Невеста Змея
Когда ты получаешь дар воскрешать мертвых, какова вероятность того, что тебя оставят в покое? Эва сумела вернуть к жизни Кира, но она совсем не ожидала, что это обернется для нее такими последствиями: похищения, шантаж, угрозы, убийства. Как прекратить череду этих неприятных событий? Как вернуться к нормальной жизни, когда в тебе магии больше, чем в ком бы то ни было?
Книга третья.
Магия Мертвых.
У всех есть мысли сердца,-
У льва, у тебя, у змеи.
Но - кто эти мысли знает?
И - знаешь ли ты свои?
(М. Горький «Баллада о графине Эллен де Курси»)
Яд побеждают ядом.
(Японская поговорка.)
Хорошие, добрые, ручные – это не про них. Я сейчас не о примитивных змеях, каких умудряются держать в серпентариях. Я про демонов. А они все без исключения проворные, коварные, ядовитые. Я с детства помню поговорку: «Со змеёй не стойте рядом -- отравить вас может ядом». Но я оказалась слишком близко и теперь… я отравлена.
Я выпила столько яда, спасая Кира, что сама обратилась в змею. Сейчас я одна из них. И больше всего на свете я боюсь, что этот яд проникнет в сердце, завладеет мной полностью и я превращусь в опасное чудовище. Я не могу поделиться этими страхами ни с кем, потому что я сама проявила слабость и сдалась в руки судьбы. Я соединила себя с тем, кого любила, но от кого должна была держаться как можно дальше.
Не могу сказать, что я жалею именно об этом. Кира я люблю и всегда любила, хоть и допускала мысль, что чувство это не истинное, а принудительно данное нам обоим. Но такое происходит не всегда. Чаще, я знаю, чувствую, что и он тоже меня любит. Пугает другое – что-то происходит внутри меня, копошится, даже прячется. И это чувство приходит все чаще. Накатывает, когда его совсем не ожидаешь. Я определенно меняюсь. Надеюсь только, что не стану страшной, черной и злой как ведьма. Пока змея внутри меня только тихо шипит, но что если она начнет еще и кусаться? Что если поработит меня, как слабое звено в этой цепочке?
Мне страшно. Сердце сжимается от паники, а сознание мечется, безуспешно ища выхода. Хочется дать задний ход, но теперь это вряд ли возможно. Я в капкане. Я чувствую, что надвигается что-то плохое, но сделать ничего не могу. Часть меня будто окаменела. Кир наверняка все это чувствует. Я вижу с какой внимательностью он следит за каждым моим жестом, каждым движением. Он пытается меня веселить, но и в нем тоже что-то меняется, и я ощущаю это. Мы словно балансируем на грани. Вот только чего?
Все так запутанно, что мне трудно сосредоточиться на чем-то конкретном. Я то и дело прислушиваюсь к себе, ища разгадку внутри. И да, я замкнулась, опасаясь подпустить любимого ближе. И почему только Господь из одного кувшина льёт кому-то мед, а кому-то горький яд? У меня уже нет никаких сил его пить.
Есть в жизни райские цветы, но змей повсюду под цветами.
(Жуковский. Пери и Ангел.)
Сегодня был важный день в моей жизни – день вступительных экзаменов в институт. Я стояла перед дверью в зал, где выступали другие абитуриенты и обхватив себя руками, нервно кусала ноготь на большом пальце. Для меня этот экзамен всегда был очень важен, но сейчас, когда до моего выступления оставалось всего трое ребят, я чувствовала, что совершенно не могу собраться. Мысли путались и текли совсем не в то русло, что необходимо.
После моего возвращения из леса и единения с Киром, прошла куча времени, а я все еще никак не могла до конца прийти в себя. Смириться с тем, что достаточно одного только желания и ты способна превратиться в несколько метровую тварь с ядовитыми зубами, было так же трудно, как и поверить в то, что в мире могут существовать вампиры или оборотни. Впрочем, даже они казались более реальными, чем то, с чем пришлось столкнуться мне. Спасибо кинематографу. Жаль, он не раскрутил и не привил привычку еще и к демонам способным оборачиваться змеями, тогда может и мне было бы значительно проще.
Конечно, после первого полного обращения и единения с суженым, от меня уже никто ничего не требовал, и даже члены важного змеиного совета выразили новой королеве свое почтение, пусть и скорее формально, чем от души, но я все же никак не могла свыкнуться с мыслью, что теперь не являюсь человеком. Не до конца верилось мне и в то, что по законам моего нового народа я теперь являлась женой Кира, ведь в мире людей мы все еще оставались никем – обычной парой, не связанной никакими узами и обязательствами, подкрепленными документами. Ну подумаешь провели ночь вместе. Кого это сегодня удивляет?
Моего нареченного эти нюансы, впрочем, нисколько не заботили – он был счастлив и едва ли не прыгал от радости. А сразу после единения и вовсе, предположил, чтобы теперь мы станем жить вместе, как и подобает супругам, но я категорически отказалась от этой затеи. Их правила все еще не были моими. Начать жить по ним, значит смириться, а я пока была не в силах этого сделать.
И все же, многое, если не все изменилось, и я знала, что ничего и никогда уже не будет так как прежде.
Во-первых, мой отец все еще люто ненавидел Кира за все то, что они сделали нашей семье и сразу после того, как я их друг другу официально представила, заявил, что одурачить его так же легко, как меня, этим тварям не удастся. И вообще, велел Киру не показываться на глаза и даже не появляться рядом с домом. Мое решение быть вместе он воспринял как временное помешательство, которое обязательно должно пройти.
Во-вторых, узнав от своего супруга и моего друга Федора, кто я теперь такая и кем могу стать, если пожелаю, Самара стала шарахаться от меня, как черт от ладана. Я была почти уверенна, что теперь она меня до жути боится или даже ненавидит.
Не испытывали ко мне никакой любви и члены совета, а с ними, я полагаю, и весь остальной змеиный народ. Все эти чувства отлично читались на лицах тех, с кем мне пришлось столкнуться в первые дни своего законного правления. Весть о том, что со всеми вопросами следует обращаться к Киру, как моему супругу и представителю, была воспринята с такой злобой, что я буквально чувствовала, как она просачивается в меня сквозь поры прямо из воздуха.
Все были мною недовольны. Единственным, кто отнесся положительно к моему решению, был Федя, но и он, из-за жены не мог со мной встречаться и говорить по душам. Он так и заявил: «Самара мне этого не простит, так что извини Эв». Я могла его понять. Да что там, прекрасно понимала, но легче от этого не становилось.
Во всем плохом, был лишь один плюс – я больше не страдала от неразделенной любви и не мучилась от переполнявших меня чувств к Киру.
Была ли я счастлива теперь, когда мы с ним были вместе? Безусловно. Так, как никогда раннее. Для меня он олицетворял собой все – красоту, обаяние, остроумие, радость, уют, тепло. Все, чего мне так не хватало, я ощущала, находясь рядом с ним. И все же, все остальное угнетало и непосильной тяжестью давило на сердце. Меня не покидало ощущение, что я не на своем месте. Будто все это нереально и вот-вот должно случится что-то, что разрушит эту хрупкую идиллию счастья. Какое уж тут может быть настроение для танца?
Из-за двери в зал вышел выступавший передо мной студент и жестом дал понять, что я могу заходить. Я глубоко вздохнула и нерешительно прошла в хорошо освещенное помещение с небольшой сценой-возвышением. Сразу напротив нее рядами стояли стулья – сейчас совершенно пустые, не считая шестерых человек, сидящих по центру в самой середине этого зала. Все они были средних лет, довольно подтянутые и не обросшие еще лишним, возрастным жирком. В этой комиссии оказалось всего две женщины, обе одетые в современную просторную одежду, удобную для движений и танцев. Сейчас выражения их лиц были скучающими и какими-то усталыми, что само по себе не внушало оптимизма. Среди мужчин лишь один показался мне непричастным к миру танцев, он больше напоминал директора или менеджера учебного заведения. Круглое лицо с пухлыми щечками, маленькие глазки, прикрытые стеклами в тонкой металлической оправе и сотовый телефон в руке, от которого он почти не отрывал взгляда, мало интересуясь происходящим на сцене.
Девушка секретарь, что держалась за спиной комиссии, глянув в папку что-то негромко шепнула сидящей с краю женщине, а затем дала мне знак начинать.
Я робко представилась и замерла в ожидании музыки. Голова совсем не работала и я даже сразу не сообразила, что все еще держу диск с нужной композицией в руках, пока все та же девушка не произнесла:
-- Можете начинать. Диск передайте ди-джею.
Я завертела головой. За одной из кулис перед музыкальным центром сидел долговязый парень с частично лысой головой. Короткие темные волосы оставались лишь на висках, да и то в виде какого-то геометрического узора. Он протянул руку в мою сторону, и я передала ему диск. Сама вернулась в центр сцены и стала ждать, когда заиграет мелодия.
Сердце взволнованно колотилось в груди. Я даже вздрогнула, когда первые ноты прорезали воздух, понимая, что все еще не могу собраться и жутко нервничаю. Возможно из-за того, что предыдущий год мне так и не удалось попасть на прослушивание и провал сегодня окончательно выбил бы меня из колеи.
Музыка ускорила ритм, и я заставила себя отбросить все лишние мысли прочь, последовав ее зову. Кисти медленно поднялись вверх, мягкой волной рассекая воздух. Затем движение коснулось корпуса и ног. Поворот, прыжок, движение вниз к полу, еще поворот… а затем я вдруг расклеилась.
Танец совсем никуда не годился. Движения были слишком просты и незамысловаты, красивые элементы отсутствовали. Пластика хромала. Как я могла не увидеть этого раньше? Как не почувствовала? Возможно, после обращения во мне что-то изменилось и теперь я острее ощущала музыку и приобрела большую гибкость и пластичность, потому сейчас не испытывала удовлетворения от его исполнения, только разочарование, все большими волнами накатывающее на меня. Хотелось расплакаться, дать волю эмоциям, слезам.
Я начала замедляться, понимая, что просто не смогу довести номер до конца, потому что он совсем не тот, каким должен быть. Он лишь жалкая пародия на то, к чему я стремилась так долго. Слезы уже жгли глаза, когда музыка вдруг резко оборвалась. Я застыла на месте, решив, что члены экзаменационной комиссии уже приняли относительно меня единственное верное решение и досматривать танец не видели смысла. И тут вдруг услышала его голос.
-- Простите, что так бесцеремонно прервал выступление, -- громко произнес Кир, выходя из-за кулис на сцену. – Просто некоторые люди не созданы для того, чтобы танцевать одиночные танцы. Их стихия парные композиции. Позвольте вам это продемонстрировать. Мы не займем много времени – три минуты не более.
Он уверенным шагом подошел ко мне и поднял руки ладонями вверх. У меня перед глазами уже все плыло, и я даже не видела, как отреагировали на его вмешательство члены комиссии: оскорбились ли они или восприняли все спокойно. Я во все глаза смотрела на Кира, совершенно не понимая, как он здесь оказался и что вообще делает.
Пока я приходила в себя, кто-то перезапустил прерванную мелодию заново.
-- Что ты делаешь? – невольно сорвалось с губ, как только наши тела встретились и расстояние стало совсем незначительным. Прохладная ладонь скользнула по спине успокаивающим движением.
-- Спасаю твою мечту, -- одарив меня очаровательной улыбкой, отозвался он. А затем попросил: – Просто позволь мне вести.
Я не возражала. Хуже уже быть не могло и потому я полностью отдалась во власть любимого и его крепкие руки. Он еще ближе притянул меня к себе и почти сразу же закружил под своей рукой, добавляя в эту незамысловатую танцевальную фигуру все новые и новые движения. Затем, обхватив за талию, поднял от земли, подбросил и перехватил уже у самого пола, пригнувшись прямо к губам. Дыхание в миг участилось, желание поцеловать стало нестерпимым и словно догадываясь об этом, он лишь соблазнительно усмехнулся, перехватив мой взгляд на его губы. Не отрывая от меня глаз, красивым жестом скользнул рукой по шее и руке, добавляя танцу страсти. Закружил вокруг себя, перекручивая наши руки в немыслимых узорах. Когда я оказалась на секунду прижата к нему спиной, не удержавшись, слегка куснул меня за ушко, а потом снова увлек в водоворот движений и прыжков.
Сама не заметила, как все мои страхи и сомнения испарились. Я следовала за ним, как покорный щенок за опытной матерью. И была безумно и невероятно счастлива. Эмоции очистились от негатива и теперь тело требовало танца – красивого, страстного, яркого.
Не могу сказать, танцевали ли мы так же, как в первый раз, когда Кирилл пробрался в зал где я репетировала – я не пыталась запоминать и анализировать наши движения, я просто жила ими, чувствовала их и делилась своей любовью и страстью с ним. Сложные па, прокрутки, прыжки и при этом я не видела перед собой ничего, кроме его глаз. На момент, когда мелодия закончилась, мы оказались друг против друга – одна его рука лежала на моей талии, а другая нежно скользила по щеке от виска к подбородку. Глаза Кира горели страстью и желанием, а грудь высоко и часто вздымалась. Я едва смогла оторвать от него взгляд, чувствуя, что и сама едва сдерживаю себя, чтобы не поцеловать его прямо перед членами комиссии.
Нехотя мы повернулись к молчаливой публике, так и не прервавшей наш танец до полного его завершения и наткнулись на невероятное удивление, сквозившее во взглядах. У двоих присутствующих был открыт рот, хотя звуков они никаких не издавали. Я не знала, что и думать: удивлены ли они танцем, или этот шок от той страсти, что мы выплеснули на их глазах. Вдруг со стороны все выглядело развратно и не так чудесно, как ощущалось в те минуты.
-- Вы… учитесь в нашем институте? – первым нарушил паузу мужчина, сидящий по центру. По направлению его взгляда я поняла, что вопрос адресован Киру. Что ж, вполне логично – это ведь был его танец, я всего лишь послушно следовало за умелым партнером.
-- Нет. Но я был бы не против здесь учиться, -- с наигранной скромностью произнес Кир. -- Увы, я слегка опоздал с подачей документов.
-- Мы вас берем, -- донеслось со стороны экзаменаторов. На этот раз говорила женщина и возражений против ее слов никто не высказывал. – Такой талант достоин быть оцененным. Ждем вас утром с документами. А вы, -- она перевела взгляд на мою персону, -- приняты.
-- Принята? – я не могла поверить своему счастью.
-- Это было бесподобно, ребята, -- высказался еще один из мужчин. – Лучшее, что я виде за последние пять лет в этом институте. И я рад, что вы останетесь с нами.
Я скользнула взглядом по лицам – все они улыбались. Неужели наш танец им действительно понравился? И разве они не заметили, как плохо я танцевала одна? Тогда почему приняли?
Кир взял меня под локоть и потянул к выходу. Я послушно последовала за ним, все еще не веря в собственное счастье.
-- Зачем ты это сделал? -- Я едва дождалась, пока мы покинем сцену, чтобы задать этот вопрос.
-- Сделал что? – улыбаясь переспросил Кир, обняв за талию и притянув к себе для поцелуя. Я не позволила ему отвлечь себя, ловко вывернувшись из этих объятий.
-- Зачем ты сказал, что хочешь здесь учиться?
АННОТАЦИЯ.
Когда ты получаешь дар воскрешать мертвых, какова вероятность того, что тебя оставят в покое? Эва сумела вернуть к жизни Кира, но она совсем не ожидала, что это обернется для нее такими последствиями: похищения, шантаж, угрозы, убийства. Как прекратить череду этих неприятных событий? Как вернуться к нормальной жизни, когда в тебе магии больше, чем в ком бы то ни было?
Книга третья.
Магия Мертвых.
У всех есть мысли сердца,-
У льва, у тебя, у змеи.
Но - кто эти мысли знает?
И - знаешь ли ты свои?
(М. Горький «Баллада о графине Эллен де Курси»)
ПРОЛОГ.
Яд побеждают ядом.
(Японская поговорка.)
Хорошие, добрые, ручные – это не про них. Я сейчас не о примитивных змеях, каких умудряются держать в серпентариях. Я про демонов. А они все без исключения проворные, коварные, ядовитые. Я с детства помню поговорку: «Со змеёй не стойте рядом -- отравить вас может ядом». Но я оказалась слишком близко и теперь… я отравлена.
Я выпила столько яда, спасая Кира, что сама обратилась в змею. Сейчас я одна из них. И больше всего на свете я боюсь, что этот яд проникнет в сердце, завладеет мной полностью и я превращусь в опасное чудовище. Я не могу поделиться этими страхами ни с кем, потому что я сама проявила слабость и сдалась в руки судьбы. Я соединила себя с тем, кого любила, но от кого должна была держаться как можно дальше.
Не могу сказать, что я жалею именно об этом. Кира я люблю и всегда любила, хоть и допускала мысль, что чувство это не истинное, а принудительно данное нам обоим. Но такое происходит не всегда. Чаще, я знаю, чувствую, что и он тоже меня любит. Пугает другое – что-то происходит внутри меня, копошится, даже прячется. И это чувство приходит все чаще. Накатывает, когда его совсем не ожидаешь. Я определенно меняюсь. Надеюсь только, что не стану страшной, черной и злой как ведьма. Пока змея внутри меня только тихо шипит, но что если она начнет еще и кусаться? Что если поработит меня, как слабое звено в этой цепочке?
Мне страшно. Сердце сжимается от паники, а сознание мечется, безуспешно ища выхода. Хочется дать задний ход, но теперь это вряд ли возможно. Я в капкане. Я чувствую, что надвигается что-то плохое, но сделать ничего не могу. Часть меня будто окаменела. Кир наверняка все это чувствует. Я вижу с какой внимательностью он следит за каждым моим жестом, каждым движением. Он пытается меня веселить, но и в нем тоже что-то меняется, и я ощущаю это. Мы словно балансируем на грани. Вот только чего?
Все так запутанно, что мне трудно сосредоточиться на чем-то конкретном. Я то и дело прислушиваюсь к себе, ища разгадку внутри. И да, я замкнулась, опасаясь подпустить любимого ближе. И почему только Господь из одного кувшина льёт кому-то мед, а кому-то горький яд? У меня уже нет никаких сил его пить.
ГЛАВА 1. Экзамен. Эва.
Есть в жизни райские цветы, но змей повсюду под цветами.
(Жуковский. Пери и Ангел.)
Сегодня был важный день в моей жизни – день вступительных экзаменов в институт. Я стояла перед дверью в зал, где выступали другие абитуриенты и обхватив себя руками, нервно кусала ноготь на большом пальце. Для меня этот экзамен всегда был очень важен, но сейчас, когда до моего выступления оставалось всего трое ребят, я чувствовала, что совершенно не могу собраться. Мысли путались и текли совсем не в то русло, что необходимо.
После моего возвращения из леса и единения с Киром, прошла куча времени, а я все еще никак не могла до конца прийти в себя. Смириться с тем, что достаточно одного только желания и ты способна превратиться в несколько метровую тварь с ядовитыми зубами, было так же трудно, как и поверить в то, что в мире могут существовать вампиры или оборотни. Впрочем, даже они казались более реальными, чем то, с чем пришлось столкнуться мне. Спасибо кинематографу. Жаль, он не раскрутил и не привил привычку еще и к демонам способным оборачиваться змеями, тогда может и мне было бы значительно проще.
Конечно, после первого полного обращения и единения с суженым, от меня уже никто ничего не требовал, и даже члены важного змеиного совета выразили новой королеве свое почтение, пусть и скорее формально, чем от души, но я все же никак не могла свыкнуться с мыслью, что теперь не являюсь человеком. Не до конца верилось мне и в то, что по законам моего нового народа я теперь являлась женой Кира, ведь в мире людей мы все еще оставались никем – обычной парой, не связанной никакими узами и обязательствами, подкрепленными документами. Ну подумаешь провели ночь вместе. Кого это сегодня удивляет?
Моего нареченного эти нюансы, впрочем, нисколько не заботили – он был счастлив и едва ли не прыгал от радости. А сразу после единения и вовсе, предположил, чтобы теперь мы станем жить вместе, как и подобает супругам, но я категорически отказалась от этой затеи. Их правила все еще не были моими. Начать жить по ним, значит смириться, а я пока была не в силах этого сделать.
И все же, многое, если не все изменилось, и я знала, что ничего и никогда уже не будет так как прежде.
Во-первых, мой отец все еще люто ненавидел Кира за все то, что они сделали нашей семье и сразу после того, как я их друг другу официально представила, заявил, что одурачить его так же легко, как меня, этим тварям не удастся. И вообще, велел Киру не показываться на глаза и даже не появляться рядом с домом. Мое решение быть вместе он воспринял как временное помешательство, которое обязательно должно пройти.
Во-вторых, узнав от своего супруга и моего друга Федора, кто я теперь такая и кем могу стать, если пожелаю, Самара стала шарахаться от меня, как черт от ладана. Я была почти уверенна, что теперь она меня до жути боится или даже ненавидит.
Не испытывали ко мне никакой любви и члены совета, а с ними, я полагаю, и весь остальной змеиный народ. Все эти чувства отлично читались на лицах тех, с кем мне пришлось столкнуться в первые дни своего законного правления. Весть о том, что со всеми вопросами следует обращаться к Киру, как моему супругу и представителю, была воспринята с такой злобой, что я буквально чувствовала, как она просачивается в меня сквозь поры прямо из воздуха.
Все были мною недовольны. Единственным, кто отнесся положительно к моему решению, был Федя, но и он, из-за жены не мог со мной встречаться и говорить по душам. Он так и заявил: «Самара мне этого не простит, так что извини Эв». Я могла его понять. Да что там, прекрасно понимала, но легче от этого не становилось.
Во всем плохом, был лишь один плюс – я больше не страдала от неразделенной любви и не мучилась от переполнявших меня чувств к Киру.
Была ли я счастлива теперь, когда мы с ним были вместе? Безусловно. Так, как никогда раннее. Для меня он олицетворял собой все – красоту, обаяние, остроумие, радость, уют, тепло. Все, чего мне так не хватало, я ощущала, находясь рядом с ним. И все же, все остальное угнетало и непосильной тяжестью давило на сердце. Меня не покидало ощущение, что я не на своем месте. Будто все это нереально и вот-вот должно случится что-то, что разрушит эту хрупкую идиллию счастья. Какое уж тут может быть настроение для танца?
Из-за двери в зал вышел выступавший передо мной студент и жестом дал понять, что я могу заходить. Я глубоко вздохнула и нерешительно прошла в хорошо освещенное помещение с небольшой сценой-возвышением. Сразу напротив нее рядами стояли стулья – сейчас совершенно пустые, не считая шестерых человек, сидящих по центру в самой середине этого зала. Все они были средних лет, довольно подтянутые и не обросшие еще лишним, возрастным жирком. В этой комиссии оказалось всего две женщины, обе одетые в современную просторную одежду, удобную для движений и танцев. Сейчас выражения их лиц были скучающими и какими-то усталыми, что само по себе не внушало оптимизма. Среди мужчин лишь один показался мне непричастным к миру танцев, он больше напоминал директора или менеджера учебного заведения. Круглое лицо с пухлыми щечками, маленькие глазки, прикрытые стеклами в тонкой металлической оправе и сотовый телефон в руке, от которого он почти не отрывал взгляда, мало интересуясь происходящим на сцене.
Девушка секретарь, что держалась за спиной комиссии, глянув в папку что-то негромко шепнула сидящей с краю женщине, а затем дала мне знак начинать.
Я робко представилась и замерла в ожидании музыки. Голова совсем не работала и я даже сразу не сообразила, что все еще держу диск с нужной композицией в руках, пока все та же девушка не произнесла:
-- Можете начинать. Диск передайте ди-джею.
Я завертела головой. За одной из кулис перед музыкальным центром сидел долговязый парень с частично лысой головой. Короткие темные волосы оставались лишь на висках, да и то в виде какого-то геометрического узора. Он протянул руку в мою сторону, и я передала ему диск. Сама вернулась в центр сцены и стала ждать, когда заиграет мелодия.
Сердце взволнованно колотилось в груди. Я даже вздрогнула, когда первые ноты прорезали воздух, понимая, что все еще не могу собраться и жутко нервничаю. Возможно из-за того, что предыдущий год мне так и не удалось попасть на прослушивание и провал сегодня окончательно выбил бы меня из колеи.
Музыка ускорила ритм, и я заставила себя отбросить все лишние мысли прочь, последовав ее зову. Кисти медленно поднялись вверх, мягкой волной рассекая воздух. Затем движение коснулось корпуса и ног. Поворот, прыжок, движение вниз к полу, еще поворот… а затем я вдруг расклеилась.
Танец совсем никуда не годился. Движения были слишком просты и незамысловаты, красивые элементы отсутствовали. Пластика хромала. Как я могла не увидеть этого раньше? Как не почувствовала? Возможно, после обращения во мне что-то изменилось и теперь я острее ощущала музыку и приобрела большую гибкость и пластичность, потому сейчас не испытывала удовлетворения от его исполнения, только разочарование, все большими волнами накатывающее на меня. Хотелось расплакаться, дать волю эмоциям, слезам.
Я начала замедляться, понимая, что просто не смогу довести номер до конца, потому что он совсем не тот, каким должен быть. Он лишь жалкая пародия на то, к чему я стремилась так долго. Слезы уже жгли глаза, когда музыка вдруг резко оборвалась. Я застыла на месте, решив, что члены экзаменационной комиссии уже приняли относительно меня единственное верное решение и досматривать танец не видели смысла. И тут вдруг услышала его голос.
-- Простите, что так бесцеремонно прервал выступление, -- громко произнес Кир, выходя из-за кулис на сцену. – Просто некоторые люди не созданы для того, чтобы танцевать одиночные танцы. Их стихия парные композиции. Позвольте вам это продемонстрировать. Мы не займем много времени – три минуты не более.
Он уверенным шагом подошел ко мне и поднял руки ладонями вверх. У меня перед глазами уже все плыло, и я даже не видела, как отреагировали на его вмешательство члены комиссии: оскорбились ли они или восприняли все спокойно. Я во все глаза смотрела на Кира, совершенно не понимая, как он здесь оказался и что вообще делает.
Пока я приходила в себя, кто-то перезапустил прерванную мелодию заново.
-- Что ты делаешь? – невольно сорвалось с губ, как только наши тела встретились и расстояние стало совсем незначительным. Прохладная ладонь скользнула по спине успокаивающим движением.
-- Спасаю твою мечту, -- одарив меня очаровательной улыбкой, отозвался он. А затем попросил: – Просто позволь мне вести.
Я не возражала. Хуже уже быть не могло и потому я полностью отдалась во власть любимого и его крепкие руки. Он еще ближе притянул меня к себе и почти сразу же закружил под своей рукой, добавляя в эту незамысловатую танцевальную фигуру все новые и новые движения. Затем, обхватив за талию, поднял от земли, подбросил и перехватил уже у самого пола, пригнувшись прямо к губам. Дыхание в миг участилось, желание поцеловать стало нестерпимым и словно догадываясь об этом, он лишь соблазнительно усмехнулся, перехватив мой взгляд на его губы. Не отрывая от меня глаз, красивым жестом скользнул рукой по шее и руке, добавляя танцу страсти. Закружил вокруг себя, перекручивая наши руки в немыслимых узорах. Когда я оказалась на секунду прижата к нему спиной, не удержавшись, слегка куснул меня за ушко, а потом снова увлек в водоворот движений и прыжков.
Сама не заметила, как все мои страхи и сомнения испарились. Я следовала за ним, как покорный щенок за опытной матерью. И была безумно и невероятно счастлива. Эмоции очистились от негатива и теперь тело требовало танца – красивого, страстного, яркого.
Не могу сказать, танцевали ли мы так же, как в первый раз, когда Кирилл пробрался в зал где я репетировала – я не пыталась запоминать и анализировать наши движения, я просто жила ими, чувствовала их и делилась своей любовью и страстью с ним. Сложные па, прокрутки, прыжки и при этом я не видела перед собой ничего, кроме его глаз. На момент, когда мелодия закончилась, мы оказались друг против друга – одна его рука лежала на моей талии, а другая нежно скользила по щеке от виска к подбородку. Глаза Кира горели страстью и желанием, а грудь высоко и часто вздымалась. Я едва смогла оторвать от него взгляд, чувствуя, что и сама едва сдерживаю себя, чтобы не поцеловать его прямо перед членами комиссии.
Нехотя мы повернулись к молчаливой публике, так и не прервавшей наш танец до полного его завершения и наткнулись на невероятное удивление, сквозившее во взглядах. У двоих присутствующих был открыт рот, хотя звуков они никаких не издавали. Я не знала, что и думать: удивлены ли они танцем, или этот шок от той страсти, что мы выплеснули на их глазах. Вдруг со стороны все выглядело развратно и не так чудесно, как ощущалось в те минуты.
-- Вы… учитесь в нашем институте? – первым нарушил паузу мужчина, сидящий по центру. По направлению его взгляда я поняла, что вопрос адресован Киру. Что ж, вполне логично – это ведь был его танец, я всего лишь послушно следовало за умелым партнером.
-- Нет. Но я был бы не против здесь учиться, -- с наигранной скромностью произнес Кир. -- Увы, я слегка опоздал с подачей документов.
-- Мы вас берем, -- донеслось со стороны экзаменаторов. На этот раз говорила женщина и возражений против ее слов никто не высказывал. – Такой талант достоин быть оцененным. Ждем вас утром с документами. А вы, -- она перевела взгляд на мою персону, -- приняты.
-- Принята? – я не могла поверить своему счастью.
-- Это было бесподобно, ребята, -- высказался еще один из мужчин. – Лучшее, что я виде за последние пять лет в этом институте. И я рад, что вы останетесь с нами.
Я скользнула взглядом по лицам – все они улыбались. Неужели наш танец им действительно понравился? И разве они не заметили, как плохо я танцевала одна? Тогда почему приняли?
Кир взял меня под локоть и потянул к выходу. Я послушно последовала за ним, все еще не веря в собственное счастье.
-- Зачем ты это сделал? -- Я едва дождалась, пока мы покинем сцену, чтобы задать этот вопрос.
-- Сделал что? – улыбаясь переспросил Кир, обняв за талию и притянув к себе для поцелуя. Я не позволила ему отвлечь себя, ловко вывернувшись из этих объятий.
-- Зачем ты сказал, что хочешь здесь учиться?
