— Я, — не стал скромничать он. — Мне положена награда?
— Да, — тихо выдохнула она. Он наклонился ближе, и она поцеловала ее. Ее губы были сладкими, ее рот был сладким, ее язык был нежным, юрким и узким, почти как у девушек-наг, но лучше, в сотни раз лучше. Эрик был счастлив. Он забыл о беснующихся в лаборатории приборах, которые, вероятно, отстреливал Джеф. Он забыл о Джефе. Потом он забыл о себе.
Осталась лишь она. Аврора. А его не стало.
* * *
Карманный датчик Джефа засек какое-то движение снаружи. Он выглянул за дверь. Так и есть: валявшиеся тут и там люди шевелились, садились, отряхивались. Как будто все они проснулись одновременно с этой красоткой. Джеф смотрел, как Эрик целуется с ней и чувствовал, как к нему подступает бешенство: да, он знал, что он со своими клешнями и двумя парами ножек — не совсем то, что любят девушки с полным комплектом рук и ног. Но Эрик мог бы хотя бы сделать вид, что ему не похрен! Мог бы хотя бы просто сказать, что он тут не один, что их двое, что они оба...
Эрик оторвался от девушки, улыбнулся глуповатой улыбкой влюбленного и сказал, показав на Джефа:
— Он тоже заслужил награду!
Приборы, кружившие по лаборатории, вдруг замерли: за дверью припорошенный пылью человек сосредоточенно тыкал пальцами в какую-то панель в стене.
Люди вставали, подходили ближе. Все очнувшиеся стекались в лабораторию. Джеф подумал с растерянной гордостью, что чуть ли не впервые они с Эриком спасли кого-то бескорыстно, просто так. Хотя, конечно, это тоже корысть, понятно, что им девчонка глянулась, она же бесподобная, таких больше не делают. И да, он тоже вполне заслужил поцелуй, хотя еще неизвестно, как девчонка отнесется к подобной перспективе. Не каждую на такое можно развести!
Девчонка улыбнулась и поманила его рукой. Похоже, перспектива целоваться с ними обоими по очереди ее нисколько не смущала. Так это же отлично!
Джеф поспешно подошел. Вблизи она была так хороша, что оторопь брала. Он даже немного оробел и уже ждал подначки от Эрика. Но Эрик молчал. Они все молчали, внезапно понял Джеф. Не сговариваясь, стекались в лабораторию со всех концов поселения. Кто-то уже начал вытирать пыль, кто-то вывел большую уборочную машину и начал уборку снаружи, кто-то заходил и внутрь и шел к понатыканным тут приборам...
Все происходило в полной тишине. Никто не спрашивал у Эрика и Джефа, кто они такие и что случилось. Никто даже не координировал свои действия. Они все были как единый слаженный механизм. Или организм. Как части целого.
— Эй, Джеф, — сказала девушка. — Я здесь. Как насчет награды за спасение?
Она откуда-то знала, как его зовут. Когда Эрик успел ей сказать? Все происходящее было каким-то неправильным, куда более неправильным, чем вломиться в заброшенную лабораторию. ИИ нес что-то про биологическое заражение...
— Джеф, посмотри на меня, — мягко сказала девушка. Джеф посмотрел. Он хотел понять, что происходит. Рассмотреть ее и, может быть, понять хоть что-нибудь! Но он увидел ее глаза, прекрасные, сияющие, шальные глаза — и сделал последний шаг.
Ее губы были терпкими и теплыми. Его больше ничего не смущало. Он понимал, почему все вокруг молчали: просто они все были ей, Авророй. И он был Авророй. Они просто ее части, дополнительные руки, ноги, глаза и голоса. Но голоса — это для посторонних, а разговаривать сама с собой Аврора не любила. Поэтому она просто делала всё, что нужно: убиралась, приводила в порядок поселок, отключала чертов ИИ. Целовала ту часть себя, которая раньше называлась "Джеф" и была еще не полностью подконтрольна. Какие интересные изменения организмов люди научились делать за последние сто лет! Интересно, сколько еще прекрасный вещей случилось за это время? Скоро она все увидит.
* * *
Маленький двухместный кораблик, предназначенный для недальних перелетов, выходил на орбиту пыльно-серой планеты. На борту находились три тела Авроры: исходное, Эрик и Джеф. Там, далеко внизу, остальные ее тела продолжали свою работу: разбирали поселение, реанимировали технику, перенастраивали ИИ. Она всегда подозревала, что ИИ будет проблемой, но он неожиданно хорошо адаптировался к ситуации: вместо того, чтобы забить тревогу, когда она научилась приращивать к себе других людей, он сделал вид, будто ничего не понимает и ничего не происходит. А потом, улучив момент, взял и вогнал ей капельницу со снотворным. Большая удача. что у ИИ был четкий запрет на убийство объекта изучения. На ее убийство. Вместе с исходным телом уснули и остальные ее тела, и если бы не Эрик и Джеф... если бы не Джеф и Эрик... сколько бы она еще спала вот так?
Ее способность к приращению не была целью ее создателей. Они всего лишь хотели сделать женщину безусловно привлекательную — без оговорок, без условий, для всех. Учитывая разноообразие человеческого опыта, вкусов и фетишей, это было невозможно, поэтому кроме красивой внешности они дали ей разнообразные таланты ментального плана. Гипнотического. И слегка перестарались. Нет, Авроре не было их жалко. Ей не слишком нравилась та жизнь, которую она имела благодаря им. А то, что получилось потом, когда все сотрудники научного поселения стали ей одной, было гораздо лучше. Довольно одиноко, но безопасно и безболезненно. Никаких опытов, тестов, инъекций. Ничего. Из памяти своих создателей она знала, что эта планета — унылое, пустынное, заброшенное место. Она сразу собиралась его покинуть, но ИИ смог ее провести, а потом на всякий случай еще и уничтожил корабль экспедиции. Поэтому она смогла вывезти только три своих тела, а остальные пришлось пока оставить на А16. Ничего, когда-нибудь она вернется за ними. Когда-нибудь она расселится по всему миру, увидит все планеты и будет всеми, кем только захочет.
Сзади раздался щелчок: это ее тело-Джеф непроизвольно щелкнуло клешней. Кажется, какой-то тик или вроде того. Это тело ей не слишком нравилось, но она решила любить себя такой, какая есть.
* * *
Джеф щелкнул клешней. Всего один раз. У него наконец-то получилось. А если вышло раз, то когда-нибудь, пусть не сегодня, пусть не очень скоро, у него может получиться снова. Он изо всех сил держался за эту мысль.
— Ну, моя-то мать не отличилась ни на одной из локальных войн нашей системы, не прославилась какими-либо своими талантами, она всю жизнь просто держала цветочную лавку, сначала одну, потом другую, — сказал Джек. Компания за его столом притихла и навострила уши: от Джека обычно было не дождаться откровений про семью, а тут, под самый выпуск, разговорились о родных, и вдруг нате вам. — Но тем не менее, личность она достаточно известная, чтобы нам вслед много лет подряд оглядывались на улицах. Сейчас-то уже почти перестали, но было, было время...
— И что же она такого интересного сделала? — заинтересовалась Салли. Кто-то немедленно пнул ее под столом: не встревай, спугнешь! Но обошлось. Не спугнула.
— Однажды она убила колдарианца.
— Колдарианца? Это кто?
— Постой, я помню, это такие жуткие, с которыми у нас лет тридцать назад какой-то конфликт вышел? И с тех пор они с Федерацией не контактируют, да?
— Двадцать пять лет назад, если быть точным, — кивнул Джек. — Да, тогда это и случилось. И на вид они вовсе не такие уж жуткие, вполне похожи на людей, только более красивые и все сплошь белые. Белая кожа, белые волосы, даже глаза почти белые, представляете картинку?
— Красота, да уж. И что твоя мама с ними не поделила?
— Первого мужа.
— Серьезно?!
— Абсолютно серьезно.
— То есть это была просто ссора на почве ревности? И всего-то?
— Не совсем так, — улыбнулся Джек. — Чуточку сложнее. Я смотрю, никто из вас не помнит, чем были так ужасны колдарианцы? Ну да, действительно, зачем вам, больше двадцати лет прошло, а мы не историки. Хотите сохранить блаженное невежество специалистов или просветить вас?
— Просвети, будь добр, - отвесил ему клоунский поклон Ник.
— Колдарианцы умели внушать другим свою волю, ну и просто любые эмоции. И активно этим умением пользовались — и друг с другом, и с людьми тоже. Для них самих это был такой же обязательный элемент любых переговоров, как для нас умение друг друга переспорить или обаять. А вот в общении с людьми это оказалось оружием такой силы, что колдарианцы даже не сразу поняли, насколько мы беззащитны перед их умением внушать нам что угодно. Просто не смогли такое представить. Только это нас тогда и спасло. Если бы они сразу поверили своим глазам, мы еще тогда передали бы им все наши планеты, все полномочия и вообще все, что они додумались бы у нас попросить. В ту пору они еще не были уверены, но уже начали догадываться, до какой степени им все можно. И постепенно начали это проверять.
— То есть, я правильно понимаю, что мужу твоей мамы просто... внушили что-то?
— Правильно. И это переводит вопрос из плоскости отношений и ревности в плоскость принуждения - пусть и очень условного - и кражи людей. Одна очень интересующаяся межрасовыми отношениями колдарианка внушила Кайлу любовь к себе. И он, конечно, был готов последовать за ней на край света — и последовал, совершенно добровольно, но мы же понимаем, что ни о какой воле речь тут не идет вообще. А маме он сказал, что больше не любит, дел с ней вести не желает, на развод подаст, когда вернется, и так далее.
— Ужас какой! А она?
— А она, конечно, не поверила. Даже не потому что соперницей была колдарианка, а вот просто не поверила: когда и где женщина так легко поверит, что ее больше не любят? Вчера еще любили, а сегодня вдруг сразу нет?.. В общем, колдарианский корабль улетел и увез Кайла, а мама продала свою цветочную лавку, чтобы заплатить за перелет к их системе. Летела с такими приключениями, что до сих пор иногда аукаются. Например, периодически прилетает к нам одна уважаемая дама, привозит маме редкие цветы на продажу, по старой дружбе. А познакомились они, когда та уважаемая дама брала мамин корабль на абордаж. Но мама ее как-то так уболтала, что ее не только не убили и не взяли в плен, но выдали ей провизии, бластер и небольшой катерок — там до Колдарии уже всего-ничего оставалось лететь, а до астероида, где обретались та колдарианка и Кайл, и того меньше.
— Твоя мама, похоже, нереально крута. И что, она прилетела и убила ее?
— Нет. Подозреваю, что если бы та колдарианка не оказалась в отъезде, маме вряд ли удалось бы вернуться и вообще выжить. Но ее просто не было, может быть, действительно уехала, а может быть, ей просто было не слишком интересно встречаться с мамой, да и Кайл уже поднадоел. Так что мама вломилась к ней, забрала Кайла и ушла — вот так просто, да.
— Даже слишком просто! Значит, она его спасла?
— Увы, нет. Это действительно было бы слишком просто. К тому времени Кайл, во-первых, был практически невменяем: ему из чисто научного интереса внушали то любовь к чему-то, то ненависть, то депрессию, то эйфорию, то противоречащие друг другу желания, так что он постепенно сходил с ума — и сошел в конце концов. А во-вторых, он стал колдарианцем.
— Как это?!
— Кто бы знал наверняка, как! Вот почему - могу сказать. У колдарианцев совсем другой обмен веществ, для них комфортен совсем другой диапазон температур, Кайлу там, у этой его похитительницы, было просто-напросто холодно. Я так понимаю, с этого все и началось. А поправив Кайлу температурный режим, группа энтузиастов задалась вопросом, можно ли сделать из человека полноценного колдарианца. Процесс оказался не мгновенным, на момент побега с базы колдарианцем он еще не был, только сумасшедшим. Но за время полета превращение завершилось. Мама сначала думала, это внешний эффект, мало ли, перекрасил волосы, именил цвет радужки... но нет. Вот так и вышло, что мама оказалась на одном корабле с сумасшедшим, способным легко и непринужденно раз за разом навязывать ей свою волю.
За столом вторично притихли, на сей раз — осознавая масштаб неприятностей, в которые угодила мама Джека.
— Не уверен, что кто-то из вас может представить, насколько это плохо. Не уверен, что сам представляю, насколько это было плохо. У мамы в этом месте всегда случается заминка, эдакое многоточие. Многоточие длиной в пару недель. И в конце концов она его убила, — буднично завершил он. — То ли из самозащиты, то ли в аффекте. Я не уверен, насколько она сама была вменяема к тому моменту. Колдарианцы, узнавшие об этом, когда она вернулась домой в компании трупа Кайла, были шокированы. У них нет насилия, - Джек запнулся и грустно улыбнулся, - ну, в нашем представлении, по крайней мере. Поединок воль заменяет им любые поединки, и все, что делает победитель с проигравшим, происходит по доброй воле и с его согласия. Внушенного, конечно... В общем, случившееся неожиданно для людей напугало бледных до такой степени, что они свернули все контакты с Федерацией. Оно и к лучшему: только их нам не хватало.
— А что стало с твоей мамой?
— Ее не осудили - то есть судили, но аффект, самозащита, ну, сами представляете, что могли наплести адвокаты ко всеобщему удовольствию. Позже маму даже негласно наградили: колдарианцев ужасно боялись и с трепетом ждали момента, когда они поймут, насколько люди перед ними беззащитны. Она открыла новую цветочную лавку, вышла замуж. Родился я. Но люди постарше - там, у нас, - помнят, кто именно выкурил колдарианцев с планеты. Еще бы они не помнили.
А что родился он через восемь месяцев после маминого возвращения с Колдарии, Джек говорить не стал. Он и так сказал слишком много правды для одного раза.
— Да, — тихо выдохнула она. Он наклонился ближе, и она поцеловала ее. Ее губы были сладкими, ее рот был сладким, ее язык был нежным, юрким и узким, почти как у девушек-наг, но лучше, в сотни раз лучше. Эрик был счастлив. Он забыл о беснующихся в лаборатории приборах, которые, вероятно, отстреливал Джеф. Он забыл о Джефе. Потом он забыл о себе.
Осталась лишь она. Аврора. А его не стало.
* * *
Карманный датчик Джефа засек какое-то движение снаружи. Он выглянул за дверь. Так и есть: валявшиеся тут и там люди шевелились, садились, отряхивались. Как будто все они проснулись одновременно с этой красоткой. Джеф смотрел, как Эрик целуется с ней и чувствовал, как к нему подступает бешенство: да, он знал, что он со своими клешнями и двумя парами ножек — не совсем то, что любят девушки с полным комплектом рук и ног. Но Эрик мог бы хотя бы сделать вид, что ему не похрен! Мог бы хотя бы просто сказать, что он тут не один, что их двое, что они оба...
Эрик оторвался от девушки, улыбнулся глуповатой улыбкой влюбленного и сказал, показав на Джефа:
— Он тоже заслужил награду!
Приборы, кружившие по лаборатории, вдруг замерли: за дверью припорошенный пылью человек сосредоточенно тыкал пальцами в какую-то панель в стене.
Люди вставали, подходили ближе. Все очнувшиеся стекались в лабораторию. Джеф подумал с растерянной гордостью, что чуть ли не впервые они с Эриком спасли кого-то бескорыстно, просто так. Хотя, конечно, это тоже корысть, понятно, что им девчонка глянулась, она же бесподобная, таких больше не делают. И да, он тоже вполне заслужил поцелуй, хотя еще неизвестно, как девчонка отнесется к подобной перспективе. Не каждую на такое можно развести!
Девчонка улыбнулась и поманила его рукой. Похоже, перспектива целоваться с ними обоими по очереди ее нисколько не смущала. Так это же отлично!
Джеф поспешно подошел. Вблизи она была так хороша, что оторопь брала. Он даже немного оробел и уже ждал подначки от Эрика. Но Эрик молчал. Они все молчали, внезапно понял Джеф. Не сговариваясь, стекались в лабораторию со всех концов поселения. Кто-то уже начал вытирать пыль, кто-то вывел большую уборочную машину и начал уборку снаружи, кто-то заходил и внутрь и шел к понатыканным тут приборам...
Все происходило в полной тишине. Никто не спрашивал у Эрика и Джефа, кто они такие и что случилось. Никто даже не координировал свои действия. Они все были как единый слаженный механизм. Или организм. Как части целого.
— Эй, Джеф, — сказала девушка. — Я здесь. Как насчет награды за спасение?
Она откуда-то знала, как его зовут. Когда Эрик успел ей сказать? Все происходящее было каким-то неправильным, куда более неправильным, чем вломиться в заброшенную лабораторию. ИИ нес что-то про биологическое заражение...
— Джеф, посмотри на меня, — мягко сказала девушка. Джеф посмотрел. Он хотел понять, что происходит. Рассмотреть ее и, может быть, понять хоть что-нибудь! Но он увидел ее глаза, прекрасные, сияющие, шальные глаза — и сделал последний шаг.
Ее губы были терпкими и теплыми. Его больше ничего не смущало. Он понимал, почему все вокруг молчали: просто они все были ей, Авророй. И он был Авророй. Они просто ее части, дополнительные руки, ноги, глаза и голоса. Но голоса — это для посторонних, а разговаривать сама с собой Аврора не любила. Поэтому она просто делала всё, что нужно: убиралась, приводила в порядок поселок, отключала чертов ИИ. Целовала ту часть себя, которая раньше называлась "Джеф" и была еще не полностью подконтрольна. Какие интересные изменения организмов люди научились делать за последние сто лет! Интересно, сколько еще прекрасный вещей случилось за это время? Скоро она все увидит.
* * *
Маленький двухместный кораблик, предназначенный для недальних перелетов, выходил на орбиту пыльно-серой планеты. На борту находились три тела Авроры: исходное, Эрик и Джеф. Там, далеко внизу, остальные ее тела продолжали свою работу: разбирали поселение, реанимировали технику, перенастраивали ИИ. Она всегда подозревала, что ИИ будет проблемой, но он неожиданно хорошо адаптировался к ситуации: вместо того, чтобы забить тревогу, когда она научилась приращивать к себе других людей, он сделал вид, будто ничего не понимает и ничего не происходит. А потом, улучив момент, взял и вогнал ей капельницу со снотворным. Большая удача. что у ИИ был четкий запрет на убийство объекта изучения. На ее убийство. Вместе с исходным телом уснули и остальные ее тела, и если бы не Эрик и Джеф... если бы не Джеф и Эрик... сколько бы она еще спала вот так?
Ее способность к приращению не была целью ее создателей. Они всего лишь хотели сделать женщину безусловно привлекательную — без оговорок, без условий, для всех. Учитывая разноообразие человеческого опыта, вкусов и фетишей, это было невозможно, поэтому кроме красивой внешности они дали ей разнообразные таланты ментального плана. Гипнотического. И слегка перестарались. Нет, Авроре не было их жалко. Ей не слишком нравилась та жизнь, которую она имела благодаря им. А то, что получилось потом, когда все сотрудники научного поселения стали ей одной, было гораздо лучше. Довольно одиноко, но безопасно и безболезненно. Никаких опытов, тестов, инъекций. Ничего. Из памяти своих создателей она знала, что эта планета — унылое, пустынное, заброшенное место. Она сразу собиралась его покинуть, но ИИ смог ее провести, а потом на всякий случай еще и уничтожил корабль экспедиции. Поэтому она смогла вывезти только три своих тела, а остальные пришлось пока оставить на А16. Ничего, когда-нибудь она вернется за ними. Когда-нибудь она расселится по всему миру, увидит все планеты и будет всеми, кем только захочет.
Сзади раздался щелчок: это ее тело-Джеф непроизвольно щелкнуло клешней. Кажется, какой-то тик или вроде того. Это тело ей не слишком нравилось, но она решила любить себя такой, какая есть.
* * *
Джеф щелкнул клешней. Всего один раз. У него наконец-то получилось. А если вышло раз, то когда-нибудь, пусть не сегодня, пусть не очень скоро, у него может получиться снова. Он изо всех сил держался за эту мысль.
Глава 2. Правда о Джеке
— Ну, моя-то мать не отличилась ни на одной из локальных войн нашей системы, не прославилась какими-либо своими талантами, она всю жизнь просто держала цветочную лавку, сначала одну, потом другую, — сказал Джек. Компания за его столом притихла и навострила уши: от Джека обычно было не дождаться откровений про семью, а тут, под самый выпуск, разговорились о родных, и вдруг нате вам. — Но тем не менее, личность она достаточно известная, чтобы нам вслед много лет подряд оглядывались на улицах. Сейчас-то уже почти перестали, но было, было время...
— И что же она такого интересного сделала? — заинтересовалась Салли. Кто-то немедленно пнул ее под столом: не встревай, спугнешь! Но обошлось. Не спугнула.
— Однажды она убила колдарианца.
— Колдарианца? Это кто?
— Постой, я помню, это такие жуткие, с которыми у нас лет тридцать назад какой-то конфликт вышел? И с тех пор они с Федерацией не контактируют, да?
— Двадцать пять лет назад, если быть точным, — кивнул Джек. — Да, тогда это и случилось. И на вид они вовсе не такие уж жуткие, вполне похожи на людей, только более красивые и все сплошь белые. Белая кожа, белые волосы, даже глаза почти белые, представляете картинку?
— Красота, да уж. И что твоя мама с ними не поделила?
— Первого мужа.
— Серьезно?!
— Абсолютно серьезно.
— То есть это была просто ссора на почве ревности? И всего-то?
— Не совсем так, — улыбнулся Джек. — Чуточку сложнее. Я смотрю, никто из вас не помнит, чем были так ужасны колдарианцы? Ну да, действительно, зачем вам, больше двадцати лет прошло, а мы не историки. Хотите сохранить блаженное невежество специалистов или просветить вас?
— Просвети, будь добр, - отвесил ему клоунский поклон Ник.
— Колдарианцы умели внушать другим свою волю, ну и просто любые эмоции. И активно этим умением пользовались — и друг с другом, и с людьми тоже. Для них самих это был такой же обязательный элемент любых переговоров, как для нас умение друг друга переспорить или обаять. А вот в общении с людьми это оказалось оружием такой силы, что колдарианцы даже не сразу поняли, насколько мы беззащитны перед их умением внушать нам что угодно. Просто не смогли такое представить. Только это нас тогда и спасло. Если бы они сразу поверили своим глазам, мы еще тогда передали бы им все наши планеты, все полномочия и вообще все, что они додумались бы у нас попросить. В ту пору они еще не были уверены, но уже начали догадываться, до какой степени им все можно. И постепенно начали это проверять.
— То есть, я правильно понимаю, что мужу твоей мамы просто... внушили что-то?
— Правильно. И это переводит вопрос из плоскости отношений и ревности в плоскость принуждения - пусть и очень условного - и кражи людей. Одна очень интересующаяся межрасовыми отношениями колдарианка внушила Кайлу любовь к себе. И он, конечно, был готов последовать за ней на край света — и последовал, совершенно добровольно, но мы же понимаем, что ни о какой воле речь тут не идет вообще. А маме он сказал, что больше не любит, дел с ней вести не желает, на развод подаст, когда вернется, и так далее.
— Ужас какой! А она?
— А она, конечно, не поверила. Даже не потому что соперницей была колдарианка, а вот просто не поверила: когда и где женщина так легко поверит, что ее больше не любят? Вчера еще любили, а сегодня вдруг сразу нет?.. В общем, колдарианский корабль улетел и увез Кайла, а мама продала свою цветочную лавку, чтобы заплатить за перелет к их системе. Летела с такими приключениями, что до сих пор иногда аукаются. Например, периодически прилетает к нам одна уважаемая дама, привозит маме редкие цветы на продажу, по старой дружбе. А познакомились они, когда та уважаемая дама брала мамин корабль на абордаж. Но мама ее как-то так уболтала, что ее не только не убили и не взяли в плен, но выдали ей провизии, бластер и небольшой катерок — там до Колдарии уже всего-ничего оставалось лететь, а до астероида, где обретались та колдарианка и Кайл, и того меньше.
— Твоя мама, похоже, нереально крута. И что, она прилетела и убила ее?
— Нет. Подозреваю, что если бы та колдарианка не оказалась в отъезде, маме вряд ли удалось бы вернуться и вообще выжить. Но ее просто не было, может быть, действительно уехала, а может быть, ей просто было не слишком интересно встречаться с мамой, да и Кайл уже поднадоел. Так что мама вломилась к ней, забрала Кайла и ушла — вот так просто, да.
— Даже слишком просто! Значит, она его спасла?
— Увы, нет. Это действительно было бы слишком просто. К тому времени Кайл, во-первых, был практически невменяем: ему из чисто научного интереса внушали то любовь к чему-то, то ненависть, то депрессию, то эйфорию, то противоречащие друг другу желания, так что он постепенно сходил с ума — и сошел в конце концов. А во-вторых, он стал колдарианцем.
— Как это?!
— Кто бы знал наверняка, как! Вот почему - могу сказать. У колдарианцев совсем другой обмен веществ, для них комфортен совсем другой диапазон температур, Кайлу там, у этой его похитительницы, было просто-напросто холодно. Я так понимаю, с этого все и началось. А поправив Кайлу температурный режим, группа энтузиастов задалась вопросом, можно ли сделать из человека полноценного колдарианца. Процесс оказался не мгновенным, на момент побега с базы колдарианцем он еще не был, только сумасшедшим. Но за время полета превращение завершилось. Мама сначала думала, это внешний эффект, мало ли, перекрасил волосы, именил цвет радужки... но нет. Вот так и вышло, что мама оказалась на одном корабле с сумасшедшим, способным легко и непринужденно раз за разом навязывать ей свою волю.
За столом вторично притихли, на сей раз — осознавая масштаб неприятностей, в которые угодила мама Джека.
— Не уверен, что кто-то из вас может представить, насколько это плохо. Не уверен, что сам представляю, насколько это было плохо. У мамы в этом месте всегда случается заминка, эдакое многоточие. Многоточие длиной в пару недель. И в конце концов она его убила, — буднично завершил он. — То ли из самозащиты, то ли в аффекте. Я не уверен, насколько она сама была вменяема к тому моменту. Колдарианцы, узнавшие об этом, когда она вернулась домой в компании трупа Кайла, были шокированы. У них нет насилия, - Джек запнулся и грустно улыбнулся, - ну, в нашем представлении, по крайней мере. Поединок воль заменяет им любые поединки, и все, что делает победитель с проигравшим, происходит по доброй воле и с его согласия. Внушенного, конечно... В общем, случившееся неожиданно для людей напугало бледных до такой степени, что они свернули все контакты с Федерацией. Оно и к лучшему: только их нам не хватало.
— А что стало с твоей мамой?
— Ее не осудили - то есть судили, но аффект, самозащита, ну, сами представляете, что могли наплести адвокаты ко всеобщему удовольствию. Позже маму даже негласно наградили: колдарианцев ужасно боялись и с трепетом ждали момента, когда они поймут, насколько люди перед ними беззащитны. Она открыла новую цветочную лавку, вышла замуж. Родился я. Но люди постарше - там, у нас, - помнят, кто именно выкурил колдарианцев с планеты. Еще бы они не помнили.
А что родился он через восемь месяцев после маминого возвращения с Колдарии, Джек говорить не стал. Он и так сказал слишком много правды для одного раза.
