- Я уверена, она будет трезвой, - голос мой звучал твердо и решительно, хотя такой убежденностью я не обладала.
- А ты придешь с ней? Просто она может злиться на меня, а я не хочу ругаться.
- Ну конечно, - я отвернулась, чтобы смахнуть с лица непрошенные слезы. – Ты пока отдыхай, а я сейчас уйду – нужно все к твоей выписке подготовить, но обязательно вернусь.
- Только возвращайся, - посерьезнел Миша. – Ведь я буду ждать тебя.
Поцеловав ребенка в лоб, я вышла из палаты и обнаружила, что коридор полон людей, Руслана уже подняли на каталку и спешно реанимируют.
- Бесполезно, - подсказала я, привалившись к стене.
- Это его родственница, - ахнула Регина Алексеевна, вытирая мокрый от напряжения лоб. – Ругалась с ним, без разрешения прорвалась к ребенку, мужчину, наверное, из-за этого и удар хватил.
- Разберемся, - пророкотал высокий мужчина с огромными руками и внушительными плечами, медицинский халат от каждого его движения, просто трещал по швам.
- Конечно, разберемся, - заверила я, и приказала: - Меня здесь нет и не было, о моем появлении забудьте.
А что? Ангелом мне теперь не быть, до момента, когда благодать меня вконец покинет, осталось совсем немного, поэтому своими способностями нужно успеть попользоваться.
Медработники растерянно посмотрели на меня, скорее всего, видя перед собой стену, выкрашенную в зеленый больничный цвет и без интереса отвернулись, продолжая свою работу. Я немного полюбовалась, но, наконец, обогнула их и зашла в соседнюю палату. На кровати, свесив ноги, сидела худенькая девочка лет двенадцати и читала книгу. На мое появление она никак не отреагировала, на секунду подняла глаза и вновь опустила их, переворачивая страницу.
- Привет, - растерялась я, не зная, с чего начать разговор.
- Добрый день, - отозвалась она. – Вы, наверное, палатой ошиблись?
- Нет, - я подошла к ней. – С чем ты здесь лежишь?
- Вы разбираетесь в медицинских терминах? – уточнила девочка, по-прежнему не обращая на меня внимания.
- Наверное, нет, - призналась я, не нашарив в своей памяти информации по этой теме.
- В таком случае, у меня рак желудка, - опять перевернула страницу девочка. – Врачи говорят, мне предстоит операция и химиотерапия, но прогнозы благополучные.
Я села с ней рядом на кровать, отчего девочка возмущенно на меня посмотрела, и отодвинулась совсем на край.
- Что вам нужно? – прижимая к себе книгу, высоким от испуга голосом спросила она. – Учтите, если вы из этих, из педофилов, я закричу.
- Я могу вылечить тебя, - поморщилась я. – И можешь кричать – никто из взрослых меня не заметит. Будем считать, что я детская фея.
- Понятно, - протянула девочка. – Вы, наверное, из этих, из целителей, народная медицина, все дела…Меня бабушка к таким водила, хорошо хоть мама вовремя это пресекла.
- Но вреда же не будет, если я просто возьму тебя за руку, - заметила я.
- Вы целительница-педофилка, - девочка тяжело вздохнула. – А жаль, вроде такая хорошая.
И она завизжала! Как сирена, я даже дернулась от неожиданности. Дверь тут же распахнулась, и в палату заглянула медсестра, имени которой я не знаю, но возле мертвого Руслана она суетилась, поэтому мой приказ на нее действовал.
- Вика, что случилось? – испуганно спросила она, поправляя очки.
- Эта тетя пытается меня потрогать, - совершенно спокойно ответила девочка, опять открывая книгу.
- Какая тетя? – нахмурилась медсестра, скользнув по мне взглядом. – Вика, ты уже большая девочка, чтобы страдать от недостатка внимания, мы сейчас заняты, поэтому веди себя нормально. Иначе на завтра я приглашу психолога.
Томик выпал из рук обалдевшей девочки, я подождала, пока закроется дверь, наклонилась, подняла книгу и с интересом посмотрела на обложку.
- Тихий Дон? Интересный выбор для ребенка, - заметила я.
- У меня пошли метастазы в мозг? - побелевшими губами прошептала девочка. – И вы – продукт моего больного сознания.
- Я – фея, - недовольно поморщилась я. – И могу тебя вылечить, так что после небольшого обследования тебя просто отправят домой, но сама понимаешь, обо мне никто не должен знать, а то и правда, решат, что у тебя не желудок был не в порядке, а мозг.
Девочка вскочила с кровати и решительно на меня уставилась.
- Я готова, что мне нужно делать?
- Дай мне руку, - скрывая улыбку, ответила я. Вика на миг прижала обе руки к груди, но затем с самым серьезным видом протянула мне левую.
- Можно глаза закрыть? – спросила она.
- Можно.
- Не буду закрывать, - отважилась она. – А то вдруг, вы с медсестрой в сговоре и все-таки педофилка.
Не отвечая, я призвала силу, которая отозвалась еще неохотнее, чем с Мишей. Скорее всего, большую роль играло то, что призывая ее, я понимала неправомерность такого использования, и благодать, благодаря которой исцеление во мне еще существовало, начинала отслаиваться от моей сути. Стиснув зубы, я понадеялась, что ее хватит на всех детей онкологического отделения.
Но красные ленты все же скользнули вверх по руке Вики, и она с расширенными то ли от испуга, то ли от восторга глазами, за ними наблюдала. Они окутали ее всего на полминуты, отчего в моем животе была жгучая боль, и когда исчезли, я столкнулась с недоверчивым детским взглядом.
- Все? Уже все готово?
- Это у тебя нужно спросить, - криво улыбаясь от оставшейся ноющей боли, сказала я.
- Даже не знаю, - судя по задумчивости, Вика прислушивалась к себе. – Наверное, нужно попросить провести дополнительное обследование, - она подняла на меня глаза. – Или можно просто сказать врачу, что я здорова?
- Наверное, лучше все же настоять на обследовании, - подмигнула я. – Иначе никто не поверит.
- Спасибо вам, - серьезно сказала девочка, сжав вдруг мою руку. – Мне кажется, я бы не пережила операции.
- Пережила бы, - грустно ответила я. – Но зато мы сохраним твои красивые волосы в целости и сохранности, - улыбаясь, девочка тронула свою длинную, причудливо заплетенную косу. – Запомни – никому обо мне не говори.
- Что ж я, совсем не понимаю, - рассердилась девочка и выпустила мою ладонь. – Сохранение в тайне того, что произошло, выгодно мне в первую очередь.
Я кивнула, и, попрощавшись, направилась в другую палату. Здесь мне повезло – маленький мальчик спал, поэтому время на объяснение того, кто я такая и зачем пришла, тратить не пришлось. В этот раз боли было немного больше, но я стерпела, как и в четырех соседних палатах. Лежащие там мальчики и девочки были младше Вики, поэтому то, что я представилась феей, их не удивило. Одна девочка по имени Варя, попросила даже позволения сказать правду бабушке.
- Просто она говорила, что ангел придет, чтобы спасти меня, - сжимая мою ладонь в крохотных ручках, серьезно сказала малышка. – Можно я ей все расскажу?
С трудом сдерживая слезы, я разрешила.
Посетив последнюю палату, я вышла в коридор, шатаясь от усталости и головной боли. Был уже глубокий вечер, все было спокойно – на посту что-то заполняла медсестра, которая заглядывала к Вике, в своем кабинете, пил чай дежурный врач. Уже толкнув дверь на выход из отделения, я, осененная мыслью, вернулась к медсестре.
- Подскажите адрес Астахова Михаила, - попросила я.
Медсестра, с расширившимися от удивления глазами, потому что такая мысль вообще посетила ее, открыла одну из историй болезни и выразительно прочитала:
- Улица Лермонтова дом 63 квартира 12.
- Простите, что вы сказали, Ольга? – раздался басок из кабинета.
- Ой, это я случайно, - смутилась медсестра, судорожно укладывая историю болезни в стопку.
- Я очень вам благодарна, - честно сказала я и отправилась в кабинет к врачу. Им оказался тот же могучий мужчина, который реанимировал Руслана.
- Вы должны завтра настоять на повторном обследовании пациентов, - заявила я, привалившись к косяку.
- Зачем? – уточнил мужчина, погруженный в чтение какого-то документа, и отхлебнул чай.
- Вам кажется, что диагнозы неправильные.
- Правда кажется? – изумился мужчина. Я разозлилась, по-видимому, общение с самим собой у этого индивидуума в ходу.
- Вы спать из-за этого даже не можете, - перевела взгляд на чашку и добавила: - И есть. Повторное обследование необходимо.
- Ну, тогда конечно, - ответил мужчина и отставил чай. Оторвался от документа и позвал медсестру:
- Ольга, принесите, пожалуйста, все истории болезни.
Я подождала пока обогнувшая меня и сама это не заметившая женщина принесет папки и наконец-то покинула больницу. Было очень жаль, что нет возможности выпустить крылья и домой домчаться, ощущая вкус ветра на своих губах, но с чувством сожаления мне пришлось стоять на остановке, а затем и трястись в неожиданно полном автобусе. Радовало только то, что мелькающие в грязном окне автобуса дома, были увешаны гирляндами и улыбающимися Дедами Морозами. Все вокруг дышало приближающимся праздником, и только сейчас я почувствовала себя причастной ему.
Семья Астаховых жила на параллельной с моим домом улице, поэтому вылезла я на своей автобусной остановке, причем на той же самой, с которой мы в первый раз повстречались с Русланом и его племянником. Как назло, наступила оттепель, и на дороге, вместо притоптанного слоя снега образовалась грязная кашица. Прыгая по островкам оголившегося асфальта, я добралась до нужного подъезда и, отряхнув, как кошка лапы свои сапоги, вошла.
Астаховы жили на третьем этаже, и двери их квартиры не внушали никакого доверия. Невольно вспомнив о своем жилище в момент моего появления, сдерживая брезгливость, я постучала. Вначале никто не отозвался, я постояла, прижавшись ухом к двери, и явно слыша за ней какое-то движение, забарабанила по ней со всей силы.
- Да иду я, иду, - услышала я женский голос. Судя по тому, сколько женщина шла к дверям, дабы меня впустить, квартира Астаховых была размером с солдатский плац. Наконец, она забубнила прямо рядом со мной, зазвенела ключами и толкнув дверь так сильно, что я чуть не получила по носу, открыла. Передо мной, по-видимому, была бабушка Миши, правда бабушкой кого-то ее было очень тяжело назвать – пропитое опухшее лицо, спутанные фиолетовые лохмы, когда-то заплетенные в косу, а сейчас растрепанные и торчащие из-за ушей, и образ довершал летний ядовито-зеленого цвета, наверняка, молодежный сарафан, почти полностью открывающий сморщенные висящие груди.
- Ты кто? – с трудом сфокусировала на мне взгляд женщина и вполне отчетливо икнула. Я начала понимать, почему к двери она добиралась так долго.
- Вы Ева? – мое изумление достигло наивысшей точки, когда это существо кивнуло, и стараясь не дышать из-за выпущенных на свободу из открывшейся квартиры миазмов, я сказала: - Меня зовут Настя и мне нужно с вами поговорить.
- Ты уже говоришь, - резонно отметила женщина. – Только давай уже по делу лялякай.
- Почему вы в таком состоянии? – брякнула я.
Женщина неожиданно подбоченилась и гордо задрав нос, заявила:
- В каком таком состоянии? Выпившая что ли? Так имею право – сын у меня сегодня помер, позвонили вот, - она сморщилась, видно желая выжать из себя слезу, немного помучилась, и смирившись с неудачей, подергала кривым, не раз сломанным, носом. Я с интересом понаблюдала за ее потугами и заметила:
- Вам позвонили совсем недавно, и я совершенно не понимаю, как вы успели за такой короткий срок так напиться.
- Материнское чувство чует беду, - патетически воскликнула женщина. – Я заранее начала заливать горе.
- Это уже ближе к делу, - одобрила я. – И к правде. Насколько я знаю, у вас помимо сына есть еще и дочь, ведь так?
- А почему ты интересуешься? – с интересом зыркнула она. – И откуда про звонок из больницы знаешь?
- Так я работаю в больнице, - со вздохом соврав, я почти физически ощутила отслойку благодати. – В том самом отделении, где Миша лежит. Руслану как раз там и плохо стало, сердце от волнения за ребенка прихватило.
Последние слова я произнесла с ощутимой издевкой, но женщина ничего не заметила.
- Охохонюшки, это ж теперь хоронить его, а за какие, вежливо при медработнике скажу, деньги? У меня же, - она опять сморщилась и все-таки выжала из себя одинокую слезу, правильно говорят – скупую, – ни единой копейки, вот прямо-таки ни одной. Чего стоишь? – неожиданно рявкнула она.
- А чего я стою? – глаза мои напоминали наверное пять копеек, так необходимые сейчас «убитой горем» бабушке.
- Деньги давай, не просто же так я перед тобой распинаюсь, - нагло припечатали меня. – А то пришла и расспрашивает, а ты денег одинокой бабушке дала? Ты ее поддержала, так сказать, материально?
- А вы не хотите спросить, как там ваш внук? – разозлилась я. – Он вообще-то в больнице лежит, и отнюдь не печеньки там ест, которые вы, кстати, не удосужились принести!
- А что это такое? – сбила меня с мысли вредная старуха, и видя, что я не понимаю, пояснила: - Что за слово такое – «сужились», или что там?
- Удосужились? – растерялась я. – Ну как сказать…не нашли времени, что ли.
- Ааа, точно точно, - закивала она. – Времени у меня и правда нет.
- Подождите, - я взялась за виски. – Когда я в первый раз встретила вашего внука, мне показалось, что он живет во вполне благополучной семье, где его любят, оберегают…
- А чего не любить? – пожала женщина плечами. – Мальчик он тихий, беспроблемный, пособие на него регулярно плотють, соседи одежонку подкидывают…Единственное, болеет, но так это и не наши проблемы, пусть у вас, врачей об этом голова болит. Вы, кстати, не сможете Мишку подольше у себя там подержать? А то он вечно плачет, когда моих друзей видит.
Я почувствовала, как в глазах у меня темнеет от ярости. Не помня себя, я шагнула вперед, и, схватив женщину за шиворот, отшвырнула ее к стене. Даже удивилась своей силе, потому что старуха худосочной не выглядела.
- Ты не человек, - закрыв за собой дверь, я толкнула ее еще раз и наклонившись, прошипела в лицо. – Ты мусор, отброс общества, и тебе сейчас самое время умереть, чтобы не отравлять своим существованием Землю.
- Что ты делаешь? - прохрипела женщина, пытаясь вырваться из моих неожиданно цепких рук. Я навалилась на нее всем телом и, схватив рукой за шею, продолжила:
- Прямо сейчас я могу приказать тебе прыгнуть с крыши, и ты побежишь исполнять, проговаривая наизусть текст Мертвых душ, притом, что уверена, ты это произведение не читала, - последние слова я прокричала, и получила странное удовлетворение оттого, что увидела в опьяневших глазах страх. Именно это удовлетворение меня и отрезвило. Я отступила, закрывая рукой раскрывшийся в немом испуге рот, и наблюдая, как ошарашенная бабушка Миши, потирая шею, бочком отодвигается вглубь квартиры.
- Стоять, - приказала я, не глядя ей в глаза. За свое поведение мне было безумно стыдно. Причем я заметила, что это чувство сопровождает меня на протяжении всей Земной жизни, хотя она пока еще очень коротка. Женщина замерла, вздрагивая от страха всем телом. – Где Мишина мать?
- Не знаю, - механическим голосом ответила она. – Она сбежала, через месяц, после того, как родила. Не звонит, не пишет. Хотела сдать, а Руслан настоял на том, чтобы его оставить.
- Где его отец?
- Альбина и сама не знала, кто он.
- Ты меня не видела, - сурово указала я, и шагнула к двери. Даже взялась за ручку, уговаривая себя уйти, но не сдержалась и тихим голосом, но на ангельском языке сказала:
- А ты придешь с ней? Просто она может злиться на меня, а я не хочу ругаться.
- Ну конечно, - я отвернулась, чтобы смахнуть с лица непрошенные слезы. – Ты пока отдыхай, а я сейчас уйду – нужно все к твоей выписке подготовить, но обязательно вернусь.
- Только возвращайся, - посерьезнел Миша. – Ведь я буду ждать тебя.
Поцеловав ребенка в лоб, я вышла из палаты и обнаружила, что коридор полон людей, Руслана уже подняли на каталку и спешно реанимируют.
- Бесполезно, - подсказала я, привалившись к стене.
- Это его родственница, - ахнула Регина Алексеевна, вытирая мокрый от напряжения лоб. – Ругалась с ним, без разрешения прорвалась к ребенку, мужчину, наверное, из-за этого и удар хватил.
- Разберемся, - пророкотал высокий мужчина с огромными руками и внушительными плечами, медицинский халат от каждого его движения, просто трещал по швам.
- Конечно, разберемся, - заверила я, и приказала: - Меня здесь нет и не было, о моем появлении забудьте.
А что? Ангелом мне теперь не быть, до момента, когда благодать меня вконец покинет, осталось совсем немного, поэтому своими способностями нужно успеть попользоваться.
Медработники растерянно посмотрели на меня, скорее всего, видя перед собой стену, выкрашенную в зеленый больничный цвет и без интереса отвернулись, продолжая свою работу. Я немного полюбовалась, но, наконец, обогнула их и зашла в соседнюю палату. На кровати, свесив ноги, сидела худенькая девочка лет двенадцати и читала книгу. На мое появление она никак не отреагировала, на секунду подняла глаза и вновь опустила их, переворачивая страницу.
- Привет, - растерялась я, не зная, с чего начать разговор.
- Добрый день, - отозвалась она. – Вы, наверное, палатой ошиблись?
- Нет, - я подошла к ней. – С чем ты здесь лежишь?
- Вы разбираетесь в медицинских терминах? – уточнила девочка, по-прежнему не обращая на меня внимания.
- Наверное, нет, - призналась я, не нашарив в своей памяти информации по этой теме.
- В таком случае, у меня рак желудка, - опять перевернула страницу девочка. – Врачи говорят, мне предстоит операция и химиотерапия, но прогнозы благополучные.
Я села с ней рядом на кровать, отчего девочка возмущенно на меня посмотрела, и отодвинулась совсем на край.
- Что вам нужно? – прижимая к себе книгу, высоким от испуга голосом спросила она. – Учтите, если вы из этих, из педофилов, я закричу.
- Я могу вылечить тебя, - поморщилась я. – И можешь кричать – никто из взрослых меня не заметит. Будем считать, что я детская фея.
- Понятно, - протянула девочка. – Вы, наверное, из этих, из целителей, народная медицина, все дела…Меня бабушка к таким водила, хорошо хоть мама вовремя это пресекла.
- Но вреда же не будет, если я просто возьму тебя за руку, - заметила я.
- Вы целительница-педофилка, - девочка тяжело вздохнула. – А жаль, вроде такая хорошая.
И она завизжала! Как сирена, я даже дернулась от неожиданности. Дверь тут же распахнулась, и в палату заглянула медсестра, имени которой я не знаю, но возле мертвого Руслана она суетилась, поэтому мой приказ на нее действовал.
- Вика, что случилось? – испуганно спросила она, поправляя очки.
- Эта тетя пытается меня потрогать, - совершенно спокойно ответила девочка, опять открывая книгу.
- Какая тетя? – нахмурилась медсестра, скользнув по мне взглядом. – Вика, ты уже большая девочка, чтобы страдать от недостатка внимания, мы сейчас заняты, поэтому веди себя нормально. Иначе на завтра я приглашу психолога.
Томик выпал из рук обалдевшей девочки, я подождала, пока закроется дверь, наклонилась, подняла книгу и с интересом посмотрела на обложку.
- Тихий Дон? Интересный выбор для ребенка, - заметила я.
- У меня пошли метастазы в мозг? - побелевшими губами прошептала девочка. – И вы – продукт моего больного сознания.
- Я – фея, - недовольно поморщилась я. – И могу тебя вылечить, так что после небольшого обследования тебя просто отправят домой, но сама понимаешь, обо мне никто не должен знать, а то и правда, решат, что у тебя не желудок был не в порядке, а мозг.
Девочка вскочила с кровати и решительно на меня уставилась.
- Я готова, что мне нужно делать?
- Дай мне руку, - скрывая улыбку, ответила я. Вика на миг прижала обе руки к груди, но затем с самым серьезным видом протянула мне левую.
- Можно глаза закрыть? – спросила она.
- Можно.
- Не буду закрывать, - отважилась она. – А то вдруг, вы с медсестрой в сговоре и все-таки педофилка.
Не отвечая, я призвала силу, которая отозвалась еще неохотнее, чем с Мишей. Скорее всего, большую роль играло то, что призывая ее, я понимала неправомерность такого использования, и благодать, благодаря которой исцеление во мне еще существовало, начинала отслаиваться от моей сути. Стиснув зубы, я понадеялась, что ее хватит на всех детей онкологического отделения.
Но красные ленты все же скользнули вверх по руке Вики, и она с расширенными то ли от испуга, то ли от восторга глазами, за ними наблюдала. Они окутали ее всего на полминуты, отчего в моем животе была жгучая боль, и когда исчезли, я столкнулась с недоверчивым детским взглядом.
- Все? Уже все готово?
- Это у тебя нужно спросить, - криво улыбаясь от оставшейся ноющей боли, сказала я.
- Даже не знаю, - судя по задумчивости, Вика прислушивалась к себе. – Наверное, нужно попросить провести дополнительное обследование, - она подняла на меня глаза. – Или можно просто сказать врачу, что я здорова?
- Наверное, лучше все же настоять на обследовании, - подмигнула я. – Иначе никто не поверит.
- Спасибо вам, - серьезно сказала девочка, сжав вдруг мою руку. – Мне кажется, я бы не пережила операции.
- Пережила бы, - грустно ответила я. – Но зато мы сохраним твои красивые волосы в целости и сохранности, - улыбаясь, девочка тронула свою длинную, причудливо заплетенную косу. – Запомни – никому обо мне не говори.
- Что ж я, совсем не понимаю, - рассердилась девочка и выпустила мою ладонь. – Сохранение в тайне того, что произошло, выгодно мне в первую очередь.
Я кивнула, и, попрощавшись, направилась в другую палату. Здесь мне повезло – маленький мальчик спал, поэтому время на объяснение того, кто я такая и зачем пришла, тратить не пришлось. В этот раз боли было немного больше, но я стерпела, как и в четырех соседних палатах. Лежащие там мальчики и девочки были младше Вики, поэтому то, что я представилась феей, их не удивило. Одна девочка по имени Варя, попросила даже позволения сказать правду бабушке.
- Просто она говорила, что ангел придет, чтобы спасти меня, - сжимая мою ладонь в крохотных ручках, серьезно сказала малышка. – Можно я ей все расскажу?
С трудом сдерживая слезы, я разрешила.
Посетив последнюю палату, я вышла в коридор, шатаясь от усталости и головной боли. Был уже глубокий вечер, все было спокойно – на посту что-то заполняла медсестра, которая заглядывала к Вике, в своем кабинете, пил чай дежурный врач. Уже толкнув дверь на выход из отделения, я, осененная мыслью, вернулась к медсестре.
- Подскажите адрес Астахова Михаила, - попросила я.
Медсестра, с расширившимися от удивления глазами, потому что такая мысль вообще посетила ее, открыла одну из историй болезни и выразительно прочитала:
- Улица Лермонтова дом 63 квартира 12.
- Простите, что вы сказали, Ольга? – раздался басок из кабинета.
- Ой, это я случайно, - смутилась медсестра, судорожно укладывая историю болезни в стопку.
- Я очень вам благодарна, - честно сказала я и отправилась в кабинет к врачу. Им оказался тот же могучий мужчина, который реанимировал Руслана.
- Вы должны завтра настоять на повторном обследовании пациентов, - заявила я, привалившись к косяку.
- Зачем? – уточнил мужчина, погруженный в чтение какого-то документа, и отхлебнул чай.
- Вам кажется, что диагнозы неправильные.
- Правда кажется? – изумился мужчина. Я разозлилась, по-видимому, общение с самим собой у этого индивидуума в ходу.
- Вы спать из-за этого даже не можете, - перевела взгляд на чашку и добавила: - И есть. Повторное обследование необходимо.
- Ну, тогда конечно, - ответил мужчина и отставил чай. Оторвался от документа и позвал медсестру:
- Ольга, принесите, пожалуйста, все истории болезни.
Я подождала пока обогнувшая меня и сама это не заметившая женщина принесет папки и наконец-то покинула больницу. Было очень жаль, что нет возможности выпустить крылья и домой домчаться, ощущая вкус ветра на своих губах, но с чувством сожаления мне пришлось стоять на остановке, а затем и трястись в неожиданно полном автобусе. Радовало только то, что мелькающие в грязном окне автобуса дома, были увешаны гирляндами и улыбающимися Дедами Морозами. Все вокруг дышало приближающимся праздником, и только сейчас я почувствовала себя причастной ему.
Семья Астаховых жила на параллельной с моим домом улице, поэтому вылезла я на своей автобусной остановке, причем на той же самой, с которой мы в первый раз повстречались с Русланом и его племянником. Как назло, наступила оттепель, и на дороге, вместо притоптанного слоя снега образовалась грязная кашица. Прыгая по островкам оголившегося асфальта, я добралась до нужного подъезда и, отряхнув, как кошка лапы свои сапоги, вошла.
Астаховы жили на третьем этаже, и двери их квартиры не внушали никакого доверия. Невольно вспомнив о своем жилище в момент моего появления, сдерживая брезгливость, я постучала. Вначале никто не отозвался, я постояла, прижавшись ухом к двери, и явно слыша за ней какое-то движение, забарабанила по ней со всей силы.
- Да иду я, иду, - услышала я женский голос. Судя по тому, сколько женщина шла к дверям, дабы меня впустить, квартира Астаховых была размером с солдатский плац. Наконец, она забубнила прямо рядом со мной, зазвенела ключами и толкнув дверь так сильно, что я чуть не получила по носу, открыла. Передо мной, по-видимому, была бабушка Миши, правда бабушкой кого-то ее было очень тяжело назвать – пропитое опухшее лицо, спутанные фиолетовые лохмы, когда-то заплетенные в косу, а сейчас растрепанные и торчащие из-за ушей, и образ довершал летний ядовито-зеленого цвета, наверняка, молодежный сарафан, почти полностью открывающий сморщенные висящие груди.
- Ты кто? – с трудом сфокусировала на мне взгляд женщина и вполне отчетливо икнула. Я начала понимать, почему к двери она добиралась так долго.
- Вы Ева? – мое изумление достигло наивысшей точки, когда это существо кивнуло, и стараясь не дышать из-за выпущенных на свободу из открывшейся квартиры миазмов, я сказала: - Меня зовут Настя и мне нужно с вами поговорить.
- Ты уже говоришь, - резонно отметила женщина. – Только давай уже по делу лялякай.
- Почему вы в таком состоянии? – брякнула я.
Женщина неожиданно подбоченилась и гордо задрав нос, заявила:
- В каком таком состоянии? Выпившая что ли? Так имею право – сын у меня сегодня помер, позвонили вот, - она сморщилась, видно желая выжать из себя слезу, немного помучилась, и смирившись с неудачей, подергала кривым, не раз сломанным, носом. Я с интересом понаблюдала за ее потугами и заметила:
- Вам позвонили совсем недавно, и я совершенно не понимаю, как вы успели за такой короткий срок так напиться.
- Материнское чувство чует беду, - патетически воскликнула женщина. – Я заранее начала заливать горе.
- Это уже ближе к делу, - одобрила я. – И к правде. Насколько я знаю, у вас помимо сына есть еще и дочь, ведь так?
- А почему ты интересуешься? – с интересом зыркнула она. – И откуда про звонок из больницы знаешь?
- Так я работаю в больнице, - со вздохом соврав, я почти физически ощутила отслойку благодати. – В том самом отделении, где Миша лежит. Руслану как раз там и плохо стало, сердце от волнения за ребенка прихватило.
Последние слова я произнесла с ощутимой издевкой, но женщина ничего не заметила.
- Охохонюшки, это ж теперь хоронить его, а за какие, вежливо при медработнике скажу, деньги? У меня же, - она опять сморщилась и все-таки выжала из себя одинокую слезу, правильно говорят – скупую, – ни единой копейки, вот прямо-таки ни одной. Чего стоишь? – неожиданно рявкнула она.
- А чего я стою? – глаза мои напоминали наверное пять копеек, так необходимые сейчас «убитой горем» бабушке.
- Деньги давай, не просто же так я перед тобой распинаюсь, - нагло припечатали меня. – А то пришла и расспрашивает, а ты денег одинокой бабушке дала? Ты ее поддержала, так сказать, материально?
- А вы не хотите спросить, как там ваш внук? – разозлилась я. – Он вообще-то в больнице лежит, и отнюдь не печеньки там ест, которые вы, кстати, не удосужились принести!
- А что это такое? – сбила меня с мысли вредная старуха, и видя, что я не понимаю, пояснила: - Что за слово такое – «сужились», или что там?
- Удосужились? – растерялась я. – Ну как сказать…не нашли времени, что ли.
- Ааа, точно точно, - закивала она. – Времени у меня и правда нет.
- Подождите, - я взялась за виски. – Когда я в первый раз встретила вашего внука, мне показалось, что он живет во вполне благополучной семье, где его любят, оберегают…
- А чего не любить? – пожала женщина плечами. – Мальчик он тихий, беспроблемный, пособие на него регулярно плотють, соседи одежонку подкидывают…Единственное, болеет, но так это и не наши проблемы, пусть у вас, врачей об этом голова болит. Вы, кстати, не сможете Мишку подольше у себя там подержать? А то он вечно плачет, когда моих друзей видит.
Я почувствовала, как в глазах у меня темнеет от ярости. Не помня себя, я шагнула вперед, и, схватив женщину за шиворот, отшвырнула ее к стене. Даже удивилась своей силе, потому что старуха худосочной не выглядела.
- Ты не человек, - закрыв за собой дверь, я толкнула ее еще раз и наклонившись, прошипела в лицо. – Ты мусор, отброс общества, и тебе сейчас самое время умереть, чтобы не отравлять своим существованием Землю.
- Что ты делаешь? - прохрипела женщина, пытаясь вырваться из моих неожиданно цепких рук. Я навалилась на нее всем телом и, схватив рукой за шею, продолжила:
- Прямо сейчас я могу приказать тебе прыгнуть с крыши, и ты побежишь исполнять, проговаривая наизусть текст Мертвых душ, притом, что уверена, ты это произведение не читала, - последние слова я прокричала, и получила странное удовлетворение оттого, что увидела в опьяневших глазах страх. Именно это удовлетворение меня и отрезвило. Я отступила, закрывая рукой раскрывшийся в немом испуге рот, и наблюдая, как ошарашенная бабушка Миши, потирая шею, бочком отодвигается вглубь квартиры.
- Стоять, - приказала я, не глядя ей в глаза. За свое поведение мне было безумно стыдно. Причем я заметила, что это чувство сопровождает меня на протяжении всей Земной жизни, хотя она пока еще очень коротка. Женщина замерла, вздрагивая от страха всем телом. – Где Мишина мать?
- Не знаю, - механическим голосом ответила она. – Она сбежала, через месяц, после того, как родила. Не звонит, не пишет. Хотела сдать, а Руслан настоял на том, чтобы его оставить.
- Где его отец?
- Альбина и сама не знала, кто он.
- Ты меня не видела, - сурово указала я, и шагнула к двери. Даже взялась за ручку, уговаривая себя уйти, но не сдержалась и тихим голосом, но на ангельском языке сказала:
