– Он... помог тебе?
Я кивнула. Жаль, что больше не было никакого пятна, нужно было оставить то на потом. На сейчас. Занять руки было нечем, вспотевшие ладони я сунула обратно под колени.
– Как? – Голос тихий и не выражает ничего. Я больше не смотрю в глаза, поэтому не вижу выражения лица. Хочется взглянуть и... страшно. Чувствую себя преступником на допросе.
– Сольвейгу нужен кен вождя по крови, чтобы лечить.
Я даже удивилась, насколько легко мне далась эта фраза. Сказала и сама осознала. Поверила, что произошедшее не приснилось мне. Была и ночь в палатке, и позволенные ласки, и обмен — полноценный уже, когда я еле сдержалась, чтобы не... Чтобы что? В прошлое возврата нет, и тебе это прекрасно известно, Полина.
– Много? – сухо поинтересовался Эрик.
Я пожала плечами. Почем мне знать? Раньше Влад давал мне кен, только когда я была на грани — истерики или истощения. А я делилась лишь на берегу Дуная.
Для нас такой опыт, считай, в новинку.
Молчание затянулось. Я задержала дыхание и думала, к чему приведет этот разговор. А еще о том, что за эти несколько недель с нами произошло столько всего, и события эти, возможно, навсегда нас друг от друга отдалят. От этой мысли стало горько. По-настоящему. Сильно. В глубине души я не хотела, чтобы все заканчивалось вот так, ничем. Мы ведь даже толком не попробовали, не попытались что-то построить. Жили себе. Наслаждались счастьем. А потом пришел обиженный ясновидец и все испортил...
Чтобы не думать о плохом, я спросила первое, что пришло на ум:
– Тома говорила о каком-то убийце. И Гектор тогда... ну...
Я, наконец, решилась поднять на него глаза.
Эрик вздохнул. Обреченно так вздохнул. Смотрел прямо перед собой, на лице застыла каменная маска, за которой не видно было эмоций. А потом устало кивнул и поднялся.
– Вчера нашли убитого ясновидца. Нашли по энергетическому следу – Гектор чувствует своих. Его тело бросили на свалке и прикопали мусором.
– Кто-то убил ясновидца? – удивилась я. – Но... зачем?
– Хороший вопрос. И ответ на него неутешителен, если учесть, как именно был убит тот мужчина.
– Как он был убит?
Голос дрожит. Даже не знаю, отчего – то ли от предчувствия беды, то ли оттого, что предыдущую тему мы так бездарно замяли. Наверное, оно к лучшему, но все же обидно. И больно. До сих пор.
– Его убили ритуальным ножом. Выкачали кен. При этом запястья его тоже порезаны, от ладони до локтя.
Я поежилась. Пальцы непроизвольно потянулись к моим – давно забытым, но все еще бугристым шрамам.
Эрик развернулся, проследил за моим движением и кивнул.
– Именно. Второй этап изгнания Девяти. Те, кто был в кане, знает, что нали дело не заканчивается. Всегда можно получить больше. Кена. Знаний. Способностей. – Он сделал паузу и серьезно добавил: – Власти.
– Второй этап? – Дыхание перехватило от ужаса, пальцы с силой сжали запястье. Спрятать бы, стереть эти шрамы! Навсегда избавиться от клейма преданной. Но метки, как проклятие, со мной навсегда...
– Убийство пророчицы — лишь первый. Она же хищная, что значительно упрощает задачу. Затем нужно убить ясновидца. Охотника. И, наконец, Первозданного. Каждый кен имеет свойства. И каждый что-то дает, если знаешь, как правильно взять.
– Ты знаешь...
– Знаю. Как и Гектор. Как и любой, кто был в кане и вернулся. Это значительно сужает поиск.
– Ты ищешь его? Того, кто это делает? Зачем?
– Потому что ясновидца убили в моем городе. Потому что будут еще убийства. Потому что для завершения ритуала безумцу понадобится кен Альрика, а он пока единственный, кто хранит хрупкий мир между нами и охотниками. Потому что, заверши он начатое, он станет настолько сильным, что никто в нашем мире не сможет ему противостоять. Много «потому что». Есть еще одно — личное. – Эрик глубоко вздохнул. – Для скрепления связей полученного кена убийце понадобится уникальная субстанция. Кен, который принимает любой из убитых им существ.
– Кен сольвейга, – догадалась я. Сердце бешено заколотилось, вверх по рукам, начиная от ладоней, поползли противные мурашки.
Наконец, стало понятно волнение Эрика. Я — единственный сольвейг, живущий во внешнем мире. Единственный, к кому беспрепятственно можно добраться. И это делает меня мишенью.
– Я найду его, – пообещал Эрик. – Но пока я ищу... Этот амулет дали тебе сольвейги, верно?
Я рассеянно кивнула. Мир снова перестал быть безопасным. Развалился на части, скалился трещинами и норовил распахнуть новую бездну. Гектор больше не казался мне главной из зол. Да он, по сути, никогда и не был. А вот загадочный убийца, побывавший в кане, внушал по-настоящему ощутимый ужас.
– Не снимай. И постарайся так не исчезать, я не чувствую тебя, пока ты его носишь.
Я снова кивнула. Чисто машинально, наполовину выдернутая из реальности и поглощенная в жуткие, кровавые образы, которые тут же нарисовало воображение.
Нож с застывшими на нем каплями крови. Вспоротая плоть. Крик, замерзающий на выдохе, переходящий в шелестящие звуки. Камень — изрезанная трещинами, пропитанная кровью и кеном глыба. Жизнь, обрывающаяся на вздохе. Темнота...
– …и не быть такой беспечной, – ловлю кусок фразы Эрика, поднимаю на него глаза и не сразу осознаю, что именно он сказал.
– Беспечной? – Слова вырываются сами, яростные, пропитанные обидой. Если бы не моя «беспечность», он бы до сих пор жил с Лидией и прогибался под Гектора. А навсегда потерянная для мира ясновидица никогда не вышла бы на свет. Беспечность — оставить меня в неведении, превратить в слепого котенка, тыкающегося мордочкой мимо миски.
Я не знала, что делать. Не знала даже, выживу ли. А он — человек, которого я считала родным — ни словом, ни делом не подсказал, как выбраться из ситуации, которую сам и создал.
– Беспечной?! – повторила я и встала. Жила ожила, натянулась, вены заныли от напряжения. Все же сольвейги лучше всего восстанавливаются, когда злы.
Эрик молчал и сверлил меня взглядом. Ждал, наверное, что я начну истерить. И вообще молчание в ответ на возмущение — отличный способ манипуляции. Можно дождаться, когда человек дойдет до точки кипения, а затем использовать эту его слабость. Люди часто используют слабости других людей.
– Знаешь, ты... – Дыхание опаляет горло. Ладони горят, а перед глазами языки пламени. Злость. Чистая злость вырывается из груди, истекает кеном, которого до этого моменты и не было почти. Я же выложилась, чтобы исцелить Лидию, так откуда во мне взялось столько кена?
Эрик отпрянул. Не испугался — чего ему бояться, все же я слабее — но отступил. Увеличил расстояние между собой и моей яростью. Но взгляд не смягчился ни на йоту.
– Знаю. Но и ты должна помнить, что присягала мне.
Резкие слова секут душу, оставляя лиловые полосы. Воздух вырывается свистом. Слова закончились, возмущение пронеслось волной огня, сжигая их. Я пытаюсь найти хоть что-то, за что могу зацепиться. Фразу, колкую настолько, чтобы причинить не меньшую боль. Не нахожу, и от этого обида разрастается, кипит в крови.
А потом вспоминаю. Сегодня в семь. Благодарность обратится в месть — не настолько существенную, ведь Эрик и знака не подал, что его задел наш с Владом обмен. Но приятную. Чисто для меня. И плевать, что Эрик говорил об опасности. Сейчас злость сильнее благоразумия.
Опускаю глаза в пол и тоже отступаю на шаг. Еле сдерживаю злорадную улыбку — сама от себя не ожидала такой реакции. Обида растворяется медленно, сменяясь торжеством.
Но я ничего не скажу. Не позволю испортить мне вечер. Амулет Барта скрывает меня даже от тех, кто был в кане. Наверное, потому, что сам Барт там тоже побывал. Да и Влад заслуживает того, чтобы его предупредили. Эрик вряд ли этим озаботится.
Телефонный звонок заставил вздрогнуть. До этого момента я не подозревала, до чего напряжена. А надпись на дисплее порадовала.
Я подняла на Эрика взгляд и едко бросила:
– Не бойся, не забуду.
Покинуть кабинет было блаженством. Я быстро преодолела коридор, на ходу включаясь в разговор.
– Рада, что ты позвонила.
Я действительно обрадовалась. В частности, тому, что можно было уйти, сбежать из-под ледяного взгляда и колких слов. Не того я ждала от разговора с Эриком, но уж что есть.
– Шутишь? С того самого вечера, когда ты сказала, что не приедешь, я места себе не нахожу! – яростно ответила Ира. – Ты пригнала меня в Липецк, а ты знаешь, как мне тяжело здесь находиться. Особенно вместе с Крегом.
– Вы приехали? Давно?
– Вчера. Я звонила тебе, но ты была вне зоны. Что происходит, Полина?
– Все хорошо. Действительно хорошо. Знаешь... а приезжайте ко мне. Через пару часов устроит? Я только с Аланом поздороваюсь и поеду в город. Идет?
– Хорошо, мы будем.
Что ж, не все так плохо. У меня есть друзья, которым не все равно. Которым плевать на власть и кен сольвейга. Они волнуются. Переживают. И вовсе не кичатся своим положением, как некоторые. Нужно уметь ценить то, что есть. И я буду.
На Достоевского я приехала к трем. Немного побыла с Аланом, и это утихомирило злость, клокочущую в груди. Невозможно злиться на человека, когда безумно любишь его копию. Сын не взял от меня ничего – как внешне, так и характером, упрямым и напористым, пошел в отца.
Я не жаловалась. То, что непростительно взрослым, умиляет в детях.
Ира и Крег уже ждали меня у подъезда. Сидели на лавочке, обнимались и мило ворковали. Хорошо, что Влад не видит, он бы не пережил. Чувство собственности еще никто не отменял, а у него оно иногда на первом месте.
И только там я поняла, насколько сглупила. Пригласила подругу в гости, совершенно забыв о том, что подруга-то эта замужем, причем замужем за человеком, с которым у меня сегодня свидание... Да уж, чувство такта у меня атрофировалось напрочь.
Влад уверял, что они договорились, но вряд ли Ира обрадуется тому, что я, пусть и частично, но вернулась к тому, с чего начинала. Прошлое показало, что нам с Владом не суждено ничего построить, но я упрямо не хочу видеть очевидного.
Только вот взгляд льдистых, холодных глаз подстегивал продолжать эту игру. Тон, не терпящий возражений, который Эрик никогда не позволял себе в разговорах со мной, взбесил. Хотя кого я обманываю – он часто пользовался им, когда давал указания Антону. Даже с Томой, одним из близких ему людей, он разговаривал жестко. Но не со мной. Никогда со мной. Когда мы были вместе, когда он говорил, что любит...
Разлюбил? Наверное. Так бывает. Разлука иногда меняет людей.
Ира, завидев меня, встала. Расплылась в улыбке, и меня словно солнечным теплом окатило. Крег тоже поднялся, но его улыбка была больше вежливой, чем радостной. Он всегда четко чувствовал границы, отделяющие личное пространство человека. И никогда их не пересекал.
Ира обняла меня без лишних приветствий – крепко и горячо. Как мне не хватало ее открытости и честности, слов, которые попадают точно в суть и не дают спрятаться в собственном панцире. Ира всегда меня из него вытаскивала, и тогда, в Москве, если бы не она, я бы сломалась.
От нее пахло розами и жасмином. Давно забытый запах оживил затертый и блеклый образ прошлого, но тут же наполнил его настоящим. Я больше не та, что раньше, как и она.
– Как ты? – В голосе больше страха, чем заботы. Взгляд скользит по лицу, словно стараясь рассмотреть фатальные повреждения. Их нет. Лишь синяки под глазами и впалые щеки, но это мелочи.
– Все хорошо уже. – Улыбка выходит натянутой, хотя я правда рада ее видеть. Соскучилась. И руку сжимаю, боясь отпустить.
– Я боялась. Крег говорил, такие ясновидцы могут убить в секунду... – Она обернулась, ища поддержки в любовнике. Крег кивнул и шагнул к нам, принимая ее жест за разрешение приблизиться.
– Я могу попробовать с этим что-то сделать, – сказал сдержанно. – Не уверен, что получится, но попытаться можно.
– Не нужно уже ничего делать, правда. Я сама справилась. Вернее... Я была у Барта, он помог.
При упоминании вождя сольвейгов, на лице Крега мелькнуло уважение.
– Вы не перестаете удивлять. – Он склонил голову набок. – Зря Рик недооценивает племя Барта.
– Рик многих недооценивает, – фыркнула Ира. – Тебя тоже. Впрочем, и Саймон недалеко ушел. Наследник называется!
– Поверь, они знают мои возможности и их границы, – сдавленно улыбнулся жрец. – Выше головы не прыгнешь.
– Ты сильный, – возразила она яростно. – Поля, он невероятно сильный! Если бы ты видела, что он творит. Заклинания, которые ему удаются... – Восторженный взгляд воительницы вновь обратился на любимого.
Любимого ли? Или она просто играет роль.
– Скромность украшает мужчину, – пошутила я. – Идемте, буду вас угощать.
За обедом я рассказала об убийстве. О ритуале умолчала, обронила лишь, что Гектор беспокоится – все же погибший ясновидец из его клана. Если Крег действительно силен, возможно, он поможет? Хотя бы даст направление, куда стоит копать.
Крег долго хмурился и молчал. Водил вилкой по тарелке, словно впал в транс, а потом поднял голову и спокойно произнес:
– Интересный случай. Очень похоже на изгнание нали, но, насколько мне известно, там вовсе не ясновидца приносят в жертву.
– Да, – кивнула я. – Пророчицу.
– Возможно, какой-то скучающий хищный из вашего города так питается? Развлекается, так сказать, ведь когда охотники пришли к власти, стало действительно слишком спокойно. Пугающе спокойно, я бы сказал. Совсем не то, что раньше, когда приходилось обвешиваться амулетами, чтобы выйти на улицу.
– Ужас какой, – задумчиво произнесла Ира. – Не думаю, что это кто-то из Липецка, разве что... Говорят, Макаров собрал племя и вернулся. Возможно, кто-то из его головорезов?
Я покачала головой. Филипп... Да нет, не верю. Он, конечно, амбициозен, но труслив и на такое никогда не пойдет. Особенно в городе Эрика и Влада. Да они прибьют его, если узнают, и никакой Петр не защитит.
– Могу покопаться в летописях, но не уверен, что что-то найду, – предложил Крег.
– Если не затруднит, – приветливо улыбнулась я.
– Ты выглядишь усталой. Так и до истощения недалеко, – засуетилась Ира, вскочила и принялась по-хозяйски шарить у меня в шкафчиках. – Крег сварит карое. Где у тебя травы?
– Не нужно карое, – поморщилась я. При воспоминании о противном напитке, меня передернуло. – Пришлось выложиться немного, но я же сольвейг – восстановлюсь.
– Ты живешь тут одна? – Жрец андвари с любопытством осмотрел кухню. – Неосторожно с твоей стороны, а со стороны твоего вождя – беспечно. Свобода – это хорошо, конечно, но защита тут слабенькая. Ира рассказывала, тебя чуть не убили здесь.
– Я не то, чтобы тут живу... – смутилась я. Ира говорила, что Крег не консервативен, но мужчину из него не вытравишь, как и воспитание. Наверняка он меня осуждал. Может, не явно – все же Ира тоже жила одна некоторое время – но подсознательно. Я видела это в его глазах. Впрочем, восхищение там тоже было. Хотя восхищался он не мной, а сольвейгами в целом. – Так, иногда захожу. Все же мой дом у скади. А сегодня я вообще иду на свидание, совсем скоро.
– Оу, – тут же поникла Ира. – Тогда нам лучше уйти.
На ее лице четко читалось неодобрение.
Стоп, а она откуда знает? Я ведь не говорила, что мы с Владом... И вообще... Он, что ли, разболтал?
– Уйти? Почему?
– Знаешь, я не очень дружна с этим твоим... с Эриком. Папа не любил Стейнмодов, ну и... В общем, в детстве они явно дали понять, что мы им не ровня.
Я кивнула. Жаль, что больше не было никакого пятна, нужно было оставить то на потом. На сейчас. Занять руки было нечем, вспотевшие ладони я сунула обратно под колени.
– Как? – Голос тихий и не выражает ничего. Я больше не смотрю в глаза, поэтому не вижу выражения лица. Хочется взглянуть и... страшно. Чувствую себя преступником на допросе.
– Сольвейгу нужен кен вождя по крови, чтобы лечить.
Я даже удивилась, насколько легко мне далась эта фраза. Сказала и сама осознала. Поверила, что произошедшее не приснилось мне. Была и ночь в палатке, и позволенные ласки, и обмен — полноценный уже, когда я еле сдержалась, чтобы не... Чтобы что? В прошлое возврата нет, и тебе это прекрасно известно, Полина.
– Много? – сухо поинтересовался Эрик.
Я пожала плечами. Почем мне знать? Раньше Влад давал мне кен, только когда я была на грани — истерики или истощения. А я делилась лишь на берегу Дуная.
Для нас такой опыт, считай, в новинку.
Молчание затянулось. Я задержала дыхание и думала, к чему приведет этот разговор. А еще о том, что за эти несколько недель с нами произошло столько всего, и события эти, возможно, навсегда нас друг от друга отдалят. От этой мысли стало горько. По-настоящему. Сильно. В глубине души я не хотела, чтобы все заканчивалось вот так, ничем. Мы ведь даже толком не попробовали, не попытались что-то построить. Жили себе. Наслаждались счастьем. А потом пришел обиженный ясновидец и все испортил...
Чтобы не думать о плохом, я спросила первое, что пришло на ум:
– Тома говорила о каком-то убийце. И Гектор тогда... ну...
Я, наконец, решилась поднять на него глаза.
Эрик вздохнул. Обреченно так вздохнул. Смотрел прямо перед собой, на лице застыла каменная маска, за которой не видно было эмоций. А потом устало кивнул и поднялся.
– Вчера нашли убитого ясновидца. Нашли по энергетическому следу – Гектор чувствует своих. Его тело бросили на свалке и прикопали мусором.
– Кто-то убил ясновидца? – удивилась я. – Но... зачем?
– Хороший вопрос. И ответ на него неутешителен, если учесть, как именно был убит тот мужчина.
– Как он был убит?
Голос дрожит. Даже не знаю, отчего – то ли от предчувствия беды, то ли оттого, что предыдущую тему мы так бездарно замяли. Наверное, оно к лучшему, но все же обидно. И больно. До сих пор.
– Его убили ритуальным ножом. Выкачали кен. При этом запястья его тоже порезаны, от ладони до локтя.
Я поежилась. Пальцы непроизвольно потянулись к моим – давно забытым, но все еще бугристым шрамам.
Эрик развернулся, проследил за моим движением и кивнул.
– Именно. Второй этап изгнания Девяти. Те, кто был в кане, знает, что нали дело не заканчивается. Всегда можно получить больше. Кена. Знаний. Способностей. – Он сделал паузу и серьезно добавил: – Власти.
– Второй этап? – Дыхание перехватило от ужаса, пальцы с силой сжали запястье. Спрятать бы, стереть эти шрамы! Навсегда избавиться от клейма преданной. Но метки, как проклятие, со мной навсегда...
– Убийство пророчицы — лишь первый. Она же хищная, что значительно упрощает задачу. Затем нужно убить ясновидца. Охотника. И, наконец, Первозданного. Каждый кен имеет свойства. И каждый что-то дает, если знаешь, как правильно взять.
– Ты знаешь...
– Знаю. Как и Гектор. Как и любой, кто был в кане и вернулся. Это значительно сужает поиск.
– Ты ищешь его? Того, кто это делает? Зачем?
– Потому что ясновидца убили в моем городе. Потому что будут еще убийства. Потому что для завершения ритуала безумцу понадобится кен Альрика, а он пока единственный, кто хранит хрупкий мир между нами и охотниками. Потому что, заверши он начатое, он станет настолько сильным, что никто в нашем мире не сможет ему противостоять. Много «потому что». Есть еще одно — личное. – Эрик глубоко вздохнул. – Для скрепления связей полученного кена убийце понадобится уникальная субстанция. Кен, который принимает любой из убитых им существ.
– Кен сольвейга, – догадалась я. Сердце бешено заколотилось, вверх по рукам, начиная от ладоней, поползли противные мурашки.
Наконец, стало понятно волнение Эрика. Я — единственный сольвейг, живущий во внешнем мире. Единственный, к кому беспрепятственно можно добраться. И это делает меня мишенью.
– Я найду его, – пообещал Эрик. – Но пока я ищу... Этот амулет дали тебе сольвейги, верно?
Я рассеянно кивнула. Мир снова перестал быть безопасным. Развалился на части, скалился трещинами и норовил распахнуть новую бездну. Гектор больше не казался мне главной из зол. Да он, по сути, никогда и не был. А вот загадочный убийца, побывавший в кане, внушал по-настоящему ощутимый ужас.
– Не снимай. И постарайся так не исчезать, я не чувствую тебя, пока ты его носишь.
Я снова кивнула. Чисто машинально, наполовину выдернутая из реальности и поглощенная в жуткие, кровавые образы, которые тут же нарисовало воображение.
Нож с застывшими на нем каплями крови. Вспоротая плоть. Крик, замерзающий на выдохе, переходящий в шелестящие звуки. Камень — изрезанная трещинами, пропитанная кровью и кеном глыба. Жизнь, обрывающаяся на вздохе. Темнота...
– …и не быть такой беспечной, – ловлю кусок фразы Эрика, поднимаю на него глаза и не сразу осознаю, что именно он сказал.
– Беспечной? – Слова вырываются сами, яростные, пропитанные обидой. Если бы не моя «беспечность», он бы до сих пор жил с Лидией и прогибался под Гектора. А навсегда потерянная для мира ясновидица никогда не вышла бы на свет. Беспечность — оставить меня в неведении, превратить в слепого котенка, тыкающегося мордочкой мимо миски.
Я не знала, что делать. Не знала даже, выживу ли. А он — человек, которого я считала родным — ни словом, ни делом не подсказал, как выбраться из ситуации, которую сам и создал.
– Беспечной?! – повторила я и встала. Жила ожила, натянулась, вены заныли от напряжения. Все же сольвейги лучше всего восстанавливаются, когда злы.
Эрик молчал и сверлил меня взглядом. Ждал, наверное, что я начну истерить. И вообще молчание в ответ на возмущение — отличный способ манипуляции. Можно дождаться, когда человек дойдет до точки кипения, а затем использовать эту его слабость. Люди часто используют слабости других людей.
– Знаешь, ты... – Дыхание опаляет горло. Ладони горят, а перед глазами языки пламени. Злость. Чистая злость вырывается из груди, истекает кеном, которого до этого моменты и не было почти. Я же выложилась, чтобы исцелить Лидию, так откуда во мне взялось столько кена?
Эрик отпрянул. Не испугался — чего ему бояться, все же я слабее — но отступил. Увеличил расстояние между собой и моей яростью. Но взгляд не смягчился ни на йоту.
– Знаю. Но и ты должна помнить, что присягала мне.
Резкие слова секут душу, оставляя лиловые полосы. Воздух вырывается свистом. Слова закончились, возмущение пронеслось волной огня, сжигая их. Я пытаюсь найти хоть что-то, за что могу зацепиться. Фразу, колкую настолько, чтобы причинить не меньшую боль. Не нахожу, и от этого обида разрастается, кипит в крови.
А потом вспоминаю. Сегодня в семь. Благодарность обратится в месть — не настолько существенную, ведь Эрик и знака не подал, что его задел наш с Владом обмен. Но приятную. Чисто для меня. И плевать, что Эрик говорил об опасности. Сейчас злость сильнее благоразумия.
Опускаю глаза в пол и тоже отступаю на шаг. Еле сдерживаю злорадную улыбку — сама от себя не ожидала такой реакции. Обида растворяется медленно, сменяясь торжеством.
Но я ничего не скажу. Не позволю испортить мне вечер. Амулет Барта скрывает меня даже от тех, кто был в кане. Наверное, потому, что сам Барт там тоже побывал. Да и Влад заслуживает того, чтобы его предупредили. Эрик вряд ли этим озаботится.
Телефонный звонок заставил вздрогнуть. До этого момента я не подозревала, до чего напряжена. А надпись на дисплее порадовала.
Я подняла на Эрика взгляд и едко бросила:
– Не бойся, не забуду.
Покинуть кабинет было блаженством. Я быстро преодолела коридор, на ходу включаясь в разговор.
– Рада, что ты позвонила.
Я действительно обрадовалась. В частности, тому, что можно было уйти, сбежать из-под ледяного взгляда и колких слов. Не того я ждала от разговора с Эриком, но уж что есть.
– Шутишь? С того самого вечера, когда ты сказала, что не приедешь, я места себе не нахожу! – яростно ответила Ира. – Ты пригнала меня в Липецк, а ты знаешь, как мне тяжело здесь находиться. Особенно вместе с Крегом.
– Вы приехали? Давно?
– Вчера. Я звонила тебе, но ты была вне зоны. Что происходит, Полина?
– Все хорошо. Действительно хорошо. Знаешь... а приезжайте ко мне. Через пару часов устроит? Я только с Аланом поздороваюсь и поеду в город. Идет?
– Хорошо, мы будем.
Что ж, не все так плохо. У меня есть друзья, которым не все равно. Которым плевать на власть и кен сольвейга. Они волнуются. Переживают. И вовсе не кичатся своим положением, как некоторые. Нужно уметь ценить то, что есть. И я буду.
На Достоевского я приехала к трем. Немного побыла с Аланом, и это утихомирило злость, клокочущую в груди. Невозможно злиться на человека, когда безумно любишь его копию. Сын не взял от меня ничего – как внешне, так и характером, упрямым и напористым, пошел в отца.
Я не жаловалась. То, что непростительно взрослым, умиляет в детях.
Ира и Крег уже ждали меня у подъезда. Сидели на лавочке, обнимались и мило ворковали. Хорошо, что Влад не видит, он бы не пережил. Чувство собственности еще никто не отменял, а у него оно иногда на первом месте.
И только там я поняла, насколько сглупила. Пригласила подругу в гости, совершенно забыв о том, что подруга-то эта замужем, причем замужем за человеком, с которым у меня сегодня свидание... Да уж, чувство такта у меня атрофировалось напрочь.
Влад уверял, что они договорились, но вряд ли Ира обрадуется тому, что я, пусть и частично, но вернулась к тому, с чего начинала. Прошлое показало, что нам с Владом не суждено ничего построить, но я упрямо не хочу видеть очевидного.
Только вот взгляд льдистых, холодных глаз подстегивал продолжать эту игру. Тон, не терпящий возражений, который Эрик никогда не позволял себе в разговорах со мной, взбесил. Хотя кого я обманываю – он часто пользовался им, когда давал указания Антону. Даже с Томой, одним из близких ему людей, он разговаривал жестко. Но не со мной. Никогда со мной. Когда мы были вместе, когда он говорил, что любит...
Разлюбил? Наверное. Так бывает. Разлука иногда меняет людей.
Ира, завидев меня, встала. Расплылась в улыбке, и меня словно солнечным теплом окатило. Крег тоже поднялся, но его улыбка была больше вежливой, чем радостной. Он всегда четко чувствовал границы, отделяющие личное пространство человека. И никогда их не пересекал.
Ира обняла меня без лишних приветствий – крепко и горячо. Как мне не хватало ее открытости и честности, слов, которые попадают точно в суть и не дают спрятаться в собственном панцире. Ира всегда меня из него вытаскивала, и тогда, в Москве, если бы не она, я бы сломалась.
От нее пахло розами и жасмином. Давно забытый запах оживил затертый и блеклый образ прошлого, но тут же наполнил его настоящим. Я больше не та, что раньше, как и она.
– Как ты? – В голосе больше страха, чем заботы. Взгляд скользит по лицу, словно стараясь рассмотреть фатальные повреждения. Их нет. Лишь синяки под глазами и впалые щеки, но это мелочи.
– Все хорошо уже. – Улыбка выходит натянутой, хотя я правда рада ее видеть. Соскучилась. И руку сжимаю, боясь отпустить.
– Я боялась. Крег говорил, такие ясновидцы могут убить в секунду... – Она обернулась, ища поддержки в любовнике. Крег кивнул и шагнул к нам, принимая ее жест за разрешение приблизиться.
– Я могу попробовать с этим что-то сделать, – сказал сдержанно. – Не уверен, что получится, но попытаться можно.
– Не нужно уже ничего делать, правда. Я сама справилась. Вернее... Я была у Барта, он помог.
При упоминании вождя сольвейгов, на лице Крега мелькнуло уважение.
– Вы не перестаете удивлять. – Он склонил голову набок. – Зря Рик недооценивает племя Барта.
– Рик многих недооценивает, – фыркнула Ира. – Тебя тоже. Впрочем, и Саймон недалеко ушел. Наследник называется!
– Поверь, они знают мои возможности и их границы, – сдавленно улыбнулся жрец. – Выше головы не прыгнешь.
– Ты сильный, – возразила она яростно. – Поля, он невероятно сильный! Если бы ты видела, что он творит. Заклинания, которые ему удаются... – Восторженный взгляд воительницы вновь обратился на любимого.
Любимого ли? Или она просто играет роль.
– Скромность украшает мужчину, – пошутила я. – Идемте, буду вас угощать.
За обедом я рассказала об убийстве. О ритуале умолчала, обронила лишь, что Гектор беспокоится – все же погибший ясновидец из его клана. Если Крег действительно силен, возможно, он поможет? Хотя бы даст направление, куда стоит копать.
Крег долго хмурился и молчал. Водил вилкой по тарелке, словно впал в транс, а потом поднял голову и спокойно произнес:
– Интересный случай. Очень похоже на изгнание нали, но, насколько мне известно, там вовсе не ясновидца приносят в жертву.
– Да, – кивнула я. – Пророчицу.
– Возможно, какой-то скучающий хищный из вашего города так питается? Развлекается, так сказать, ведь когда охотники пришли к власти, стало действительно слишком спокойно. Пугающе спокойно, я бы сказал. Совсем не то, что раньше, когда приходилось обвешиваться амулетами, чтобы выйти на улицу.
– Ужас какой, – задумчиво произнесла Ира. – Не думаю, что это кто-то из Липецка, разве что... Говорят, Макаров собрал племя и вернулся. Возможно, кто-то из его головорезов?
Я покачала головой. Филипп... Да нет, не верю. Он, конечно, амбициозен, но труслив и на такое никогда не пойдет. Особенно в городе Эрика и Влада. Да они прибьют его, если узнают, и никакой Петр не защитит.
– Могу покопаться в летописях, но не уверен, что что-то найду, – предложил Крег.
– Если не затруднит, – приветливо улыбнулась я.
– Ты выглядишь усталой. Так и до истощения недалеко, – засуетилась Ира, вскочила и принялась по-хозяйски шарить у меня в шкафчиках. – Крег сварит карое. Где у тебя травы?
– Не нужно карое, – поморщилась я. При воспоминании о противном напитке, меня передернуло. – Пришлось выложиться немного, но я же сольвейг – восстановлюсь.
– Ты живешь тут одна? – Жрец андвари с любопытством осмотрел кухню. – Неосторожно с твоей стороны, а со стороны твоего вождя – беспечно. Свобода – это хорошо, конечно, но защита тут слабенькая. Ира рассказывала, тебя чуть не убили здесь.
– Я не то, чтобы тут живу... – смутилась я. Ира говорила, что Крег не консервативен, но мужчину из него не вытравишь, как и воспитание. Наверняка он меня осуждал. Может, не явно – все же Ира тоже жила одна некоторое время – но подсознательно. Я видела это в его глазах. Впрочем, восхищение там тоже было. Хотя восхищался он не мной, а сольвейгами в целом. – Так, иногда захожу. Все же мой дом у скади. А сегодня я вообще иду на свидание, совсем скоро.
– Оу, – тут же поникла Ира. – Тогда нам лучше уйти.
На ее лице четко читалось неодобрение.
Стоп, а она откуда знает? Я ведь не говорила, что мы с Владом... И вообще... Он, что ли, разболтал?
– Уйти? Почему?
– Знаешь, я не очень дружна с этим твоим... с Эриком. Папа не любил Стейнмодов, ну и... В общем, в детстве они явно дали понять, что мы им не ровня.
