Длинные волосы с лица она невероятным образом заплетала во множество переходящих одна в другую косичек, перевивая их концы яркими разноцветными лентами.
Конечно, на мутантах проект по спасению людей не завершился. Чего только не вживляли ученые в гены человека, пытаясь сделать его крепким, сильным, а главное – не подверженным болезням. Бессмысленные, а порой и бездумные попытки переиграть природу лишь ускоряли то, что она похоже вознамерилась сделать.
Лучше всего их результаты описывает фраза «вот и доигрались». Преподносилось же это иначе: «И вот, наконец, удача!» А на самом деле, всего лишь миг, с которого история человечества стала считаться заново и все, что было «до» стали называть Старым миром. Человечества каковым оно было долгие столетия больше не существовало – на смену ему пришли новые виды, названные Измененными.
Исправив все выявленные в период засилья мутантов ошибки, ученые создали новые виды вакцин. Их тестовые показатели оказались высоки и последовала вторая волна «вакцинации». Новоиспечённый внедренный ген почти не затрагивал внешний фенотип человека, меняя лишь его реакцию на раздражители и чувствительность к ним. А через какие-то десять лет сия процедура стала обязательной. Вместе с ней исчезло деление на народности, но появилось другое – на виды. С чего вдруг? А с того, что измененный ген не создавался с нуля, а брался у животных и вплавлялся в геном человека. А так как животных было много – это породило кучу разных вакцин и перед инъекцией каждый мог выбрать себе понравившуюся. В результате этого и появились такие виды, как: буры, камелусы, техомы и санкоты. Поговаривали правда, что есть еще пятый вид, сочетающий в себе лучшие черты всех измененных, но это скорее вымысел, чем правда.
Каждый измененный на первых порах был обязан носить на запястье «знак зверя» -- клеймо, что говорило о том, какая вакцина содержится в нем. Измененные с одинаковым знаком уже очень скоро стали объединяться в так называемые «Звериные дворы», каждый со своим уставом, своими правилами. Теперь, небольшие города населяли не разные группы, а чаще всего какая-то одна, смешение наблюдалось лишь в самых крупных. Так всем было проще, а может просто привычнее, ведь это деление напоминало некогда существовавшее расовое – на черных, белых и цветных.
Резонный вопрос – а почему было не сделать одну вакцину, объединив в ней все полезные качества? Безусловно, подобные попытки были и результат даже тестировали, но в массы вакцина так и не пошла. Может у нее оказалось больше побочных дефектов, чем плюсов, кто знает. О тех, кто ее принял тоже мало что слышали. Подозреваю, пытались скрыть очередной провал ученых, ведь нельзя сделать всех идеальными и полностью здоровыми. В природе всегда существовал естественный отбор, а человек, чтобы он там о себе не думал, тоже часть этой природы. Добиваясь одного, мы теряем в чем-то другом. Это называется баланс и его никаким ученым не нарушить. Ну нельзя превратиться в бога, если им не являешься. А люди уж точно не боги, а теперь уже даже и «не люди», а какие-то нелепые гибриды с примитивными животными. Даже прежде столь популярное выражение «быть человеком», ныне утратило свой смысл. Теперь люди были кем угодно, но не теми, кем должны были быть. Человек перестал быть человеком и если в какой-то момент он потеряет и свою человеческую сущность, то превратится в монстра. Уж лучше бы люди и дальше считали, что разные биологические виды никогда не скрещиваются, а не начали манипулировать природой. Идиоты, страдающие манией величия!
В общем наблюдался следующий итог -- почти все крепкие особи, порог заболеваний которых был высоким, являлись на сегодняшний день измененными, так или иначе генно модифицированными. Измененные имели разные «животные вкрапления», что давали им те или иные преимущества и способности. У некоторых произошли небольшие изменения в истинной внешности. Ничего звериного конечно не выросло, но мог поменяться цвет и разрез глаз, оттенок кожи или волос, иногда даже рост. Но главное – у всех было отменное здоровье и еще один маленький бонус в виде усиленных обонятельных функций. Теперь, лишь по одному запаху они способны были определить совместимость с партнершей, что даст сильное потомство. А в мире, где люди вымирали – именно наличие сильного потомства ставило выше других, повышало статус. Так что женщин своих измененные берегли, как самое дорогое сокровище, ну и, случалось, воровали их друг у друга.
Дед говорил, что выбирать надо сердцем, дабы жить с партнером душа в душу, а не как с музейным экспонатом, используя строго по назначению, как племенную козу. Мне слабо представлялось, как сделать такой выбор в месте, где твоих ровесников попросту нет – на все поселение одна Прия. Ну да ему видней.
И снова вернемся к нашим баранам. Когда ученым удалось сочетать ген человека и животных, перед их ранними «неудачными экспериментами» встал выбор – быть «зачищенными» дабы не портить собой генофонд или же отбыть в места мало пригодные для жизни и не покидать отведенной зоны. Мутантов отселили, а с ними перекочевали в эти земли и мои старики. Они были нормальными и такими же «чистыми», без вливаний, как и я. Впрочем, дед умело скрывал это, называя себя великаном. Да, рост у него был что нужно – таких высоких мужчины, наверное, единицы. Ширину плечам давала верно подобранная мешковатая одежда с мехом, дополняли образ густая борода и зычный голос. Вроде бы отец мой был в него, а вот мне их рост не передался. Деда звали Хентил, но это полное имя только для семьи, для всех остальных он был просто Хент или Хен. Имя бабушки – Дира, а родителей -- Раймон и Эля. Их увидеть мне еще не довелось. Они были учеными из числа так нелюбимых стариками генетиков, а сейчас, как и все, еще и измененными.
Хентил и Дира, ставшие для меня родителями, умерли один за другим в течении прошлого года. Оба были еще старой закалки, умеющие обходиться тем, что вокруг, безо всякой химии, электроники и техники. Седая древность, как я говорю. Но ничто не бывает вечно: сказались застарелые болячки и отсутствие необходимой медицинской помощи. Уже около полугода меня смело можно было причислять к сиротам. Конечно, соседи, да и остальные селяне не оставляли, поддерживая, кто как мог. Впрочем, дом имелся, хозяйство тоже, так что умереть с голоду не грозило. Жизнь после их ухода в общем-то не сильно изменилась, разве что забот прибавилось, да стало более одиноко, особенно по вечерам. Если бы не книги, что помогали коротать время, накатили бы апатия и уныние.
Собственно, к книге и возвратились мои мысли, стоило только принять позу поудобнее и взять ее в руки. Ох, если б еще удалось продолжить прерванное занятие, так нет же, раздался стук в дверь.
-- Кто там? – раздражение все же выплеснулось, делая голос более грубым. Ну а что, почитать спокойно не дают, все чего-то ходят, ходят.
-- Открывай! – голос грубый, а тон приказной. -- Я ранен и мне нужна помощь.
-- Не люблю чужаков. – Их в нашей глуши и не бывает, а потому любой посторонний настораживает. -- Иди, попытай счастья у другой двери.
-- Я измененный. Знаешь, что бывает за отказ от оказания нам содействия и помощи?
Уж как не знать. И ничего, что телевизоров в поселке нет, сотовой связи тоже, но вот прессу сюда все же доставляют. Она позволяет быть в курсе происходящих в мире событий. Каждый мутант знает, что измененные – это элита, надежда человечества на выживание. Их законодательно защищают и всячески поддерживают. Только об этом и трезвонят в тех новостных свитках, что шлют на нашу сторону. А значит не открывать воспрещается. Что б их всех…
-- Откуда мне знать, что ты не врешь?
Приходилось упорно стоять на своем, ведь открывать тоже нельзя – опасно для собственного здоровья. Я и без того часто жалею, что в семье медиков, что даже не числится моей, родились двойняшки: мальчик и девочка. Родители скрыли факт рождения одного из детей, передав его в руки своих стариков и отправив в такие дали, куда по своей воле ехать никто не желал. Тогда уже было обязательным полное сканирование каждого нового члена общества с составлением карты всех его возможных недугов в будущем. Тем детям, что оказывались «чистыми» как раз и внедряли разные разработки, дабы прижились и быстрее закрепились в молодом растущем организме. Как говорили воспитавшие меня старики: «ужасно родится в мире, где человечество с неизменным упорством уничтожает само себя». Мне такой участи – стать подопытным образцом, родители не пожелали, хоть их способ спасения неучтенного ребенка мне виделся несколько странным, ведь лишал нас возможности быть рядом друг с другом. Здесь вообще мало кто поддерживал связь с внешним миром. Когда ты из неучтенных, да еще и «чистый», это особенно опасно.
-- Измененные здесь не появлялись уже лет двадцать. Скорее всего ты беглый или вор, так зачем я стану пускать тебя внутрь и так рисковать?
Конечно это было сильное преувеличение -- измененные могли прилетать в эти земли, посещать их, общаясь с такими вот неугодными миру родственниками, а вот живущие здесь покидать их возможности были лишены.
-- Открывай, паршивец! Иначе вышибу дверь. – Основательный удар в нее самую подтвердил серьезность намерений.
-- Да чего ты к моей-то двери привязался, других тебе что ли мало? – Приходилось тянуть время, чтобы успеть загримироваться и достать из кладовки ароматную копченую рыбину. Терпеть ее не могу, но сейчас сей продукт был нужен для другой цели – отбить кое-кому нюх, ну или хотя бы отвлечь от всех других запахов.
-- Только в твоих окнах горел свет.
Еще бы, кто ж читает без света. Чтоб ее, эту бессонницу…
– Долго еще ждать? – недовольно донеслось из-за двери и ее в очередной раз сильно сотрясло от удара. – Мое терпение заканчивается, низший.
Торопливо завершив все приготовления и вооружившись кочергой, пришлось впустить гостя. Во избежание всего… и дабы отделить нас друг от друга, был использован стол, на котором и лежала наспех разломанная копченая рыба. Уф, надеюсь, она ему нюхательные рецепторы подпортит. Хотя бы на время.
Незваный гость даже не поморщился от пахнувшего на него амбре, уверенно вошел в дом, свернул к дивану и почти рухнул на него, попутно выпутывая себя из того вороха одежд, в которые был облачен.
Что за нелепейший образец измененного: неказистый, нескладный? В искаженной, словно какой-то отечностью форме тела с трудом можно было усмотреть его строение. Нельзя сказать, что толстый, но и до подтянутого ему далеко. Он весь какой-то амебный, бесформенный. Даже лицо такое же: глаза заплывшие, скулы потерялись где-то за щеками, нос – картофелина, причем не самая ровная, кожа грубая, с сероватым оттенком, а губы вообще, как две сардельки. Волос много, но они очень короткие, почти ежик. Лицо, казалось, столь грубо вытесанным, что напоминало морды орков из старого кино. Впрочем, живя среди мутантов и не таких «красавцев» приходится видеть. Здесь учишься не обращать внимания на внешность, а ценить за личностные качества. А лицо… ну тут уж чем природа наградила, никто из нас его ведь не выбирал.
Интересно, далеко ли человечеству до конца времен? По мне, так все свои самые низменные желания оно уже успело реализовать в полной мере. Одно только вмешательство в генетику чего стоит. Сегодняшнее поколение, судя по этому индивиду, практически стоит на краю бездны. Оно уже не являет собой изначальный биологический вид. И ладно бы перемешались только поколения и культуры, но и сами клетки стали уже иными, спаянными с теми, что несут в себе животные и даже рептилии. Человек своими руками превратил себя в воплощение чудовищного гибрида. Каких монстров то, что стоит передо мной породит далее, страшно даже представить. И наша «тихая заводь» отбракованных отщепенцев, как я могу судить сейчас, еще не самая страшная.
-- Тащи воду и бинты. Раны нужно промыть и перебинтовать.
-- Лекарь живет через три дома дальше. Ты не по адресу.
-- Не смеши меня. Какие в этой дыре могут быть лекари. К тому же я все уже давно залечил, но раны необходимо зачистить и закрыть, чтоб не возникло заражения. Ничего запредельного от тебя не требуется.
-- Бинты в аптечке, вода в ведре на лавке. Дверь ты вон как пинал, значит силы есть – сам со всем справишься.
Кочерга все так же была направлена на незнакомца.
Меня окинули пренебрежительным взглядом, но перепираться гость не стал, тут же занявшись собственным здоровьем. Взял аптечку, высыпал все ее содержимое на стол, хотя бинты лежали сбоку и были видны еще при открывании. Вместо того, чтобы зачерпнуть воду в ковш, склонился над ведром и стал смывать кровь прямо в него.
Вот же сволочь! Я между прочим из него пью.
Снова захотелось нагрубить и выгнать его вон, но пришлось сдерживать себя. Чем скорее он закончит, тем быстрее уберется восвояси.
Судя по той ловкости, с которой мужчина перевязал себе бок, делал он это или часто, или же был из числа медиков.
-- Кто вас так? – вопрос сорвался с губ непроизвольно. Любопытство видимо от Прии прилепилось.
-- Сам, -- нехотя отозвался гость. – Следовало проверить заряд аккумулятора, прежде чем лететь через этот гиблый лес. Знаешь, где здесь можно достать новый аэромобиль?
-- Низшим запрещено использовать леталки.
-- Само собой, -- насмешливо, но меж тем расстроенно вздохнул раненый. – Придется утром вернуться к своему и вызвать законников, чтоб забрали. Черт!… Столько времени потеряю.
То, что он куда-то торопится, мне было только на руку. Стало быть, и задерживаться не станет. Еще бы до утра протянуть, миновав неприятности.
И стоило только мне об этом подумать, как отложив бинты в сторону, мужчина откинулся на спинку дивана и вдруг замер. Взгляд его застыл, а ноздри затрепетали, заставив меня сжаться от ужаса.
Учуял!
Да и как было не унюхать, если это главное место в доме, где удобнее всего коротать время, есть, читать, болтать с гостями.
Незнакомец вопросительно и как-то восторженно что ли уставился на меня, что разозлило и заставило проворчать:
-- Ну чего вылупился, словно бабу увидел? Здесь тебе не постоялый двор – ночлега не предлагаю.
-- Я ощущаю запах чистой и еще… нетронутой, -- не отводя глаз, произнес измененный, странно меняясь в лице. Сейчас он походил на кота, объевшегося сметаны и блаженно млеющего под хозяйской рукой – такой же приторно довольный, с хитринкой во взгляде.
-- И что с того?
-- А то…, -- Он неспешно перевел взгляд куда-то в область своего паха и пришлось проследовать за ним глазами, дабы понять, о чем речь. Вздыбленная выпуклость на его штанах (а что, собственно, тут еще можно было увидеть?) едва не лишила дара речи.
О, черт! У него встал. А значит, его тело признало носителя аромата годным для продолжения рода. Вот засада!
-- Кто еще живет в этом доме? – и взгляд такой буравящий, жесткий. -- Я хочу видеть эту женщину.
-- Моей сестры тут нет. Она прилетает ненадолго раз в месяц. Гостит и снова улетает.
-- Но еще сегодня она здесь была. Я прав? – И глаза горят как у одержимого.
Пришлось кивнуть.
– Неплохой способ укрыться в эти дни, -- с улыбкой мартовского кота проговорил измененный. – Полагаю, она вернется через 28 дней. Замечательно! Я как раз успею закончить свои дела и возвращусь к ее прилету.
Конечно, на мутантах проект по спасению людей не завершился. Чего только не вживляли ученые в гены человека, пытаясь сделать его крепким, сильным, а главное – не подверженным болезням. Бессмысленные, а порой и бездумные попытки переиграть природу лишь ускоряли то, что она похоже вознамерилась сделать.
Лучше всего их результаты описывает фраза «вот и доигрались». Преподносилось же это иначе: «И вот, наконец, удача!» А на самом деле, всего лишь миг, с которого история человечества стала считаться заново и все, что было «до» стали называть Старым миром. Человечества каковым оно было долгие столетия больше не существовало – на смену ему пришли новые виды, названные Измененными.
Исправив все выявленные в период засилья мутантов ошибки, ученые создали новые виды вакцин. Их тестовые показатели оказались высоки и последовала вторая волна «вакцинации». Новоиспечённый внедренный ген почти не затрагивал внешний фенотип человека, меняя лишь его реакцию на раздражители и чувствительность к ним. А через какие-то десять лет сия процедура стала обязательной. Вместе с ней исчезло деление на народности, но появилось другое – на виды. С чего вдруг? А с того, что измененный ген не создавался с нуля, а брался у животных и вплавлялся в геном человека. А так как животных было много – это породило кучу разных вакцин и перед инъекцией каждый мог выбрать себе понравившуюся. В результате этого и появились такие виды, как: буры, камелусы, техомы и санкоты. Поговаривали правда, что есть еще пятый вид, сочетающий в себе лучшие черты всех измененных, но это скорее вымысел, чем правда.
Каждый измененный на первых порах был обязан носить на запястье «знак зверя» -- клеймо, что говорило о том, какая вакцина содержится в нем. Измененные с одинаковым знаком уже очень скоро стали объединяться в так называемые «Звериные дворы», каждый со своим уставом, своими правилами. Теперь, небольшие города населяли не разные группы, а чаще всего какая-то одна, смешение наблюдалось лишь в самых крупных. Так всем было проще, а может просто привычнее, ведь это деление напоминало некогда существовавшее расовое – на черных, белых и цветных.
Резонный вопрос – а почему было не сделать одну вакцину, объединив в ней все полезные качества? Безусловно, подобные попытки были и результат даже тестировали, но в массы вакцина так и не пошла. Может у нее оказалось больше побочных дефектов, чем плюсов, кто знает. О тех, кто ее принял тоже мало что слышали. Подозреваю, пытались скрыть очередной провал ученых, ведь нельзя сделать всех идеальными и полностью здоровыми. В природе всегда существовал естественный отбор, а человек, чтобы он там о себе не думал, тоже часть этой природы. Добиваясь одного, мы теряем в чем-то другом. Это называется баланс и его никаким ученым не нарушить. Ну нельзя превратиться в бога, если им не являешься. А люди уж точно не боги, а теперь уже даже и «не люди», а какие-то нелепые гибриды с примитивными животными. Даже прежде столь популярное выражение «быть человеком», ныне утратило свой смысл. Теперь люди были кем угодно, но не теми, кем должны были быть. Человек перестал быть человеком и если в какой-то момент он потеряет и свою человеческую сущность, то превратится в монстра. Уж лучше бы люди и дальше считали, что разные биологические виды никогда не скрещиваются, а не начали манипулировать природой. Идиоты, страдающие манией величия!
В общем наблюдался следующий итог -- почти все крепкие особи, порог заболеваний которых был высоким, являлись на сегодняшний день измененными, так или иначе генно модифицированными. Измененные имели разные «животные вкрапления», что давали им те или иные преимущества и способности. У некоторых произошли небольшие изменения в истинной внешности. Ничего звериного конечно не выросло, но мог поменяться цвет и разрез глаз, оттенок кожи или волос, иногда даже рост. Но главное – у всех было отменное здоровье и еще один маленький бонус в виде усиленных обонятельных функций. Теперь, лишь по одному запаху они способны были определить совместимость с партнершей, что даст сильное потомство. А в мире, где люди вымирали – именно наличие сильного потомства ставило выше других, повышало статус. Так что женщин своих измененные берегли, как самое дорогое сокровище, ну и, случалось, воровали их друг у друга.
Дед говорил, что выбирать надо сердцем, дабы жить с партнером душа в душу, а не как с музейным экспонатом, используя строго по назначению, как племенную козу. Мне слабо представлялось, как сделать такой выбор в месте, где твоих ровесников попросту нет – на все поселение одна Прия. Ну да ему видней.
И снова вернемся к нашим баранам. Когда ученым удалось сочетать ген человека и животных, перед их ранними «неудачными экспериментами» встал выбор – быть «зачищенными» дабы не портить собой генофонд или же отбыть в места мало пригодные для жизни и не покидать отведенной зоны. Мутантов отселили, а с ними перекочевали в эти земли и мои старики. Они были нормальными и такими же «чистыми», без вливаний, как и я. Впрочем, дед умело скрывал это, называя себя великаном. Да, рост у него был что нужно – таких высоких мужчины, наверное, единицы. Ширину плечам давала верно подобранная мешковатая одежда с мехом, дополняли образ густая борода и зычный голос. Вроде бы отец мой был в него, а вот мне их рост не передался. Деда звали Хентил, но это полное имя только для семьи, для всех остальных он был просто Хент или Хен. Имя бабушки – Дира, а родителей -- Раймон и Эля. Их увидеть мне еще не довелось. Они были учеными из числа так нелюбимых стариками генетиков, а сейчас, как и все, еще и измененными.
Хентил и Дира, ставшие для меня родителями, умерли один за другим в течении прошлого года. Оба были еще старой закалки, умеющие обходиться тем, что вокруг, безо всякой химии, электроники и техники. Седая древность, как я говорю. Но ничто не бывает вечно: сказались застарелые болячки и отсутствие необходимой медицинской помощи. Уже около полугода меня смело можно было причислять к сиротам. Конечно, соседи, да и остальные селяне не оставляли, поддерживая, кто как мог. Впрочем, дом имелся, хозяйство тоже, так что умереть с голоду не грозило. Жизнь после их ухода в общем-то не сильно изменилась, разве что забот прибавилось, да стало более одиноко, особенно по вечерам. Если бы не книги, что помогали коротать время, накатили бы апатия и уныние.
Собственно, к книге и возвратились мои мысли, стоило только принять позу поудобнее и взять ее в руки. Ох, если б еще удалось продолжить прерванное занятие, так нет же, раздался стук в дверь.
-- Кто там? – раздражение все же выплеснулось, делая голос более грубым. Ну а что, почитать спокойно не дают, все чего-то ходят, ходят.
-- Открывай! – голос грубый, а тон приказной. -- Я ранен и мне нужна помощь.
-- Не люблю чужаков. – Их в нашей глуши и не бывает, а потому любой посторонний настораживает. -- Иди, попытай счастья у другой двери.
-- Я измененный. Знаешь, что бывает за отказ от оказания нам содействия и помощи?
Уж как не знать. И ничего, что телевизоров в поселке нет, сотовой связи тоже, но вот прессу сюда все же доставляют. Она позволяет быть в курсе происходящих в мире событий. Каждый мутант знает, что измененные – это элита, надежда человечества на выживание. Их законодательно защищают и всячески поддерживают. Только об этом и трезвонят в тех новостных свитках, что шлют на нашу сторону. А значит не открывать воспрещается. Что б их всех…
-- Откуда мне знать, что ты не врешь?
Приходилось упорно стоять на своем, ведь открывать тоже нельзя – опасно для собственного здоровья. Я и без того часто жалею, что в семье медиков, что даже не числится моей, родились двойняшки: мальчик и девочка. Родители скрыли факт рождения одного из детей, передав его в руки своих стариков и отправив в такие дали, куда по своей воле ехать никто не желал. Тогда уже было обязательным полное сканирование каждого нового члена общества с составлением карты всех его возможных недугов в будущем. Тем детям, что оказывались «чистыми» как раз и внедряли разные разработки, дабы прижились и быстрее закрепились в молодом растущем организме. Как говорили воспитавшие меня старики: «ужасно родится в мире, где человечество с неизменным упорством уничтожает само себя». Мне такой участи – стать подопытным образцом, родители не пожелали, хоть их способ спасения неучтенного ребенка мне виделся несколько странным, ведь лишал нас возможности быть рядом друг с другом. Здесь вообще мало кто поддерживал связь с внешним миром. Когда ты из неучтенных, да еще и «чистый», это особенно опасно.
-- Измененные здесь не появлялись уже лет двадцать. Скорее всего ты беглый или вор, так зачем я стану пускать тебя внутрь и так рисковать?
Конечно это было сильное преувеличение -- измененные могли прилетать в эти земли, посещать их, общаясь с такими вот неугодными миру родственниками, а вот живущие здесь покидать их возможности были лишены.
-- Открывай, паршивец! Иначе вышибу дверь. – Основательный удар в нее самую подтвердил серьезность намерений.
-- Да чего ты к моей-то двери привязался, других тебе что ли мало? – Приходилось тянуть время, чтобы успеть загримироваться и достать из кладовки ароматную копченую рыбину. Терпеть ее не могу, но сейчас сей продукт был нужен для другой цели – отбить кое-кому нюх, ну или хотя бы отвлечь от всех других запахов.
-- Только в твоих окнах горел свет.
Еще бы, кто ж читает без света. Чтоб ее, эту бессонницу…
– Долго еще ждать? – недовольно донеслось из-за двери и ее в очередной раз сильно сотрясло от удара. – Мое терпение заканчивается, низший.
Торопливо завершив все приготовления и вооружившись кочергой, пришлось впустить гостя. Во избежание всего… и дабы отделить нас друг от друга, был использован стол, на котором и лежала наспех разломанная копченая рыба. Уф, надеюсь, она ему нюхательные рецепторы подпортит. Хотя бы на время.
Незваный гость даже не поморщился от пахнувшего на него амбре, уверенно вошел в дом, свернул к дивану и почти рухнул на него, попутно выпутывая себя из того вороха одежд, в которые был облачен.
Что за нелепейший образец измененного: неказистый, нескладный? В искаженной, словно какой-то отечностью форме тела с трудом можно было усмотреть его строение. Нельзя сказать, что толстый, но и до подтянутого ему далеко. Он весь какой-то амебный, бесформенный. Даже лицо такое же: глаза заплывшие, скулы потерялись где-то за щеками, нос – картофелина, причем не самая ровная, кожа грубая, с сероватым оттенком, а губы вообще, как две сардельки. Волос много, но они очень короткие, почти ежик. Лицо, казалось, столь грубо вытесанным, что напоминало морды орков из старого кино. Впрочем, живя среди мутантов и не таких «красавцев» приходится видеть. Здесь учишься не обращать внимания на внешность, а ценить за личностные качества. А лицо… ну тут уж чем природа наградила, никто из нас его ведь не выбирал.
Интересно, далеко ли человечеству до конца времен? По мне, так все свои самые низменные желания оно уже успело реализовать в полной мере. Одно только вмешательство в генетику чего стоит. Сегодняшнее поколение, судя по этому индивиду, практически стоит на краю бездны. Оно уже не являет собой изначальный биологический вид. И ладно бы перемешались только поколения и культуры, но и сами клетки стали уже иными, спаянными с теми, что несут в себе животные и даже рептилии. Человек своими руками превратил себя в воплощение чудовищного гибрида. Каких монстров то, что стоит передо мной породит далее, страшно даже представить. И наша «тихая заводь» отбракованных отщепенцев, как я могу судить сейчас, еще не самая страшная.
-- Тащи воду и бинты. Раны нужно промыть и перебинтовать.
-- Лекарь живет через три дома дальше. Ты не по адресу.
-- Не смеши меня. Какие в этой дыре могут быть лекари. К тому же я все уже давно залечил, но раны необходимо зачистить и закрыть, чтоб не возникло заражения. Ничего запредельного от тебя не требуется.
-- Бинты в аптечке, вода в ведре на лавке. Дверь ты вон как пинал, значит силы есть – сам со всем справишься.
Кочерга все так же была направлена на незнакомца.
Меня окинули пренебрежительным взглядом, но перепираться гость не стал, тут же занявшись собственным здоровьем. Взял аптечку, высыпал все ее содержимое на стол, хотя бинты лежали сбоку и были видны еще при открывании. Вместо того, чтобы зачерпнуть воду в ковш, склонился над ведром и стал смывать кровь прямо в него.
Вот же сволочь! Я между прочим из него пью.
Снова захотелось нагрубить и выгнать его вон, но пришлось сдерживать себя. Чем скорее он закончит, тем быстрее уберется восвояси.
Судя по той ловкости, с которой мужчина перевязал себе бок, делал он это или часто, или же был из числа медиков.
-- Кто вас так? – вопрос сорвался с губ непроизвольно. Любопытство видимо от Прии прилепилось.
-- Сам, -- нехотя отозвался гость. – Следовало проверить заряд аккумулятора, прежде чем лететь через этот гиблый лес. Знаешь, где здесь можно достать новый аэромобиль?
-- Низшим запрещено использовать леталки.
-- Само собой, -- насмешливо, но меж тем расстроенно вздохнул раненый. – Придется утром вернуться к своему и вызвать законников, чтоб забрали. Черт!… Столько времени потеряю.
То, что он куда-то торопится, мне было только на руку. Стало быть, и задерживаться не станет. Еще бы до утра протянуть, миновав неприятности.
И стоило только мне об этом подумать, как отложив бинты в сторону, мужчина откинулся на спинку дивана и вдруг замер. Взгляд его застыл, а ноздри затрепетали, заставив меня сжаться от ужаса.
Учуял!
Да и как было не унюхать, если это главное место в доме, где удобнее всего коротать время, есть, читать, болтать с гостями.
Незнакомец вопросительно и как-то восторженно что ли уставился на меня, что разозлило и заставило проворчать:
-- Ну чего вылупился, словно бабу увидел? Здесь тебе не постоялый двор – ночлега не предлагаю.
-- Я ощущаю запах чистой и еще… нетронутой, -- не отводя глаз, произнес измененный, странно меняясь в лице. Сейчас он походил на кота, объевшегося сметаны и блаженно млеющего под хозяйской рукой – такой же приторно довольный, с хитринкой во взгляде.
-- И что с того?
-- А то…, -- Он неспешно перевел взгляд куда-то в область своего паха и пришлось проследовать за ним глазами, дабы понять, о чем речь. Вздыбленная выпуклость на его штанах (а что, собственно, тут еще можно было увидеть?) едва не лишила дара речи.
О, черт! У него встал. А значит, его тело признало носителя аромата годным для продолжения рода. Вот засада!
-- Кто еще живет в этом доме? – и взгляд такой буравящий, жесткий. -- Я хочу видеть эту женщину.
-- Моей сестры тут нет. Она прилетает ненадолго раз в месяц. Гостит и снова улетает.
-- Но еще сегодня она здесь была. Я прав? – И глаза горят как у одержимого.
Пришлось кивнуть.
– Неплохой способ укрыться в эти дни, -- с улыбкой мартовского кота проговорил измененный. – Полагаю, она вернется через 28 дней. Замечательно! Я как раз успею закончить свои дела и возвращусь к ее прилету.
