ГЛАВА 1. ЛЮДИ
Он был красив и статен – настоящий скакун-огневик, рожденный в Холода, но с горячей кровью, — и Вёльнару пришлось позвать на помощь мальчишку-конюшего, чтобы удержать его на месте. Наследница с сестрой глазели из окна, не в силах отвести взгляда — да уж, конь так конь, усидеть на нем сможет далеко не каждый!
И всадник был под стать коню: рослый, широкоплечий, светловолосый, как почти все жители Северных Краев, с мощными крепкими руками и покрытым шрамами обветренным лицом. Он отнял у Вёльнара поводья и протянул руку к морде скакуна, дав ему унюхать свой запах – и дикарь тут же успокоился, перестал гарцевать на месте и дергать головой.
Вёльнар был не против такого вмешательства. Ему тяжело было удерживать поводья рукой без перчатки, пока конь рвался на волю. От мальчишки-конюшего никакого проку – схватился за узду, но скакун дернул головой, и паренек отлетел на несколько шагов, едва удержав равновесие. Светловолосый великан засмеялся, откинув с головы капюшон, стрельнул взглядом наверх, туда, где из окна башни смотрели на него дочери хозяина.
— Что же, невестушка не выйдет встретить своего любимого? – бросил гость, и прибывшие с ним трое воинов-сопровождающих загоготали, разгоняя полусонную тишину двора.
Девушки тотчас исчезли в темноте спальни.
Вёльнар посмотрел на свою руку. Кровавая полоса пересекла засаднившую ладонь. Наверняка будет беспокоить. К счастью, в замке есть целебные настои и отвары, можно сделать примочку. В Розе редко болели тяжело — и все благодаря дару младшей дочери покойного хозяина, которая знала травы лучше всякой деревенской ведуньи.
Альсика наложит повязку, и через пару дней рана заживет.
— Дази, Орьса тебя забери, отведи коня господина в конюшню! – рявкнул Вёльнар, увидев, что их гость нетерпеливо оглядывается вокруг. – Быстро, ленивый мальчишка!
Парнишка подбежал к присмиревшему коню и опасливо потянулся за поводьями. Швырнув их ему в лицо, Вёльнар похлопал себя окровавленной ладонью по груди и торопливо опустился на одно колено, приветствуя владетеля соседних земель.
— Ольврен, хозяин Ледяной птицы, — сказал он, глядя себе под ноги. – Да овеют ветра Орьсы твой лик. Меня называют Вёльнар, я веду дела замка в отсутствие хозяина и с легким сердцем передам их тебе.
Рука Ольврена легла на его плечо.
— Ты писал мне, Вёльнар, — сказал он теплым, как тлеющий очаг, голосом. – Поднимись и прими дары для своего замка.
Выпрямившись, Вёльнар увидел, что сопровождающие Ольврена воины снимают со спин своих коренастых белых кобыл большие мешки.
Ветер взметал снег и бросал его прямо в лицо, но из уважения к Матери Орьсе мужчины все важные дела решали там, где достает ее око. Только дела женщин были ей безразличны. Они могли рожать, умирать, лечить, не спрашивая ее благословения и не принося ей жертв. Женщины были для Орьсы мешками, в которых она давным-давно насыпала семена воинов. Женщина рождалась, чтобы рожать воинов, и умирала, когда больше не могла выполнять свой долг.
— Самогон из молока хиктуце, — начал перечислять Ольврен. – Шкуры цук-цук, мирёнский пух, яйца. Теплое одеяло для моей нареченной.
Вёльнар пощупал легкую непродуваемую ткань, заглянул в выложенную соломой корзину с яйцами. Небогатые дары, но всяко пригодятся. В Холода любое подспорье может спасти тебе жизнь. Из шкур цуц-цук можно сделать теплые сапоги, мирёнским пухом набивали перины, а яйца просто очень вкусны.
— В замок, — кивнул он Ольврену. – Очаг горит, разделите его тепло с нами.
Ритуальные приветствия окончились, и гости, передав лошадей подоспевшим мальчишкам из конюшни, направились вслед за Вёльнаром к воротам.
В Розе уже давно не видывали гостей. С тех пор, как три Жизни назад скончалась жена хозяина, в замке не звенел смех. В начале Холодов вслед за хозяйкой в колесницу Матери Орьсы ступил и сам Мельхир, хозяин Розы, – старая, полученная на давней охоте рана неожиданно открылась, и, несмотря на все усилия дочери, он истек кровью еще до заката.
Две девочки, старшей из которых исполнилось девятнадцать Жизней, остались на попечении Вёльнара. Именно он, первым оправившись от горя, написал письмо наместнику Эзы в северных землях, гёнгару Оксеньшере. В Розу один за другим прибывали неизвестно откуда взявшиеся родственники покойного Мельхира. Каждый из них горел желанием присоединить, пусть не большой, но доходный лен к своим владениям. Никому из них не было и дела до судеб осиротевших девочек.
Оксеньшера ответил так, как того и ожидал Вёльнар. Один из бастардов гёнгара, Ольврен, владетель крошечного приграничного лена Ледяная Птица, был совсем не прочь жениться на наследнице Розы и объединить земли под своей властью. Нашелся и повод — отряд Ольврена только что вернулся из похода, привезя черьскую кровь – добытое под золотой луной снадобье, которое могло лечить любую болезнь и, если верить слухам, воскрешать мертвых. В походе Ольврен потерял добрую половину своих людей и едва сам не лишился руки. Ему нужны были отдых, награда и теплая женщина под боком.
Вёльнар знал, что Мельхир наверняка не одобрил бы такой союз. Он происходил из древнего и могущественного рода, был прославленным воином и мудрым политиком. Ольврен же, несмотря на свои заслуги, оставался лишь плодом чресл гёнгара и одной из его служанок. Прочитав письмо Оксеньшеры, Вёльнар сразу же написал в Ледяную Птицу, и только потом показал послание наследнице.
Линнаинь, по-домашнему Линнаи, в это Цветение исполнялось двадцать. У нее были длинные русые волосы, серые, как Ледник, глаза и стройная фигура, но мать Орьса еще не наделила ее женской красотой, и Вёльнар иногда с грустью думал, что уже и не наделит. Ее сестра Альсикань, Альсика, как ее звали в замке, расцвела ярким цветом еще в двенадцать и радовала взор любого, будь то мужчина или женщина.
Вёльнар любил обеих девочек одинаково, но его любовь жители Розы совсем не разделяли.
Кроткая Альсика умела найти подход к любому, будь то дерзкий стражник или обезумевший от запаха молока конь. Она знала травы, умела лечить и никогда не повышала голоса.
Наследница была горда и обладала взрывным норовом. В замке ее не любили. Линнаи стреляла острым словом без промаха и не скупилась на пощечины прислуге. Только Вёльнар не успел еще узнать на себе тяжесть хозяйской руки. Но когда он закончил читать последнюю строчку письма и поднял глаза, наследница была близка к тому, чтобы его ударить.
— Я не понимаю, Вёльнар-то, — сказала она с приглушенной яростью в голосе, — почему ты позволил себе обратиться к гёнгару за моей спиной?
— А тебе не кажется, сестра, что Вёльнар-то сделал все правильно? – Альсика, сидевшая тут же, в общей спальне, за шитьем, подняла голову и посмотрела на нее. – Такие дела должны решать мужчины.
— Мать Орьса забрала у нас единственного мужчину, который имел право решать такие дела, — проговорила Линнаи, не глядя на нее.
Она взяла у Вёльнара письмо и пробежала глазами по строчкам. Остановив взгляд на подписи Оксеньшеры, вздохнула.
— Сделанного не воротишь. Гёнгар наверняка рад, что наш лен уплывает не куда-нибудь, а к его бастарду, да еще и так быстро.
— Ольврен – хороший человек. – Вёльнар был искренен в своем желании убедить хозяйку в том, что не ошибся. Да и послание уже летело в Ледяную Птицу, и остановить поворот колеса было невозможно. – Я слышал, что он строгий хозяин, хороший воин, отец двух или трех мальчиков.
— Мальчики не помешают роду, сестра, — заметила Альсика, бросив красноречивый взгляд на правую руку Вёльнара с пятью пальцами вместо шести.
У Мельхира не было мизинцев на обеих руках – знак того, что он плохо следил за своей женой. На кухне работали парни, у которых не хватало по три-четыре пальца. Мать Орьса засыпала в каждую женщину одинаковое количество семян. Если мужчина плохо поливал ее поле, вырастали не злаки, а пустоцвет. В те Жизни, когда в замке рождались только девочки, Мать Орьса насылала на Розу мор или голод, или сильный ветер, задувающий пламя в очагах и сбивающий с ног прямо у дверей.
Вёльнар честно предупредил Ольврена о том, что в роду Розовых много девочек. Он не хотел, чтобы новый хозяин узнал об этом уже в день наложения брачной цепи. Любой мог отказаться от брачного союза из-за пустоцвета в роду. Обманщиц наказывали жестоко. Псы мустеко, дремлющие в Холода возле замковых стен, с удовольствием расправлялись с несчастными девицами, выброшенными на мороз.
— Первым ребенком отца был мальчик, — напомнила Линнаи, но возражать не стала.
Вёльнар не показал сестрам письмо самого Ольврена. В нем были четкие указания, касающиеся времени прибытия и числа воинов в свите. Будущий владетель Снежной Розы намеревался провести церемонию безотлагательно. В родовом замке оставалась мать Ольврена, и она была слишком стара для того, чтобы оставаться одной в лютые холода. Решили наложить брачную цепь спустя две ночи после прибытия жениха в Розу. Спустя четыре дня, если не будет ветра и сильного мороза, молодые супруги уедут в Птицу, а как только наступит первая оттепель — в Темно-Синий Холм, встретиться с Оксеньшерой, который передаст Ольврену все права на владение замком жены.
Стукнув кулаком в створку ворот, Вёльнар распахнул их перед гостями, впустил в замок ледяной ветер и выпустил из него клубы дыма и тепло.
Горели очаги и огневые ямы. Зал был ярко освещен, клубившийся под потолком дым пах жареным мясом и рыбой. Вёльнар подал знак стражникам, они поспешили затворить ворота и задвинуть тяжелый засов.
Весь люд высыпал навстречу будущему хозяину: Еньдуан со своим стражниками выстроились в ряд по правую руку, Саль и личная охрана дочерей хозяина встали рядом с ними. По левую руку Хеллаи выстроила тех, кто работал в сараях – скотников, птичниц, доярок, конюхов. В замке не было случайных людей, каждый занимался своим важным делом. Влетевший из кухонных дверей Дази занял свое место рядом с Дажосой, которая чуть подальше от остальных собрала домашних слуг: кухарок, подметальщиков, смотрителей. Поняв свою оплошность, он сделал было движение в сторону Хеллаи, но потом передумал и остался там, где встал.
Вёльнар остановился и оглядел собравшихся. Он открыл рот, чтобы представить светловолосого гиганта, стоящего рядом, но его опередили.
— Владетель лена Ледяная Птица, зовущийся Ольврен, владение Роза приветствует тебя. Пусть милость Матери Орьсы сойдет на тебя в этих стенах, — донесся с лестницы звонкий голос.
В сопровождении Нарьиша, одного из личных охранников, в зал спустилась Линнаи. Рука об руку с ней шла Альсика, чья красота контрастировала с невзрачностью сестры еще разительнее.
Вёльнар ощутил рядом с собой движение и украдкой проследил за взглядом Ольврена, буквально впившимся в одну из девушек.
Отведя глаза, он сжал в кулак руку, из которой все еще сочилась кровь.
То, что он увидел в обращенном к Альсике взгляде владетеля Ледяной Птицы, ему не понравилось.
ГЛАВА 2. ВОЛКИ
На отрог они выбрались только вечером второго дня, когда метель, застигшая их в пути, стихла, и стало видно, куда двигаться дальше.
И их тоже стало видно: два лыжника, два человека в теплых, подбитых мехом пани куртках и высоких сапогах из шкур цук-цук со шнуровкой.
Обычные путники. Брат и сестра.
Настоящие люди.
Кила устала; ей казалось, что она отморозила пальцы, да еще и солнце, отраженное Ледником, слепило глаза — нет, ей совсем не нравилось так долго оставаться человеком. Она, может быть, даже и поскулила бы и пожаловалась, если бы с ней был кто-то еще… Только вот с Хёнсином все это было бесполезно: укоризненно взглянет, нахмурится, но ни за что не сбавит шагу. И ведь Кила сама упросила его взять ее с собой к полосе ловушек, бегала рядом целый день, заглядывая в глаза и заискивающее тычась носом в шею, притащила ему кусок оленьей ноги, который закопала в снег пару дней назад, обещала вести себя очень, очень осторожно.
Не для того же шла она сюда, чтобы расхныкаться, как глупый щенок. Подумаешь, пара дней в неудобной тяжелой одежде и холод, обжигающий голое лицо.
Она докажет Хёнсину, что стала совсем взрослой.
Они выбрались на перевал, за которым начинался спуск к долине, и остановились, переводя дыхание и оглядываясь вокруг. До человеческих земель было подать рукой, но, по-хорошему, здесь все еще действовали волчьи законы, и заходить сюда без спроса люди не могли.
Вот только сами люди так не считали.
Какой-то проклятый Орьсой ублюдок еще в белую луну Чевь расставил на землях черных волков ловушки — и поймал и убил двух подростков-волчиц, даже толком не сменивших цвет.
Одна из них была легколапая Ивинь из их стаи. Ее отец и братья в ту же ночь отправились в одну из пограничных деревень, где рвали на части и убивали всех, кто попался им в пасть: женщин, детей, взрослых людей.
Их месть была страшна, и снег таял и чернел от пролившейся крови. Но это были не те охотники и не та деревня. Ловушек становилось только больше — железные капканы, из которых нельзя было освободиться, жесткие петли-удавки, взрезающие кожу до самой кости, пропитанные ядом дротики, спрятанные в снегу.
Людям нужны были волчьи шкуры. Черные — шкуры взрослых. Серебристые и белые — шкуры молодых волков и щенков. Волки соседних стай не очень доверяли друг другу и предпочитали не рассказывать о своих слабостях и потерях, но это уже становилось общей бедой Ледника, и слухов было не остановить.
Стая Акилавы, жившая чуть севернее по Леднику, предпочла сняться с места и уйти. Их ждали сражения за новые земли, их женщины могли достаться чужакам, но за последние две больших луны они потеряли троих сильных волков. Еще немного — и собственные же соседи начнут выживать их с границы, а то и придут другие желающие ухватить плодородный кусок.
Приграничные леса были богаты зайцем, оленем, цук-цук и пани. Орьса благословила этот суровый край полосой неиссякающего рождения — дар Эзы, Бессмертного избранного, когда-то решившего, что если пищи волкам и людям будет вдоволь, они не станут враждовать.
Волков, желающих здесь жить, всегда было много. Но людям всегда было мало.
Они хотели не только есть заячье мясо и спать под теплыми шкурами круторогих пани. Им нужны были волчьи шкуры, чтобы сделать из них шубы, и шкуры волчьих детей, чтобы украсить их воротниками или согреть в их тепле свои нежные руки.
Кила знала. Их отец, Волк Стаи Фидои, рассказывал даже самым маленьким щенкам всю правду. Щенкам до двенадцати Цветений запрещалось покидать стаю, так что Кила еще никогда не видела людей, но при разговоре о них ее шерсть сама вставала дыбом, а из горла начинал рваться низкий рык.
Хёнсин должен был показать ей. А еще он должен был кое-чему ее научить.
— Мы должны пересечь долину очень быстро, — сказал он ей, оглядевшись и удовлетворенно кивнув, когда убедился, что в долине пусто. — Поднимемся на перевал — и там уже будет лес, в нем легко скрыться.
— Еще долго? — спросила Кила, стараясь четко выговаривать человеческие слова. Щенки обращались реже взрослых, а до пяти Цветений и вовсе постоянно ходили волками. Говорить ртом было непривычно. — Я не ною! Я просто хочу знать.
Хёнсин поправил сползший с ее светловолосой головы капюшон и чуть заметно улыбнулся.
— А я и не думаю, что ты ноешь. Ты же не твой глупый друг Симио, как-никак.
