НИЧЕЙ
– Тобик, Тобик! – приговаривал хозяин, гладя меня по спине. А я прыгал вокруг него, и все норовил лизнуть в нос, так соскучился, пока он куда-то уходил. Не люблю оставаться один. Почему он не может меня брать с собой везде?
– Держи, псина. На, ешь, – бросил хозяин в миску сардельку. – Давай, проголодался, да? Ну, ешь, ешь.
Сам он тоже подошел к столу, навалил себе в тарелку таких же сарделек и горку макарон, а потом ел, ласково поглядывая на меня. Решил поиграть в свою любимую игру – схватил тапочек и потащил к хозяину. Когда он видит в моих зубах свои тапки, всегда ворчит:
– Опять ты мне их замусолил! Как мне их потом одевать-то? Отдай!
А я рад, что он со мной играет, тянет, а я рычу радостно и пригибаюсь к полу еще сильнее, мотаю головой из стороны в сторону и, в конце концов, отпускаю. Потом с нетерпением жду, когда же он кинет его! А хозяин заведет руку в сторону и, весело помахивает им, дразнит.
– Ну же давай, кидай, хозяин! Мне так хочется сбегать за ним и опять принести тебе.
– Ладно, растяфкался, давай, лови! – и бросает тапочек в дальний угол комнаты, куда я, радостно виляя хвостом, лечу и приношу обратно, надеясь на продолжение.
Перед сном мы обычно лежим на диване, хозяин, как обычно смотрит в черный ящик, мельтешащий какими-то картинками, из него доносятся человеческие голоса. Не понимаю, что он там такого видит? А потом он прижимает меня к себе, и мы засыпаем.
Не люблю быть дома один. Всегда настороже, жду, вдруг услышу такие знакомые шаги и покашливание в подъезде. И вот, наконец-то, поворачивается ключ в двери, и я радостно мчусь навстречу хозяину. Он заходит, шатаясь, и опять от него этот мерзкий запах, который я терпеть не могу больше всего. Хозяин меня не замечает, швыряет кепку на пол, туда же летит его куртка. В такие моменты я знаю, что лучше под ноги ему не попадаться, он может меня пнуть… Больно…
Хозяин идет до комнаты, запинаясь обо все, и, прямо в одежде, заваливается спать. Ну все, это до утра. Сегодня опять не покормят, и не поведут гулять. Ничего, я буду с ним рядом, охранять его сон. И ложусь под его бок, несмотря на смердящий запах и жуткий храп. Я на него никогда не обижаюсь, ведь очень люблю и у меня никого больше нет. Хозяин не виноват, что иногда так себя ведет – это та мерзкая жидкость, которую он принимает, из-за нее он становится плохим.
Когда он пьет ту жутко вонючую дрянь, которая делает его другим – чужим, невнятно говорит, шатается, падает и забывает меня кормить и гулять со мной. А еще иногда в меня бросает разные предметы: ботинок, например, или случайно может наступить на лапу. Вообще, я очень маленький пес. Хозяин говорил, вроде тойтерьер, но беспородный. Не знаю, что это, но надеюсь – это что-то хорошее.
Сегодня очень холодно, осень и идет дождь. У меня уже сильно намокла шерсть и лапы, весь дрожу от холода, очень хочется домой, в тепло. Но хозяин сегодня опять пил эту дрянь, и теперь лежит прямо в луже, на углу нашего дома, не дойдя до подъезда совсем немного. Как-то такое уже было, потом он очень долго болел и никуда не выходил. Зато со мной очень много играл и разговаривал.
Я приткнулся рядом с хозяином, пытаясь согреться и начал звать его. Может, он проснется? Но я ничего не могу сделать, остается только сидеть рядом и ждать. Ненавижу ливень, ненавижу, когда не могу помочь хозяину.
– Эй, Паха, ты чего тут разлегся, а? – через пару часов невыносимого холода, нашел нас местный дворник. Я уже не чувствовал ни одной своей конечности, и зуб на зуб не попадал.
– Ну-ка давай, я тебе помогу, вставай! – и начал его ворочать, пытаться поднять. Хозяин замычал, что-то нечленораздельное и обвис на еле стоящем дворнике Сереге. Тот поднатужился и потащил его на себе к подъезду.
– Пойдем, Тобик, – крикнул мне сквозь шум дождя неожиданный помощник, но я и так не отставал. Куда я без хозяина-то? Будь он хоть в каком состоянии, я всегда рядом.
– Тобик, лови! – и палка полетела далеко в поле. Я понесся искать ее, густая трава, выше меня в два раза, закрывала от меня весь вид, но нюх не подводил. Очень люблю такие поездки за город. Хозяин выезжал собирать в лесу, то, что он называл грибы и ягоды, а я рядом радостно носился. Лето – это бабочки, которые могут сесть прямо на нос, низко порхающие стрекозы, их можно попробовать поймать, если очень постараться и запахи! Сколько же их вокруг!
– Да ты прямо, как маленький поросенок! – весело смеялся, глядя на меня хозяин. – Весь вымазался в грязи, аи сверху еще и травой присыпало.
Это я пытался помогать, выкапывал для него грибы, а потом еще решил поваляться на спине, почесываясь за одним.
– Иди сюда, угощу тебя бутером.
После сбора ягод и грибов, мы садились в теньке, под деревьями, и ели заготовленную заранее хозяином еду. Он трепал меня за загривком и говорил:
– Хорошо здесь да, Тобик? Вот так бы всегда тут и сидел, смотрел на небо, а проблемы бы были далеко-далеко.
– Ну же хозяин, давай, вставай, здесь же очень холодно! – я пытался дергать его куртку зубами, облизывал лицо, руки, чтобы привести в чувство. Он сидел на лестнице, в подъезде, привалившись к перилам. Мы не дошли всего несколько ступеней до нашей квартиры.
– Проснись, еще немного осталось и мы дома! Здесь же холодно, а на дворе так много снега, что я лапы себе обморозил.
Все пытался его звать и прыгал вокруг него.
– Так, кто это тут разлаялся, а? – выглянула из-за двери наша соседка баба Маша, и слепо прищурившись, посмотрела в нашу сторону. Потом, прошаркав ногами в тапочках, сказала:
– А ну прекрати лаять! Уймись! Опять эта пьянь тут развалилась, загородил весь проход. Сидит тут, смердит! Как же ты уже надоел-то! Какой тебе поганый хозяин достался, пес.
– Нет, нет, он же Мой хозяин, он очень хороший. Помогите ему дойти до квартиры!
– Да хватит ты уже гавкать! – и, развернувшись, ушла к себе.
А я все сидел подле него и ждал, когда же он очнется. Проходили еще припозднившиеся жители подъезда и ругались на моего хозяина обидными словами. Один мужик даже пнул его, на что я оскалился и хотел цапнуть за ногу, но тот успел пнуть и меня, отчего я отлетел к стенке и сполз с нее подвывая. Перед глазами стало темно, а внутри от боли все горело огнем. Как смог вздохнуть, подполз к своему хозяину поближе и уткнулся ему в бок.
Утром, люди стали выходить из своих квартир, спеша на работу, проходя мимо, раздраженно бормоча себе под нос слова ругательств в нашу сторону. Вдруг какая-то женщина, взглянув на моего хозяина, что-то быстро сказала, и побежала назад, приведя с собой мужчину. Тот наклонился над моим хозяином, потрогал его и сказал:
– Вызывай скорую.
Вокруг нас начали собираться люди, я был очень растерян, не понимал, что происходит, потом какой-то человек подошел и начал чем-то прикасаться к моему хозяину. После они куда-то начали его уносить. Хозяин все так же не шевелился, а я попытался им помешать.
– Что вы делаете? Что происходит? Куда вы его уносите? Я не отдам! – бежал за носилками я.
– Смотрите, собака как взбесилась, – переговаривались люди вокруг.
– Жалко его, как он теперь будет?
– Хозяин-то умер, а они вдвоем жили, куда он теперь? – заметил кто-то сочувственно.
Я все бежал и бежал, пока они не положили крепко спящего хозяина внутрь машины, и не закрыли дверцы. Пытался бежать за ними, догнать, но у меня не получилось.
Я так и не понимал, почему мой хозяин больше не вернулся домой. На улице уже была третья зима, как я остался один. Все еще бегал по окрестностям, постоянно нахожусь рядом с нашим домом. Да я и не знаю куда больше пойти. Даже прорывался в наш подъезд несколько раз, сидел под дверью квартиры, но меня выгоняли и говорили, что мой хозяин больше не вернется. А потом туда въехали какие-то чужие люди.
Я научился добывать себе еду сам, собирать ее на помойках. Дрался иногда даже за нее, если это был не сильно крупный противник. Спал, где приходилось. Но продолжал ждать. Не мог просто уйти далеко от знакомых мест, где нет-нет, да чудился такой родной запах моего хозяина.
На улице теперь за меня некому было заступиться, поэтому я больше не верил другим людям. В меня часто швыряли камнями детвора. Просто так… А я не понимал за что? Когда пробегал мимо кого-нибудь, неожиданно на меня могли прикрикнуть или шикнуть, напугав до одури так, что я потом еще очень долго сидел и трясся. Дразнили едой, а когда я доверчиво подходил – награждали тумаками.
Иногда, во снах я вижу, что мой хозяин ко мне вернулся, и мы с ним идем по залитому солнцем полю, он бросает палку далеко-далеко, а потом, когда я ее приношу, он радостно обнимает меня и говорит мне, какой же я молодец.
Люди! Я не злой и не сделал вам ничего плохого, и лаю иногда, потому что мне просто страшно. Я не знаю, от кого из вас ожидать ласки и тепла, а от кого тычков и издевательств. А я просто хочу жить, хоть иногда есть и хозяина, который погладит меня, обнимет и скажет:
– Как хорошо, что ты у меня есть.
© А. Безбрежная
– Тобик, Тобик! – приговаривал хозяин, гладя меня по спине. А я прыгал вокруг него, и все норовил лизнуть в нос, так соскучился, пока он куда-то уходил. Не люблю оставаться один. Почему он не может меня брать с собой везде?
– Держи, псина. На, ешь, – бросил хозяин в миску сардельку. – Давай, проголодался, да? Ну, ешь, ешь.
Сам он тоже подошел к столу, навалил себе в тарелку таких же сарделек и горку макарон, а потом ел, ласково поглядывая на меня. Решил поиграть в свою любимую игру – схватил тапочек и потащил к хозяину. Когда он видит в моих зубах свои тапки, всегда ворчит:
– Опять ты мне их замусолил! Как мне их потом одевать-то? Отдай!
А я рад, что он со мной играет, тянет, а я рычу радостно и пригибаюсь к полу еще сильнее, мотаю головой из стороны в сторону и, в конце концов, отпускаю. Потом с нетерпением жду, когда же он кинет его! А хозяин заведет руку в сторону и, весело помахивает им, дразнит.
– Ну же давай, кидай, хозяин! Мне так хочется сбегать за ним и опять принести тебе.
– Ладно, растяфкался, давай, лови! – и бросает тапочек в дальний угол комнаты, куда я, радостно виляя хвостом, лечу и приношу обратно, надеясь на продолжение.
Перед сном мы обычно лежим на диване, хозяин, как обычно смотрит в черный ящик, мельтешащий какими-то картинками, из него доносятся человеческие голоса. Не понимаю, что он там такого видит? А потом он прижимает меня к себе, и мы засыпаем.
Не люблю быть дома один. Всегда настороже, жду, вдруг услышу такие знакомые шаги и покашливание в подъезде. И вот, наконец-то, поворачивается ключ в двери, и я радостно мчусь навстречу хозяину. Он заходит, шатаясь, и опять от него этот мерзкий запах, который я терпеть не могу больше всего. Хозяин меня не замечает, швыряет кепку на пол, туда же летит его куртка. В такие моменты я знаю, что лучше под ноги ему не попадаться, он может меня пнуть… Больно…
Хозяин идет до комнаты, запинаясь обо все, и, прямо в одежде, заваливается спать. Ну все, это до утра. Сегодня опять не покормят, и не поведут гулять. Ничего, я буду с ним рядом, охранять его сон. И ложусь под его бок, несмотря на смердящий запах и жуткий храп. Я на него никогда не обижаюсь, ведь очень люблю и у меня никого больше нет. Хозяин не виноват, что иногда так себя ведет – это та мерзкая жидкость, которую он принимает, из-за нее он становится плохим.
Когда он пьет ту жутко вонючую дрянь, которая делает его другим – чужим, невнятно говорит, шатается, падает и забывает меня кормить и гулять со мной. А еще иногда в меня бросает разные предметы: ботинок, например, или случайно может наступить на лапу. Вообще, я очень маленький пес. Хозяин говорил, вроде тойтерьер, но беспородный. Не знаю, что это, но надеюсь – это что-то хорошее.
Сегодня очень холодно, осень и идет дождь. У меня уже сильно намокла шерсть и лапы, весь дрожу от холода, очень хочется домой, в тепло. Но хозяин сегодня опять пил эту дрянь, и теперь лежит прямо в луже, на углу нашего дома, не дойдя до подъезда совсем немного. Как-то такое уже было, потом он очень долго болел и никуда не выходил. Зато со мной очень много играл и разговаривал.
Я приткнулся рядом с хозяином, пытаясь согреться и начал звать его. Может, он проснется? Но я ничего не могу сделать, остается только сидеть рядом и ждать. Ненавижу ливень, ненавижу, когда не могу помочь хозяину.
– Эй, Паха, ты чего тут разлегся, а? – через пару часов невыносимого холода, нашел нас местный дворник. Я уже не чувствовал ни одной своей конечности, и зуб на зуб не попадал.
– Ну-ка давай, я тебе помогу, вставай! – и начал его ворочать, пытаться поднять. Хозяин замычал, что-то нечленораздельное и обвис на еле стоящем дворнике Сереге. Тот поднатужился и потащил его на себе к подъезду.
– Пойдем, Тобик, – крикнул мне сквозь шум дождя неожиданный помощник, но я и так не отставал. Куда я без хозяина-то? Будь он хоть в каком состоянии, я всегда рядом.
***
– Тобик, лови! – и палка полетела далеко в поле. Я понесся искать ее, густая трава, выше меня в два раза, закрывала от меня весь вид, но нюх не подводил. Очень люблю такие поездки за город. Хозяин выезжал собирать в лесу, то, что он называл грибы и ягоды, а я рядом радостно носился. Лето – это бабочки, которые могут сесть прямо на нос, низко порхающие стрекозы, их можно попробовать поймать, если очень постараться и запахи! Сколько же их вокруг!
– Да ты прямо, как маленький поросенок! – весело смеялся, глядя на меня хозяин. – Весь вымазался в грязи, аи сверху еще и травой присыпало.
Это я пытался помогать, выкапывал для него грибы, а потом еще решил поваляться на спине, почесываясь за одним.
– Иди сюда, угощу тебя бутером.
После сбора ягод и грибов, мы садились в теньке, под деревьями, и ели заготовленную заранее хозяином еду. Он трепал меня за загривком и говорил:
– Хорошо здесь да, Тобик? Вот так бы всегда тут и сидел, смотрел на небо, а проблемы бы были далеко-далеко.
***
– Ну же хозяин, давай, вставай, здесь же очень холодно! – я пытался дергать его куртку зубами, облизывал лицо, руки, чтобы привести в чувство. Он сидел на лестнице, в подъезде, привалившись к перилам. Мы не дошли всего несколько ступеней до нашей квартиры.
– Проснись, еще немного осталось и мы дома! Здесь же холодно, а на дворе так много снега, что я лапы себе обморозил.
Все пытался его звать и прыгал вокруг него.
– Так, кто это тут разлаялся, а? – выглянула из-за двери наша соседка баба Маша, и слепо прищурившись, посмотрела в нашу сторону. Потом, прошаркав ногами в тапочках, сказала:
– А ну прекрати лаять! Уймись! Опять эта пьянь тут развалилась, загородил весь проход. Сидит тут, смердит! Как же ты уже надоел-то! Какой тебе поганый хозяин достался, пес.
– Нет, нет, он же Мой хозяин, он очень хороший. Помогите ему дойти до квартиры!
– Да хватит ты уже гавкать! – и, развернувшись, ушла к себе.
А я все сидел подле него и ждал, когда же он очнется. Проходили еще припозднившиеся жители подъезда и ругались на моего хозяина обидными словами. Один мужик даже пнул его, на что я оскалился и хотел цапнуть за ногу, но тот успел пнуть и меня, отчего я отлетел к стенке и сполз с нее подвывая. Перед глазами стало темно, а внутри от боли все горело огнем. Как смог вздохнуть, подполз к своему хозяину поближе и уткнулся ему в бок.
Утром, люди стали выходить из своих квартир, спеша на работу, проходя мимо, раздраженно бормоча себе под нос слова ругательств в нашу сторону. Вдруг какая-то женщина, взглянув на моего хозяина, что-то быстро сказала, и побежала назад, приведя с собой мужчину. Тот наклонился над моим хозяином, потрогал его и сказал:
– Вызывай скорую.
Вокруг нас начали собираться люди, я был очень растерян, не понимал, что происходит, потом какой-то человек подошел и начал чем-то прикасаться к моему хозяину. После они куда-то начали его уносить. Хозяин все так же не шевелился, а я попытался им помешать.
– Что вы делаете? Что происходит? Куда вы его уносите? Я не отдам! – бежал за носилками я.
– Смотрите, собака как взбесилась, – переговаривались люди вокруг.
– Жалко его, как он теперь будет?
– Хозяин-то умер, а они вдвоем жили, куда он теперь? – заметил кто-то сочувственно.
Я все бежал и бежал, пока они не положили крепко спящего хозяина внутрь машины, и не закрыли дверцы. Пытался бежать за ними, догнать, но у меня не получилось.
***
Я так и не понимал, почему мой хозяин больше не вернулся домой. На улице уже была третья зима, как я остался один. Все еще бегал по окрестностям, постоянно нахожусь рядом с нашим домом. Да я и не знаю куда больше пойти. Даже прорывался в наш подъезд несколько раз, сидел под дверью квартиры, но меня выгоняли и говорили, что мой хозяин больше не вернется. А потом туда въехали какие-то чужие люди.
Я научился добывать себе еду сам, собирать ее на помойках. Дрался иногда даже за нее, если это был не сильно крупный противник. Спал, где приходилось. Но продолжал ждать. Не мог просто уйти далеко от знакомых мест, где нет-нет, да чудился такой родной запах моего хозяина.
На улице теперь за меня некому было заступиться, поэтому я больше не верил другим людям. В меня часто швыряли камнями детвора. Просто так… А я не понимал за что? Когда пробегал мимо кого-нибудь, неожиданно на меня могли прикрикнуть или шикнуть, напугав до одури так, что я потом еще очень долго сидел и трясся. Дразнили едой, а когда я доверчиво подходил – награждали тумаками.
Иногда, во снах я вижу, что мой хозяин ко мне вернулся, и мы с ним идем по залитому солнцем полю, он бросает палку далеко-далеко, а потом, когда я ее приношу, он радостно обнимает меня и говорит мне, какой же я молодец.
Люди! Я не злой и не сделал вам ничего плохого, и лаю иногда, потому что мне просто страшно. Я не знаю, от кого из вас ожидать ласки и тепла, а от кого тычков и издевательств. А я просто хочу жить, хоть иногда есть и хозяина, который погладит меня, обнимет и скажет:
– Как хорошо, что ты у меня есть.
© А. Безбрежная
