– Никаких долгов! Отличный особняк, – засуетился Фокс.
Но я его почти не слышала, как кролик на удава, глядя на хозяина кабинета, который даже представиться не потрудился.
– Ну, если так... Тогда, наверное... Да... Принимаю...
– Вот и отлично! – встрепенулся Фокс, и в следующую секунду я видела только удаляющуюся спину седого великана. – Вот здесь капельку крови... Специфика такая, с тех пор, как Врата существуют. Инструмент одноразовый, не беспокойтесь. И все формальности закончены.
– Мракобесие какое, – проворчала я, наблюдая, как он выдавливает из моего пальца алую каплю. Кровь упала на старинный пергамент, и у меня в глазах на мгновенье помутилось. Я сморгнула, уже чувствуя, что вокруг что-то неуловимо изменилось, но ещё не понимая, что именно. Заметила только, что странный документ со стола исчез.
Впрочем, задуматься об этом мне не позволили. Да я и сама не очень стремилась. Внутренне я готовилась противостоять этим странным юристам, когда мне начнут совать в руки ручку. «Самое главное, ничего не подписывать, пока не увижу, что мне там завещали», – как мантру, мысленно твердила я.
Результат такого однобокого отношения не заставил себя ждать. Я опомнилась, когда передо мной распахнулась дверца машины, приглашая выходить. И то, мозг заработал лишь потому, что из салона открывался чудный вид на то самое заброшенное кладбище. Рыжий Фокс со слащавой улыбочкой склонился, подавая мне руку:
