Пролог. "Семь тысяч дьюмов"
Материк Мелидар. Город Морталис.
Год 3893 от сотворения континентов.
1200 лет с сотворения чар.
(семнадцать лет назад) 30 ноября.
Малла Орен
Полная женщина в зелёном шерстяном плаще с капюшоном пробиралась меж домов, по узким дорожкам, на окраине города Морталис. Крадясь по мокрым после дождя проулкам, раскрасневшаяся от долгой ходьбы женщина нервно размышляла, что сказать чёрному воробью:
"Так, Малка, дело ты своё знаешь, всё исполнила, денежки получишь и тютю. Тикай пока целёхонька, главное не продешеви", – женщина остановилась, чтобы отдышаться, прислонившись к стене случайного дома. Сказывались годы и набранный вес после рождения троих детей.
"Про этих воробьёв много чего болтают, особенно про главаря их Гнезда — Калеба Крейна – продолжила она мысль, — Но свою часть уговора ты выполнила исправно, девка в срок родила, младенчик румяненький, орал во все лёгкие. Теперь пускай они расщедрятся на доплату. Зря, что ли, восемь месяцев задом рисковала, таскалась с ней по ночлежкам континента? Время сейчас непростое, смутное. А я детвору свою с внуками оставила и валандаюсь с чужой бабой. Они там наверно уже задаток истратили, а я такая раз — и побольше принесу. Соберём пожитки, уедем куда подальше от этого кошмара, внуков поднимать".
В таких думах Малка добралась до нужного дома, оглянулась и подождала пять минут, как велено, прежде чем войти. Она протянула руку и нажала на деревянную ручку чёрного хода захудалой таверны.
Дверь поддалась, и Мала шагнула внутрь.
Женщина огляделась вокруг и, не снимая капюшона, двинулась на второй этаж по деревянной лестнице со скрипучими половицами, освещённой свечными огарками. У неё были чёткие инструкции маршрута.
"Как подымусь, иду прямо до конца коридора, поворот налево, пятая дверь справа, вспоминала она, бормоча себе под нос. - Постучать три раза быстро, пауза, и дважды медленно. Когда услышу стук в ответ — вхожу. Ежели нет, улепётываю со всех своих артритных ног."
Идя по коридору мимо закрытых дверей, Малка слышала за ними неразборчивое бормотание и смех. За некоторыми раздавались отчётливые шлёпки и характерные звуки сношения. За свои шестьдесят лет Малка хорошо знала – в таких местах, как это, творятся тёмные и гадкие делишки. Неверные мужья изменяют жёнам, ведутся карточные игры, где ставкой порой бывает жизнь, и заключаются сомнительные сделки. Когда женщина нашла нужную дверь, то постучала как велено и дождалась стука в ответ. Дыхание сбилось на секунду, но справившись с расшалившимися нервами, она открыла дверь.
Человек в сером плаще под горло сидел перед ней за столом, справа от входа. Голову скрывал глубокий серый капюшон, так сильно надвинутый вперёд, что глаз, как и самого лица было не видать. Один острый крючковатый нос, под которым угадывались тонкие губы, выглядывал из темноты.
– Как прошло? — спросил мужчина без предисловий.
– Как по часам! — улыбнулась Малка наполовину дырявым ртом. — Когда воды отошли, недолго мучилась, быстро скинула. Малёнок сразу задышал, сильные лёгкие. Здоровенький. На следующий день отняла от мамки и унесла, куда сказал. Хорошая баба она у тебя, прикипела я к ней. Воду, правда лила всю дорогу, пока с пузом ходила. А как родила, не слезинки! Ворковала над дочкой голубка ваша. И когда я дитё уносила, она тоже не плакала.
– Девочка значит? — удивился таинственный собеседник.
– Ага, — кивнула Малка и решительно продолжила, — Твоя чтоль? Прячешь бастарда от ревнивой жены? Тебя-то понять можно, баба она красивая. Только странная. Над дитём ворковала, а унести-таки дала и слёзы не уронила. Натаскалась я с ней по приютам знатно. Доплатить сверху оговорённого причитается, — отчиталась старуха , собравшись с духом.
Человек без лица усмехнулся губами:
– Уговор был на пять тысяч дьюмов. Три ты получила сразу. Осталось две. Все остальные расходы на проживание и твою компанию я тоже оплатил. За эти деньги ты можешь увезти семью подальше от войны, купить дом и ещё останется. С твоими навыками нигде не пропадёшь, бабы везде рожают – подражал он её сельскому говору. Ему было не жаль денег. Таинственный мужчина хотел вывести её на эмоции, чтобы прочитать, болтлива ли старуха и могут ли от неё возникнуть проблемы в будущем. Чтобы оставить ей жизнь, он должен быть уверен, что женщина будет молчать.
– А за нервы мои, кто заплатит? Ты воробей! Хозяин гнезда, как я слышала, хорошо платит за вашу работу. Дремморги мне на пятки наступали, пока я скакала с твоей голубушкой по стране. Восемь месяцев родных не видела! Плати ещё две тысячи сверху! — взбеленилась женщина.
Он почувствовал, как от Малки полыхнуло волной жадности. Мысли нервно бегали на морщинистом лице старухи, которая боялась продешевить и прикидывала, как узнать имя капюшона, чтобы найти его жену. Пущай, та заплатит за информацию о блудливом муже, если Воробей заупрямится.
Приговор был вынесен.
— Здесь ещё пять тысяч, – сказал он, кидая на стол мешочек с дьюмами. — Выйдешь отсюда через час после меня. Поняла? Комната оплачена, тебя не потревожат.
Малка схватила со стола мешок с деньгами и, прикинув вес, запихала награду в недра грузного декольте под плащом. От неё исходили волны предвкушения пересчёта монет.
— Кстати, деваха твоя просила передать, – женщина протянула ему небольшую вещь, замотанную в носовой платок. —Мне чужого не надобно.
Мужчина взял вещицу и, не проронив больше ни слова, вышел из комнаты, мягко прикрыв дверь. Даже старая лестница не скрипнула половицами под его шагами.
Через оговорённый час Воробей сидел на крыше противоположного здания и наблюдал, как старуха покидает притон через чёрный вход.
"Боги, как же я ненавижу убивать", — мелькнула мысль в голове мужчины.
Он делал это редко и вынужденно, больше предпочитая отдавать работу другим, чем мараться самому. Но это дело невозможно было поручить кому-то другому. В ином случае он бы оставил жизнь женщине. Но тайна, о которой старуха, сама того не подозревая, знала, была опасной. И если о ней станет известно тем, кто в ней заинтересован, то всё было зря. Все смерти были напрасны. Партия началась, сейчас его ход, и он поставил на кон свою жизнь. Выдохнув пар изо рта, мужчина шагнул с крыши.
Мягко приземлившись на ноги, в тёмном проулке позади Маллы, Воробей сделал к ней несколько тихих шагов. Женщина, интуитивно почувствовав движение за спиной, начала поворачивать голову в его сторону. Тогда он резко приблизился и быстрым выпадом руки вогнал нож в сонную артерию Малки. Со стороны это выглядело, как будто мужчина просто махнул рукой, проходя мимо.
Малла Орен умерла быстро. На шестидесятом году жизни, в последний день осени, истекая кровью в подворотне, на тихой улице города Морталис.
Он подошёл к мёртвой женщине и достал мешочек из складок её платья. Уже завтра вечером её семья найдёт эти деньги, оставленные на их пороге. Но Малла не вернётся больше никогда. Воробей ненавидел убивать. И всегда платил за работу.
Глава 1. "Редкий цветок"
Материк Ходассар. Год 3908 от сотворения континентов.
1217 лет с сотворения чар.
(настоящее время) 20 ноября
Дарра Сидарис
Три части, три куска, три мира
Возникли алчностью людской.
Кристалл, чем Дева дорожила
Разбила, чтоб спасти покой.
На месте, где чудес несметно,
Где камень времени лежал,
Пропала магия бесследно
Как будто дух пронзил кинжал.
(Пророчество Ходдасара, данное богиней Ашарой певому Матриарху, в год 316 от сотворения континентов)
Я опять проснулась позже положенного времени. Через прозрачные шторы гулял свежий воздух, разнося по комнате утреннюю прохладу и запах священного цветка сидариса, в честь которого меня назвали. Это плохо. Он цветёт один месяц в году от рассвета до заката, и раз я чувствую его аромат, то утро я благополучно проспала.
Даже медитация перед сном не принесла мне необходимого успокоения потока мыслей и уж точно никакой гармонии. Опустив ноги на белый мраморный пол, я посмотрела на мою хлопочущую служанку. Сахария, загорелая и крепко сложенная женщина из племени дуннарийцев, целиком провалившись в шкаф, пыталась отыскать мой халат, чтобы сначала отправить меня в ванную комнату, а уже после помочь одеться к завтраку.
«О, Богиня! Кроме Сахарии и Тамины больше никто не знает ,о том, что произошло со мной неделю назад… И пока я должна молчать, чтобы сохранить таинство обряда принятия.
Когда битва со шкафом была выиграна, Сахария протянула полные мозолистые руки, помогая мне одеться.
– Очиштить рассум, это вам не пирог испечь, госпожа Дара! — проворчала женщина с сильным акцентом уроженки народа калифар. Ее кудрявые светлые волосы были завязаны на затылке золотой лентой, в тон платья и цветка сидариса. Похоже, она пребывала в полной уверенности, что я соображаю в пирогах.
— Да, не пирог, — бросив торопливый взгляд в зеркало, я отметила, что под моими пока ещё синими глазами на бледном лице синяки не появились. Это было хорошим знаком. Но белые волосы до пояса разметались от беспокойного сна и сейчас торчали в разные стороны.
— Сегодня праздник песчаного ветра Сахария, — попутно пытаясь разодрать пальцами непослушные локоны, я нечаянно вырвала прядь. — Прибудут представители совета Четырех Часовых со всего континента. А я проспала как будто мне снова семь лет!
— Швятая Ашара! А то я не сснаю! — ворчливо отозвалась женщина, — Госпожа Тамина шкашала, что вы должны были встать ещё дфа часа назад. Потому как фчера фы медитирофали и уж точно вышпались сегодня, — продолжала отчитывать меня Сахария.
Обматывая мою талию белым поясом от шелкового халата, она одновременно подгоняла меня по направлению в купальню, похлопывая в спину смуглой ладонью.
— Я передам госпоже, что фы задершитесь! Жифо мыться!
Дверь за Сахарией закрылась, приглушая ее бормотания о несчастной доле бедной женщины и что-то о бестолковых будущих матриархах. Раздевшись, я сошла по ступенькам круглой купальни из голубой марталисской мозаики и погрузившись в горячую воду, нырнула с головой, оставшись наедине со своим беспокойным разумом:
"Тамина опять будет расстроена и недовольна. Она воспитывает меня как дочь и преемницу с пяти лет, когда меня забрали из семьи. И пусть у великой Богини Ашары сегодня день рождения, благослови её небо, все взоры континента Ходасар будут обращены на храм ЧАСОВЫХ СТРАЖЕЙ не поэтому. Неделю назад у меня с задержкой на несколько лет пошла первая кровь. А значит, через месяц, в последний день цветения сидариса, должна родиться новая Мать народа Ходаситов, будущий первый матриарх. Я. Но для этого я сначала должна почти умереть. И я точно умру, если не очищу разум перед церемонией принятия."
— Сахария!
— Да госпожа ? — полное смуглое лицо выглянуло из-за двери.
— Я хочу надеть сегодня что-нибудь в оттенках священного сидариса. Думаю, бело-золотое платье в пол подойдёт.
"Пожалуйста, помоги мне подготовиться к тому, что грядёт."
Полчаса спустя я пила чай из фарфоровой чашки в компании самой влиятельной женщины континента. Компании, о которой бы обрадовался любой житель Ходассара, от сугаритских барханов до калифарских скал. Мне уготована та же судьба. Через много лет, когда Тамина уйдет в объятия Богини, я стану высшим матриархом. Если, конечно, переживу обряд принятия. Я должна. Потому что я седьмая дочь седьмой дочери. Как Тамина и все Матриархи до нее, с сотворения мира. Предыдущий матриарх, Руна, умерла, когда Тамине было пятнадцать лет. Тами была на немногим младше, чем я сейчас, когда приняла сан. Всего три года спустя после первой крови и принятия магии нашего континента.
Слава Богине, она пережила церемонию и выжила. Тамина ждала моего появления пятьдесят лет. Седьмые дочери седьмых дочерей не рождались очень долго, но она наверняка знала, что я приду в этот мир. Ведь благодаря дару нашей Богини, она может погрузиться в любой момент прошлого и даже читать обрывки будущего в шёпоте песка.
Ей было шестьдесят пять, когда жрецы Четырёх Часовых принесли весть о моём появлении на свет, в первый день лета. Тогда весь Ходассар праздновал рождение новой Великой Матери.
Первые пять лет моей жизни я прожила со своей семьёй. Это дань моим родным за великую жертву — отказ от собственного дитя на благо всего нашего народа. Только седьмые дочери седьмых дочерей, обладают достаточной магической ёмкостью. Мы способны, пережив церемонию, сохранить память первых часовых и постичь магию времени. Я попала к Тамине на воспитание, когда ей было семьдесят. Сейчас ей восемьдесят два. Видит Богиня, у неё нет времени на воспитание и обучение нового лидера, если я не переживу обряд. Наша магия продлевает жизнь и сохраняет нам молодость. Но ещё никто не прожил дольше ста сорока лет.
Мои босые ноги утопали в ярких шелковых подушках, а лёгкий морской бриз теребил выбившуюся прядь волос, щекоча мой будущий влиятельный нос. Что ни говори, а столица Ходассара, город Хорда, самое красивое место в мире. Благодаря магии времени это не выжженная солнцем пустыня, а цветущий оазис в бескрайних песках материка, омываемый морем. У нас почти нет врагов, так как дар предвидения помогает нам предупредить начало любого конфликта и принять необходимые меры. Хотя время от времени шпионы пытаются пробраться на континент, чтобы выведать наши тайны.
Наша армия сильна сынами народов Дунарии, управляющих песчаными бурями. А мужчины Сугариты, поддерживают связь с джинами — посланниками нашей богини Ашары. Все вместе — они наша сильная рука в защите от внутренних и внешних врагов. Каждая женщина Ходасара мечтает выйти замуж за одного из этих мужчин. Кроме меня. Я никогда не выйду замуж и не рожу детей. Я добровольно должна отказаться от права дарить жизнь, в обмен на силу и знания, что дарует мне Богиня в день принятия. Когда я стану будущей матерью континента.
Тамина поставила чашку на стол из калифарского стекла и устремила взор в бескрайнее море за пределами беседки, увитой побегами плюща и бело-золотыми цветами сидариса.
Аромат его цветения щекотал ноздри, ветер развевал её волосы, но ни одна мышца не выдавала беспокойства на светлом лице этой величественной женщины, по поводу приближающейся церемонии.
Я наблюдала за женщиной пряча глаза в чайной чашке и время от времени глотала прозрачную жидкость, обжигающую горло.
Несмотря на почтенный возраст, Тами всё ещё была молода и красива. Её светлые волосы волнами спускались по стройной, прямой как палка спине. Взгляд золотых глаз ,с мимическими морщинками на аккуратном лице был устремлён в бескрайнее море. Прямые полные губы были расслаблены, и только светлые брови, сведённые к переносице, выдавали в ней лёгкую тревогу. Да, Тамине уже восемьдесят два, но выглядела она сейчас не старше сорока.
— Ты как будто совершенно не волнуешься Тами! — воскликнула я, вскакивая с цветных подушек, лежащих на моём плетёном кресле.
От моего вскрика несколько ярких птиц испуганно сорвались с ближайшего куста и улетели в глубину огромного сада, громко хлопая крыльями.
