18+ #эротика #босс_и_подчиненная #соблазнение
#сцены_группового_секса
1 день съемок
– Где Лика? – рявкнул режиссер так, что я едва не пролила кофе на его рубашку. – Где эта… эта…
Вся съемочная группа с интересом ожидала, какой эпитет подберет Илья, а сидящая на стуле Кира тихонько засмеялась.
– Одна нужна мне в следующей сцене, – мужчина взмахнул рукой и снова чуть не задел чашку, что я ему подавала, и сказал, – Найди ее. И приведи сюда. – Я открыла рот, чтобы возразить, но он тут же добавил, – Если потребуется, притащи за волосы. Стоп камера. Перерыв десять минут! – скомандовал он громко и парочка, ритмично двигавшаяся на кровати размера XXXL, разъединилась.
Лица, еще минуту назад полные страсти, стали равнодушно-отрешенными. Девушка потянулась нисколько не стесняясь собственной наготы и взяла у гримерши сигарету. Тонкая струйка дыма потянулась к потолку.
Мужчина остался лежать, его член был все еще напряжен. Ден мог держать эрекцию долго, за что был почитаем нашими режиссерами, как бы смешно это не звучало.
– Ты еще здесь?! – повысил голос Илья, и я все-таки пролила кофе, правда не на рубашку, а на пол, – Бегом!
Кира встала с раскладного стула и, покачивая бедрами, подошла к студийной кровати. Надо полагать, намечалась групповая хм… сцена, в которой не хватало только Лики. Три длинноногие красотки и мускулистый Дэн имеющий их во все…. Много куда, в общем.
Самое время позавидовать. Хотя бы длине ног, идеальной груди, и… И месту на этой кровати.
Я поставила чашку на тележку, вытерла руки полотенцем и быстро пошла к выходу из павильона, рассеяно кивая обнаженным и одетым людям. Это в первый месяц я краснела, бледнела и не знала, куда деть глаза. Заикалась, глядя на мужскую плоть, чем изрядно веселила того же Дена, и старалась не рассматривать соски девушек. Знала ведь, куда устраивалась на работу и все же… все же…
Помню, как обрадовалась мама, когда я сообщила, что получила место на киностудии. Еще бы, можно сказать работа по специальности. Год назад я закончила актерский факультет высшей школы сценического мастерства. Закончить – закончила и одновременно с этим поняла, что никто не торопится предлагать главные роли вчерашней студентке. Но все еще надеялась, устроилась работать в лучший театр города, правда в качестве помощника декоратора, но легка беда начало. Думала, зацеплюсь, получу шанс, сыграю первую роль. И что удивительно, сыграла. Сказала: «кушать подано» в новой постановке, а режиссер даже не запомнил моего… нет, не имени, бог с ним с именем, он даже не запомнил моего лица.
Я поднялась на второй этаж, где располагались личные гримерные и комнаты отдыха актеров. Наша прима занимала самую просторную с балконом и гардеробной. Взялась за ручку, минуту помедлила, вспоминая вчерашние события. Вчерашнюю ссору, если быть честной, а потом решительно постучала. Пусть ругается, пусть плюется ядом сколько хочет, только притащит свою голую задницу на съемочную площадку.
Ожидала ругани, но вот чего не ожидала, так это тишины. Постояв еще минуту, я постучала. И снова в ответ ни звука. Как-то это не похоже на нашу звезду. Я дернула за ручку и дверь тут же открылась. Черт, совсем как во второсортном триллере. Осторожно заглянув в гримерку, я протянула руку и щелкнула выключателем. Желтоватый свет залил комнату, осветил большое в полный рост зеркало, коснулся алых лепестков роз, что стояли в вазе. Значит, после того, как Лика вчера швырнула в меня букетом, она все-таки пожалела цветы и поставила их в воду.
Я прошла в комнату разглядывая беспорядок, небрежно брошенный на спинку стула халат, открытую дверцу гардеробной, почти пустой, кстати. Наряды нашим актрисам не особо нужны. На столе стоял забытый кофе, я дотронулась до кружки. Холодная. Кофе, наверняка, вчерашний. Стояла ли эта кружка накануне, когда Лика кричала на меня? Не помню.
Пожав плечами, я выключила свет и закрыла дверь. Похоже, прима сегодня решила пропустить съемку .Ох, и попадет ей от Аллы, когда объявится.
Я снова оказалась на лестнице, по которой бегала туда-сюда раз двадцать на дню. То за водой, то за полотенцами, за забытыми туфлями и бюстгальтерами из страусиных перьев.
Я – это отнюдь не метр восемьдесят. Я – не красотка, сошедшая со страниц глянцевого журнала для мужчин. Я – это метр с кепкой, непослушные русые волосы, что так и норовят упасть на глаза. Я – это щедрая россыпь веснушек, серые глаза и карандаш за ухом. Я – это тележка с напитками и влажными салфетками. Я – третья помощница первого заместителя режиссера. Если коротко – девушка на побегушках.
– Тая, слышала? – поднимавшаяся мне навстречу Мира на миг задержалась, едва ли не пританцовывая на ступеньках от нетерпения, – Студию «EroDream» (ЭроДрим) выкупил медиа – концерн «World Today» (Ворд Тудей). Что теперь с нами будет? Все начальство на ушах, – он в восхищении взмахнула руками и, едва ли не перепрыгивая через две ступеньки, поспешила дальше на третий этаж, где располагались офисы руководства, звукозаписывающая студия, демонстрационный кинозал и продюсерский центр.
Я ничего не ответила, да и новость не показалось мне особо волнительной. Вряд ли руководству концерна приспичит уволить третью девушку на побегушках. Да и вторую тоже, так что зря Мира волнуется. Мы не того размера фигуры.
Когда, я вернулась в съемочный павильон, режиссера на месте не оказалось.
– Вызвали наверх, – пояснил Ден, все еще валяющийся на кровати, эрекции, слава богу, уже не было, зато было обернутое вокруг бедер полотенце и бутерброд в руке.
– Ну и где наша звезда? – спросила Кира, шелковый халатик разъехался на груди девушки, демонстрируя всем полупрозрачное черное белье.
– Не знаю, – ответила я, возвращаясь к тележке, – Она мне не докладывает.
– Что ты ей вчера наговорила? – спросила Ольга, гася очередную сигарету в пепельнице.
– Наговорила – это мягко сказано, – Кира шевельнула плечами, и халат раскрылся еще больше, – Вся студия слышала, как Лика верещала.
– Таисия! – раздался крик и я, вздохнув, повернулась к вернувшемуся в павильон Илье, – Тебя ждет Алла. А вы, чего встали? Кира, почему до сих пор в халате? Где свет? Ден, скидывай эту тряпку…
– Но Лика же… – начал Ольга
– Сегодня снимаем без нее, – отрезал режиссер, – Живее-живее, не любовники, а сонные мухи.
Ден доел бутерброд и, шевельнув бедрами, скинул полотенцем. Чресла под ярким светом софитов снова стали набухать. Актер проследил за моим взглядом и игриво подмигнул. Я очень постаралась не покраснеть. Черт, полгода прошло, а смущение нет-нет, да возвращалась.
Кабинет Аллы находился на третьем этаже и занимал чуть меньше ста квадратных метров. Попадая туда, я всегда испытывала неловкость. И дело было не в светлых кожаных диванах и не в экране на стене, где всегда крутилась одна из наших лент. Не в панорамном окне, не в столе из красного дерева и даже не в хозяйке этой обители, высокой статной женщине, носившей обтягивающие деловые костюмы и собирающей волосы в тугой пучок. Дело было в фотографиях, занимающих всю западную стену. Яркие, глянцевые, большие. С них зазывно улыбалась Алла лет на двадцать моложе и без каких-либо костюмов. Наша продюсер сама когда-то была примой студии «EroDream», а когда годы взяли свое, у нее хватило ума не цепляться за уходящую славу, а написать сценарий и вложить в первый фильм все свои сбережения. Через полгода она вернула впятеро больше. Хозяйка кабинета не стеснялась своего прошлого, она выставляла его напоказ.
– Алла Сергеевна, – я нерешительно топталась на пороге. Женщина подняла голову от блокнота, в котором торопливо что-то писала и проговорила:
– Проходи, Тая.
Поговаривали, что она знала имена всех сотрудников вплоть до уборщиц и парнишки, что стрижет газон перед административным зданием.
Я остановилась напротив стола, чувствуя себя, студенткой в кабинете ректора.
– Что у вас с Ликой вчера произошло? – спросила женщина, снова склоняясь к блокноту. Я невольно посмотрела на фотографию, на которой Алла сидела верхом на стуле.
Что у нас произошло? Да, ничего. Вряд ли наша прима вообще замечала меня раньше, хотя я не раз прибиралась в ее гримерке, оформляла пропуск для машины, заказывала обеды, не только ей, но и другим. А вчера на студию для Лики прислали букет. Я несла его и вдыхала насыщенный аромат цветов, стараясь подавить, невесть откуда взявшуюся, зависть. Мне никогда не дарили таких букетов. Это и была моя ошибка. Зайдя в гримерную, я не успела убрать с лица выражение мечтательной зависти. А Лика вдруг именно сегодня решила меня заметить.
– Губу закатай, пигалица, – она посмотрела на меня с превосходством богини узревшей простого смертного. – Не завидуй.
И мне бы промолчать, но… Я училась актерскому мастерству, закончила ВУЗ с отличием, и все это для того, чтобы быть на побегушках у женщины раздвигавшей ноги перед камерой?
– Чему? – неожиданно даже для себя спросила я и положила букет на край туалетного столика. – Тому, что в тебя пихают члены все кому не лень? Ты для них не актриса, а сточная канава, куда они спускают…
И вот тут злосчастный букет полетел мне в голову. Она ругалась, кричала, что меня уволят еще до обеда. Что меня… Но я уже выскочила в коридор, захлопнула дверь, в полголоса пожелав Лике провалиться в преисподнюю вместе с ее длинными ногами и силиконовыми сиськами.
Я ругала себя за несдержанность и ждала расчетного листка, Мира смотрела с жалостью, но через час прима появилась на съемочной площадке, как ни в чем не бывало. День пошел своим чередом.
А сегодня Лика взяла и не приехала на студию.
Я поняла, что все еще молчу, а Алла, перестав писать, пристально смотрит на меня своими голубыми глазами, за прошедшие годы не утратившими ни пронзительности, ни красоты. Женщина вздохнула и постучала ручкой по столу.
– Сегодня Илья обойдется без нее, но завтра Лика должна быть в студии, – Она протянула мне листок, на котором четким уверенным почерком был написан адрес, – Съезди к ней прямо сейчас и извинись.
– Но…
– Ты ведь понимаешь, почему я посылаю тебя, а не еду сама?
– Чтобы она вытерла об меня ноги и с чувством выполненного долга вернулась на студию?
– Именно, – согласилась продюсер. – Если поеду я, то придется сказать Лике, что ты уволена. И пусть твою работу может делать любая, найти толкового помощника не так то просто. Ты умная девочка, ты нравишься Илье, знаешь, что такое съемки, знаешь, когда нужно молчать, а когда говорить. – Я отвела взгляд. – Ну, за исключением вчерашнего инцидента. Я совсем не горю желанием тебя увольнять. Но если вопрос встанет: ты или она… – Алла Сергеевна многозначительно замолчала, но продолжения мне и не требовалось.
– Но она…
– Не надо мне рассказывать, что там она, в ссоре всегда участвуют двое. Съезди, извинись. Это не так трудно, как кажется, – продюсер улыбнулась, – Скажи, что мы ее очень ждем. Я плачу, а Илья рвет волосы…
– Алла Сергеевна, он лысый, – вспомнила я режиссера.
– Не важно, просто верни ее, поняла? Или ты готова ее заменить? – Продюсер критически оглядела меня с головы до ног, от кончика растрепанного хвоста до мысков ботинок. – До примы тебе пока далеко, но если покрасить волосы, сделать вакуумный массаж губ, нормальную грудь… То вполне впишешься в групповые сцены, – Должно быть что-то отразилось на моем лице, потому что Алла Сергеевна не выдержала и рассмеялась, – Иди уже, актриса. У парней на тебя не встанет.
– У них встает на все, – непонятно почему обиделась я, – Даже на фикус в пластиковом горшке.
– Конечно, – улыбнулась продюсер, – они же профессионалы. – Она откинулась на кресле. – Ты должно быть уже слышала, что у нас новое начальство, контрольный пакет акций сменил владельца и скоро прибудет генеральный директор. Ходят упорные слухи, что он предпочитает блондинок…
– Это аргумент.
– Не язви, тебе не идет, – она нахмурилась и, став серьезной, попросила. – Верни Лику.
– Верну, – опрометчиво пообещала я.
Лика жила в одном из кажущихся одинаковыми спальных районов, которыми не по дням, а по часам обрастал город. Хотя ее дом претендовал на оригинальность. Всего лишь двухэтажный, он по форме напоминал букву «П», повернутую ножками к небольшому скверу, а фасадом выходил на довольно оживленный проспект. Внутренний двор, он же стоянка и опоясывающая каждый этаж терраса придавали дому сходство со средней руки отелями, где каждый номер имеет отдельный выход на эту самую террасу, а наружная лестница является ее продолжением.
Я сверилась с адресом на листке и стала подниматься по загудевшим под ногами металлическим ступеням на второй этаж, представляя, как наша прима бегает по этой лестнице вверх-вниз на своих каблучищах.
Черт, что я ей скажу? Завязывай дуться и бегом на студию ноги раздвигать? Тогда мне в голову полетит что-то потяжелее роз. Или может сразу падать ниц? От такой перспективы, у меня свело все зубы разом.
И чего я привязалась к Лике? Если человек хочет сниматься порно, пусть снимается, пусть получает цветы, деньги, славу…
Я вспомнила о своих мытарствах в поисках работы. После того театра было кафе и униформа официантки. Денег мне это особых не принесло, зато играть приходилось намного больше. А вы попробуйте изобразить радость, когда за пять минут до закрытия в зал вваливается компания подвыпивших мажоров. Уверяю, к вечеру лицо сведет. После кафе я оказалась в супермаркете, потом в отделе товаров для животных. Работа была несложной, но вот финансы…
Когда у тебя на руках неработающая по состоянию здоровья мать и дом, содержание которого обходится в кругленькую сумку, особенно зимой, к деньгам начинаешь относиться с трепетом. Именно так я и докатилась до киностудии ЭроДрим. Можно долго и нудно рассуждать о нравственном аспекте их продукции, но одного у них не отнять. Платили щедро. Видимо, добавляли за моральный ущерб и расшатанную психику. Взять хотя бы Лику, плюнула на съемку, наверняка, валяется в кровати и ест вредный для кожи шоколад.
Я остановилась напротив двери с цифрой «двадцать один», в последний раз сверилась с бумагой и надавила кнопку звонка.
«Динг-донг» – раздалось за дверью.
Значит, падаем ниц, пусть смеется, главное состроить подходящую случаю гримасу. Смесь сожаления и страха. Лике должно понравиться. Актриса я или не актриса?
Я надавила на кнопку снова, мелодичный звук повторился. Постояв перед дверью без всякого толку еще минуту, я нахмурилась и отступила от входа. Мой вариант сценария не предусматривал, того, что нашей примы не окажется дома. Ей полагалось лежать в ванной и лелеять обиду.
Но окна справа от двери оставались темными. А может, Лика стоит по ту сторону и, хихикая, притворяется, что никого нет дома? Что ж если так, пусть хорошенько рассмотрит мою унылую физиономию. Можно даже прислониться к стеклу и попробовать что-то рассмотреть… Я приблизилась к окну, когда услышала торопливые шаги и отпрянула. Оглянулась, но на террасе по-прежнему никого не было. Ни одна дверь на втором этаже не открылась. Квартира Лики была последней с этой стороны фасада, дальше терраса плавно закруглялась, скрываясь за углом здания. Где-то там, в сквере шевелил кронами деревьев ветер. Я сделала несколько шагов и оказалась с торца здания. Здесь тоже были двери, они чередовались с окнами, с веранды вниз вела точно такая же лестница, по которой я поднялась.
#сцены_группового_секса
1 день съемок
– Где Лика? – рявкнул режиссер так, что я едва не пролила кофе на его рубашку. – Где эта… эта…
Вся съемочная группа с интересом ожидала, какой эпитет подберет Илья, а сидящая на стуле Кира тихонько засмеялась.
– Одна нужна мне в следующей сцене, – мужчина взмахнул рукой и снова чуть не задел чашку, что я ему подавала, и сказал, – Найди ее. И приведи сюда. – Я открыла рот, чтобы возразить, но он тут же добавил, – Если потребуется, притащи за волосы. Стоп камера. Перерыв десять минут! – скомандовал он громко и парочка, ритмично двигавшаяся на кровати размера XXXL, разъединилась.
Лица, еще минуту назад полные страсти, стали равнодушно-отрешенными. Девушка потянулась нисколько не стесняясь собственной наготы и взяла у гримерши сигарету. Тонкая струйка дыма потянулась к потолку.
Мужчина остался лежать, его член был все еще напряжен. Ден мог держать эрекцию долго, за что был почитаем нашими режиссерами, как бы смешно это не звучало.
– Ты еще здесь?! – повысил голос Илья, и я все-таки пролила кофе, правда не на рубашку, а на пол, – Бегом!
Кира встала с раскладного стула и, покачивая бедрами, подошла к студийной кровати. Надо полагать, намечалась групповая хм… сцена, в которой не хватало только Лики. Три длинноногие красотки и мускулистый Дэн имеющий их во все…. Много куда, в общем.
Самое время позавидовать. Хотя бы длине ног, идеальной груди, и… И месту на этой кровати.
Я поставила чашку на тележку, вытерла руки полотенцем и быстро пошла к выходу из павильона, рассеяно кивая обнаженным и одетым людям. Это в первый месяц я краснела, бледнела и не знала, куда деть глаза. Заикалась, глядя на мужскую плоть, чем изрядно веселила того же Дена, и старалась не рассматривать соски девушек. Знала ведь, куда устраивалась на работу и все же… все же…
Помню, как обрадовалась мама, когда я сообщила, что получила место на киностудии. Еще бы, можно сказать работа по специальности. Год назад я закончила актерский факультет высшей школы сценического мастерства. Закончить – закончила и одновременно с этим поняла, что никто не торопится предлагать главные роли вчерашней студентке. Но все еще надеялась, устроилась работать в лучший театр города, правда в качестве помощника декоратора, но легка беда начало. Думала, зацеплюсь, получу шанс, сыграю первую роль. И что удивительно, сыграла. Сказала: «кушать подано» в новой постановке, а режиссер даже не запомнил моего… нет, не имени, бог с ним с именем, он даже не запомнил моего лица.
Я поднялась на второй этаж, где располагались личные гримерные и комнаты отдыха актеров. Наша прима занимала самую просторную с балконом и гардеробной. Взялась за ручку, минуту помедлила, вспоминая вчерашние события. Вчерашнюю ссору, если быть честной, а потом решительно постучала. Пусть ругается, пусть плюется ядом сколько хочет, только притащит свою голую задницу на съемочную площадку.
Ожидала ругани, но вот чего не ожидала, так это тишины. Постояв еще минуту, я постучала. И снова в ответ ни звука. Как-то это не похоже на нашу звезду. Я дернула за ручку и дверь тут же открылась. Черт, совсем как во второсортном триллере. Осторожно заглянув в гримерку, я протянула руку и щелкнула выключателем. Желтоватый свет залил комнату, осветил большое в полный рост зеркало, коснулся алых лепестков роз, что стояли в вазе. Значит, после того, как Лика вчера швырнула в меня букетом, она все-таки пожалела цветы и поставила их в воду.
Я прошла в комнату разглядывая беспорядок, небрежно брошенный на спинку стула халат, открытую дверцу гардеробной, почти пустой, кстати. Наряды нашим актрисам не особо нужны. На столе стоял забытый кофе, я дотронулась до кружки. Холодная. Кофе, наверняка, вчерашний. Стояла ли эта кружка накануне, когда Лика кричала на меня? Не помню.
Пожав плечами, я выключила свет и закрыла дверь. Похоже, прима сегодня решила пропустить съемку .Ох, и попадет ей от Аллы, когда объявится.
Я снова оказалась на лестнице, по которой бегала туда-сюда раз двадцать на дню. То за водой, то за полотенцами, за забытыми туфлями и бюстгальтерами из страусиных перьев.
Я – это отнюдь не метр восемьдесят. Я – не красотка, сошедшая со страниц глянцевого журнала для мужчин. Я – это метр с кепкой, непослушные русые волосы, что так и норовят упасть на глаза. Я – это щедрая россыпь веснушек, серые глаза и карандаш за ухом. Я – это тележка с напитками и влажными салфетками. Я – третья помощница первого заместителя режиссера. Если коротко – девушка на побегушках.
– Тая, слышала? – поднимавшаяся мне навстречу Мира на миг задержалась, едва ли не пританцовывая на ступеньках от нетерпения, – Студию «EroDream» (ЭроДрим) выкупил медиа – концерн «World Today» (Ворд Тудей). Что теперь с нами будет? Все начальство на ушах, – он в восхищении взмахнула руками и, едва ли не перепрыгивая через две ступеньки, поспешила дальше на третий этаж, где располагались офисы руководства, звукозаписывающая студия, демонстрационный кинозал и продюсерский центр.
Я ничего не ответила, да и новость не показалось мне особо волнительной. Вряд ли руководству концерна приспичит уволить третью девушку на побегушках. Да и вторую тоже, так что зря Мира волнуется. Мы не того размера фигуры.
Когда, я вернулась в съемочный павильон, режиссера на месте не оказалось.
– Вызвали наверх, – пояснил Ден, все еще валяющийся на кровати, эрекции, слава богу, уже не было, зато было обернутое вокруг бедер полотенце и бутерброд в руке.
– Ну и где наша звезда? – спросила Кира, шелковый халатик разъехался на груди девушки, демонстрируя всем полупрозрачное черное белье.
– Не знаю, – ответила я, возвращаясь к тележке, – Она мне не докладывает.
– Что ты ей вчера наговорила? – спросила Ольга, гася очередную сигарету в пепельнице.
– Наговорила – это мягко сказано, – Кира шевельнула плечами, и халат раскрылся еще больше, – Вся студия слышала, как Лика верещала.
– Таисия! – раздался крик и я, вздохнув, повернулась к вернувшемуся в павильон Илье, – Тебя ждет Алла. А вы, чего встали? Кира, почему до сих пор в халате? Где свет? Ден, скидывай эту тряпку…
– Но Лика же… – начал Ольга
– Сегодня снимаем без нее, – отрезал режиссер, – Живее-живее, не любовники, а сонные мухи.
Ден доел бутерброд и, шевельнув бедрами, скинул полотенцем. Чресла под ярким светом софитов снова стали набухать. Актер проследил за моим взглядом и игриво подмигнул. Я очень постаралась не покраснеть. Черт, полгода прошло, а смущение нет-нет, да возвращалась.
Кабинет Аллы находился на третьем этаже и занимал чуть меньше ста квадратных метров. Попадая туда, я всегда испытывала неловкость. И дело было не в светлых кожаных диванах и не в экране на стене, где всегда крутилась одна из наших лент. Не в панорамном окне, не в столе из красного дерева и даже не в хозяйке этой обители, высокой статной женщине, носившей обтягивающие деловые костюмы и собирающей волосы в тугой пучок. Дело было в фотографиях, занимающих всю западную стену. Яркие, глянцевые, большие. С них зазывно улыбалась Алла лет на двадцать моложе и без каких-либо костюмов. Наша продюсер сама когда-то была примой студии «EroDream», а когда годы взяли свое, у нее хватило ума не цепляться за уходящую славу, а написать сценарий и вложить в первый фильм все свои сбережения. Через полгода она вернула впятеро больше. Хозяйка кабинета не стеснялась своего прошлого, она выставляла его напоказ.
– Алла Сергеевна, – я нерешительно топталась на пороге. Женщина подняла голову от блокнота, в котором торопливо что-то писала и проговорила:
– Проходи, Тая.
Поговаривали, что она знала имена всех сотрудников вплоть до уборщиц и парнишки, что стрижет газон перед административным зданием.
Я остановилась напротив стола, чувствуя себя, студенткой в кабинете ректора.
– Что у вас с Ликой вчера произошло? – спросила женщина, снова склоняясь к блокноту. Я невольно посмотрела на фотографию, на которой Алла сидела верхом на стуле.
Что у нас произошло? Да, ничего. Вряд ли наша прима вообще замечала меня раньше, хотя я не раз прибиралась в ее гримерке, оформляла пропуск для машины, заказывала обеды, не только ей, но и другим. А вчера на студию для Лики прислали букет. Я несла его и вдыхала насыщенный аромат цветов, стараясь подавить, невесть откуда взявшуюся, зависть. Мне никогда не дарили таких букетов. Это и была моя ошибка. Зайдя в гримерную, я не успела убрать с лица выражение мечтательной зависти. А Лика вдруг именно сегодня решила меня заметить.
– Губу закатай, пигалица, – она посмотрела на меня с превосходством богини узревшей простого смертного. – Не завидуй.
И мне бы промолчать, но… Я училась актерскому мастерству, закончила ВУЗ с отличием, и все это для того, чтобы быть на побегушках у женщины раздвигавшей ноги перед камерой?
– Чему? – неожиданно даже для себя спросила я и положила букет на край туалетного столика. – Тому, что в тебя пихают члены все кому не лень? Ты для них не актриса, а сточная канава, куда они спускают…
И вот тут злосчастный букет полетел мне в голову. Она ругалась, кричала, что меня уволят еще до обеда. Что меня… Но я уже выскочила в коридор, захлопнула дверь, в полголоса пожелав Лике провалиться в преисподнюю вместе с ее длинными ногами и силиконовыми сиськами.
Я ругала себя за несдержанность и ждала расчетного листка, Мира смотрела с жалостью, но через час прима появилась на съемочной площадке, как ни в чем не бывало. День пошел своим чередом.
А сегодня Лика взяла и не приехала на студию.
Я поняла, что все еще молчу, а Алла, перестав писать, пристально смотрит на меня своими голубыми глазами, за прошедшие годы не утратившими ни пронзительности, ни красоты. Женщина вздохнула и постучала ручкой по столу.
– Сегодня Илья обойдется без нее, но завтра Лика должна быть в студии, – Она протянула мне листок, на котором четким уверенным почерком был написан адрес, – Съезди к ней прямо сейчас и извинись.
– Но…
– Ты ведь понимаешь, почему я посылаю тебя, а не еду сама?
– Чтобы она вытерла об меня ноги и с чувством выполненного долга вернулась на студию?
– Именно, – согласилась продюсер. – Если поеду я, то придется сказать Лике, что ты уволена. И пусть твою работу может делать любая, найти толкового помощника не так то просто. Ты умная девочка, ты нравишься Илье, знаешь, что такое съемки, знаешь, когда нужно молчать, а когда говорить. – Я отвела взгляд. – Ну, за исключением вчерашнего инцидента. Я совсем не горю желанием тебя увольнять. Но если вопрос встанет: ты или она… – Алла Сергеевна многозначительно замолчала, но продолжения мне и не требовалось.
– Но она…
– Не надо мне рассказывать, что там она, в ссоре всегда участвуют двое. Съезди, извинись. Это не так трудно, как кажется, – продюсер улыбнулась, – Скажи, что мы ее очень ждем. Я плачу, а Илья рвет волосы…
– Алла Сергеевна, он лысый, – вспомнила я режиссера.
– Не важно, просто верни ее, поняла? Или ты готова ее заменить? – Продюсер критически оглядела меня с головы до ног, от кончика растрепанного хвоста до мысков ботинок. – До примы тебе пока далеко, но если покрасить волосы, сделать вакуумный массаж губ, нормальную грудь… То вполне впишешься в групповые сцены, – Должно быть что-то отразилось на моем лице, потому что Алла Сергеевна не выдержала и рассмеялась, – Иди уже, актриса. У парней на тебя не встанет.
– У них встает на все, – непонятно почему обиделась я, – Даже на фикус в пластиковом горшке.
– Конечно, – улыбнулась продюсер, – они же профессионалы. – Она откинулась на кресле. – Ты должно быть уже слышала, что у нас новое начальство, контрольный пакет акций сменил владельца и скоро прибудет генеральный директор. Ходят упорные слухи, что он предпочитает блондинок…
– Это аргумент.
– Не язви, тебе не идет, – она нахмурилась и, став серьезной, попросила. – Верни Лику.
– Верну, – опрометчиво пообещала я.
Лика жила в одном из кажущихся одинаковыми спальных районов, которыми не по дням, а по часам обрастал город. Хотя ее дом претендовал на оригинальность. Всего лишь двухэтажный, он по форме напоминал букву «П», повернутую ножками к небольшому скверу, а фасадом выходил на довольно оживленный проспект. Внутренний двор, он же стоянка и опоясывающая каждый этаж терраса придавали дому сходство со средней руки отелями, где каждый номер имеет отдельный выход на эту самую террасу, а наружная лестница является ее продолжением.
Я сверилась с адресом на листке и стала подниматься по загудевшим под ногами металлическим ступеням на второй этаж, представляя, как наша прима бегает по этой лестнице вверх-вниз на своих каблучищах.
Черт, что я ей скажу? Завязывай дуться и бегом на студию ноги раздвигать? Тогда мне в голову полетит что-то потяжелее роз. Или может сразу падать ниц? От такой перспективы, у меня свело все зубы разом.
И чего я привязалась к Лике? Если человек хочет сниматься порно, пусть снимается, пусть получает цветы, деньги, славу…
Я вспомнила о своих мытарствах в поисках работы. После того театра было кафе и униформа официантки. Денег мне это особых не принесло, зато играть приходилось намного больше. А вы попробуйте изобразить радость, когда за пять минут до закрытия в зал вваливается компания подвыпивших мажоров. Уверяю, к вечеру лицо сведет. После кафе я оказалась в супермаркете, потом в отделе товаров для животных. Работа была несложной, но вот финансы…
Когда у тебя на руках неработающая по состоянию здоровья мать и дом, содержание которого обходится в кругленькую сумку, особенно зимой, к деньгам начинаешь относиться с трепетом. Именно так я и докатилась до киностудии ЭроДрим. Можно долго и нудно рассуждать о нравственном аспекте их продукции, но одного у них не отнять. Платили щедро. Видимо, добавляли за моральный ущерб и расшатанную психику. Взять хотя бы Лику, плюнула на съемку, наверняка, валяется в кровати и ест вредный для кожи шоколад.
Я остановилась напротив двери с цифрой «двадцать один», в последний раз сверилась с бумагой и надавила кнопку звонка.
«Динг-донг» – раздалось за дверью.
Значит, падаем ниц, пусть смеется, главное состроить подходящую случаю гримасу. Смесь сожаления и страха. Лике должно понравиться. Актриса я или не актриса?
Я надавила на кнопку снова, мелодичный звук повторился. Постояв перед дверью без всякого толку еще минуту, я нахмурилась и отступила от входа. Мой вариант сценария не предусматривал, того, что нашей примы не окажется дома. Ей полагалось лежать в ванной и лелеять обиду.
Но окна справа от двери оставались темными. А может, Лика стоит по ту сторону и, хихикая, притворяется, что никого нет дома? Что ж если так, пусть хорошенько рассмотрит мою унылую физиономию. Можно даже прислониться к стеклу и попробовать что-то рассмотреть… Я приблизилась к окну, когда услышала торопливые шаги и отпрянула. Оглянулась, но на террасе по-прежнему никого не было. Ни одна дверь на втором этаже не открылась. Квартира Лики была последней с этой стороны фасада, дальше терраса плавно закруглялась, скрываясь за углом здания. Где-то там, в сквере шевелил кронами деревьев ветер. Я сделала несколько шагов и оказалась с торца здания. Здесь тоже были двери, они чередовались с окнами, с веранды вниз вела точно такая же лестница, по которой я поднялась.
