Оказывается, мы припарковались за мусорной площадкой: почти что спрятались. Умно. Все кругом, похоже, умнее меня. Сговорились, наверное... Я открыл дверь, потянувшись – черт, больно же – открыл бардачок. Под кипой журналов притаились, тускло блестя, наручники. Раньше я никогда не видел их воочию. Они были очень тяжелыми, на вид опасными, словно хищными. Поднимаясь по лестнице, я немного боялся, что сделаю неловкое движение, и «браслеты» – так их называют, да? – защелкнутся у меня на запястье, поэтому вздохнул с облегчением, когда наручники взял Боб. Он хлестнул одним кольцом по руке Пети, другим – по трубе батареи и, убедившись, что Петя прикован надежно, сказал мне:
– Выйдем, поговорить надо.
Я послушно поплелся за ним в комнату, но он вместо разговора вытащил телефон и принялся обзванивать каких-то знакомых ментов. Было это так: «Илюха, здоров. Сам как? Нормально? Слушай, пошли одного лоботряса игровые автоматы обходить. Казино? Казино пускай тоже глянет. А все просто: надо найти двух человечков. Мужик и девчонка. Нет, фоторобот не получится. Какой еще фоторобот? Да их ни с кем не спутаешь. Он высокий, худой, волосы черные, длинные. Лет тридцать на вид. Девушка – брюнетка, волосы до плеч, вьются. Девушка роста мужику по грудь, выглядит на двадцать-двадцать пять. Глаза черные. Большие, круглые. Фигура? Спортивная, я бы сказал. Что ты ржешь, дубина. Что – особые приметы? Не, особых нет никаких, вроде. Вместе они все время, вот особая примета. Не разлей вода. И играть будут. В автоматы. Запомнил? Все, как увидит их твой человек – пусть в участок ведет и мне звонит. Спасибо тебе, старик. До связи». Потом он набирал следующий номер, и все повторялось: «Серый, хай. Сам как? Слушай, есть дело одно...»
Как это гнусно, слушать полицейское описание любимого человека. Дина была невысокая, гибкая и стройная. Ее глаза все время меняли цвет: утром – как черный янтарь, днем – как влажный базальт, вечером – как древесный уголь. Они научили меня различать оттенки черного, ее глаза. У Дины был небольшой прямой нос, как у Афины Кресилая, и мягкие губы – как у Венеры Боттичелли. Волосы Дины сверкали, точно вороненая сталь. Я не знал женщины красивей ее.
Наконец, Боб закончил последний разговор и сказал: «Уф».
– А почему автоматы? – спросил я.
– Он в казино выиграл, так? – спросил Боб
– Так.
– Ему понравилось, так?
– Ну.
– Ну а теперь подумай, что у него на уме, и как ему в этом может помочь твоя Дина.
Через секунду я понял, как она может ему помочь.
– Дерьмо, – сказал я.
Лимон, лимон, лимон
– Да, – сказал Черный. – По уши в дерьме теперь.
Его рубашка потемнела от дождя, брюки по низу были исхлестаны грязью. Дина заглянула ему в глаза. Он глубоко затянулся, выпустил дым из уголка губ, бросил взгляд под ноги. Дине захотелось стать маленькой и незаметной (как когда-то), убежать, спрятаться… но она сделала выбор, пошла с Черным, и теперь ей надлежало быть с Черным всегда и везде. И в любую погоду. Она поежилась, плотнее запахивая короткий плащ. Хорошо, что джинсы надела, замерзла бы в юбке сейчас. Даром, что июнь месяц.
– Холодно? – спросила она Черного. – Может, к тебе домой зайдем, другую куртку наденешь?
Черный бросил окурок.
– Нет. Давай сначала сыграем еще раз. Только накачку сделаем. Для гарантии.
Это было ужасно – дарить на улице, под чужими взглядами, да еще дождь снова начал накрапывать – но Дина кивнула:
– Ладно. Только за угол отойдем.
За углом был проспект, очень людный, так что пришлось вернуться, зайти во двор, но там шумела детская площадка, и они прошли в следующий двор, смрадный и душный питерский «колодец». Там, среди мусорных баков, они обнялись. Дина приникла щекой к мокрой ткани. От Черного пахло дорогим дезодорантом и табаком, и еще его собственным запахом, грубоватым и терпким. Она закрыла глаза. «Возлюбленный, возлюбленный... прекрасный, первый из равных. Каждый волос твой – что алмазный, каждый шаг твой – радость для земли. Глаза твои – что зеленые луны, длань – что серп судьбы, движения – будто волны в море. Так разделим же удачу, ибо краток наш век, и жестоки враги наши; страданием полнится земля, и предки скорбят об усопших. Станем же, словно ветер, легки; словно вода, непреклонны. Станем быстрыми, словно жаркое пламя, и, подобно земле, неустанными будем в делах. Радость, любимый, великое чудо грядет...» Они стояли, обнявшись, живые и теплые посреди дождя, и дарили друг другу. Дина была сильнее, Черный был совсем слабым рядом с ней, но Дина чувствовала, что он старается изо всех сил, до последней капли себя выжимает, чтобы она стала хоть немного, хоть ненадолго удачливее, чтобы испытала на себе священный дар Тотема... Дина глубоко вдохнула, задержала дыхание, а, когда стала выдыхать, то на грани слышимости возник нежный звук, такой тихий, что непонятно, был ли он на самом деле. Звук, который умеют издавать только кошки.
Так прошла маленькая вечность.
– Пойдем, – сказал Черный.
Взявшись за руки, они вышли на улицу – накачанные волшебным везением, невероятно удачливые, почти как боги... на ближайший час-два. Потом, Дина знала, накачка иссякнет. Но им этого времени хватит. Должно хватить. Казино было совсем близко, сплошь матовые стекла и вечный, ни днем, ни ночью не угасающий огонь рекламы. К широким дверям вела лестница, облицованная белесой плиткой, а по обе стороны от лестницы лежали медные сфинксы. «Как там сейчас Тимка?» – подумала Дина, поднимаясь по ступеням. Что сделано, то сделано, назад не вернешь. Рано или поздно все равно пришлось бы выбирать... Они вступили в зал, наполненный звоном и электронным курлыканьем. Черный, не останавливаясь, поднялся на второй этаж к «одноруким бандитам», по лестнице, в точности повторявшей ту, что была на улице. Дина последовала за ним, гадая, подают ли здесь бесплатные напитки. После вчерашнего коньяка страшно хотелось пить.
Первый же автомат с готовностью сожрал купюру. Черный произвел губами звук, нечто вроде «п-ф-ф!», и нажал кнопку. Нарисованные барабаны на табло завертелись цветным вихрем.
Лимон, лимон, лимон.
– Да что такое, – озадаченно произнес Черный. Он повернулся к Дине:
– Ты в полную силу качаешь, а?
Дина – она смотрела в сторону – затрясла головой:
– Пожалуйста, пожалуйста... Только не оборачивайся сейчас, я сначала к тебе повернусь, потом еще раз сыграешь, а потом уже посмотришь...
– Чего? – удивился Черный.
– Там двое, в форме, они глядят сюда все время, еще шепчутся.
Черный хмыкнул и легонько потрепал ее по голове, взлохматив волосы:
– Расслабься, женщина. Это другая сеть, там был «Клондайк», здесь – «Эльдорадо». Разные хозяева, разные связи, улавливаешь? Глазеют на тебя, вот и все. Ты им понравилась.
– Да, – сказала Дина. Она не отводила взгляда от тех, в форме. – Не называй меня женщиной.
– Прости, киска, – миролюбиво сказал Черный. – Давай-ка лучше поцелуй меня, и сыграем опять. Что-то не ладится сегодня, а?
– Ага, – двое охранников медленно направились в их сторону. Дина поспешно отвернулась, Черный опустил лицо, нашел ее губы. Они поцеловались, сладко и долго, а когда закончили поцелуй, охранники были уже рядом.
– Пройдемте с нами, молодой человек, – сказал один из них и взял Черного под руку. В тот же момент второй шагнул к Дине, но трогать не стал. Из вежливости.
– Хорошо, – сказал Черный. – С удовольствием.
И ударил охранника в челюсть.
Дина с места рванулась к выходу. Цепкие пальцы, как клювы стервятников, впились в плечо, но Дина вильнула в сторону, очень быстро и очень ловко, и освободилась. «Солнышко, – успела подумать о Черном, – подарил, сколько мог». Она побежала прямо к окну, большому, во всю стену. Пол, казалось, летел навстречу, от падения удерживал только сумасшедший бег. Она не оглядывалась: знала, что Черный спасется. Если она спаслась, то и ему ничего не грозит. Он дарил ей, она дарила ему, и она была сильнее – все просто. Вот и окно, и еще двое дуболомов перед ним, уже растопырились в ожидании легкой добычи. Нет, мальчики. Право дотронуться до кошки надо заслужить... Дина выставила согнутую в локте руку и с разбега ушла в кувырок, прямо под ноги охранникам. Они такого, конечно, не ждали. Дина заметила краем глаза, что один схватил руками воздух, там, где рассчитывал ее поймать. Дина трижды перекатилась через голову и, не дожидаясь, пока мир вокруг нее перестанет вертеться, прыгнула прямо на оконное стекло. Она ударила обеими руками и ногой, стекло всхлипнуло и распалось на тысячу кусков, так что Дина полетела на землю, будто окутанная стеклянным водопадом. Тротуар поддал по ногам, вышибая дух, и пришлось снова несколько раз катиться, на сей раз боком, чтобы погасить инерцию падения. Затем началась сумасшедшая гонка – за угол, через перекресток, и дальше по проспекту. Черный, злой и невредимый, бежал рядом с ней. Остановились они только в двух кварталах от казино, тяжело дыша и уперев руки в колени.
Дина долго не могла перевести дыхание, а когда, наконец, сумела разогнуться, то поняла, что везение закончилось.
Прямо перед ней, терпеливо ожидая, пока она отдышится, стоял милиционер. Это был пожилой, тучный дядька. От него шел особый запах, запах одежды, которую носят, не меняя, сотни дней кряду, запах, который не могут заглушить никакие стирки, никакой одеколон – запах казармы. И еще от него несло чесноком. Из-под фуражки топорщился ежик седоватых волос. Милиционер был монументален, он возвышался над окружающим ландшафтом, он подавлял и внушал почтение. Он не спешил обратить на себя внимание, поскольку знал, что рано или поздно его неминуемо заметят и воздадут должное.
– Сержант Копайгора, – сказал милиционер. Фамилия оказалась всему остальному под стать. – Документики показываем.
Дина бросила быстрый взгляд на Черного: бежать? Но Черный никуда бежать не торопился. Он смотрел назад. Преследователи все-таки их догнали – почти. Теперь оба охранника стояли метрах в двадцати от них и точно так же, как они, пытались отдышаться. Выражения лиц охранников можно было читать, как открытую книгу. Очень короткую книгу. На самом деле, всего несколько слов.
–...А нет документов, – произнес Черный. – Паспорт я потерял сегодня.
«Правду говорить легко и приятно», – подумала Дина. Ее трясло.
– Тогда пройдемте, – сказал милиционер. – Номер паспорта помним?
– Э-э, не-а, – сказал Черный, нагло улыбаясь.
– Пошли, там разберемся, – флегматично велел сержант Копайгора.
– Пошли, – согласился Черный.
Они зашагали по проспекту. Черный молчал и улыбался. Дине было страшно. Она боялась этого чересчур спокойного мента, боялась улыбки Черного, боялась оглянуться, чтобы не увидеть охранников. И еще ей до слез хотелось пить. Пересилив себя, она все же обернулась и увидела, что охранники идут следом, сохраняя дистанцию. Один из них помахал рукой. Дине стало еще хуже, но тут сержант Копайгора сказал: «Налево». Они прошли под арку в тесный дворик. Справа оказалась желтая кирпичная стена, слева – красная кирпичная стена, а прямо, в самом сердце дворика притаилось двухэтажное здание с окошками, забранными решеткой. Милиционер пропустил Дину и Черного вперед, предоставив им самостоятельно открыть единственную дверь в здании, которая разразилась безнадежным, заунывным скрежетом. За дверью оказался длинный коридор, а вдоль по коридору тянулся ряд камер. В самой дальней камере кто-то заунывно кричал: «Мамама... Мамама... Мамама...» «Обезьянник», – подумала Дина.
– Ну что, голубки, – сказал милиционер свежим голосом. – От кого бежали-то?
– Ни от кого, – быстро сказала Дина, а Черный добавил:
– Утренняя пробежка.
Сержант Копайгора покачал головой.
– Это в двенадцать-то часов дня? Долго спите, девочки.
У Черного поползла вверх правая бровь. Дина испугалась, что он скажет какую-нибудь грубость в ответ, но мент продолжал:
– Родственник тут, понимаешь, с ног сбился, ищет их, а они по улицам бегают. Сейчас позвоню, он за вами приедет, а вы пока посидите тут. Полезно будет. И мне меньше хлопот.
Дина почувствовала, что у нее в голове словно бы надулся огромный, мягкий шар, и еще послышался звук, будто далеко-далеко застрекотал кузнечик. «Побледнела, – подумала Дина, – точно, побледнела». Тем временем милиционер отпер дверь в первую камеру. Там было пусто, только стояла у стены длинная лавка. Черный не спешил входить: в камере кисло и непристойно воняло блевотой. Тут же нашелся источник запаха – звездообразная лужа на полу рядом с лавкой.
– Ну, чего ждем, – сказал мент беззлобно. – Не люкс, да. Потерпите полчаса, ничего не станется.
Дина шагнула через порог, предварительно задержав дыхание. Черный последовал за ней, и милиционер закрыл дверь, на удивление аккуратно и тихо, без лязга и скрежета, с каким обычно закрываются тюремные двери в кино. Словно во сне, Дина села на лавку. Словно во сне, выдохнула. Потом пришлось вдохнуть, и ощущение сна мгновенно развеялось, потому что, когда спишь, редко ощущаешь запахи. Ну, во всяком случае, запахи такой силы.
– Что делать будем? – спросила Дина.
Черный пожал плечами. Он предпочел не садиться, а встал у двери, повернувшись к Дине спиной и засунув ладони в карманы. Локти при этом у него оттопырились, как ручки бульонной чашки.
– Тимка нас ищет, – беспомощно продолжала Дина. – Что делать-то а, Макс?
– Кто ищет – тот всегда найдет, – не оборачиваясь, бросил Черный. – Скажем, что прикололись.
– А поверит?
Черный хмыкнул.
– Тебе точно поверит. Скажи, мол, хотели денег в автоматы наиграть, ему подарить.
«Правду говорить легко и приятно, – подумала Дина. – Особенно, если немного привирать».
– Тем более, все почти так и было, – сказал Черный, точно прочел ее мысли. – За исключением последнего.
Дина увидела на полу таракана. Таракан неторопливо подполз к луже и застыл у одного из рвотных протуберанцев. Дина почувствовала легкое головокружение. Во рту внезапно стало полным-полно слюны. Надо было срочно отвлечься.
– Макс, а почему они на нас так взъелись? – спросила Дина. – Что, нельзя выиграть совсем у них, что ли? Это же нечестно...
Черный помолчал.
– Прости, – сказал он нехотя. – Я ведь тебе совсем другое обещал. Денег обещал, жизни сладкой... Ирландия, домик у моря. Прости.
Дина вздохнула и тут же об этом пожалела.
– Ну, ничего, – сказала она, – найдешь себе другую подружку, еще посильнее меня. Будет тебе так дарить – по воде ходить сможешь...
– Не говори ерунды, – сказал Черный, а Дина подумала, что он ее, все-таки, здорово любит. Ей стало немного легче. Она подошла к Черному сзади, обняла его и прошептала:
– Что-нибудь придумаем, а? Не может ведь так быть, чтобы мы больше не виделись, правда?
– Придумаем, – сказал Черный. – Напридумывали уже. Допридумывались.
– Просто не повезло, – начала Дина. Она тут же поняла, какую глупость сказала, но было поздно. Черный сбросил ее руки со своих плеч и принялся мерить шагами камеру:
– Не повезло. Ага. Нам-то. Конечно. Ты же у нас, вроде, чудо природы. Тебя, помнится, службы вербовали. Вербовали? Было, а?
Дина покорно кивнула. Ноги ее мелко тряслись – начало сказываться пережитое напряжение. Дина снова опустилась на лавку.
– Если кого-то в Отдел вербуют, значит, он того стоит, как-никак.
– Выйдем, поговорить надо.
Я послушно поплелся за ним в комнату, но он вместо разговора вытащил телефон и принялся обзванивать каких-то знакомых ментов. Было это так: «Илюха, здоров. Сам как? Нормально? Слушай, пошли одного лоботряса игровые автоматы обходить. Казино? Казино пускай тоже глянет. А все просто: надо найти двух человечков. Мужик и девчонка. Нет, фоторобот не получится. Какой еще фоторобот? Да их ни с кем не спутаешь. Он высокий, худой, волосы черные, длинные. Лет тридцать на вид. Девушка – брюнетка, волосы до плеч, вьются. Девушка роста мужику по грудь, выглядит на двадцать-двадцать пять. Глаза черные. Большие, круглые. Фигура? Спортивная, я бы сказал. Что ты ржешь, дубина. Что – особые приметы? Не, особых нет никаких, вроде. Вместе они все время, вот особая примета. Не разлей вода. И играть будут. В автоматы. Запомнил? Все, как увидит их твой человек – пусть в участок ведет и мне звонит. Спасибо тебе, старик. До связи». Потом он набирал следующий номер, и все повторялось: «Серый, хай. Сам как? Слушай, есть дело одно...»
Как это гнусно, слушать полицейское описание любимого человека. Дина была невысокая, гибкая и стройная. Ее глаза все время меняли цвет: утром – как черный янтарь, днем – как влажный базальт, вечером – как древесный уголь. Они научили меня различать оттенки черного, ее глаза. У Дины был небольшой прямой нос, как у Афины Кресилая, и мягкие губы – как у Венеры Боттичелли. Волосы Дины сверкали, точно вороненая сталь. Я не знал женщины красивей ее.
Наконец, Боб закончил последний разговор и сказал: «Уф».
– А почему автоматы? – спросил я.
– Он в казино выиграл, так? – спросил Боб
– Так.
– Ему понравилось, так?
– Ну.
– Ну а теперь подумай, что у него на уме, и как ему в этом может помочь твоя Дина.
Через секунду я понял, как она может ему помочь.
– Дерьмо, – сказал я.
Глава 2
Лимон, лимон, лимон
– Да, – сказал Черный. – По уши в дерьме теперь.
Его рубашка потемнела от дождя, брюки по низу были исхлестаны грязью. Дина заглянула ему в глаза. Он глубоко затянулся, выпустил дым из уголка губ, бросил взгляд под ноги. Дине захотелось стать маленькой и незаметной (как когда-то), убежать, спрятаться… но она сделала выбор, пошла с Черным, и теперь ей надлежало быть с Черным всегда и везде. И в любую погоду. Она поежилась, плотнее запахивая короткий плащ. Хорошо, что джинсы надела, замерзла бы в юбке сейчас. Даром, что июнь месяц.
– Холодно? – спросила она Черного. – Может, к тебе домой зайдем, другую куртку наденешь?
Черный бросил окурок.
– Нет. Давай сначала сыграем еще раз. Только накачку сделаем. Для гарантии.
Это было ужасно – дарить на улице, под чужими взглядами, да еще дождь снова начал накрапывать – но Дина кивнула:
– Ладно. Только за угол отойдем.
За углом был проспект, очень людный, так что пришлось вернуться, зайти во двор, но там шумела детская площадка, и они прошли в следующий двор, смрадный и душный питерский «колодец». Там, среди мусорных баков, они обнялись. Дина приникла щекой к мокрой ткани. От Черного пахло дорогим дезодорантом и табаком, и еще его собственным запахом, грубоватым и терпким. Она закрыла глаза. «Возлюбленный, возлюбленный... прекрасный, первый из равных. Каждый волос твой – что алмазный, каждый шаг твой – радость для земли. Глаза твои – что зеленые луны, длань – что серп судьбы, движения – будто волны в море. Так разделим же удачу, ибо краток наш век, и жестоки враги наши; страданием полнится земля, и предки скорбят об усопших. Станем же, словно ветер, легки; словно вода, непреклонны. Станем быстрыми, словно жаркое пламя, и, подобно земле, неустанными будем в делах. Радость, любимый, великое чудо грядет...» Они стояли, обнявшись, живые и теплые посреди дождя, и дарили друг другу. Дина была сильнее, Черный был совсем слабым рядом с ней, но Дина чувствовала, что он старается изо всех сил, до последней капли себя выжимает, чтобы она стала хоть немного, хоть ненадолго удачливее, чтобы испытала на себе священный дар Тотема... Дина глубоко вдохнула, задержала дыхание, а, когда стала выдыхать, то на грани слышимости возник нежный звук, такой тихий, что непонятно, был ли он на самом деле. Звук, который умеют издавать только кошки.
Так прошла маленькая вечность.
– Пойдем, – сказал Черный.
Взявшись за руки, они вышли на улицу – накачанные волшебным везением, невероятно удачливые, почти как боги... на ближайший час-два. Потом, Дина знала, накачка иссякнет. Но им этого времени хватит. Должно хватить. Казино было совсем близко, сплошь матовые стекла и вечный, ни днем, ни ночью не угасающий огонь рекламы. К широким дверям вела лестница, облицованная белесой плиткой, а по обе стороны от лестницы лежали медные сфинксы. «Как там сейчас Тимка?» – подумала Дина, поднимаясь по ступеням. Что сделано, то сделано, назад не вернешь. Рано или поздно все равно пришлось бы выбирать... Они вступили в зал, наполненный звоном и электронным курлыканьем. Черный, не останавливаясь, поднялся на второй этаж к «одноруким бандитам», по лестнице, в точности повторявшей ту, что была на улице. Дина последовала за ним, гадая, подают ли здесь бесплатные напитки. После вчерашнего коньяка страшно хотелось пить.
Первый же автомат с готовностью сожрал купюру. Черный произвел губами звук, нечто вроде «п-ф-ф!», и нажал кнопку. Нарисованные барабаны на табло завертелись цветным вихрем.
Лимон, лимон, лимон.
– Да что такое, – озадаченно произнес Черный. Он повернулся к Дине:
– Ты в полную силу качаешь, а?
Дина – она смотрела в сторону – затрясла головой:
– Пожалуйста, пожалуйста... Только не оборачивайся сейчас, я сначала к тебе повернусь, потом еще раз сыграешь, а потом уже посмотришь...
– Чего? – удивился Черный.
– Там двое, в форме, они глядят сюда все время, еще шепчутся.
Черный хмыкнул и легонько потрепал ее по голове, взлохматив волосы:
– Расслабься, женщина. Это другая сеть, там был «Клондайк», здесь – «Эльдорадо». Разные хозяева, разные связи, улавливаешь? Глазеют на тебя, вот и все. Ты им понравилась.
– Да, – сказала Дина. Она не отводила взгляда от тех, в форме. – Не называй меня женщиной.
– Прости, киска, – миролюбиво сказал Черный. – Давай-ка лучше поцелуй меня, и сыграем опять. Что-то не ладится сегодня, а?
– Ага, – двое охранников медленно направились в их сторону. Дина поспешно отвернулась, Черный опустил лицо, нашел ее губы. Они поцеловались, сладко и долго, а когда закончили поцелуй, охранники были уже рядом.
– Пройдемте с нами, молодой человек, – сказал один из них и взял Черного под руку. В тот же момент второй шагнул к Дине, но трогать не стал. Из вежливости.
– Хорошо, – сказал Черный. – С удовольствием.
И ударил охранника в челюсть.
Дина с места рванулась к выходу. Цепкие пальцы, как клювы стервятников, впились в плечо, но Дина вильнула в сторону, очень быстро и очень ловко, и освободилась. «Солнышко, – успела подумать о Черном, – подарил, сколько мог». Она побежала прямо к окну, большому, во всю стену. Пол, казалось, летел навстречу, от падения удерживал только сумасшедший бег. Она не оглядывалась: знала, что Черный спасется. Если она спаслась, то и ему ничего не грозит. Он дарил ей, она дарила ему, и она была сильнее – все просто. Вот и окно, и еще двое дуболомов перед ним, уже растопырились в ожидании легкой добычи. Нет, мальчики. Право дотронуться до кошки надо заслужить... Дина выставила согнутую в локте руку и с разбега ушла в кувырок, прямо под ноги охранникам. Они такого, конечно, не ждали. Дина заметила краем глаза, что один схватил руками воздух, там, где рассчитывал ее поймать. Дина трижды перекатилась через голову и, не дожидаясь, пока мир вокруг нее перестанет вертеться, прыгнула прямо на оконное стекло. Она ударила обеими руками и ногой, стекло всхлипнуло и распалось на тысячу кусков, так что Дина полетела на землю, будто окутанная стеклянным водопадом. Тротуар поддал по ногам, вышибая дух, и пришлось снова несколько раз катиться, на сей раз боком, чтобы погасить инерцию падения. Затем началась сумасшедшая гонка – за угол, через перекресток, и дальше по проспекту. Черный, злой и невредимый, бежал рядом с ней. Остановились они только в двух кварталах от казино, тяжело дыша и уперев руки в колени.
Дина долго не могла перевести дыхание, а когда, наконец, сумела разогнуться, то поняла, что везение закончилось.
Прямо перед ней, терпеливо ожидая, пока она отдышится, стоял милиционер. Это был пожилой, тучный дядька. От него шел особый запах, запах одежды, которую носят, не меняя, сотни дней кряду, запах, который не могут заглушить никакие стирки, никакой одеколон – запах казармы. И еще от него несло чесноком. Из-под фуражки топорщился ежик седоватых волос. Милиционер был монументален, он возвышался над окружающим ландшафтом, он подавлял и внушал почтение. Он не спешил обратить на себя внимание, поскольку знал, что рано или поздно его неминуемо заметят и воздадут должное.
– Сержант Копайгора, – сказал милиционер. Фамилия оказалась всему остальному под стать. – Документики показываем.
Дина бросила быстрый взгляд на Черного: бежать? Но Черный никуда бежать не торопился. Он смотрел назад. Преследователи все-таки их догнали – почти. Теперь оба охранника стояли метрах в двадцати от них и точно так же, как они, пытались отдышаться. Выражения лиц охранников можно было читать, как открытую книгу. Очень короткую книгу. На самом деле, всего несколько слов.
–...А нет документов, – произнес Черный. – Паспорт я потерял сегодня.
«Правду говорить легко и приятно», – подумала Дина. Ее трясло.
– Тогда пройдемте, – сказал милиционер. – Номер паспорта помним?
– Э-э, не-а, – сказал Черный, нагло улыбаясь.
– Пошли, там разберемся, – флегматично велел сержант Копайгора.
– Пошли, – согласился Черный.
Они зашагали по проспекту. Черный молчал и улыбался. Дине было страшно. Она боялась этого чересчур спокойного мента, боялась улыбки Черного, боялась оглянуться, чтобы не увидеть охранников. И еще ей до слез хотелось пить. Пересилив себя, она все же обернулась и увидела, что охранники идут следом, сохраняя дистанцию. Один из них помахал рукой. Дине стало еще хуже, но тут сержант Копайгора сказал: «Налево». Они прошли под арку в тесный дворик. Справа оказалась желтая кирпичная стена, слева – красная кирпичная стена, а прямо, в самом сердце дворика притаилось двухэтажное здание с окошками, забранными решеткой. Милиционер пропустил Дину и Черного вперед, предоставив им самостоятельно открыть единственную дверь в здании, которая разразилась безнадежным, заунывным скрежетом. За дверью оказался длинный коридор, а вдоль по коридору тянулся ряд камер. В самой дальней камере кто-то заунывно кричал: «Мамама... Мамама... Мамама...» «Обезьянник», – подумала Дина.
– Ну что, голубки, – сказал милиционер свежим голосом. – От кого бежали-то?
– Ни от кого, – быстро сказала Дина, а Черный добавил:
– Утренняя пробежка.
Сержант Копайгора покачал головой.
– Это в двенадцать-то часов дня? Долго спите, девочки.
У Черного поползла вверх правая бровь. Дина испугалась, что он скажет какую-нибудь грубость в ответ, но мент продолжал:
– Родственник тут, понимаешь, с ног сбился, ищет их, а они по улицам бегают. Сейчас позвоню, он за вами приедет, а вы пока посидите тут. Полезно будет. И мне меньше хлопот.
Дина почувствовала, что у нее в голове словно бы надулся огромный, мягкий шар, и еще послышался звук, будто далеко-далеко застрекотал кузнечик. «Побледнела, – подумала Дина, – точно, побледнела». Тем временем милиционер отпер дверь в первую камеру. Там было пусто, только стояла у стены длинная лавка. Черный не спешил входить: в камере кисло и непристойно воняло блевотой. Тут же нашелся источник запаха – звездообразная лужа на полу рядом с лавкой.
– Ну, чего ждем, – сказал мент беззлобно. – Не люкс, да. Потерпите полчаса, ничего не станется.
Дина шагнула через порог, предварительно задержав дыхание. Черный последовал за ней, и милиционер закрыл дверь, на удивление аккуратно и тихо, без лязга и скрежета, с каким обычно закрываются тюремные двери в кино. Словно во сне, Дина села на лавку. Словно во сне, выдохнула. Потом пришлось вдохнуть, и ощущение сна мгновенно развеялось, потому что, когда спишь, редко ощущаешь запахи. Ну, во всяком случае, запахи такой силы.
– Что делать будем? – спросила Дина.
Черный пожал плечами. Он предпочел не садиться, а встал у двери, повернувшись к Дине спиной и засунув ладони в карманы. Локти при этом у него оттопырились, как ручки бульонной чашки.
– Тимка нас ищет, – беспомощно продолжала Дина. – Что делать-то а, Макс?
– Кто ищет – тот всегда найдет, – не оборачиваясь, бросил Черный. – Скажем, что прикололись.
– А поверит?
Черный хмыкнул.
– Тебе точно поверит. Скажи, мол, хотели денег в автоматы наиграть, ему подарить.
«Правду говорить легко и приятно, – подумала Дина. – Особенно, если немного привирать».
– Тем более, все почти так и было, – сказал Черный, точно прочел ее мысли. – За исключением последнего.
Дина увидела на полу таракана. Таракан неторопливо подполз к луже и застыл у одного из рвотных протуберанцев. Дина почувствовала легкое головокружение. Во рту внезапно стало полным-полно слюны. Надо было срочно отвлечься.
– Макс, а почему они на нас так взъелись? – спросила Дина. – Что, нельзя выиграть совсем у них, что ли? Это же нечестно...
Черный помолчал.
– Прости, – сказал он нехотя. – Я ведь тебе совсем другое обещал. Денег обещал, жизни сладкой... Ирландия, домик у моря. Прости.
Дина вздохнула и тут же об этом пожалела.
– Ну, ничего, – сказала она, – найдешь себе другую подружку, еще посильнее меня. Будет тебе так дарить – по воде ходить сможешь...
– Не говори ерунды, – сказал Черный, а Дина подумала, что он ее, все-таки, здорово любит. Ей стало немного легче. Она подошла к Черному сзади, обняла его и прошептала:
– Что-нибудь придумаем, а? Не может ведь так быть, чтобы мы больше не виделись, правда?
– Придумаем, – сказал Черный. – Напридумывали уже. Допридумывались.
– Просто не повезло, – начала Дина. Она тут же поняла, какую глупость сказала, но было поздно. Черный сбросил ее руки со своих плеч и принялся мерить шагами камеру:
– Не повезло. Ага. Нам-то. Конечно. Ты же у нас, вроде, чудо природы. Тебя, помнится, службы вербовали. Вербовали? Было, а?
Дина покорно кивнула. Ноги ее мелко тряслись – начало сказываться пережитое напряжение. Дина снова опустилась на лавку.
– Если кого-то в Отдел вербуют, значит, он того стоит, как-никак.
