– Ну что, пьем чай? Нормально поспала? – вытирая полотенцем руки, вышел из ванной муж. – Какой-то вид у тебя очумелый. Разбудил? Хочешь еще вздремнуть?
– Да… что-то, как-то… не совсем проснулась, – подыграла ему Наталья, делая вид, что потягивается, а на самом деле пытаясь успокоиться. Получалось это у нее не очень, состояние продолжало оставаться одуревшим.
– Ой, слушай, забыл сказать! – вспомнил муж. – Мы сегодня попозже, в пять начинаем, но я в половину уйду, хочу кое-что с Мишей перед игрой обсудить.
– В пять? – задумчиво переспросила Наталья, ощущая, как что-то шевельнулось в груди. Теперь уже эта цифра отпечаталась в ее мозгу.
– Да в пять, и, как всегда, до ужина.
– Ну… хорошо, – пыталась поддерживать разговор Наталья, чтобы не выдать волнение. – В пять, так в пять.
– А ты, я чувствую, еще поспишь, соня, – улыбнулся муж. Похоже, ей не удавалось выглядеть невозмутимой.
– Ну… может. Давай только чай в номере попьем. Не хочется сейчас никуда идти.
И Наталья вновь деланно потянулась, изображая заспанность, и чувствуя, что между ног у нее очень мокро. Возбуждение не проходило. Надо было попытаться хоть как-то отвлечься.
– Ты завари чай, а я пока все пляжное развешу, – слава богу, нашла повод она. – А то ведь забыли с утра после моря.
Взяв сумку с пляжными принадлежностями, она пошла в ванную сполоснуть купальники, чтобы потом посушить их на балконе. С этой же сумкой она ходила в спортзал. Бросив купальники в раковину, она решила вытряхнуть ее, на дне скопился песок. Стараясь не сильно сорить в ванной, Наталья осторожно трясла сумку над мусорником, когда из ее карманчика вывалилась пачка Durex, в суете дня она забыла выкинуть ее.
– Чай готов! Ты что там? – приближался к ванной голос мужа.
Судорожно схватив презики, Наталья сунула их в карман халата. Ее чуть, и она не успела бы этого сделать. В ванную заглянул муж, и она быстро наклонилась над раковиной полоскать купальники, чтобы скрыть смущение.
– Заканчиваю, милый, наливай, – как можно спокойней постаралась сказать она. Это было невероятно трудно.
Попивая чай с мужем, Наталья чувствовала, как пачка Durex жжет бедро, она очень боялась, что та вывалится, и старалась сидеть ровно, карманы в халате были неглубокими. Плюс ко всему, она опасалась, как бы муж не заметил, что карман топорщится, и все время поворачивалась к нему противоположным боком, ведь ее шелковый халат был тонким, мешковатые гостиничные она не носила. Так что чаепитие Натальи было еще то.
Так из-за дурацкой ошибки аптекарши она попала в идиотскую ситуацию. Что бы она теперь сказала мужу, если бы обнаружилась эта пачка, когда он собирался уходить на три часа. Ощущение вовлеченности в заговор росло, хоть она и была здесь ни при чем.
Наконец, они попили чай, и муж стал собираться играть. Стараясь выглядеть невозмутимой, Наталья провожала его, придерживая в кармане пачку. Незаметно выложить ее не получалось, муж мог бы заметить это.
– Ну все, милый, жду тебя, – стоя на пороге номера, чмокнула она его в губы. – Удачной тебе игры.
– Спасибо, малыш, – любяще улыбнулся он. – А ты пойдешь загорать или на балконе почитаешь?
– Еще не решила. Может, на массаж схожу, если свободно, – почему-то ответила она, хотя на массаж не собиралась. Мысли просто путались у нее в голове, и чувство одурения не проходило.
Хлопнула дверь соседнего номера, из него вышла та самая гулящая мамаша, которую Наталья подслушивала в фитнес-студии. Выглядела она довольной до неприличия, и видно это было отчетливо. Теория у барышни явно не расходилась с практикой.
Провожая мужа, Наталья по-прежнему стояла в дверях номера, и, когда эта женщина проходила мимо, их взгляды пересеклись. Улыбнувшись Наталье, она заговорщически подмигнула, так, словно знала, что та в курсе ее приключений. Мимолетный взгляд, легкая улыбка с хитроватым прищуром, что-то екнуло в груди Натальи, и она шагнула вглубь номера, боясь, что муж заметит, как она покраснела. Покраснела так, будто это она изменяла ему в соседнем номере, пока он спал. Она все более явно ощущала вовлеченность в какой-то тайный заговор похоти, словно ее приобщили к этому, не спрашивая. В этом отеле существовало второе измерение жизни, которое внезапно коснулось и ее, без спросу овладевая ее мыслями, желаниями и эмоциями. И она ничего не могла с этим поделать.
Закрывая за собой дверь, Наталья почувствовала, как вновь закружилось в голове, и как опять задрожали руки. Чуть пошатываясь, она прошла в ванную и, вынув наконец из кармана пачку презиков, недоуменно посмотрела на нее. Ладони ее были липкими от волнения, лицо залито краской, а вид абсолютно растерянный, подняв глаза, она увидела это в зеркале. Увидела дымку во взгляде, увидела приоткрытый рот и чуть припухшие губы, увидела полураспахнувшийся халат и желание, которое она излучала. Это желание затмило все, Наталья его ясно чувствовала, везде, во всем теле, не только между ног, она была пьяная от желания. Пьяная настолько, что уже мало что соображала, она была сама не своя, будто ее загипнотизировали.
Все, что происходило дальше, было вне Натальиного контроля, ее будто затягивало куда-то, а она была не в силах сопротивляться или вразумительно размышлять.
Абсолютно ни о чем не думая, она медленно положила Durex в карман халатика и… начала прихорашиваться. Время приближалось к пяти, и заговор вступил в силу. Вступил независимо от нее. Раздвоенности больше не было, ее сексуальность овладела ею. Муж, измена, верность, приличия… все это ушло на второй план.
Как бы это не могло показаться странным, но дальше Наталья действительно ни о чем не думала. Ее состояние чем-то напоминало состояние Раскольникова из «Преступления и наказания» Достоевского, когда тот шел убивать старуху-процентщицу. Ее словно что-то вело, взяв за руку, что-то подчинило и завлекло, все теперь происходило само собой, а она только оценивала происходящее как бы со стороны. Вместо топора она ощупывала в кармане пачку презервативов, вместо дворового люда сторонилась обслуживающего персонала гостиницы, а вместо квартирной хозяйки побаивалась рецепции. Так же, как и Раскольников, она была в состоянии полу-прострации, и действовала неосознанно, не сомневаясь, что так оно и нужно. Он шел убивать старуху, а она изменять мужу, но значимость этого была для них равной.
Вероятно, такая аналогия покажется кому-то неуместной, но психологическое состояние Натальи было столь же неуравновешенным и столь же абстрагированным от действительности. Она была вне себя и действовала соответствующим образом.
Она подкрасила губы и подвела глаза, затем вспомнила, что надо бы помыться и хорошо бы тщательно, но потом решила, что нелепо смывать желание и просто приняла душ. Надела бюстгальтер, а затем сняла его, он явно был лишним, потом стала перебирать трусики потому, что это было важным, надела одни, а затем другие, третьи… подумала, что и они лишние, но затем вновь надела. Нужно же было красиво выглядеть.
Время шло, и Наталья это видела, поглядывая на часы, но не только видела, а и чувствовала, как оно текло, каким-то особенным образом чувствовала. Пять часов приближались, и нельзя было опаздывать. Почему нельзя? Потому что все могло сорваться, ее ведь ждали ровно в пять. Почему ровно и насколько ровно, она не знала, а только все больше нервничала по мере приближения назначенного времени. Нервничала и торопилась не опоздать. У нее начали сильней дрожать руки, и появился озноб, хорошо, что она подкрасилась вначале, теперь это было бы невозможным. Пузырек с духами чуть не вывалился из рук, а из зеркала на нее смотрели еще более очумелые глаза. Странно, что она не забыла ключ от номера, выходя.
Нужно было пройти по коридору до лифта, спуститься на два этажа и найти сто восемьдесят восьмой номер. Все, казалось бы, просто, и все было рядом, если бы не Натальино состояние. Она боялась того, что делает, боялась встретить знакомых или быть увиденной обслугой около этого номера, она вообще боялась, сжимая в кармане халата пачку презиков, но ее вело в сторону этого номера независимо от нее.
Сначала она приехала на лифте не на тот этаж и вышла напротив рецепции, затем испуганно заскочила назад вместе с пожилой парой, которая посмотрела на нее осуждающе. Почему испуганно и кто сказал, что осуждающе, не важно, у нее были именно такие ощущения, и она залилась краской, выдавая свое состояние, хотя, казалось бы, кому какое дело, куда она идет. Выйдя на нужном этаже, она повернула не в ту сторону и уже явно опаздывала, ей уже чуть ли не стало плохо на нервной почве, голова все сильнее кружилась.
С трудом осознав ошибку, она повернула в обратную строну и шла по коридору, словно в тумане глядя на таблички с номерами. 185… 186… 187… 188. Дверь номера 189 с шумом распахнулась, и из нее вышла дама с собачкой. Вздрогнув, но стараясь выглядеть невозмутимой, Наталья прошла мимо, завернула за угол коридора и приостановилась там, опершись спиной о стену и пытаясь успокоиться. Получалось это плохо, и волнение усиливалось. Ей показалось, что дама проводила ее подозрительным взглядом, слава богу, что той нужно было идти в другую сторону, к лифту.
Если бы кто-нибудь из знакомых встретил Наталью в эту минуту, он бы подумал, что она пьяная, настолько обалдевший у нее был вид. Несмотря на это, она знала, что делала. Выждав пять минут и услышав, как закрылись двери лифта, она вновь вернулась к нужному номеру. Ее магнитом тянуло к нему, а время подгоняло. Шел уже шестой час.
Она остановилась напротив, но рука не поднималась позвонить, это было все равно, что прыгнуть в пропасть, сделать последний шаг не получалось. Десять секунд, двадцать, тридцать… она просто стояла перед дверью номера, слава богу, что ее никто не видел, выглядело это странно.
Дверь открылась, и, взяв Наталью за руку, ОН завел ее внутрь. Ничего не говоря и просто улыбаясь, сбросил с нее халат, скинул свой и, оставшись голым, поднял ее на руки. Он был сильным, его член стоял. Эта его готовность бросилась в глаза и ударила в голову, ОН мог делать с ней теперь все, что угодно.
Четырьмя этажами выше муж распечатал колоду карт, а с нее сняли трусики, у каждого из них было три часа на наслаждение. Нет, у Натальи – два с половиной, ей следовало вернуться раньше.
Так ее никто еще не трахал. Упиваясь обладанием, жадничая, наслаждаясь ее телом и вседозволенностью, ОН выпустил на волю свою и ее похоть, они оба сошли с ума. Она действительно потеряла разум, и что происходило, потом не помнила. Краденное яблоко слаще обычного, и ОН ею откровенно наслаждался, это еще сильнее заводило ее. Она отдавалась, подставлялась, подчинялась, она сама захлебывалась сладостью вожделения. Она забыла обо всем, потеряв чувство времени, и если бы ОН не показал ей на часы в семь тридцать, она забыла бы вернуться вовремя.
Пьяной Наталья зашла в этот номер, пьяной и вышла, только теперь еще более пьяной особой очумелостью, оставалось только дойти назад.
Ей вновь повезло, и она никого по дороге не встретила, потому как видок у нее был еще тот. Назад по коридору до лифта, два этажа вверх, метров десять направо, и она, наконец, дошла. Облегченно вздохнув, Наталья сунула руку в карман халата. Ключа от номера не было! Похоже, он выпал ТАМ, а она и не заметила.
Стоя в растерянности перед дверями номера, Наталья пыталась сообразить, что делать. Вот-вот мог подойти муж, а она была в таком состоянии, будто трахалась ночь напролет. Это сходу бросалось в глаза. Вновь идти назад было рискованно, хоть возможно она просто себя накручивала. Оставалось попросить дубликат в рецепции. С трудом сообразив это, Наталья торопливо пошла туда, время поджимало, и следовало действовать. Пачка Durex полетела в урну около лифта (у НЕГО были свои презики), и она поехала вниз. Раскольников в аналогичной ситуации прятал топор в дворницкой.
Им обоим повезло, дворника в каморке не было, а ключ ей быстро выдали, и, вернувшись назад вовремя, Наталья пошла принимать душ.
Муж застал ее лежащей на кровати в обалдевшем состоянии со стаканом холодной минералки в руке. Весь вид Натальи говорил о том, что ей удалось попасть на массаж, и массаж этот был отменным.
Насколько же удачно эта идея сорвалась с ее языка перед их расставанием!
Как ни странно, угрызений совести не было. Что-то пыталось шевельнуться внутри, но быстро затихало. Послевкусие блаженства гасило блеклые вспышки виновности, да и в чем была ее вина, она по-прежнему любила мужа, даже не узнав имя этого мачо. Да и в целом, в том номере была не она, а иная ее сущность, не подвластная ей.
Между тем, она ЕМУ явно понравилась, и когда их взгляды пересеклись во время завтрака следующим утром, в его глазах мелькнуло вожделение, она сразу почувствовала это, почувствовала и намокла внизу. Именно такая у Натальи была реакция, заставившая ее задержать дыхание и испуганно опустить глаза. Она вновь испугалась за саму себя, и, похоже, ОН это заметил, в отличие от поедавшего омлет мужа. Тот удачно вчера поиграл и находился в отличнейшем настроении.
– Сразу после моря пойду играть в теннис, – с довольным видом пригубив кофе, сообщил он. – Договорились с Мишей размяться на корте, а то совсем потеряешь тут форму. Только ем, валяюсь на пляже и играю в карты.
– Да уж точно, – с деланой улыбкой взглянула она на его пузцо, проглатывая волнение. – Тебе не помешает. А я дома сполоснусь, и в зал, пилатесом сегодня займусь.
– Ты у меня – пример. Всем бы такую фигурку. Мне аж друзья завидуют. А кто-то и слюни глотает, глядя на тебя, – шутливо подмигнул ей муж, не предполагая, как близок он от истины.
Позагорав и искупавшись в море, они расстались, муж отправился на корт, а она – принимать душ и собираться в фитнес-студию, как планировала.
Сполоснув купальники, Наталья вывесила их на балкон, разделась и пошла в душ смывать морскую соль с тела, да и освежиться холодной водой для бодрости после жаркой улицы. Погода в этом году выдалась знойной.
– Чуть теплее сделай, а то замерзнем, – раздалось сзади, когда, закрыв глаза, она подставляла лицо прохладному водопаду душа, и тут же ее ягодиц коснулся стоящий член.
Это обожгло и ударило шоком, но она не столько испугалась, сколько обалдела от такой наглости. Наглости, самоуверенности, жадности. Голодной жадности, с которой он ее обнял, подкравшись со спины и обхватив грудь. Горячая твердость плотно прижалась к ее копчику, у Натальи перехватило дыхание. По телу пробежала дрожь, голова мгновенно закружилась, а в ногах появилась слабость. Покачнувшись, она схватилась руками за стену.
– Да, так будет удобней, – прошептал ОН ей на ухо сзади, принимая это ее движение за согласие. Она как бы вставала в позу, опираясь руками о стену, а не отталкивала его. И Наталья вдруг поняла, что действительно жаждет этого. Жаждет, чтобы ОН вошел в нее сзади, вот так, сразу, без лишних слов, вошел сильно и глубоко.
– Ах! – захлебнулась она остротой ощущений. – Ах! – и со следующим толчком он еще глубже вошел в нее. Ах! Ах! Ах! – почувствовав ее желание, он без предисловий начал ее трахать, ведь она была уже вся мокрая там.
С ней случилось новое сумасшествие, ее сексуальность плевала на все.
Когда он уходил, Наталья сидела на полу душа, она не могла стоять, два раза подряд кончив, силы покинули ее.
– Да… что-то, как-то… не совсем проснулась, – подыграла ему Наталья, делая вид, что потягивается, а на самом деле пытаясь успокоиться. Получалось это у нее не очень, состояние продолжало оставаться одуревшим.
– Ой, слушай, забыл сказать! – вспомнил муж. – Мы сегодня попозже, в пять начинаем, но я в половину уйду, хочу кое-что с Мишей перед игрой обсудить.
– В пять? – задумчиво переспросила Наталья, ощущая, как что-то шевельнулось в груди. Теперь уже эта цифра отпечаталась в ее мозгу.
– Да в пять, и, как всегда, до ужина.
– Ну… хорошо, – пыталась поддерживать разговор Наталья, чтобы не выдать волнение. – В пять, так в пять.
– А ты, я чувствую, еще поспишь, соня, – улыбнулся муж. Похоже, ей не удавалось выглядеть невозмутимой.
– Ну… может. Давай только чай в номере попьем. Не хочется сейчас никуда идти.
И Наталья вновь деланно потянулась, изображая заспанность, и чувствуя, что между ног у нее очень мокро. Возбуждение не проходило. Надо было попытаться хоть как-то отвлечься.
– Ты завари чай, а я пока все пляжное развешу, – слава богу, нашла повод она. – А то ведь забыли с утра после моря.
Взяв сумку с пляжными принадлежностями, она пошла в ванную сполоснуть купальники, чтобы потом посушить их на балконе. С этой же сумкой она ходила в спортзал. Бросив купальники в раковину, она решила вытряхнуть ее, на дне скопился песок. Стараясь не сильно сорить в ванной, Наталья осторожно трясла сумку над мусорником, когда из ее карманчика вывалилась пачка Durex, в суете дня она забыла выкинуть ее.
– Чай готов! Ты что там? – приближался к ванной голос мужа.
Судорожно схватив презики, Наталья сунула их в карман халата. Ее чуть, и она не успела бы этого сделать. В ванную заглянул муж, и она быстро наклонилась над раковиной полоскать купальники, чтобы скрыть смущение.
– Заканчиваю, милый, наливай, – как можно спокойней постаралась сказать она. Это было невероятно трудно.
Попивая чай с мужем, Наталья чувствовала, как пачка Durex жжет бедро, она очень боялась, что та вывалится, и старалась сидеть ровно, карманы в халате были неглубокими. Плюс ко всему, она опасалась, как бы муж не заметил, что карман топорщится, и все время поворачивалась к нему противоположным боком, ведь ее шелковый халат был тонким, мешковатые гостиничные она не носила. Так что чаепитие Натальи было еще то.
Так из-за дурацкой ошибки аптекарши она попала в идиотскую ситуацию. Что бы она теперь сказала мужу, если бы обнаружилась эта пачка, когда он собирался уходить на три часа. Ощущение вовлеченности в заговор росло, хоть она и была здесь ни при чем.
Наконец, они попили чай, и муж стал собираться играть. Стараясь выглядеть невозмутимой, Наталья провожала его, придерживая в кармане пачку. Незаметно выложить ее не получалось, муж мог бы заметить это.
– Ну все, милый, жду тебя, – стоя на пороге номера, чмокнула она его в губы. – Удачной тебе игры.
– Спасибо, малыш, – любяще улыбнулся он. – А ты пойдешь загорать или на балконе почитаешь?
– Еще не решила. Может, на массаж схожу, если свободно, – почему-то ответила она, хотя на массаж не собиралась. Мысли просто путались у нее в голове, и чувство одурения не проходило.
Хлопнула дверь соседнего номера, из него вышла та самая гулящая мамаша, которую Наталья подслушивала в фитнес-студии. Выглядела она довольной до неприличия, и видно это было отчетливо. Теория у барышни явно не расходилась с практикой.
Провожая мужа, Наталья по-прежнему стояла в дверях номера, и, когда эта женщина проходила мимо, их взгляды пересеклись. Улыбнувшись Наталье, она заговорщически подмигнула, так, словно знала, что та в курсе ее приключений. Мимолетный взгляд, легкая улыбка с хитроватым прищуром, что-то екнуло в груди Натальи, и она шагнула вглубь номера, боясь, что муж заметит, как она покраснела. Покраснела так, будто это она изменяла ему в соседнем номере, пока он спал. Она все более явно ощущала вовлеченность в какой-то тайный заговор похоти, словно ее приобщили к этому, не спрашивая. В этом отеле существовало второе измерение жизни, которое внезапно коснулось и ее, без спросу овладевая ее мыслями, желаниями и эмоциями. И она ничего не могла с этим поделать.
Закрывая за собой дверь, Наталья почувствовала, как вновь закружилось в голове, и как опять задрожали руки. Чуть пошатываясь, она прошла в ванную и, вынув наконец из кармана пачку презиков, недоуменно посмотрела на нее. Ладони ее были липкими от волнения, лицо залито краской, а вид абсолютно растерянный, подняв глаза, она увидела это в зеркале. Увидела дымку во взгляде, увидела приоткрытый рот и чуть припухшие губы, увидела полураспахнувшийся халат и желание, которое она излучала. Это желание затмило все, Наталья его ясно чувствовала, везде, во всем теле, не только между ног, она была пьяная от желания. Пьяная настолько, что уже мало что соображала, она была сама не своя, будто ее загипнотизировали.
Все, что происходило дальше, было вне Натальиного контроля, ее будто затягивало куда-то, а она была не в силах сопротивляться или вразумительно размышлять.
Абсолютно ни о чем не думая, она медленно положила Durex в карман халатика и… начала прихорашиваться. Время приближалось к пяти, и заговор вступил в силу. Вступил независимо от нее. Раздвоенности больше не было, ее сексуальность овладела ею. Муж, измена, верность, приличия… все это ушло на второй план.
Как бы это не могло показаться странным, но дальше Наталья действительно ни о чем не думала. Ее состояние чем-то напоминало состояние Раскольникова из «Преступления и наказания» Достоевского, когда тот шел убивать старуху-процентщицу. Ее словно что-то вело, взяв за руку, что-то подчинило и завлекло, все теперь происходило само собой, а она только оценивала происходящее как бы со стороны. Вместо топора она ощупывала в кармане пачку презервативов, вместо дворового люда сторонилась обслуживающего персонала гостиницы, а вместо квартирной хозяйки побаивалась рецепции. Так же, как и Раскольников, она была в состоянии полу-прострации, и действовала неосознанно, не сомневаясь, что так оно и нужно. Он шел убивать старуху, а она изменять мужу, но значимость этого была для них равной.
Вероятно, такая аналогия покажется кому-то неуместной, но психологическое состояние Натальи было столь же неуравновешенным и столь же абстрагированным от действительности. Она была вне себя и действовала соответствующим образом.
Она подкрасила губы и подвела глаза, затем вспомнила, что надо бы помыться и хорошо бы тщательно, но потом решила, что нелепо смывать желание и просто приняла душ. Надела бюстгальтер, а затем сняла его, он явно был лишним, потом стала перебирать трусики потому, что это было важным, надела одни, а затем другие, третьи… подумала, что и они лишние, но затем вновь надела. Нужно же было красиво выглядеть.
Время шло, и Наталья это видела, поглядывая на часы, но не только видела, а и чувствовала, как оно текло, каким-то особенным образом чувствовала. Пять часов приближались, и нельзя было опаздывать. Почему нельзя? Потому что все могло сорваться, ее ведь ждали ровно в пять. Почему ровно и насколько ровно, она не знала, а только все больше нервничала по мере приближения назначенного времени. Нервничала и торопилась не опоздать. У нее начали сильней дрожать руки, и появился озноб, хорошо, что она подкрасилась вначале, теперь это было бы невозможным. Пузырек с духами чуть не вывалился из рук, а из зеркала на нее смотрели еще более очумелые глаза. Странно, что она не забыла ключ от номера, выходя.
Нужно было пройти по коридору до лифта, спуститься на два этажа и найти сто восемьдесят восьмой номер. Все, казалось бы, просто, и все было рядом, если бы не Натальино состояние. Она боялась того, что делает, боялась встретить знакомых или быть увиденной обслугой около этого номера, она вообще боялась, сжимая в кармане халата пачку презиков, но ее вело в сторону этого номера независимо от нее.
Сначала она приехала на лифте не на тот этаж и вышла напротив рецепции, затем испуганно заскочила назад вместе с пожилой парой, которая посмотрела на нее осуждающе. Почему испуганно и кто сказал, что осуждающе, не важно, у нее были именно такие ощущения, и она залилась краской, выдавая свое состояние, хотя, казалось бы, кому какое дело, куда она идет. Выйдя на нужном этаже, она повернула не в ту сторону и уже явно опаздывала, ей уже чуть ли не стало плохо на нервной почве, голова все сильнее кружилась.
С трудом осознав ошибку, она повернула в обратную строну и шла по коридору, словно в тумане глядя на таблички с номерами. 185… 186… 187… 188. Дверь номера 189 с шумом распахнулась, и из нее вышла дама с собачкой. Вздрогнув, но стараясь выглядеть невозмутимой, Наталья прошла мимо, завернула за угол коридора и приостановилась там, опершись спиной о стену и пытаясь успокоиться. Получалось это плохо, и волнение усиливалось. Ей показалось, что дама проводила ее подозрительным взглядом, слава богу, что той нужно было идти в другую сторону, к лифту.
Если бы кто-нибудь из знакомых встретил Наталью в эту минуту, он бы подумал, что она пьяная, настолько обалдевший у нее был вид. Несмотря на это, она знала, что делала. Выждав пять минут и услышав, как закрылись двери лифта, она вновь вернулась к нужному номеру. Ее магнитом тянуло к нему, а время подгоняло. Шел уже шестой час.
Она остановилась напротив, но рука не поднималась позвонить, это было все равно, что прыгнуть в пропасть, сделать последний шаг не получалось. Десять секунд, двадцать, тридцать… она просто стояла перед дверью номера, слава богу, что ее никто не видел, выглядело это странно.
Дверь открылась, и, взяв Наталью за руку, ОН завел ее внутрь. Ничего не говоря и просто улыбаясь, сбросил с нее халат, скинул свой и, оставшись голым, поднял ее на руки. Он был сильным, его член стоял. Эта его готовность бросилась в глаза и ударила в голову, ОН мог делать с ней теперь все, что угодно.
Четырьмя этажами выше муж распечатал колоду карт, а с нее сняли трусики, у каждого из них было три часа на наслаждение. Нет, у Натальи – два с половиной, ей следовало вернуться раньше.
Так ее никто еще не трахал. Упиваясь обладанием, жадничая, наслаждаясь ее телом и вседозволенностью, ОН выпустил на волю свою и ее похоть, они оба сошли с ума. Она действительно потеряла разум, и что происходило, потом не помнила. Краденное яблоко слаще обычного, и ОН ею откровенно наслаждался, это еще сильнее заводило ее. Она отдавалась, подставлялась, подчинялась, она сама захлебывалась сладостью вожделения. Она забыла обо всем, потеряв чувство времени, и если бы ОН не показал ей на часы в семь тридцать, она забыла бы вернуться вовремя.
Пьяной Наталья зашла в этот номер, пьяной и вышла, только теперь еще более пьяной особой очумелостью, оставалось только дойти назад.
Ей вновь повезло, и она никого по дороге не встретила, потому как видок у нее был еще тот. Назад по коридору до лифта, два этажа вверх, метров десять направо, и она, наконец, дошла. Облегченно вздохнув, Наталья сунула руку в карман халата. Ключа от номера не было! Похоже, он выпал ТАМ, а она и не заметила.
Стоя в растерянности перед дверями номера, Наталья пыталась сообразить, что делать. Вот-вот мог подойти муж, а она была в таком состоянии, будто трахалась ночь напролет. Это сходу бросалось в глаза. Вновь идти назад было рискованно, хоть возможно она просто себя накручивала. Оставалось попросить дубликат в рецепции. С трудом сообразив это, Наталья торопливо пошла туда, время поджимало, и следовало действовать. Пачка Durex полетела в урну около лифта (у НЕГО были свои презики), и она поехала вниз. Раскольников в аналогичной ситуации прятал топор в дворницкой.
Им обоим повезло, дворника в каморке не было, а ключ ей быстро выдали, и, вернувшись назад вовремя, Наталья пошла принимать душ.
Муж застал ее лежащей на кровати в обалдевшем состоянии со стаканом холодной минералки в руке. Весь вид Натальи говорил о том, что ей удалось попасть на массаж, и массаж этот был отменным.
Насколько же удачно эта идея сорвалась с ее языка перед их расставанием!
Как ни странно, угрызений совести не было. Что-то пыталось шевельнуться внутри, но быстро затихало. Послевкусие блаженства гасило блеклые вспышки виновности, да и в чем была ее вина, она по-прежнему любила мужа, даже не узнав имя этого мачо. Да и в целом, в том номере была не она, а иная ее сущность, не подвластная ей.
Между тем, она ЕМУ явно понравилась, и когда их взгляды пересеклись во время завтрака следующим утром, в его глазах мелькнуло вожделение, она сразу почувствовала это, почувствовала и намокла внизу. Именно такая у Натальи была реакция, заставившая ее задержать дыхание и испуганно опустить глаза. Она вновь испугалась за саму себя, и, похоже, ОН это заметил, в отличие от поедавшего омлет мужа. Тот удачно вчера поиграл и находился в отличнейшем настроении.
– Сразу после моря пойду играть в теннис, – с довольным видом пригубив кофе, сообщил он. – Договорились с Мишей размяться на корте, а то совсем потеряешь тут форму. Только ем, валяюсь на пляже и играю в карты.
– Да уж точно, – с деланой улыбкой взглянула она на его пузцо, проглатывая волнение. – Тебе не помешает. А я дома сполоснусь, и в зал, пилатесом сегодня займусь.
– Ты у меня – пример. Всем бы такую фигурку. Мне аж друзья завидуют. А кто-то и слюни глотает, глядя на тебя, – шутливо подмигнул ей муж, не предполагая, как близок он от истины.
Позагорав и искупавшись в море, они расстались, муж отправился на корт, а она – принимать душ и собираться в фитнес-студию, как планировала.
Сполоснув купальники, Наталья вывесила их на балкон, разделась и пошла в душ смывать морскую соль с тела, да и освежиться холодной водой для бодрости после жаркой улицы. Погода в этом году выдалась знойной.
– Чуть теплее сделай, а то замерзнем, – раздалось сзади, когда, закрыв глаза, она подставляла лицо прохладному водопаду душа, и тут же ее ягодиц коснулся стоящий член.
Это обожгло и ударило шоком, но она не столько испугалась, сколько обалдела от такой наглости. Наглости, самоуверенности, жадности. Голодной жадности, с которой он ее обнял, подкравшись со спины и обхватив грудь. Горячая твердость плотно прижалась к ее копчику, у Натальи перехватило дыхание. По телу пробежала дрожь, голова мгновенно закружилась, а в ногах появилась слабость. Покачнувшись, она схватилась руками за стену.
– Да, так будет удобней, – прошептал ОН ей на ухо сзади, принимая это ее движение за согласие. Она как бы вставала в позу, опираясь руками о стену, а не отталкивала его. И Наталья вдруг поняла, что действительно жаждет этого. Жаждет, чтобы ОН вошел в нее сзади, вот так, сразу, без лишних слов, вошел сильно и глубоко.
– Ах! – захлебнулась она остротой ощущений. – Ах! – и со следующим толчком он еще глубже вошел в нее. Ах! Ах! Ах! – почувствовав ее желание, он без предисловий начал ее трахать, ведь она была уже вся мокрая там.
С ней случилось новое сумасшествие, ее сексуальность плевала на все.
Когда он уходил, Наталья сидела на полу душа, она не могла стоять, два раза подряд кончив, силы покинули ее.
