Боня подошел к нам, удобнее уселся и начал рассказ. Сначала про волшебную шапку-невидимку, а потом про перо Жар Птицы и закончил он историей про маленького гномика Васю.
Я не заметила, как стало смеркаться.
- Машенька, мне пора домой, - с сожалением сказала я.
- Нет, я хочу еще играть.
- Но я проголодалась и замерзла, - призналась я, - я приду к тебе завтра.
- Правда?
- Да.
-Честно?
- Честно!
- Хорошо, - грустно кивнула девочка и поникла.
Я, на прощание обняла Машу, снова повторив свое обещание.
Возвращались домой мы в молчании. Я не хотела обсуждать произошедшее сегодня. Поэтому быстро перекусив, отправилась спать. Фрося принесла мне очередную порцию молока. Я уверяла ее, что этот коктейль мне больше не понадобится, но пришла Берегиня и заставила выпить все, до последней капли. Ночь прошла спокойно, а утром я вновь собралась идти к болоту.
- Лиша, я понимаю, что твои гормоны бунтуют, но мавка это не ребенок, - Мечта Добряновна мастерски испортила мне аппетит.
- Я знаю, кто такие мавки.
- Тогда почему ты ведешь себя…
- Как?
- Так, словно это твоя племянница.
- Маша несчастный ребенок, которого убила собственная мать, - начала нервничать я.
- Она не Маша, она дух!
- Знаю! – сорвалась я на крик. – Что вы мне прикажете сделать? Снова предать ее, убить?
- Нет, ты можешь ее освободить, - покачала головой Берегиня, - если ты выпустишь дух, то возможно она переродится.
Я понимала, что Мечта права, но не знала, как поступить.
Полагаясь на «будь, что будет» я пошла к Маше, в сопровождении Берегини, Кили и Бони.
На болоте было тихо, даже лягушки не квакали.
- Машенька, я пришла, - сообщила я, всматриваясь в зеленую рябь.
Вдруг из воды начала показываться что-то странное, отдаленно напоминающее человеческого ребенка. Черные мокрые волосы прилипли к плечам. Глаза были без зрачков, словно стеклянные. Кожа блестела, как будто покрытая слоем слизи.
- Маша, - охнула я.
- Я ждала тебя, - кивнула девочка, - ты ведь хочешь меня причесать?
- Да, если ты позволишь.
Мое горло сжимало спазмом глухих рыданий, а щеки уже намокли от слез.
- Тебе позволю, - мавка подлетела ко мне и встала на землю.
Я достала из кармана гребешок, а мавка развернулась ко мне спиной. Маленькую спинку скрывали волосы, но когда я их подняла, чтобы расчесать, то застыла от ужаса. Хотя Всезнайка рассказывала мне анатомию мавок, но увидеть это в живую было страшно. На спине присутствовала тоненькая прозрачная кожица, которая позволяла увидеть строение внутренностей.
- Дай мне свою куртку, - Маша резко развернулась в моих руках.
Я послушно сняла ветровку и помогла девочке ее надеть. После чего снова взялась за прическу. Тщательно расчесав мокрые волосы я разделила их на пряди. Плести косы я умела, все детство на сестре тренировалась, и сейчас я собиралась соорудить красивый плетеный цветок.
- Мама повела меня в лес, - неожиданно начала свой рассказ мавка, - она заметно нервничала и все время озиралась. Мне было холодно и я хотела есть. Уже два дня, как она не давала мне даже кусочка хлеба. Я плакала, но это только злило маму еще больше. Я несколько раз упала, больно ободрав колени. И тогда она просто волокла меня за собой.
Я молчала. У меня не было слов, только море слез.
- Мы резко остановились. Мама отпустила мою руку и отошла. Она плакала и жаловалась. Говорила, что зря меня родила, что я ее наказание и еще что-то. А потом она ударила меня по голове и бросила в болото.
Закрепив последнюю прядку, я опустилась на колени и обняла мавку.
- Я очень хочу, чтобы ты все это забыла. Чтобы все зло, что тебе причинили, отпустило тебя на волю.
Мавка рассмеялась и отпрянула от меня, а потом мои глаза резанула резким белым светом.
Когда я смогла открыть глаза, то увидела перед собой только ветровку.
- Спасибо тебе, Аналия, - прозвучал знакомый голосок, но его источника я не нашла, - из тебя получится хорошая мама. Твоему мальчику очень повезло. Не забывай меня, возможно, мы еще увидимся.
Берегиня забрала меня домой, пока Кили чистила болото от остатков негатива. Вечером примчался очень злой Мир, который обиженно не разговаривал с Митрофаном и Бесом и не желал обращать внимания на тетушку. Кили удостоилась приветствия, как самая малопричастная. Меня же посадили на руки и крепко обняли.
Я рассказала мужу про Машу и про наши с ней игры. Мир ничего не говорил, но сверлил недовольным взглядом Берегиню. Единственное, что заставило его немного оттаять – это известия о сыне. На радостях Мир всех простил, и мы устроили теплый семейный ужин.
Уже засыпая в объятиях мужа, я с улыбкой думала о том, что после сына у нас обязательно родится еще и дочка.
- Мама! – услышала я расстроенный крик моей дочери.
Не иначе, как мои сыновья снова взялись за мужской террор.
- Мама, - дочь продолжала кричать из прихожей.
- Я в кухне, - ответила я, ожидая свой маленький черный ураган.
На самом деле, маленькой дочь уже не назовешь, особенно учитывая, что ей уже шестнадцать. Аленка с самого рождения была подвижной и громогласной, в отличии от своих серьезных и спокойных старших братьев.
- Торт папе замутила? – спросила дочь, утаскивая из-под моей руки шоколадку.
- Алена, что за выражения, - укоризненно сказала я.
- Мам, вот хотя бы ты не начинай, - грустно вздохнула дочь.
- Что на этот раз вытворили твои братья?
- Ваши сыновья, - недовольно поправила Алена.
- А есть разница? – усмехнулась я.
- Да, мои братья не могут быть такими скунсами!
- Мы не скунсы, мы злые волки, - в кухню вошел мой старший сын Яромир.
- Привет, сынок, - улыбнулась я и получила теплый поцелуй от сына.
- Мам, у тебя на кухне, как всегда просто потрясно пахнет. Кстати, че можно пожрать?
- Яр, а теперь по-человечески, - укоризненно посмотрела я.
Сын перевел свой жаргон на нормальный язык и уселся ждать, пока его покормят. Мои дети привыкли, что если мама что-то просит, то легче выполнить сразу, иначе бед не оберешься. К такой дисциплине их приучил папа, причем с пеленок. До сих пор вспоминаю, как ругалась с Миром.
Когда я ходила беременной Яромиром, примерно на седьмом месяце, Берегиня вызвала свою двоюродную сестру – тетю Мотю.
Рано утром, когда муж кормил меня и своего постоянно голодного сына (ну не могла я одна съедать столько еды) творогом с вареньем, в дверь позвонили. Не предвещая беды муж отправился открывать и пропал. Нервничая, я пошла, переваливаясь словно неваляшка, посмотреть, что там случилось. А случилась там Мечта, которая уже вовсю показывала наш дом неизвестной мне женщине. Милая, пожилая полненькая бабушка с сиреневыми волосами, напоминающими взрыв на макаронной фабрике. Муж стоял, прислонившись лбом к двери, и тяжело вздохнул.
- Мир, это кто? – подкравшись к мужу, спросила я.
- Это ужас, - шепотом ответил он.
- А подробнее? – не унималась я.
- А вот и наша Аналия, - громко возвестила Берегиня.
Я с опаской повернулась и поздоровалась. Мир молниеносно среагировал и обнял меня, прикрывая руками живот. Я с недоумением посмотрела на мужа, потом на Берегиню, а после и на гостью.
- Здравствуй дорогая, я Мотильда, но ты можешь звать меня просто тетя Мотя.
- Очень приятно, - отозвалась я.
- Милая, ты даже не представляешь, как вам повезло, - продолжила Мечта Добряновна, - моя сестренка согласилась помочь.
- А нам нужна помощь? – нахмурилась я.
- Конечно, дорогуша, вы же ждете ребенка, - возмутилась Мотильда.
Я снова уставилась на Мира.
- Тети, а вам не кажется, что вы вмешиваетесь не в свое дело? – недовольно сказал Мир.
- Нет! – хором ответили женщины.
- Мотя поживет у вас, у меня ведь даже кровати для нее нет, - засуетилась Мечта.
- Но…
- Мир, помоги Моте вещи в дом занести.
Я решительно ничего не понимала.
Как позже рассказал мне муж, тетя Мотя была повитухой и педагогом. На мой скептический взгляд, посоветовали поверить на слово. Ну, я и поверила.
Следующий, после приезда, день Мотильда разбирала вещи и показывалась только на завтраке, обеде и ужине.
А вот потом начался апокалипсис. Тетя Мотя начала воспитывать в моем муже настоящего отца. С собой она привезла не только наряды, но и инвентарь: резинового пупса, набор пеленок, памперсов и многое другое. Каждый день Мир должен был осваивать пеленание, кормление и купание детей до года. Фрося училась создавать разнообразные пюре и каши. Боня, практически переехал к Мечте, изредка наведываясь узнать как дела или спеть. Только меня разрешалось любить холить и лелеять, чем все и занимались.
Через две недели террора Мир все чаще стал задерживаться на работе, а наш сын на это бурно реагировал – пинался так, что я подпрыгивала от неожиданности и боли. Усмирить его могли только сказки и песни Бони.
Еще через две недели срываться начала уже я. Мне собственный дом напоминал концлагерь. Я видела, что Мир держится из последних сил и вот-вот взорвется. Тогда я предложила устроить романтические выходные в городе, которые своими капризами я растянула на неделю. Когда нервная система мужа немного пришла в норму, он был готов ко второму раунду борьбы за звание «Отец года». Яромир родился на неделю позже срока, как шутил Мир «Сыну тепло и уютно у тебя в животе, а снаружи холодно и сыро, немудрено, что он не желает выходить из своего домика».
Несмотря на уговоры Мечты и Мотильды, рожала я в городе, под присмотром квалифицированных врачей.
Как только меня и Яромира привезли домой, где муж собственноручно подготовил детскую комнату, террор тети Моти продолжился, только теперь он направлен в мою сторону. Я не так ухаживала за малышом, не так его кормила, не так поила. Чтобы я не делала, все было не так.
Через три месяца я сказала мужу, что или он обеспечит мне спокойное существование, или я поеду к маме, на ближайшие полгода.
Не знаю, как муж это сделал, но в течение недели Мотильда покинула наш дом.
Как только Яр научился ходить, он стал единственным центром интересов отца. Не то, чтобы я ревновала, просто у меня, в наглую, отнимали ребенка. Мир с года растил в нем настоящего мужчину. Они играли в машинки, в солдатиков, строили дома из конструктора и меня с собой не брали. Мир объяснял Яру, что он самый умный, самый сильный, а значит должен защищать и оберегать слабых. В роли слабых выступали я, и другая женская часть Морелуково. Особенно это касалось дочек Гори и Агри. В положенный срок у них вылупилась ящерка Ася и трехголовая змейка Яна. Они обе любили гостить у нас и играть с Яром.
Когда сыну исполнилось три года, я заявила мужу, что хочу дочь. Мир естественно не сопротивлялся, НО толи плохо старался, толи наоборот перестарался, только через девять месяцев у нас родился Радомир.
Я вынырнула из воспоминаний, и вновь посмотрела на своих любимых детей.
- Вы где Радомира потеряли? – спросила я.
- Он с Кириллом к отцу пошел, в офис.
Хотя все наши дети были похожи на папу, как внешностью, так и способностью к обороту, но мой средний сын увлечениями пошел в меня. Я вижу в нем, в будущем, великого юриста. Впрочем, как и Кирилл, сын Кили и Беса, который в хватке ничуть не уступал Радомиру.
- Мелкая, а ты чего маме жалуешься? – внезапно спросил Яр.
- Ничего я не жалуюсь, - надулась в ответ Алена.
- Конечно, я так и подумал, - ухмыльнулся сын, - то-то ты домой летела, как подстреленная. Что ж ты к папе не побежала?
- Ярик, отстань, - сказала дочь, наблюдая за реакцией брата. Яромир ненавидел, когда его называли «Яриком», и терпел такое обращение только от Мечты Добряновны.
- Брейк, - громко сказала я.
Судя по напряжению эту парочку на несколько минут, а лучше часов пора разогнать по разным углам.
- Рассказывайте, что случилось? – велела я, но дети молчали и только дулись.
У меня пробился смешок. Сыну двадцать три года, дочери семнадцать, а они как маленькие сидят, хмуря брови.
- Яр, ты чего расселся? Ты же есть хотел? – решила я разрядить обстановку.
- Хочу, - буркнул сын.
- Возьми суп, в холодильнике. Видишь же, что у меня руки грязные.
- А Фрося где?
- А зачем тебе Фрося?
- Мам, ты же знаешь, что я и кухня вещи не совместимые, - жалобно сказал Яр.
- Ничего страшного, когда-нибудь подружитесь, - я была непреклонна.
Фрося разбаловала детей и Мира. Еще немного, и они вообще разучатся холодильник открывать.
Алена усмехнулась жалобному выражению лица брата и сама пошла греть ему обед.
Вот именно поэтому, я всегда спокойно за своих детей. Сколько бы они не ругались, но всегда готовы прийти друг другу на выручку. С самого детства это трио неразлучно. Когда родился Радомир, то он сразу попал под влияние папы и старшего брата. Чем старше становились мальчишки, тем больше Мир уделял им внимание. Мне же запрещалось сюсюкать, баловать и жалеть. Какие у нас скандалы были, вспомнить страшно. Но надо признать, что такое воспитание дало вполне успешные плоды.
Когда вскоре муж подарил мне на день рождения дочку, я была невероятно счастлива и уже строила планы на бантики, платьица и прочую девичью атрибутику. Не могу сказать, что мои ожидания не оправдались, но с бантиками она ходила первые года два. Потом, она во всем равнялась на братьев. Вплоть до пятнадцати лет моя дочь обожала мужские футболки, джинсы и спортивные костюмы.
Ситуацию спас Радомир, который с первой своей студенческой стипендии повел сестру по магазинам, чтобы выбрать подарок ей на день рождения. Раду приглянулось красивое красное платье, и он насильно его купил. Алена на своей вечеринке была самая красивая, что не укрылось от внимания парней. А от внимания Алены, в свою очередь, не укрылось внимание противоположного пола и хмурый, но восхищенный взгляд отца.
Тогда Мир, словно коршун, кружил вокруг дочери, отпугивая потенциальных ухажеров.
После того дня Алена словно расцвела. Джинсы и кроссовки, конечно, в ее шкафу занимала половину пространства, но вторая половина довольно быстро обросла платьями и каблуками.
Я была рада метаморфозам дочери и во всем ее поощряла. Мы ездили в магазины одежды и косметики, пропадали там часами. Наконец у меня появилась дочка, а не маленький сорванец.
Правда, была у этой медали и вторая сторона – Яр и Рад стали более пристально присматривать за сестренкой. Когда у Аленки случилась первая несчастная любовь, братья быстро объяснили обидчику, а заодно и окружающим, что их сестренка нечто очень ценное и дорогое, и что огорчать ее крайне опасно для здоровья. Меня и Мира тогда даже в школу к дочери вызывали, показывали результаты.
- Спасибо, сестренка, - довольно улыбнулся Яр, берясь за ложку. – Если ты и готовить научишься, то цены тебе не будет.
Дочь недовольно фыркнула.
- Вы уже несколько месяцев из меня кухарку сделать пытаетесь, - недовольно сказала Алена.
- А ты сопротивляешься. Кто тебя замуж возьмет?
- С вами никто! Мам, ты представляешь?
- Пока нет, - улыбнулась я.
- Помнишь Дормидона? – спросила дочь.
- Царевича? Помню конечно.
- Он вчера приехал на неделю к родителям из заграничного института. Мы встретились случайно, разговорились, а эти медведи навалились и стали угрожать Дормидону, рассказывая в красках, что ему оторвут, и куда потом вставят.
Я укоризненно посмотрела на сына.
- Яр, тебе не кажется, что ваша гиперопека переходит некоторые границы моральных и этических норм.
Я не заметила, как стало смеркаться.
- Машенька, мне пора домой, - с сожалением сказала я.
- Нет, я хочу еще играть.
- Но я проголодалась и замерзла, - призналась я, - я приду к тебе завтра.
- Правда?
- Да.
-Честно?
- Честно!
- Хорошо, - грустно кивнула девочка и поникла.
Я, на прощание обняла Машу, снова повторив свое обещание.
Возвращались домой мы в молчании. Я не хотела обсуждать произошедшее сегодня. Поэтому быстро перекусив, отправилась спать. Фрося принесла мне очередную порцию молока. Я уверяла ее, что этот коктейль мне больше не понадобится, но пришла Берегиня и заставила выпить все, до последней капли. Ночь прошла спокойно, а утром я вновь собралась идти к болоту.
- Лиша, я понимаю, что твои гормоны бунтуют, но мавка это не ребенок, - Мечта Добряновна мастерски испортила мне аппетит.
- Я знаю, кто такие мавки.
- Тогда почему ты ведешь себя…
- Как?
- Так, словно это твоя племянница.
- Маша несчастный ребенок, которого убила собственная мать, - начала нервничать я.
- Она не Маша, она дух!
- Знаю! – сорвалась я на крик. – Что вы мне прикажете сделать? Снова предать ее, убить?
- Нет, ты можешь ее освободить, - покачала головой Берегиня, - если ты выпустишь дух, то возможно она переродится.
Я понимала, что Мечта права, но не знала, как поступить.
Полагаясь на «будь, что будет» я пошла к Маше, в сопровождении Берегини, Кили и Бони.
На болоте было тихо, даже лягушки не квакали.
- Машенька, я пришла, - сообщила я, всматриваясь в зеленую рябь.
Вдруг из воды начала показываться что-то странное, отдаленно напоминающее человеческого ребенка. Черные мокрые волосы прилипли к плечам. Глаза были без зрачков, словно стеклянные. Кожа блестела, как будто покрытая слоем слизи.
- Маша, - охнула я.
- Я ждала тебя, - кивнула девочка, - ты ведь хочешь меня причесать?
- Да, если ты позволишь.
Мое горло сжимало спазмом глухих рыданий, а щеки уже намокли от слез.
- Тебе позволю, - мавка подлетела ко мне и встала на землю.
Я достала из кармана гребешок, а мавка развернулась ко мне спиной. Маленькую спинку скрывали волосы, но когда я их подняла, чтобы расчесать, то застыла от ужаса. Хотя Всезнайка рассказывала мне анатомию мавок, но увидеть это в живую было страшно. На спине присутствовала тоненькая прозрачная кожица, которая позволяла увидеть строение внутренностей.
- Дай мне свою куртку, - Маша резко развернулась в моих руках.
Я послушно сняла ветровку и помогла девочке ее надеть. После чего снова взялась за прическу. Тщательно расчесав мокрые волосы я разделила их на пряди. Плести косы я умела, все детство на сестре тренировалась, и сейчас я собиралась соорудить красивый плетеный цветок.
- Мама повела меня в лес, - неожиданно начала свой рассказ мавка, - она заметно нервничала и все время озиралась. Мне было холодно и я хотела есть. Уже два дня, как она не давала мне даже кусочка хлеба. Я плакала, но это только злило маму еще больше. Я несколько раз упала, больно ободрав колени. И тогда она просто волокла меня за собой.
Я молчала. У меня не было слов, только море слез.
- Мы резко остановились. Мама отпустила мою руку и отошла. Она плакала и жаловалась. Говорила, что зря меня родила, что я ее наказание и еще что-то. А потом она ударила меня по голове и бросила в болото.
Закрепив последнюю прядку, я опустилась на колени и обняла мавку.
- Я очень хочу, чтобы ты все это забыла. Чтобы все зло, что тебе причинили, отпустило тебя на волю.
Мавка рассмеялась и отпрянула от меня, а потом мои глаза резанула резким белым светом.
Когда я смогла открыть глаза, то увидела перед собой только ветровку.
- Спасибо тебе, Аналия, - прозвучал знакомый голосок, но его источника я не нашла, - из тебя получится хорошая мама. Твоему мальчику очень повезло. Не забывай меня, возможно, мы еще увидимся.
Берегиня забрала меня домой, пока Кили чистила болото от остатков негатива. Вечером примчался очень злой Мир, который обиженно не разговаривал с Митрофаном и Бесом и не желал обращать внимания на тетушку. Кили удостоилась приветствия, как самая малопричастная. Меня же посадили на руки и крепко обняли.
Я рассказала мужу про Машу и про наши с ней игры. Мир ничего не говорил, но сверлил недовольным взглядом Берегиню. Единственное, что заставило его немного оттаять – это известия о сыне. На радостях Мир всех простил, и мы устроили теплый семейный ужин.
Уже засыпая в объятиях мужа, я с улыбкой думала о том, что после сына у нас обязательно родится еще и дочка.
Глава 11. Однажды, двадцать три года спустя
- Мама! – услышала я расстроенный крик моей дочери.
Не иначе, как мои сыновья снова взялись за мужской террор.
- Мама, - дочь продолжала кричать из прихожей.
- Я в кухне, - ответила я, ожидая свой маленький черный ураган.
На самом деле, маленькой дочь уже не назовешь, особенно учитывая, что ей уже шестнадцать. Аленка с самого рождения была подвижной и громогласной, в отличии от своих серьезных и спокойных старших братьев.
- Торт папе замутила? – спросила дочь, утаскивая из-под моей руки шоколадку.
- Алена, что за выражения, - укоризненно сказала я.
- Мам, вот хотя бы ты не начинай, - грустно вздохнула дочь.
- Что на этот раз вытворили твои братья?
- Ваши сыновья, - недовольно поправила Алена.
- А есть разница? – усмехнулась я.
- Да, мои братья не могут быть такими скунсами!
- Мы не скунсы, мы злые волки, - в кухню вошел мой старший сын Яромир.
- Привет, сынок, - улыбнулась я и получила теплый поцелуй от сына.
- Мам, у тебя на кухне, как всегда просто потрясно пахнет. Кстати, че можно пожрать?
- Яр, а теперь по-человечески, - укоризненно посмотрела я.
Сын перевел свой жаргон на нормальный язык и уселся ждать, пока его покормят. Мои дети привыкли, что если мама что-то просит, то легче выполнить сразу, иначе бед не оберешься. К такой дисциплине их приучил папа, причем с пеленок. До сих пор вспоминаю, как ругалась с Миром.
Когда я ходила беременной Яромиром, примерно на седьмом месяце, Берегиня вызвала свою двоюродную сестру – тетю Мотю.
Рано утром, когда муж кормил меня и своего постоянно голодного сына (ну не могла я одна съедать столько еды) творогом с вареньем, в дверь позвонили. Не предвещая беды муж отправился открывать и пропал. Нервничая, я пошла, переваливаясь словно неваляшка, посмотреть, что там случилось. А случилась там Мечта, которая уже вовсю показывала наш дом неизвестной мне женщине. Милая, пожилая полненькая бабушка с сиреневыми волосами, напоминающими взрыв на макаронной фабрике. Муж стоял, прислонившись лбом к двери, и тяжело вздохнул.
- Мир, это кто? – подкравшись к мужу, спросила я.
- Это ужас, - шепотом ответил он.
- А подробнее? – не унималась я.
- А вот и наша Аналия, - громко возвестила Берегиня.
Я с опаской повернулась и поздоровалась. Мир молниеносно среагировал и обнял меня, прикрывая руками живот. Я с недоумением посмотрела на мужа, потом на Берегиню, а после и на гостью.
- Здравствуй дорогая, я Мотильда, но ты можешь звать меня просто тетя Мотя.
- Очень приятно, - отозвалась я.
- Милая, ты даже не представляешь, как вам повезло, - продолжила Мечта Добряновна, - моя сестренка согласилась помочь.
- А нам нужна помощь? – нахмурилась я.
- Конечно, дорогуша, вы же ждете ребенка, - возмутилась Мотильда.
Я снова уставилась на Мира.
- Тети, а вам не кажется, что вы вмешиваетесь не в свое дело? – недовольно сказал Мир.
- Нет! – хором ответили женщины.
- Мотя поживет у вас, у меня ведь даже кровати для нее нет, - засуетилась Мечта.
- Но…
- Мир, помоги Моте вещи в дом занести.
Я решительно ничего не понимала.
Как позже рассказал мне муж, тетя Мотя была повитухой и педагогом. На мой скептический взгляд, посоветовали поверить на слово. Ну, я и поверила.
Следующий, после приезда, день Мотильда разбирала вещи и показывалась только на завтраке, обеде и ужине.
А вот потом начался апокалипсис. Тетя Мотя начала воспитывать в моем муже настоящего отца. С собой она привезла не только наряды, но и инвентарь: резинового пупса, набор пеленок, памперсов и многое другое. Каждый день Мир должен был осваивать пеленание, кормление и купание детей до года. Фрося училась создавать разнообразные пюре и каши. Боня, практически переехал к Мечте, изредка наведываясь узнать как дела или спеть. Только меня разрешалось любить холить и лелеять, чем все и занимались.
Через две недели террора Мир все чаще стал задерживаться на работе, а наш сын на это бурно реагировал – пинался так, что я подпрыгивала от неожиданности и боли. Усмирить его могли только сказки и песни Бони.
Еще через две недели срываться начала уже я. Мне собственный дом напоминал концлагерь. Я видела, что Мир держится из последних сил и вот-вот взорвется. Тогда я предложила устроить романтические выходные в городе, которые своими капризами я растянула на неделю. Когда нервная система мужа немного пришла в норму, он был готов ко второму раунду борьбы за звание «Отец года». Яромир родился на неделю позже срока, как шутил Мир «Сыну тепло и уютно у тебя в животе, а снаружи холодно и сыро, немудрено, что он не желает выходить из своего домика».
Несмотря на уговоры Мечты и Мотильды, рожала я в городе, под присмотром квалифицированных врачей.
Как только меня и Яромира привезли домой, где муж собственноручно подготовил детскую комнату, террор тети Моти продолжился, только теперь он направлен в мою сторону. Я не так ухаживала за малышом, не так его кормила, не так поила. Чтобы я не делала, все было не так.
Через три месяца я сказала мужу, что или он обеспечит мне спокойное существование, или я поеду к маме, на ближайшие полгода.
Не знаю, как муж это сделал, но в течение недели Мотильда покинула наш дом.
Как только Яр научился ходить, он стал единственным центром интересов отца. Не то, чтобы я ревновала, просто у меня, в наглую, отнимали ребенка. Мир с года растил в нем настоящего мужчину. Они играли в машинки, в солдатиков, строили дома из конструктора и меня с собой не брали. Мир объяснял Яру, что он самый умный, самый сильный, а значит должен защищать и оберегать слабых. В роли слабых выступали я, и другая женская часть Морелуково. Особенно это касалось дочек Гори и Агри. В положенный срок у них вылупилась ящерка Ася и трехголовая змейка Яна. Они обе любили гостить у нас и играть с Яром.
Когда сыну исполнилось три года, я заявила мужу, что хочу дочь. Мир естественно не сопротивлялся, НО толи плохо старался, толи наоборот перестарался, только через девять месяцев у нас родился Радомир.
Я вынырнула из воспоминаний, и вновь посмотрела на своих любимых детей.
- Вы где Радомира потеряли? – спросила я.
- Он с Кириллом к отцу пошел, в офис.
Хотя все наши дети были похожи на папу, как внешностью, так и способностью к обороту, но мой средний сын увлечениями пошел в меня. Я вижу в нем, в будущем, великого юриста. Впрочем, как и Кирилл, сын Кили и Беса, который в хватке ничуть не уступал Радомиру.
- Мелкая, а ты чего маме жалуешься? – внезапно спросил Яр.
- Ничего я не жалуюсь, - надулась в ответ Алена.
- Конечно, я так и подумал, - ухмыльнулся сын, - то-то ты домой летела, как подстреленная. Что ж ты к папе не побежала?
- Ярик, отстань, - сказала дочь, наблюдая за реакцией брата. Яромир ненавидел, когда его называли «Яриком», и терпел такое обращение только от Мечты Добряновны.
- Брейк, - громко сказала я.
Судя по напряжению эту парочку на несколько минут, а лучше часов пора разогнать по разным углам.
- Рассказывайте, что случилось? – велела я, но дети молчали и только дулись.
У меня пробился смешок. Сыну двадцать три года, дочери семнадцать, а они как маленькие сидят, хмуря брови.
- Яр, ты чего расселся? Ты же есть хотел? – решила я разрядить обстановку.
- Хочу, - буркнул сын.
- Возьми суп, в холодильнике. Видишь же, что у меня руки грязные.
- А Фрося где?
- А зачем тебе Фрося?
- Мам, ты же знаешь, что я и кухня вещи не совместимые, - жалобно сказал Яр.
- Ничего страшного, когда-нибудь подружитесь, - я была непреклонна.
Фрося разбаловала детей и Мира. Еще немного, и они вообще разучатся холодильник открывать.
Алена усмехнулась жалобному выражению лица брата и сама пошла греть ему обед.
Вот именно поэтому, я всегда спокойно за своих детей. Сколько бы они не ругались, но всегда готовы прийти друг другу на выручку. С самого детства это трио неразлучно. Когда родился Радомир, то он сразу попал под влияние папы и старшего брата. Чем старше становились мальчишки, тем больше Мир уделял им внимание. Мне же запрещалось сюсюкать, баловать и жалеть. Какие у нас скандалы были, вспомнить страшно. Но надо признать, что такое воспитание дало вполне успешные плоды.
Когда вскоре муж подарил мне на день рождения дочку, я была невероятно счастлива и уже строила планы на бантики, платьица и прочую девичью атрибутику. Не могу сказать, что мои ожидания не оправдались, но с бантиками она ходила первые года два. Потом, она во всем равнялась на братьев. Вплоть до пятнадцати лет моя дочь обожала мужские футболки, джинсы и спортивные костюмы.
Ситуацию спас Радомир, который с первой своей студенческой стипендии повел сестру по магазинам, чтобы выбрать подарок ей на день рождения. Раду приглянулось красивое красное платье, и он насильно его купил. Алена на своей вечеринке была самая красивая, что не укрылось от внимания парней. А от внимания Алены, в свою очередь, не укрылось внимание противоположного пола и хмурый, но восхищенный взгляд отца.
Тогда Мир, словно коршун, кружил вокруг дочери, отпугивая потенциальных ухажеров.
После того дня Алена словно расцвела. Джинсы и кроссовки, конечно, в ее шкафу занимала половину пространства, но вторая половина довольно быстро обросла платьями и каблуками.
Я была рада метаморфозам дочери и во всем ее поощряла. Мы ездили в магазины одежды и косметики, пропадали там часами. Наконец у меня появилась дочка, а не маленький сорванец.
Правда, была у этой медали и вторая сторона – Яр и Рад стали более пристально присматривать за сестренкой. Когда у Аленки случилась первая несчастная любовь, братья быстро объяснили обидчику, а заодно и окружающим, что их сестренка нечто очень ценное и дорогое, и что огорчать ее крайне опасно для здоровья. Меня и Мира тогда даже в школу к дочери вызывали, показывали результаты.
- Спасибо, сестренка, - довольно улыбнулся Яр, берясь за ложку. – Если ты и готовить научишься, то цены тебе не будет.
Дочь недовольно фыркнула.
- Вы уже несколько месяцев из меня кухарку сделать пытаетесь, - недовольно сказала Алена.
- А ты сопротивляешься. Кто тебя замуж возьмет?
- С вами никто! Мам, ты представляешь?
- Пока нет, - улыбнулась я.
- Помнишь Дормидона? – спросила дочь.
- Царевича? Помню конечно.
- Он вчера приехал на неделю к родителям из заграничного института. Мы встретились случайно, разговорились, а эти медведи навалились и стали угрожать Дормидону, рассказывая в красках, что ему оторвут, и куда потом вставят.
Я укоризненно посмотрела на сына.
- Яр, тебе не кажется, что ваша гиперопека переходит некоторые границы моральных и этических норм.
