Но тётушка растормошила, не дала закрыться, как обычно бывало со мной в трудных ситуациях. «Ты же не корову покупаешь. Какие твои потери? Может, ещё сама захочешь отказаться! Да и просто позволь себе. Позволь пойти и позволь отказаться, если что-то не понравится. Представь, будто ты не на собеседование идёшь, а просто поговорить "за жизнь". А если ещё и возьмут на работу, будет тебе приятный бонус», - со смехом сказала и обняла меня. И дрожа от страха всё же решилась. А теперь?
Я вздохнула судорожно, как в детстве после окончания страшной сказки, и тоже обняла Ларису. Мне, наконец, хорошо стало, легко. И не только потому, что она решила мои сомнения. Я почувствовала, что не одна, что кому-то нужна, что могу рассчитывать на чью-то поддержку.
Потому что с мамой мои разговоры по телефону были похожи на беседу с кассиром банка:
- Здрасьте, мне вот тут оплатить.
- Здрасьте. Карточка или наличка? Не забудьте ваш чек.
С отцом, конечно, всё было по-другому. Я ему, конечно, похвасталась: меня пригласили на собеседование и как только получу диплом, могут взять на работу. Он, конечно, радостно улыбался, всё переспрашивал: «Да ты что?! Правда позвонили? Сами? Ну ты, Зай, молодчага!».
Но дети, как всегда, шумели, и я так и не смогла рассказать ему как волнуюсь, как боюсь, как переживаю.
Как соскучилась за ним.
Как хочу снова увидеть.
И не с экрана компьютера, а вживую. Как хочу обнять, рассказать, как мне одиноко и страшно, как мне не хватает его.
Но я улыбалась и давила слёзы, молча слушала, как мой младший сводный брат лопочет у отца на руках, дёргая его за ухо, как старший кричит где-то там, за границами видимости, заглушая наш разговор. Улыбалась девочке, падчерице отца, что стояла у него за спиной, собственнически положив руку на его плечо и всем видом показывая: «Это теперь мой папа, а не твой! Поняла?». Улыбалась и папиной жене, которая, заглянув в камеру, сказала:
- Зоюшка, я украду у тебя папу. Он мне сейчас очень нужен. Прости.
И я улыбалась, глядя в экран, где мгновенье назад мой папа махнул мне на прощанье рукой.
Улыбалась, и всё же не сдержала слёз, в который раз убеждая себя, что всё нормально, что так бывает, что у него своя жизнь, что я там всё равно не прижилась бы, а он, как мог, поддержал меня. Вон как радовался, улыбался.
Так что оставалась только Лариса.
Хорошо, что у неё нашлось для меня полчаса и нужные слова.
А контора эта, куда нужно было идти на собеседование, в нашей среде — среде зелёных выпускников колледжа - была известна. Туда брали, таких, как я новичков, подучивали, натаскивали, давали опыт. А потом кто-то рос по карьерной лестнице здесь же, кто-то находил варианты получше, некоторые - даже в столице. Поэтому попасть на такую работу было удачей.
А если я без предупреждения сорву собеседование, не приду, то потеряю эту возможность навсегда. И всё из-за чего? Из-за какого-то дурацкого Жажи с мордой коня!
И я с новыми силами накинулась на парня с расспросами. Ну не может быть, чтобы ничего не отозвалось!
- Скажи, где мы? Это Турция? Мне нужно в консульство, в консульство России. Рос-си-я! - произнесла я по слогам, борясь с подступающим отчаянием. - У меня с собой даже гражданского паспорта нет. Меня же оштрафую, я не знаю... в тюрьму засадят! Я не хочу в тюрьму, мне домой надо! На собеседование!
Жажа прислушивался к моим словам, как птичка - склонив голову к плечу. Но было видно, что ни слова он не понял. Малыш, что всё так же сидел напротив, смотрел исподлобья, явно неодобрительно, но и на его лице не мелькнуло ни искры понимания.
Это не Россия, тут без вариантов. Ближнее зарубежье? Какая бы глубинка маленьких кавказских государств это ни была, Абхазия или Грузия, но пару общих слов на русском, пусть на ломаном, на малоузнаваемом, но всё же понятном обеим сторонам русском языке, мы бы нашли.
А здесь такого нет и близко.
Значит, это что-то более далёкое.
Но что?
Греция? Вряд ли. Греция — это стройные кипарисы, бирюзово-прозрачное море и белейшие домики. Горы опять же.
Болгария? Болгария - развитое европейское государство. А отсутствующая сеть и убожество этого дома не вязались с понятиями «развитое» и «европейское».
Не знаю, были ли где-то розетки, но современной техники на этой кухоньке тоже не было. Да ладно современной! Пусть бы уж допотопной, но даже такой здесь не было.
Можно ли представить кухню без холодильника? Нет! А здесь его не было. А без плиты? Если не газовой, то хотя бы электрической? Здесь не было плиты! Уж про микроволновку я промолчу.
Но самое ужасное, что вызвало у меня судорожное глотание, было то, что водопроводного крана здесь тоже не было.
Это не провинция и не разруха, это позапрошлый век какой-то! А может, это не кухня?
Я ещё раз с надеждой осмотрелась. Нет, всё таки кухня: на стене полочка с блюдами и каким-то плоскими мисками, подобия кувшинов или непрозрачных бутылок, у двери - пузатый шкаф (буфет! - вспомнилось название), у дальней стены стол с неряшливой стопкой плоских деревянных блюд как в пиццерии и какими-то грязными овощами, за ними - нечто среднее между кофейником и высокой металлической кружкой.
В углу что-то, напоминающее печь. Вернее, напоминавшее, если бы... Если бы там хоть конфорки были или дверка сбоку, для дров. Дров, кстати, тоже не было.
Сюр, это какой-то сюр. Остановись безумие, ты ужасно!
Руки, державшие чашку, больше похожую на пивную кружку из дерева, подрагивали, ком в горле раздулся до размеров гандбольного мяча, перекрывая возможность говорить.
Я пыталась вспомнить карту Чёрного моря. Ну что там ещё? Какие страны есть поблизости, кроме ближайшего Закавказья, Турции и Болгарии? И сколько до них, хоть примерно, километров? А если по воздуху лететь?
Расчёты в голове не строились. Сколько долго я ни летела, но любое расстояние казалось слишком большим, слишком, чтобы за считаные часы оказаться в другой стране. И не просто другой, а вот в такой...
Боже, где я?!
И вдруг меня осенило. Ну какая же я дура! Английский! Нужно попробовать английский!
- Hi! I'm Zoe. What country is this? Is this Turkey? I need to...
Тут я споткнулась. Как называется консульство? Почему нас не учили этому в колледже? Ы! Ай, ладно!
- I need to консул России! Understand?
Жажа смотрел на меня с тем же интересом, что и раньше. То есть английский ему незнаком так же, как русский, и как мне - его гавкающий говор.
Истерика была где-то не за горами.
Как ни старалась, не смогла представить ни одну западную страну, в которой не были бы знакомы с английским. Восточную - тоже ни одну не припомнила.
Или это какая-нибудь невероятная глушь. Совсем невероятная. Сказочная. Какая-то совершенно нереально-сказочная глушь. Или я даже не знаю что...
Как же объяснить этим людям, что мне нужно найти представительство моей страны? Что сделать, чтобы они меня поняли?!
- Понимаешь, Жажа, - медленно начала я, размышляя, с какой стороны зайти на этот раз, а потом вспомнила, что мы же толком даже не познакомились. И прижав руку к груди, сказала: - Я Зоя.
Он смотрел на меня с непониманием.
- Я, - показала на себя, - Зоя. Зойка.
Потом показала на него.
- А ты? Ты Жажа?
Вы видели когда-нибудь удивлённую лошадь? Нет? И я нет. Пока не увидела выражение лица моего нового знакомца. Это лицо, и так продолговатое, вытянулось ещё больше. Изучая представший передо мной феномен, я даже на время забыла, о чём спрашивала.
Долго мне изумляться не дали - удивлённая лошадь сменилась гневной. То есть это Жажа из удивлённого превратился в разгневанного.
И резко перестал быть лошадью.
Он стал похож на муравья с макрофотографии - раскрытый рот с крупными зубами превратился в муравьиную пасть со жвалами, глаза выкатились из орбит, хорошо, что на стебельках не закачались, а пальцы на приподнятых руках скрючились.
И он стал на меня орать.
Я не понимала ни слова. Приходилось немного щуриться и чуть отворачиваться от летящей слюны, а ещё - от неловкости. Потому что я почувствовала себя... неприятно я себя чувствовала - человек мне помог, спас, можно сказать, я его чуть не прибила, пока до твёрдой земли добралась, а теперь вот ещё и разозлила.
Ни слова непонятно, зато эмоция хлещет такая, что впору мне расстроиться, что упала так удачно. Лучше бы шею сломала, если судить по разгневанному муравью передо мной.
- Жажа фейо! Фейо! - и тыча себе в грудь, орал: - Ленарди! Во Ленарди! Ленарди!
Не Жажа! Нет! Ленарди! Я Ленарди! Ленарди!
Не понять было сложно, хоть язык был и незнаком.
- Ну ладно. Прости, обозналась, - я пожала плечом и отвела взгляд от разгневанной морды. «Во» так «во», хорошо, что ни муравьи, ни лошади не умеют палец вверх поднимать. - Не знала. Правда, не хотела, извини. Леонардо так Леонардо.
«Хотя на Ди Каприо не похож ни капли. Даже наоборот...» - подумалось, когда в голове всплыл портрет молодого Лео.
- Фейо! Ленарди! Фейо Жажа, фейо!
Нет! Ленарди! Не Жажа, нет!
Может фамилия Фейо? Вряд ли. Я промолчала, занятая поиском знакомых звукосочетаний и уклонением от брызг.
Фейо, скорее всего, значит «нет». Не Жажа? Странно. Почему же мне в лесу слышалось в его лепетании это слово? Я только вздохнула.
Ничего не понятно, но мне нужен мир, единомыслие, потому что мне нужно добираться домой. И пока я здесь знала только одного человека - вот этого несостоявшегося Жажу, то есть Леонардо, то есть, простите, Ленарди. И без его помощи вряд ли получится обойтись. А значит...
- Ок, Ленарди. Я всё поняла.
Всем видом показала: молчу я, молчу, успокойся уже. Надеюсь, в этой нецивилизованной стране жесты всё же воспринимают так же, как у меня на родине, и моя успокаивающе приподнятая ладонь не будет воспринята как агрессия.
Услышав, что я нормально произношу его имя, парень успокоился - цвет лица стал нормальным, дыхание выровнялось, плечи расслабились.
Я тоже немного выдохнула
- Ленарди, мне нужно домой. Понимаешь? - и для ясности потыкала в вверх, туда, где летала с шаром.
Он прислушивался к моим словам сначала серьёзно, потом стал слегка улыбаться.
- Фейо!
А дальше - новая череда гавкающих слов.
«Нет», - это было единственное, что я поняла изо всей тирады.
Тоска. Грязная, серая, беспросветная тоска. Отчаяние. Откровенный попадос.
Посмотрела на свои руки, что держали кружку. Мелко дрожат. Даже странно, что мелко. Тут бы биться в мощной истерике. Да только сил нет.
Прикрыла глаза.
Так, пока ясно очень мало, эмоции зашкаливают, а надо подумать. Где мой холодный разум? Не замечаю дрожи в теле, пустоты в голове, а звона - в ушах. Думаю.
Что я имею? Я в какой-то неопознанной дыре, и дыра эта глубокая и неприглядная. Что ещё? Да, ещё эта дыра небезопасная - погоня в лесу, предупредительный чирк по горлу, а потом наше с Жажей бегство по каким-то закоулкам.
Ещё что-то? Да. Ещё я не знаю языка, нахожусь здесь нелегально, потеряла кота и, скорее всего, не попаду на важную для меня встречу.
Меня заколотило, к горлу подкатили слёзы.
Я уткнулась лицом в ладони и попыталась снова воззвать к холодному разуму. Получилось плохо.
"Когда отказывает холодный разум, работай с эмоциями", - так говорила Лариса. И я представила себе ощущение, которое будет на душе, когда все проблемы решатся. Это... это будет ... Это будет светлое, сияющее счастье, рядом - тот, кому я очень нужна, а на руках - мой кот, пушистый и тёплый. Я немного расслабилась и даже смогла улыбнуться. Вот так. Согреться в этих чувствах, впитать их в себя, поверить, что хорошее - впереди.
Выныривая из ощущения, запоминая его покрепче, я вдруг заметила странность: кот у меня лысый, откуда же ощущение пушистости?
«Не спорь с подсознанием, Зоя, - говорила мне в подобных случаях Лариса. - Просто расслабься и поверь. Образ держи в голове крепче».
И я отбросила сомнения, удерживая ощущение светлого счастья в душе, хорошего человека рядом и пушистого кота на руках. Вспомнила заветную формулу: не знаю как, но эта ситуация разрешится самым удивительным, невероятно чудесным способом. Верю!
И открыла глаза.
Удивилась тишине.
Пока я собирала мысли в кучу, мои сотрапезники, если их можно так назвать, о чём-то переговаривались. Ленарди - спокойно, убедительно и даже немного агрессивно, а малыш - недовольно, порой взвизгивая на высоких нотах.
А теперь оба молчали. Молчали и смотрели куда-то мимо меня, вниз и в сторону. Я повернулась туда же. И не сдержалась, заплакала.
От облегчения, от радости, от того, что увидела родное и знакомое существо в этом странном месте, где меня не понимали и где я ничего не понимала: в кухню заглядывал Кусимир.
Он высунул голову из-за дверного косяка и внимательно осматривал всё вокруг, активно двигая носом.
- Куся! - глотая слёзы, я подскочила к коту. Лавка громыхнула, стол противно взвизгнул, задетый бедром. - Иди ко мне!
Присела, схватила, обняла. Кот мякнул, высвобождая крыло, завозился в моих руках.
- Куся, Кусенька, - теребила я его за уши-локаторы, усаживаясь обратно к столу. - Где же ты гулял, котик? Никто тебя не обижал? Никто тебя не покусал?
Кусимир бросил на меня свой обычный взгляд: «Стукнутая, что ли?», и я, вытерев рукавом глаза, поднесла его лапу ближе к свету, потом повертела морду вправо-влево, рассматривая, нет ли кровавых следов.
- Сам кого-то сожрал? - уточнила, вглядываясь в выражение его морды.
Он жмурил выпуклые глаза, подёргивал ушами и принюхивался к столу, отчего его внезапное приобретение - крылья - уравновешивая, вытягивались назад, в противоположную сторону. А меня совершенно игнорировал. И стоило ли понимать, что он никого не загрыз, или что загрыз, но кого-то совершенно несущественного?
Розовые, перепончатые и такие же лысые, как и сам Кусимир, крылья росли из спины, из двух единственных пучков пуха по обеим сторонам от торчащих позвонков, прямо над лопатками. И я непроизвольно запускала пальцы в этот мягкий тёплый пух на спинке и гладила кожистые перепонки. Куся, что было не в его правилах, великодушно не возражал. А может, причина была в другом - он был голоден: поставил лапы на край, внимательно разнюхивал что-то на столе, кося по сторонам.
Я подняла счастливые глаза на сидевших передо мной парня и мальчика.
- Он кушать хочет! - сказала растроганно. - Видите, как принюхивается.
И пошевелила пальцами у своего носа. Оба - и парень, и мальчик - облокотясь локтями о стол, внимательно рассматривали моего кота. Жажа, то есть Ленарди, - с интересом, малыш - с неодобрением.
- Ням, ням, - показала пальцем на рот. - Еда есть для котика?
Они обменялись взглядами, перебросились парой фраз и снова уставились на Кусимира. Идиоты! Неужели непонятно? Кота накормить надо! И я набрала уже воздуха в лёгкие, чтобы возмутиться их нечуткостью, как...
Над столом засияла молния.
От неожиданности я дёрнулась и замерла, прижимаясь спиной к стене. Безмолвно шевелила челюстью и всё шире раскрывала глаза.
А вот с той стороны стола все не просто зашевелились, а забурлили движением, суетой, какой-то эмоцией — то ли радостью, то ли восторгом. Малыш метнулся с лавки, с грохотом перевернув её, Жажа, то есть Ленарди, рывком выровнял, выплюнув очередь громких слов, интонациями подозрительно напоминающих ругань, и уселся, нетерпеливо подставляя ладонь под быстро растущее сияние.
Я вздохнула судорожно, как в детстве после окончания страшной сказки, и тоже обняла Ларису. Мне, наконец, хорошо стало, легко. И не только потому, что она решила мои сомнения. Я почувствовала, что не одна, что кому-то нужна, что могу рассчитывать на чью-то поддержку.
Потому что с мамой мои разговоры по телефону были похожи на беседу с кассиром банка:
- Здрасьте, мне вот тут оплатить.
- Здрасьте. Карточка или наличка? Не забудьте ваш чек.
С отцом, конечно, всё было по-другому. Я ему, конечно, похвасталась: меня пригласили на собеседование и как только получу диплом, могут взять на работу. Он, конечно, радостно улыбался, всё переспрашивал: «Да ты что?! Правда позвонили? Сами? Ну ты, Зай, молодчага!».
Но дети, как всегда, шумели, и я так и не смогла рассказать ему как волнуюсь, как боюсь, как переживаю.
Как соскучилась за ним.
Как хочу снова увидеть.
И не с экрана компьютера, а вживую. Как хочу обнять, рассказать, как мне одиноко и страшно, как мне не хватает его.
Но я улыбалась и давила слёзы, молча слушала, как мой младший сводный брат лопочет у отца на руках, дёргая его за ухо, как старший кричит где-то там, за границами видимости, заглушая наш разговор. Улыбалась девочке, падчерице отца, что стояла у него за спиной, собственнически положив руку на его плечо и всем видом показывая: «Это теперь мой папа, а не твой! Поняла?». Улыбалась и папиной жене, которая, заглянув в камеру, сказала:
- Зоюшка, я украду у тебя папу. Он мне сейчас очень нужен. Прости.
И я улыбалась, глядя в экран, где мгновенье назад мой папа махнул мне на прощанье рукой.
Улыбалась, и всё же не сдержала слёз, в который раз убеждая себя, что всё нормально, что так бывает, что у него своя жизнь, что я там всё равно не прижилась бы, а он, как мог, поддержал меня. Вон как радовался, улыбался.
Так что оставалась только Лариса.
Хорошо, что у неё нашлось для меня полчаса и нужные слова.
А контора эта, куда нужно было идти на собеседование, в нашей среде — среде зелёных выпускников колледжа - была известна. Туда брали, таких, как я новичков, подучивали, натаскивали, давали опыт. А потом кто-то рос по карьерной лестнице здесь же, кто-то находил варианты получше, некоторые - даже в столице. Поэтому попасть на такую работу было удачей.
А если я без предупреждения сорву собеседование, не приду, то потеряю эту возможность навсегда. И всё из-за чего? Из-за какого-то дурацкого Жажи с мордой коня!
И я с новыми силами накинулась на парня с расспросами. Ну не может быть, чтобы ничего не отозвалось!
- Скажи, где мы? Это Турция? Мне нужно в консульство, в консульство России. Рос-си-я! - произнесла я по слогам, борясь с подступающим отчаянием. - У меня с собой даже гражданского паспорта нет. Меня же оштрафую, я не знаю... в тюрьму засадят! Я не хочу в тюрьму, мне домой надо! На собеседование!
Жажа прислушивался к моим словам, как птичка - склонив голову к плечу. Но было видно, что ни слова он не понял. Малыш, что всё так же сидел напротив, смотрел исподлобья, явно неодобрительно, но и на его лице не мелькнуло ни искры понимания.
Это не Россия, тут без вариантов. Ближнее зарубежье? Какая бы глубинка маленьких кавказских государств это ни была, Абхазия или Грузия, но пару общих слов на русском, пусть на ломаном, на малоузнаваемом, но всё же понятном обеим сторонам русском языке, мы бы нашли.
А здесь такого нет и близко.
Значит, это что-то более далёкое.
Но что?
Греция? Вряд ли. Греция — это стройные кипарисы, бирюзово-прозрачное море и белейшие домики. Горы опять же.
Болгария? Болгария - развитое европейское государство. А отсутствующая сеть и убожество этого дома не вязались с понятиями «развитое» и «европейское».
Не знаю, были ли где-то розетки, но современной техники на этой кухоньке тоже не было. Да ладно современной! Пусть бы уж допотопной, но даже такой здесь не было.
Можно ли представить кухню без холодильника? Нет! А здесь его не было. А без плиты? Если не газовой, то хотя бы электрической? Здесь не было плиты! Уж про микроволновку я промолчу.
Но самое ужасное, что вызвало у меня судорожное глотание, было то, что водопроводного крана здесь тоже не было.
Это не провинция и не разруха, это позапрошлый век какой-то! А может, это не кухня?
Я ещё раз с надеждой осмотрелась. Нет, всё таки кухня: на стене полочка с блюдами и каким-то плоскими мисками, подобия кувшинов или непрозрачных бутылок, у двери - пузатый шкаф (буфет! - вспомнилось название), у дальней стены стол с неряшливой стопкой плоских деревянных блюд как в пиццерии и какими-то грязными овощами, за ними - нечто среднее между кофейником и высокой металлической кружкой.
В углу что-то, напоминающее печь. Вернее, напоминавшее, если бы... Если бы там хоть конфорки были или дверка сбоку, для дров. Дров, кстати, тоже не было.
Сюр, это какой-то сюр. Остановись безумие, ты ужасно!
Руки, державшие чашку, больше похожую на пивную кружку из дерева, подрагивали, ком в горле раздулся до размеров гандбольного мяча, перекрывая возможность говорить.
Я пыталась вспомнить карту Чёрного моря. Ну что там ещё? Какие страны есть поблизости, кроме ближайшего Закавказья, Турции и Болгарии? И сколько до них, хоть примерно, километров? А если по воздуху лететь?
Расчёты в голове не строились. Сколько долго я ни летела, но любое расстояние казалось слишком большим, слишком, чтобы за считаные часы оказаться в другой стране. И не просто другой, а вот в такой...
Боже, где я?!
И вдруг меня осенило. Ну какая же я дура! Английский! Нужно попробовать английский!
- Hi! I'm Zoe. What country is this? Is this Turkey? I need to...
Тут я споткнулась. Как называется консульство? Почему нас не учили этому в колледже? Ы! Ай, ладно!
- I need to консул России! Understand?
Жажа смотрел на меня с тем же интересом, что и раньше. То есть английский ему незнаком так же, как русский, и как мне - его гавкающий говор.
Истерика была где-то не за горами.
Как ни старалась, не смогла представить ни одну западную страну, в которой не были бы знакомы с английским. Восточную - тоже ни одну не припомнила.
Или это какая-нибудь невероятная глушь. Совсем невероятная. Сказочная. Какая-то совершенно нереально-сказочная глушь. Или я даже не знаю что...
Как же объяснить этим людям, что мне нужно найти представительство моей страны? Что сделать, чтобы они меня поняли?!
- Понимаешь, Жажа, - медленно начала я, размышляя, с какой стороны зайти на этот раз, а потом вспомнила, что мы же толком даже не познакомились. И прижав руку к груди, сказала: - Я Зоя.
Он смотрел на меня с непониманием.
- Я, - показала на себя, - Зоя. Зойка.
Потом показала на него.
- А ты? Ты Жажа?
Вы видели когда-нибудь удивлённую лошадь? Нет? И я нет. Пока не увидела выражение лица моего нового знакомца. Это лицо, и так продолговатое, вытянулось ещё больше. Изучая представший передо мной феномен, я даже на время забыла, о чём спрашивала.
Долго мне изумляться не дали - удивлённая лошадь сменилась гневной. То есть это Жажа из удивлённого превратился в разгневанного.
И резко перестал быть лошадью.
Он стал похож на муравья с макрофотографии - раскрытый рот с крупными зубами превратился в муравьиную пасть со жвалами, глаза выкатились из орбит, хорошо, что на стебельках не закачались, а пальцы на приподнятых руках скрючились.
И он стал на меня орать.
Я не понимала ни слова. Приходилось немного щуриться и чуть отворачиваться от летящей слюны, а ещё - от неловкости. Потому что я почувствовала себя... неприятно я себя чувствовала - человек мне помог, спас, можно сказать, я его чуть не прибила, пока до твёрдой земли добралась, а теперь вот ещё и разозлила.
Ни слова непонятно, зато эмоция хлещет такая, что впору мне расстроиться, что упала так удачно. Лучше бы шею сломала, если судить по разгневанному муравью передо мной.
- Жажа фейо! Фейо! - и тыча себе в грудь, орал: - Ленарди! Во Ленарди! Ленарди!
Не Жажа! Нет! Ленарди! Я Ленарди! Ленарди!
Не понять было сложно, хоть язык был и незнаком.
- Ну ладно. Прости, обозналась, - я пожала плечом и отвела взгляд от разгневанной морды. «Во» так «во», хорошо, что ни муравьи, ни лошади не умеют палец вверх поднимать. - Не знала. Правда, не хотела, извини. Леонардо так Леонардо.
«Хотя на Ди Каприо не похож ни капли. Даже наоборот...» - подумалось, когда в голове всплыл портрет молодого Лео.
- Фейо! Ленарди! Фейо Жажа, фейо!
Нет! Ленарди! Не Жажа, нет!
Может фамилия Фейо? Вряд ли. Я промолчала, занятая поиском знакомых звукосочетаний и уклонением от брызг.
Фейо, скорее всего, значит «нет». Не Жажа? Странно. Почему же мне в лесу слышалось в его лепетании это слово? Я только вздохнула.
Ничего не понятно, но мне нужен мир, единомыслие, потому что мне нужно добираться домой. И пока я здесь знала только одного человека - вот этого несостоявшегося Жажу, то есть Леонардо, то есть, простите, Ленарди. И без его помощи вряд ли получится обойтись. А значит...
- Ок, Ленарди. Я всё поняла.
Всем видом показала: молчу я, молчу, успокойся уже. Надеюсь, в этой нецивилизованной стране жесты всё же воспринимают так же, как у меня на родине, и моя успокаивающе приподнятая ладонь не будет воспринята как агрессия.
Услышав, что я нормально произношу его имя, парень успокоился - цвет лица стал нормальным, дыхание выровнялось, плечи расслабились.
Я тоже немного выдохнула
- Ленарди, мне нужно домой. Понимаешь? - и для ясности потыкала в вверх, туда, где летала с шаром.
Он прислушивался к моим словам сначала серьёзно, потом стал слегка улыбаться.
- Фейо!
А дальше - новая череда гавкающих слов.
«Нет», - это было единственное, что я поняла изо всей тирады.
Тоска. Грязная, серая, беспросветная тоска. Отчаяние. Откровенный попадос.
Посмотрела на свои руки, что держали кружку. Мелко дрожат. Даже странно, что мелко. Тут бы биться в мощной истерике. Да только сил нет.
Прикрыла глаза.
Так, пока ясно очень мало, эмоции зашкаливают, а надо подумать. Где мой холодный разум? Не замечаю дрожи в теле, пустоты в голове, а звона - в ушах. Думаю.
Что я имею? Я в какой-то неопознанной дыре, и дыра эта глубокая и неприглядная. Что ещё? Да, ещё эта дыра небезопасная - погоня в лесу, предупредительный чирк по горлу, а потом наше с Жажей бегство по каким-то закоулкам.
Ещё что-то? Да. Ещё я не знаю языка, нахожусь здесь нелегально, потеряла кота и, скорее всего, не попаду на важную для меня встречу.
Меня заколотило, к горлу подкатили слёзы.
Я уткнулась лицом в ладони и попыталась снова воззвать к холодному разуму. Получилось плохо.
"Когда отказывает холодный разум, работай с эмоциями", - так говорила Лариса. И я представила себе ощущение, которое будет на душе, когда все проблемы решатся. Это... это будет ... Это будет светлое, сияющее счастье, рядом - тот, кому я очень нужна, а на руках - мой кот, пушистый и тёплый. Я немного расслабилась и даже смогла улыбнуться. Вот так. Согреться в этих чувствах, впитать их в себя, поверить, что хорошее - впереди.
Выныривая из ощущения, запоминая его покрепче, я вдруг заметила странность: кот у меня лысый, откуда же ощущение пушистости?
«Не спорь с подсознанием, Зоя, - говорила мне в подобных случаях Лариса. - Просто расслабься и поверь. Образ держи в голове крепче».
И я отбросила сомнения, удерживая ощущение светлого счастья в душе, хорошего человека рядом и пушистого кота на руках. Вспомнила заветную формулу: не знаю как, но эта ситуация разрешится самым удивительным, невероятно чудесным способом. Верю!
И открыла глаза.
Удивилась тишине.
Пока я собирала мысли в кучу, мои сотрапезники, если их можно так назвать, о чём-то переговаривались. Ленарди - спокойно, убедительно и даже немного агрессивно, а малыш - недовольно, порой взвизгивая на высоких нотах.
А теперь оба молчали. Молчали и смотрели куда-то мимо меня, вниз и в сторону. Я повернулась туда же. И не сдержалась, заплакала.
От облегчения, от радости, от того, что увидела родное и знакомое существо в этом странном месте, где меня не понимали и где я ничего не понимала: в кухню заглядывал Кусимир.
Он высунул голову из-за дверного косяка и внимательно осматривал всё вокруг, активно двигая носом.
- Куся! - глотая слёзы, я подскочила к коту. Лавка громыхнула, стол противно взвизгнул, задетый бедром. - Иди ко мне!
Присела, схватила, обняла. Кот мякнул, высвобождая крыло, завозился в моих руках.
- Куся, Кусенька, - теребила я его за уши-локаторы, усаживаясь обратно к столу. - Где же ты гулял, котик? Никто тебя не обижал? Никто тебя не покусал?
Кусимир бросил на меня свой обычный взгляд: «Стукнутая, что ли?», и я, вытерев рукавом глаза, поднесла его лапу ближе к свету, потом повертела морду вправо-влево, рассматривая, нет ли кровавых следов.
- Сам кого-то сожрал? - уточнила, вглядываясь в выражение его морды.
Он жмурил выпуклые глаза, подёргивал ушами и принюхивался к столу, отчего его внезапное приобретение - крылья - уравновешивая, вытягивались назад, в противоположную сторону. А меня совершенно игнорировал. И стоило ли понимать, что он никого не загрыз, или что загрыз, но кого-то совершенно несущественного?
Розовые, перепончатые и такие же лысые, как и сам Кусимир, крылья росли из спины, из двух единственных пучков пуха по обеим сторонам от торчащих позвонков, прямо над лопатками. И я непроизвольно запускала пальцы в этот мягкий тёплый пух на спинке и гладила кожистые перепонки. Куся, что было не в его правилах, великодушно не возражал. А может, причина была в другом - он был голоден: поставил лапы на край, внимательно разнюхивал что-то на столе, кося по сторонам.
Я подняла счастливые глаза на сидевших передо мной парня и мальчика.
- Он кушать хочет! - сказала растроганно. - Видите, как принюхивается.
И пошевелила пальцами у своего носа. Оба - и парень, и мальчик - облокотясь локтями о стол, внимательно рассматривали моего кота. Жажа, то есть Ленарди, - с интересом, малыш - с неодобрением.
- Ням, ням, - показала пальцем на рот. - Еда есть для котика?
Они обменялись взглядами, перебросились парой фраз и снова уставились на Кусимира. Идиоты! Неужели непонятно? Кота накормить надо! И я набрала уже воздуха в лёгкие, чтобы возмутиться их нечуткостью, как...
Над столом засияла молния.
От неожиданности я дёрнулась и замерла, прижимаясь спиной к стене. Безмолвно шевелила челюстью и всё шире раскрывала глаза.
А вот с той стороны стола все не просто зашевелились, а забурлили движением, суетой, какой-то эмоцией — то ли радостью, то ли восторгом. Малыш метнулся с лавки, с грохотом перевернув её, Жажа, то есть Ленарди, рывком выровнял, выплюнув очередь громких слов, интонациями подозрительно напоминающих ругань, и уселся, нетерпеливо подставляя ладонь под быстро растущее сияние.
