Она подняла взгляд на напольную вешалку для гостей и узнала пальто Сергея. Они не виделись почти месяц, и Сергей ничего не говорил ей про свой визит в этот вечер. Волнение не заставило себя ждать, она сразу вспомнила их последний разговор по телефону:
— Я уезжаю из Москвы, мне работу предложили хорошую в Питере. Здесь я счастье уже попытал.
— Вот как. Я рада за тебя. А кода уезжаешь?
— После Нового года. Нужно ещё пару дел завершить. С жильём разобраться.
— Я уверена, что у тебя всё получится. В жизни иногда необходимо что-то менять!
— Я согласен.
Повисла пауза. В голове Серафимы пронеслось множество мыслей и фраз, которые она боялась сказать вслух. Ей хотелось спросить: «А как же мы? Что будет с нами? А будешь ли ты приезжать?» Серафима боялась показаться глупой и влюблённой девушкой, в сердцах ругая себя за нерешительность. Сергей часто приезжал к ней за это время, и каждую встречу её сопровождали стыд и скованность. Он никогда не позволил себе лишнего в её сторону после того, как она вспылила. Сергей хорошо помнил, что она попросила его ждать. Она же, в свою очередь, боялась сделать неверный шаг. Поэтому не предпринимала их вовсе. Серафима позабыла, как нужно проявлять себя в отношении мужчины. И нужно ли? Ведь она чётко понимала, где они находятся и к чему это может привести. Женщина знала, что могут пойти слухи по всему монастырю и это может дойти до игумена. Она должна была быть осторожной и вести себя подобающе монастырской труднице. Так говорил ей разум. Но сердце…
— Я желаю тебе счастья, Сергей! Благодарю тебя за всё, — наконец, сумела выдавить из себя Серафима.
— Ты со мной прощаешься? — Казалось, он не был удивлён.
— Нет, что ты? Двери моей обители открыты для тебя всегда. Ты единственный знакомый моего отца и так много для него и для меня сделал! Хочу, чтобы ты этого не забывал никогда. Храни тебя Господь.
— Не забуду, Серафима. Мне пора. Пока.
Внутри у неё что-то оборвалось. Она рывком села на кровать и сцепила ладони, чтобы унять их дрожь. На глаза накатывались крупные слезы. Слёзы от обиды и злости на саму себя. Сергей не может ждать её вечно. Да и зачем? Что она сможет ему дать? Своё истерзанное сердце? А способно ли оно вообще любить? Она взяла в руки крест и зашептала молитву «Отче наш». Успокоившись, она продолжила шептать, но уже самой себе: «Всё, что ни делается — всё к лучшему! Пускай уезжает, там ждёт его счастье. Дай Бог ему всего, что ему не хватает! Избави его от хворей и напастей, ненавистников и злых языков. Даруй в душе покой, а в сердце — радость. Веди его нужной дорогой, не дай сломаться и свернуть назад. Спасибо тебе за то, что был в моей жизни. Спасибо за то, что окутал заботой и нежностью, опекал как отец, защищал как брат. Значит, так надо, значит, буду и дальше служить Господу Богу и молиться за тебя. Дай Бог, ещё увидимся. Прости меня, трусиху…»
Сейчас, когда она сидела в коридоре отчего дома, ей было страшно выходить к тому, с кем мысленно попрощалась навсегда.
— Ну что, нагуляли аппетит себе? — появилась Мила и помогла Мише раздеться. — Миша, мой руки и бегом переодеваться. У нас гости!
Серафима медленно стянула пальто и шарф, молча смотря на Милу.
— Ну что ты так смотришь?! Да, это я его позвала… Я хотела увидеться с ним перед отъездом. Всё-таки он тоже столько сделал для нас.
— Я не против, но…
— Вы что, поссорились?
— С чего вдруг нам ссориться? Мы же не дети, Мила.
— А вот мне кажется, что они самые! — Серафима только открыла рот, чтобы ответить, но девушка уже махнула высоким рыжим хвостом и упорхнула в глубину квартиры, бросив через плечо: — Пойду Мишке помогу!
Женщина так и осталась стоять в коридоре, растерянная и удивлённая, понемногу начиная злиться на Милу, пока в дверях гостиной не появился Сергей. Он был одет в строгий костюм с чёрной рубашкой и серым галстуком. Серафима поначалу опешила, а затем взяла себя в руки и улыбнулась ему:
— Сергей! Здравствуй! Рада тебя видеть! Ты так… хорошо выглядишь. Я не ожидала тебя…
— Не говори ничего больше, пожалуйста, — привычным для себя тоном проговорил мужчина и взял её за руку. — Холодные... Ты была без перчаток?
— Я… — Она не знала, выдёргивать ли ей руку из его крепких ладоней или дать ему её согреть. — Я отдала их Мише, он свои забыл.
— У меня для тебя подарок.
— Но я не… Я без подарка… — она рассеянно подбирала слова и пути отступления. Он стоял почти вплотную, смотря прямо на неё, немного с прищуром, словно изучая её женский испуг в бегающих васильковых глазах. Она успела услышать аромат мужского парфюма: насыщенный кедр, морская вода, мускус… Он очень шёл ему. Это было так непривычно, даже опьяняюще. Она успела привыкнуть к запахам табака, крепкого кофе и кожаного салона авто. В голове лишь пронеслось: «Что он задумал?»
— Я не жду от тебя подарков сегодня. Я ожидаю другого. Подожди здесь.
Крафтовый подарочный пакет с красным орнаментом, золотыми снежинками и новогодней надписью выглядел вызывающе, но Серафима приняла его молча, не глядя на Сергея, лишь учтиво кивнув ему.
— Я не приму никаких возражений. Сегодня особенный вечер, и я хочу, чтобы ты выглядела прекрасно.
— Ты хотел сказать, соответствующе твоей персоне? — её нарочито строгий голос выдал недюжинное волнение. Казалось, он немного опешил, чуть сдвинув брови и бросив взгляд наверх, обдумывая её язвительную фразу.
— Если ты о моём костюме, то моя персона от этого не изменилась.
Наверху, в своей бывшей комнате, Серафима обессиленно опустилась на кровать, сгорая от стыда. Женщина взглянула на себя в зеркало: в мягком свете прикроватной лампы она выглядела уставшей и напуганной. Она бегло пробежала по тёмным кругам под глазами, впалым щекам, белокурым прядям, которые успели выбиться из низкого пучка за время прогулки и падали на глаза.
— Да, Серафима Григорьевна, неудивительно, что от Вас сбегают мужчины в канун Нового года,— медленно проговорила она, качая головой. — Совсем запустили Вы себя… — тут её взгляд упал на подарочный пакет. — Хотя сбежавшей гостьей сегодня должна быть я. Пускай запомнит меня не измученной женщиной средних лет, а красивой женщиной в расцвете сил. Ведь я могу быть такой?
Она достала платье в пол цвета марсала с длинным рукавом и закрытым декольте. Серафима провела рукой по нему: ткань была плотной и приятной на ощупь, напоминая бархат. Она и забыла, когда в последний раз держала в руках что-то подобное. Мерить его было волнительно и в то же время интересно. В дверь постучались.
— Я ещё не готова!
— Серафима, это Мила! Можно войти?
— А, Мила, это ты… Да, входи.
— Ну что, показывай! — Девушка забежала, хлопая в ладоши и с горящими глазами рассматривая платье. — Ух ты! Оно просто чудесно… Твой цвет! Я тебе дам свои туфли, они…
— Мила, вы в сговоре? Это ты помогла ему это устроить?
— В каком сговоре? — непонимающе захлопала глазами Мила и нахмурилась. — Я позвала тебя, чтобы ты провела праздничный вечер с Мишкой. Мы об этом заранее договорились! А Сергей заехал, чтобы передать мне документы, ну заодно повидаться в последний раз…
— Он знал, что я буду здесь?
— Ну да… Вам разве нельзя видеться?
— Всё ясно… — Серафима закрыла глаза и откинула платье на спинку стула. — Ты всё знала и не поставила меня в известность о его визите. Скажи честно, ведь документы и Миша — это только предлог?
Девушка взяла стул и села напротив Серафимы, со всей серьёзностью взглянув женщине в глаза:
— Я больше не могу смотреть, как вы мучаетесь и бежите друг от друга целый год! — она подняла руку, дав понять, чтобы женщина её не перебивала. — Сергей давно мне признался, что испытывает к тебе не жалость, не сострадание, не долг перед Гришей, а совсем другое. Я за него говорить не буду, я всё равно не достучусь до тебя. Сегодня я хочу, нет… Я прошу дать ему шанс. Если ты уважаешь его как человека, который помог нам всем обрести друг друга, то ты не осмелишься снова сбежать, это неправильно… Ведь мы обе знаем, что вы хотите на самом деле. — Она взглянула на наручные часы. — У нас не так много времени до твоего отъезда. Я помогу тебе одеться и привести себя в порядок. Ты просто должна его сразить наповал! Согласна?
— Я сдаюсь… — сокрушённо проронила Серафима, закрывая лицо руками. Внутри неё зарождалась чувство сродни тому, которое она испытывала когда-то давно, идя на свидание к Константину. Внутри у неё просыпалась женщина. Утончённая, хрупкая, но уверенная в себе и волевая. А ещё влюблённая.
Спускаться по лестнице на каблуках и придерживать подол платья было не так просто. Но с каждым шагом Серафима чувствовала себя более уверенно и женственно. Она вспоминала все движения и манеры той Серафимы, которая жила здесь раньше и приковывала к себе все мужские взгляды. Сейчас женщине не хотелось привлекать внимание к своей персоне. Серафима давно привыкла к платьям и рубашкам свободного кроя, обуви на плоской подошве, в которой можно ступать бесшумно, с каждым шагом погружаясь в собственные мысли. Она привыкла к собранным волосам, к своему бледному лицу без намёка на лёгкий макияж. Привыкла, что руки её чаще пахнут воском и хозяйственным мылом, нежели кремом. Со временем она научилась ценить в себе ту естественную красоту, которую дала ей природа. На её прикроватной тумбочке, наряду с чётками, иконами и молитвенником, лежали гигиеническая помада, детский крем, карманное зеркальце и тушь для ресниц. Последней она пользовалась крайне редко: если только надо было выехать в город или встретить Сергея. Серафиме нравился её взгляд с чуть подкрашенными ресницами: он выглядел не таким будничным. Сила женщины, как она всегда считала, — в её уверенности в себе. В позволении себе выглядеть естественно всегда есть некий риск. Но Серафиму никогда это не пугало. В монастыре она посмотрела на себя, как на женщину, с другой стороны. Она заглянула внутрь себя и поняла, что она действительно красива и больше не нуждается в атрибутах красоты и демонстрации своей привлекательности. Преподносить себя — куда более сложное искусство, которому должна обучиться любая женщина.
Спустившись почти до последней ступени, Серафима отпустила подол платья и взглянула на стоящего внизу Сергея, немного опершись на перила. В его глазах она увидела неподдельное восхищение. Её охватил яркий эффект дежавю: раньше она часто видела эту эмоцию в глазах мужчин, смотрящих на неё. В её голове быстро пронеслось: «А что будет дальше?»
— А вот и наша Золушка! — нарушила неловкое молчание Мила, крутившаяся у праздничного стола. На ней был брючный комбинезон кофейного оттенка и бусы из белого жемчуга. Она постаралась выглядеть не так броско на фоне праздничной Серафимы.
— Не то слово, Мила! — отозвался Сергей и улыбнулся. — Наша Золушка выглядит просто… восхитительно.
— Это всё потому, что вы ещё не видели меня в таком праздничном наряде, — отмахнулась женщина, думая про себя: «Главное, держаться спокойно и сдержанно».
— Спустишься к нам? — ненавязчиво спросил мужчина, наклонив голову и с вызовом посмотрев ей в глаза.
— Почему бы и нет? — она сразу поняла, что Сергей проверяет её на прочность. Она сделала несколько шагов и остановилась на последней ступени перед его вытянутой рукой. Не смутившись, она подала ему свою свободную руку. Миша подбежал к женщине и с интересом начал осматривать её, запрокинув голову вверх.
— Тётя Серафима, я тебя не узнал! Ты такая цветная! — на нём была синяя бабочка, которая оттеняла его большие голубые глаза. Серафима с улыбкой обняла его за плечи и кивнула в знак благодарности.
— Честно говоря, и я тоже… — Сергей невольно скользил глазами по её лицу: едва тронутые матовыми тенями и карандашом глаза выглядели ярко и распахнуто, лёгкий румянец подчёркивал её высокие скулы, а на губах сверкала глянцевая помада цвета вишни. Пшеничные локоны были уложены в привычный низкий пучок, но две пряди, струившиеся у лица, непривычно щекотали ей щёки. Холодные длинные серьги почти касались ключиц, переливаясь в свете напольных торшеров. От каждого их прикосновения становилось неловко: оголённая шея и ключицы казались вызывающими. Маленькая мушка над верхней губой добавляла кокетства в сложившийся образ и совсем не мешала ей, так как женщина быстро забыла про неё. Серафима чувствовала оголённой кожей изучающий взгляд Сергея. Он не отводил глаз, когда они встречались взглядами — это было не в его стиле. Казалось, сегодня он настроен решительно, претендуя на её внимание и к своей персоне. Когда все сели за стол, то он сказал ей полушёпотом, чуть наклонившись к ней:
— Я подозревал, что ты преобразишься, но не настолько. Я даже растерялся.
— Спасибо за комплимент. И за платье, — сумела вымолвить Серафима, смущённая происходящим, но стойко и осанисто держась за столом.
— Ну что, друзья! Я рада, что мы все в сборе! — прозвенела Мила и взглядом попросила Сергея наполнить бокалы. — Давайте выпьем за встречу!
Миша радостно захлопал в ладоши, наблюдая, как пенится детское шампанское в его бокале. Серафима тоже попросила наполнить её бокал этим же напитком. Она и без того чувствовала себя опьянённой этим вечером. Когда все взялись за длинные ножки бокалов, то женщина бегло окинула взглядом всех собравшихся, и в душе её затеплилось чувство сродни тому, которое она ощущала в себе за семейными застольями, будучи юной и беспечной барышней. Она и подумать не могла, что Мила и Сергей станут для неё такими близкими и родными людьми, хотя и долго не могла это принять. Она и подумать не могла, что обретёт брата после смерти единственного родного ей человека — отца. Она с грустью осознала, что спустя два месяца настанет год после его кончины. Единственное, как она сможет наверстать упущенное время — это принять участие в воспитании Михаила и подарить ему сестринскую любовь, не дав угаснуть в нём памяти об отце. Ведь он — маленький член её новоявленной семьи, совсем не успел его узнать по-настоящему.
— Я бы хотела сказать первый тост. — Мила встала из-за стола, поправив медную прядь волос и устремив волнительный взгляд на гостей. — Дорогие мои, без вашего участия, понимания и добросердечности я бы осталась совсем одна с ребёнком на руках. Вы не дали нам с сыном отчаяться в сложной ситуации, окружили нас заботой, как это делал Гриша. Я знаю, что он хотел собрать нас всех за одним столом, чтобы сказать, как сильно мы ему дороги. Сергей, ты сумел стать для него лучшим другом и соратником, он доверял тебе, как самому себе. Спасибо тебе, что дал мне шанс. Серафима, милая, ты — особенная, ты — часть человека, которого я люблю. Твоя мудрость и доброе сердце — на вес золота в наше непростое время. Спасибо, что дала мне шанс. Я бы хотела, чтобы в Новом году мы собирались чаще. Вы — мои желанные гости! Я вас люблю. — Её голос дрожал, её глаза засверкали и захлопали быстрее. Миша притих и с трепетом смотрел то на мать, то на Серафиму.
— Долго речь писала? — с ехидной улыбкой отозвался Сергей.
— Да ну тебя! — отмахнулась девушка. — Я же от всего сердца…
— Спасибо за искренность, Мила, — ответила Серафима, еле сдержавшая слёзы. — Что ж, мы и правда теперь семья. — Она украдкой взглянула на Сергея, который успел поймать её взгляд, в котором читалось: «Ты — моя семья».
— Я уезжаю из Москвы, мне работу предложили хорошую в Питере. Здесь я счастье уже попытал.
— Вот как. Я рада за тебя. А кода уезжаешь?
— После Нового года. Нужно ещё пару дел завершить. С жильём разобраться.
— Я уверена, что у тебя всё получится. В жизни иногда необходимо что-то менять!
— Я согласен.
Повисла пауза. В голове Серафимы пронеслось множество мыслей и фраз, которые она боялась сказать вслух. Ей хотелось спросить: «А как же мы? Что будет с нами? А будешь ли ты приезжать?» Серафима боялась показаться глупой и влюблённой девушкой, в сердцах ругая себя за нерешительность. Сергей часто приезжал к ней за это время, и каждую встречу её сопровождали стыд и скованность. Он никогда не позволил себе лишнего в её сторону после того, как она вспылила. Сергей хорошо помнил, что она попросила его ждать. Она же, в свою очередь, боялась сделать неверный шаг. Поэтому не предпринимала их вовсе. Серафима позабыла, как нужно проявлять себя в отношении мужчины. И нужно ли? Ведь она чётко понимала, где они находятся и к чему это может привести. Женщина знала, что могут пойти слухи по всему монастырю и это может дойти до игумена. Она должна была быть осторожной и вести себя подобающе монастырской труднице. Так говорил ей разум. Но сердце…
— Я желаю тебе счастья, Сергей! Благодарю тебя за всё, — наконец, сумела выдавить из себя Серафима.
— Ты со мной прощаешься? — Казалось, он не был удивлён.
— Нет, что ты? Двери моей обители открыты для тебя всегда. Ты единственный знакомый моего отца и так много для него и для меня сделал! Хочу, чтобы ты этого не забывал никогда. Храни тебя Господь.
— Не забуду, Серафима. Мне пора. Пока.
Внутри у неё что-то оборвалось. Она рывком села на кровать и сцепила ладони, чтобы унять их дрожь. На глаза накатывались крупные слезы. Слёзы от обиды и злости на саму себя. Сергей не может ждать её вечно. Да и зачем? Что она сможет ему дать? Своё истерзанное сердце? А способно ли оно вообще любить? Она взяла в руки крест и зашептала молитву «Отче наш». Успокоившись, она продолжила шептать, но уже самой себе: «Всё, что ни делается — всё к лучшему! Пускай уезжает, там ждёт его счастье. Дай Бог ему всего, что ему не хватает! Избави его от хворей и напастей, ненавистников и злых языков. Даруй в душе покой, а в сердце — радость. Веди его нужной дорогой, не дай сломаться и свернуть назад. Спасибо тебе за то, что был в моей жизни. Спасибо за то, что окутал заботой и нежностью, опекал как отец, защищал как брат. Значит, так надо, значит, буду и дальше служить Господу Богу и молиться за тебя. Дай Бог, ещё увидимся. Прости меня, трусиху…»
Сейчас, когда она сидела в коридоре отчего дома, ей было страшно выходить к тому, с кем мысленно попрощалась навсегда.
— Ну что, нагуляли аппетит себе? — появилась Мила и помогла Мише раздеться. — Миша, мой руки и бегом переодеваться. У нас гости!
Серафима медленно стянула пальто и шарф, молча смотря на Милу.
— Ну что ты так смотришь?! Да, это я его позвала… Я хотела увидеться с ним перед отъездом. Всё-таки он тоже столько сделал для нас.
— Я не против, но…
— Вы что, поссорились?
— С чего вдруг нам ссориться? Мы же не дети, Мила.
— А вот мне кажется, что они самые! — Серафима только открыла рот, чтобы ответить, но девушка уже махнула высоким рыжим хвостом и упорхнула в глубину квартиры, бросив через плечо: — Пойду Мишке помогу!
Женщина так и осталась стоять в коридоре, растерянная и удивлённая, понемногу начиная злиться на Милу, пока в дверях гостиной не появился Сергей. Он был одет в строгий костюм с чёрной рубашкой и серым галстуком. Серафима поначалу опешила, а затем взяла себя в руки и улыбнулась ему:
— Сергей! Здравствуй! Рада тебя видеть! Ты так… хорошо выглядишь. Я не ожидала тебя…
— Не говори ничего больше, пожалуйста, — привычным для себя тоном проговорил мужчина и взял её за руку. — Холодные... Ты была без перчаток?
— Я… — Она не знала, выдёргивать ли ей руку из его крепких ладоней или дать ему её согреть. — Я отдала их Мише, он свои забыл.
— У меня для тебя подарок.
— Но я не… Я без подарка… — она рассеянно подбирала слова и пути отступления. Он стоял почти вплотную, смотря прямо на неё, немного с прищуром, словно изучая её женский испуг в бегающих васильковых глазах. Она успела услышать аромат мужского парфюма: насыщенный кедр, морская вода, мускус… Он очень шёл ему. Это было так непривычно, даже опьяняюще. Она успела привыкнуть к запахам табака, крепкого кофе и кожаного салона авто. В голове лишь пронеслось: «Что он задумал?»
— Я не жду от тебя подарков сегодня. Я ожидаю другого. Подожди здесь.
Крафтовый подарочный пакет с красным орнаментом, золотыми снежинками и новогодней надписью выглядел вызывающе, но Серафима приняла его молча, не глядя на Сергея, лишь учтиво кивнув ему.
— Я не приму никаких возражений. Сегодня особенный вечер, и я хочу, чтобы ты выглядела прекрасно.
— Ты хотел сказать, соответствующе твоей персоне? — её нарочито строгий голос выдал недюжинное волнение. Казалось, он немного опешил, чуть сдвинув брови и бросив взгляд наверх, обдумывая её язвительную фразу.
— Если ты о моём костюме, то моя персона от этого не изменилась.
Наверху, в своей бывшей комнате, Серафима обессиленно опустилась на кровать, сгорая от стыда. Женщина взглянула на себя в зеркало: в мягком свете прикроватной лампы она выглядела уставшей и напуганной. Она бегло пробежала по тёмным кругам под глазами, впалым щекам, белокурым прядям, которые успели выбиться из низкого пучка за время прогулки и падали на глаза.
— Да, Серафима Григорьевна, неудивительно, что от Вас сбегают мужчины в канун Нового года,— медленно проговорила она, качая головой. — Совсем запустили Вы себя… — тут её взгляд упал на подарочный пакет. — Хотя сбежавшей гостьей сегодня должна быть я. Пускай запомнит меня не измученной женщиной средних лет, а красивой женщиной в расцвете сил. Ведь я могу быть такой?
Она достала платье в пол цвета марсала с длинным рукавом и закрытым декольте. Серафима провела рукой по нему: ткань была плотной и приятной на ощупь, напоминая бархат. Она и забыла, когда в последний раз держала в руках что-то подобное. Мерить его было волнительно и в то же время интересно. В дверь постучались.
— Я ещё не готова!
— Серафима, это Мила! Можно войти?
— А, Мила, это ты… Да, входи.
— Ну что, показывай! — Девушка забежала, хлопая в ладоши и с горящими глазами рассматривая платье. — Ух ты! Оно просто чудесно… Твой цвет! Я тебе дам свои туфли, они…
— Мила, вы в сговоре? Это ты помогла ему это устроить?
— В каком сговоре? — непонимающе захлопала глазами Мила и нахмурилась. — Я позвала тебя, чтобы ты провела праздничный вечер с Мишкой. Мы об этом заранее договорились! А Сергей заехал, чтобы передать мне документы, ну заодно повидаться в последний раз…
— Он знал, что я буду здесь?
— Ну да… Вам разве нельзя видеться?
— Всё ясно… — Серафима закрыла глаза и откинула платье на спинку стула. — Ты всё знала и не поставила меня в известность о его визите. Скажи честно, ведь документы и Миша — это только предлог?
Девушка взяла стул и села напротив Серафимы, со всей серьёзностью взглянув женщине в глаза:
— Я больше не могу смотреть, как вы мучаетесь и бежите друг от друга целый год! — она подняла руку, дав понять, чтобы женщина её не перебивала. — Сергей давно мне признался, что испытывает к тебе не жалость, не сострадание, не долг перед Гришей, а совсем другое. Я за него говорить не буду, я всё равно не достучусь до тебя. Сегодня я хочу, нет… Я прошу дать ему шанс. Если ты уважаешь его как человека, который помог нам всем обрести друг друга, то ты не осмелишься снова сбежать, это неправильно… Ведь мы обе знаем, что вы хотите на самом деле. — Она взглянула на наручные часы. — У нас не так много времени до твоего отъезда. Я помогу тебе одеться и привести себя в порядок. Ты просто должна его сразить наповал! Согласна?
— Я сдаюсь… — сокрушённо проронила Серафима, закрывая лицо руками. Внутри неё зарождалась чувство сродни тому, которое она испытывала когда-то давно, идя на свидание к Константину. Внутри у неё просыпалась женщина. Утончённая, хрупкая, но уверенная в себе и волевая. А ещё влюблённая.
Глава 10
Спускаться по лестнице на каблуках и придерживать подол платья было не так просто. Но с каждым шагом Серафима чувствовала себя более уверенно и женственно. Она вспоминала все движения и манеры той Серафимы, которая жила здесь раньше и приковывала к себе все мужские взгляды. Сейчас женщине не хотелось привлекать внимание к своей персоне. Серафима давно привыкла к платьям и рубашкам свободного кроя, обуви на плоской подошве, в которой можно ступать бесшумно, с каждым шагом погружаясь в собственные мысли. Она привыкла к собранным волосам, к своему бледному лицу без намёка на лёгкий макияж. Привыкла, что руки её чаще пахнут воском и хозяйственным мылом, нежели кремом. Со временем она научилась ценить в себе ту естественную красоту, которую дала ей природа. На её прикроватной тумбочке, наряду с чётками, иконами и молитвенником, лежали гигиеническая помада, детский крем, карманное зеркальце и тушь для ресниц. Последней она пользовалась крайне редко: если только надо было выехать в город или встретить Сергея. Серафиме нравился её взгляд с чуть подкрашенными ресницами: он выглядел не таким будничным. Сила женщины, как она всегда считала, — в её уверенности в себе. В позволении себе выглядеть естественно всегда есть некий риск. Но Серафиму никогда это не пугало. В монастыре она посмотрела на себя, как на женщину, с другой стороны. Она заглянула внутрь себя и поняла, что она действительно красива и больше не нуждается в атрибутах красоты и демонстрации своей привлекательности. Преподносить себя — куда более сложное искусство, которому должна обучиться любая женщина.
Спустившись почти до последней ступени, Серафима отпустила подол платья и взглянула на стоящего внизу Сергея, немного опершись на перила. В его глазах она увидела неподдельное восхищение. Её охватил яркий эффект дежавю: раньше она часто видела эту эмоцию в глазах мужчин, смотрящих на неё. В её голове быстро пронеслось: «А что будет дальше?»
— А вот и наша Золушка! — нарушила неловкое молчание Мила, крутившаяся у праздничного стола. На ней был брючный комбинезон кофейного оттенка и бусы из белого жемчуга. Она постаралась выглядеть не так броско на фоне праздничной Серафимы.
— Не то слово, Мила! — отозвался Сергей и улыбнулся. — Наша Золушка выглядит просто… восхитительно.
— Это всё потому, что вы ещё не видели меня в таком праздничном наряде, — отмахнулась женщина, думая про себя: «Главное, держаться спокойно и сдержанно».
— Спустишься к нам? — ненавязчиво спросил мужчина, наклонив голову и с вызовом посмотрев ей в глаза.
— Почему бы и нет? — она сразу поняла, что Сергей проверяет её на прочность. Она сделала несколько шагов и остановилась на последней ступени перед его вытянутой рукой. Не смутившись, она подала ему свою свободную руку. Миша подбежал к женщине и с интересом начал осматривать её, запрокинув голову вверх.
— Тётя Серафима, я тебя не узнал! Ты такая цветная! — на нём была синяя бабочка, которая оттеняла его большие голубые глаза. Серафима с улыбкой обняла его за плечи и кивнула в знак благодарности.
— Честно говоря, и я тоже… — Сергей невольно скользил глазами по её лицу: едва тронутые матовыми тенями и карандашом глаза выглядели ярко и распахнуто, лёгкий румянец подчёркивал её высокие скулы, а на губах сверкала глянцевая помада цвета вишни. Пшеничные локоны были уложены в привычный низкий пучок, но две пряди, струившиеся у лица, непривычно щекотали ей щёки. Холодные длинные серьги почти касались ключиц, переливаясь в свете напольных торшеров. От каждого их прикосновения становилось неловко: оголённая шея и ключицы казались вызывающими. Маленькая мушка над верхней губой добавляла кокетства в сложившийся образ и совсем не мешала ей, так как женщина быстро забыла про неё. Серафима чувствовала оголённой кожей изучающий взгляд Сергея. Он не отводил глаз, когда они встречались взглядами — это было не в его стиле. Казалось, сегодня он настроен решительно, претендуя на её внимание и к своей персоне. Когда все сели за стол, то он сказал ей полушёпотом, чуть наклонившись к ней:
— Я подозревал, что ты преобразишься, но не настолько. Я даже растерялся.
— Спасибо за комплимент. И за платье, — сумела вымолвить Серафима, смущённая происходящим, но стойко и осанисто держась за столом.
— Ну что, друзья! Я рада, что мы все в сборе! — прозвенела Мила и взглядом попросила Сергея наполнить бокалы. — Давайте выпьем за встречу!
Миша радостно захлопал в ладоши, наблюдая, как пенится детское шампанское в его бокале. Серафима тоже попросила наполнить её бокал этим же напитком. Она и без того чувствовала себя опьянённой этим вечером. Когда все взялись за длинные ножки бокалов, то женщина бегло окинула взглядом всех собравшихся, и в душе её затеплилось чувство сродни тому, которое она ощущала в себе за семейными застольями, будучи юной и беспечной барышней. Она и подумать не могла, что Мила и Сергей станут для неё такими близкими и родными людьми, хотя и долго не могла это принять. Она и подумать не могла, что обретёт брата после смерти единственного родного ей человека — отца. Она с грустью осознала, что спустя два месяца настанет год после его кончины. Единственное, как она сможет наверстать упущенное время — это принять участие в воспитании Михаила и подарить ему сестринскую любовь, не дав угаснуть в нём памяти об отце. Ведь он — маленький член её новоявленной семьи, совсем не успел его узнать по-настоящему.
— Я бы хотела сказать первый тост. — Мила встала из-за стола, поправив медную прядь волос и устремив волнительный взгляд на гостей. — Дорогие мои, без вашего участия, понимания и добросердечности я бы осталась совсем одна с ребёнком на руках. Вы не дали нам с сыном отчаяться в сложной ситуации, окружили нас заботой, как это делал Гриша. Я знаю, что он хотел собрать нас всех за одним столом, чтобы сказать, как сильно мы ему дороги. Сергей, ты сумел стать для него лучшим другом и соратником, он доверял тебе, как самому себе. Спасибо тебе, что дал мне шанс. Серафима, милая, ты — особенная, ты — часть человека, которого я люблю. Твоя мудрость и доброе сердце — на вес золота в наше непростое время. Спасибо, что дала мне шанс. Я бы хотела, чтобы в Новом году мы собирались чаще. Вы — мои желанные гости! Я вас люблю. — Её голос дрожал, её глаза засверкали и захлопали быстрее. Миша притих и с трепетом смотрел то на мать, то на Серафиму.
— Долго речь писала? — с ехидной улыбкой отозвался Сергей.
— Да ну тебя! — отмахнулась девушка. — Я же от всего сердца…
— Спасибо за искренность, Мила, — ответила Серафима, еле сдержавшая слёзы. — Что ж, мы и правда теперь семья. — Она украдкой взглянула на Сергея, который успел поймать её взгляд, в котором читалось: «Ты — моя семья».
