Бледная Оля сидела в любимом кресле, схватившись руками за голову.
- Ой, придурок, ой, придурок, - тихо выдохнула она. Максиму было бы легче, если б она на него орала. – Говорили же тебе: не суйся к Вороновым! – Она потёрла пальцами крылья носа. – Но нет, ты же самый умный. Макс, реально, я всегда считала тебя очень умным. Как ты так лопухнулся? Или потому и лопухнулся, что привык быть умным и стал верить, что никогда не ошибаешься? – Она сцепила ладони на затылке. – Ты человека убил!
- А он скольких… - Максим замолчал. Он уже сообразил, но ещё не отваживался произнести даже мысленно, не то что вслух. – Это ведь не он, да? Это она?
- Конечно, не он! – Оля опустила руки на колени. – Да добрее Володьки Воронова человека на свете не было! Я его знаю… знала.
- Друзьями были?
- Скорее хорошими знакомыми.
- Не понимаю. – Максим тоже сел, на диван. – Ничего не понимаю! Как Настя могла четырёх человек разом… Да и другие убийства… Владимира ещё можно как-то представить таким убийцей – он парень высокий и крепкий… Но Настя-то! У неё ж сил не хватит!
- О-о-о, мой дорогой, сил у неё хватит и не на такое. Я бы сказала, что её сил хватит на что угодно.
- Кто она?.. Что она?
- Зачем же средний род? – хмыкнула Оля. – Если ты себе уже настроил теорий про киборгов, инопланетян или шедевры генной инженерии, я тебя разочарую. Настя - человек. Просто этому человеку достался необычный груз.
- Груз?..
Оля дёрнула плечом.
- Про то, как люди веками, если не тысячелетиями, истребляли животных, тебе рассказывать, надеюсь, не надо, наверняка сам знаешь. И ведь это далеко не всегда происходило по необходимости – ради пропитания или самозащиты. Всё чаще это делалось из интереса, для садистского удовольствия. Про то, как некоторые изверги терзают животных, ты опять же не хуже меня знаешь. Столько крови, столько бессловесных слёз, столько мучений, столько боли и бессильного отчаяния, бессильной злобы. Всё это копилось в неведомом мировом загашнике, пока он не переполнился. Его содержимое должно было на кого-то свалиться, и свалилось на Настю Воронову, в девичестве Тимофееву – хорошую добрую девочку, которая всегда очень любила животных.
- И что за содержимое?
- Настя не докладывала, но, насколько я могу судить, прежде всего это сила. Сила, выносливость, скорость всех когда-либо убитых животных и остатки их не дожитых жизней. Прикинь, какой нехилый общаг накопился. Мне кажется, обоняние, слух и зрение у неё тоже о-го-го, но это она может включать и выключать по желанию. Если постоянно видеть, слышать, чуять с остротой миллиардов существ, рехнёшься. Стоит Насте посмотреть на человека, и она знает, обижал ли он когда-нибудь животных, и если обижал, то как. Иногда на неё накатывает что-то вроде видений… Она чувствует то, что чувствует животное, которое убивают прямо сейчас. Или убивали недавно. Перефразирую: Настя видит, слышит и ощущает то, что видело, слышало и ощущало оно, поэтому она безошибочно определяёт мучителя. Усёк, Макс? Она не ошибается, никогда. В отличие от некоторых. Иногда она уже не может сдерживаться и разбирается с живодёрами.
- А вся городская верхушка её покрывает.
- Городская? Максимушка, очнись! Это не уровень города и даже не уровень страны, это уровень всего мира! Весь мир очень, ну очень заинтересован, чтобы Настя Воронова жила себе относительно тихо и спокойно. Да, время от времени срывалась, но держалась в рамках, никого глобально не трогала. Поэтому и её никто не трогал. Её оберегали всеми средствами, не по доброте душевной, а потому, что если она выйдёт из себя, писать пропало можно будет в каждом уголке мира.
- Если у страны есть такое чудо как Настя Воронова, почему её не выставить на всеобщее обозрение? Ею же можно другие страны запугивать, отправлять одну против целых армий. – Максим еле сдерживал нервный смешок. Он не верил словам Оли. О слишком неправдоподобных, невозможных вещах она говорила.
- А если у врага дома кошечка или собачка, которую он холит и лелеет? Настя такого ни за какие коврижки не тронет. А если среди своих есть кто-то, кто, допустим, своего котика пинает? Настя этого кадра вперёд врагов порвёт на ленточки для бескозырок. Нет, о том, чтобы как-то использовать Настю, нечего и мечтать. Радоваться надо было тому, что она согласилась не лезть ни во что масштабное.
- Неужели её не пытались… изолировать, что ли.
- Может, пытались, но, как видишь, безрезультатно. Повторяю: в ней сила и жизни миллиардов существ. Даже если на неё атомную бомбу скинуть, Настя только отряхнётся да дальше пойдёт – по выжженной радиоактивной пустоши.
- Но должен же быть способ её остановить! У неё должно быть слабое место!
- Ага. Было. Одно. – Оля сузила глаза. – И ты его уничтожил. Я бы тебе посоветовала отравиться или как-нибудь ещё безболезненно покончить с собой. Ты видел, на что способна Настя. Представь, что она сотворит с тем, кто убил человека, которого она любила больше жизни. Да так тебе и надо. Гнида ты, Комаров, такого парня загубил. Короче, выметайся отсюда. – Оля посмотрела на большой шкаф. – Да и я, пожалуй, уеду. В деревню, к тётке, в глушь, в Саратов. Подальше отсюда. За тем, что здесь начнётся и не здесь продолжится, лучше наблюдать издалека. – Её взгляд переметнулся обратно на Максима. – Вряд ли у тебя много времени. Рискну предположить, что пока Настя в больнице или куда там увезли Володьку. Игнат и его приятели, думаю, рассказали ей, что ты сделал. Молись, чтобы ты ошибся и Володя оказался жив. Если его спасут, ты сам ещё можешь выжить. Но если он правда мёртв – едва Настя очухается, начнёт искать тебя. И много времени у неё это не займёт, поверь. А теперь проваливай. – «И самой мне надо бы провалить отсюда поскорее. Если Настя придёт сюда, не факт, что она станет разбираться, виновата я или нет. Прихлопнет в порыве горя».
В рекордные десять минут Оля собрала сумку и сбежала из собственной квартиры.
Кончать с собой Максим не собирался. Неясно, зачем Оля провела для него передачу «В гостях у сказки», но её рассказ - явный вымысел. Он разберётся, в чём дело.
Вызвав такси, Максим попросил отвезти его в главную городскую больницу. Володя, живой или мёртвый, скорее всего там. Его могли доставить и в другую больницу, но нужно же с чего-то начинать поиски. Если можно так выразиться, повезло – Володю впрямь доставили в главную больницу. Макс заподозрил это, когда на подъезде к учреждению в свете фонарей узрел скопление поразительно дорогих машин, безусловно принадлежащих людям, которые бесплатной медициной пользуются редко. А ещё обнаружилась парочка броневиков. Максим впервые подумал, что в словах Оли могла быть правда – не целиком, разумеется, а лишь частично, но всё-таки…
В нём вспыхнуло почти непреодолимое желание велеть таксисту поскорее уезжать отсюда, мчать прямиком на вокзал, а лучше в аэропорт. Однако Максим это подавил. Вот ещё, чушь.
Он расплатился, вылез из машины. Больница представляла собой группу зданий, и прежде чем успеть задуматься, к какому идти, Максим разглядел нетипичное оживление у входа в одно из строений. Не то чтобы туда толпами забегали или оттуда толпами выбегали, но кто-то постоянно открывал двери, держал их. Да и оба броневика находились ближе всего к этому зданию.
Никто не остановил Максима, он прошагал внутрь. Попал вроде бы в приёмный покой, хотя на данный момент покоем тут не пахло. Никто не кричал, но все суетились, куда-то бегали, что-то друг у друга переспрашивали. На металлическом стуле, последнем в ряду, сидела Настя, абсолютно пустым взглядом пялясь в никуда. А вокруг неё плясали целый мэр и, как Максим позже узнал, главврач да начальник городской полиции. Хором рассказывали, что было сделано всё возможное.
- Анастасия Юрьевна, кто ж знал-то, - сокрушался мэр.
- Такое не предугадаешь, - подпевал начальник полиции.
- Мы уже ничем не могли помочь, - видимо, не впервые повторял главврач, в отличие от двух других «солистов» - не суетливо, а устало. – Он уже был мёртвый.
- Я знаю. – Настя подняла голову, и все трое автоматически отпрянули.
А Настя встала. Подошла к Максиму.
Здравый смысл нашёптывал ему, что нечего бояться эту невысокую, тонкую, хрупкую, девушку. Инстинкт самосохранения орал: «Беги!!!» Максим продолжал стоять. Настя несколько секунд (по ощущениям – лет двадцать) разглядывала его. Положила ему на плечо свою маленькую ладошку, и Максим, не успев моргнуть, оказался на коленях, а Настя ведь ни капли не напрягалась, она словно потянула за верёвочку воздушный шарик.
- Ты хороший человек, - задумчиво повторила она то, что уже говорила ему однажды. – Хороший… Но он был лучше. – Она притянула Максима к себе.
Удивительно, но жизнь перед глазами у него не пронеслась. В голове крутилось лишь: «Не бояться, не бояться, не бояться» и «Пусть будет не очень больно…»
К изумлению всех присутствующих и в первую очередь самого Максима, Настя поцеловала его в лоб. И отпустила.
- Ну, хороший человек, живи с тем, что будет дальше. И не забывай, что в этом виноват ты.
Она развернулась и пошла вглубь помещения.
- Анастасия Юрьевна! – ахнул мэр.
- Анастасия! – присоединился начальник полиции.
- Не надо, пожалуйста! – взмолился главврач, кажется, вперёд остальных сообразивший, что конкретно у неё на уме.
На пути у Насти встали невесть откуда взявшиеся омоновцы. Долго не простояли, быстро оказались лежащими в разных углах. Хорошо ещё, что живыми и без серьёзных повреждений.
По лестнице Настя поднялась на второй этаж, где находились отделения с пациентами. Столько людей, которым больно, плохо. Но некоторые из них сами делали больно, плохо, делали намеренно, получая удовольствие или тупо не задумываясь о том, что у созданий, которых они мучают, тоже есть чувства, что эти создания боль и мучения переносят ничуть не легче, чем люди, что хотят жить не меньше, чем люди, что заслуживают жизни больше, чем многие люди.
- Анастасия, не надо! – не оставлял попыток главврач, отважившийся последовать за ней.
- Тс-с-с, - не оборачиваясь и не замедляясь, Настя прижала палец к губам. – Не кричите, людей разбудите.
Да как будто они сами сейчас не проснутся! Хотя некоторые, наверно, не проснутся, никогда.
- Тили-тили, трали-вали, Как на стрежень выплывали Расписные лодочки, Стенька посерёдочке, - тихо запела Настя.
У Максима, взявшего пример с главврача, он этой песни волосы на затылке встали дыбом. Вроде песенка спокойная, мягкая, а будто под кожу пролезает.
- Баю-баю, детки, Он везёт конфетки. – Настя зашла в первую палату. – Будьте, дети, паиньки, Кто не ляжет баиньки… - Подступила к ближайшей кровати, посмотрела на спящего человека. Отошла к следующей постели. Затем к следующей. – Ну-ну-ну да ну-ну-ну, В набежавшую волну. Гав, гав, гав – собачка, ква, ква, ква – лягушка, - проверив все койки, Настя ушла, никого не тронув, - И-го-го – лошадка сели у окна И глядят, как в речке Бе-бе-бе – овечки, - в следующей палате «пассажиры» первых трёх коек её тоже не заинтересовали, - Му-му-му – коровка, буль-буль-буль – княжна.
«Какие коровки? – недоумевал Макс. – Какая княжна? Какое буль-буль-буль?!»
- И глядят, как в речке Бе-бе-бе – овечки, Му-му-му – коровка, буль-буль-буль – княжна.
Три из шести пациенток уже приподнялись и моргали, не понимая, по какому случаю концерт. Женщина, подле которой остановилась Настя, тоже начала очухиваться, но не очухалась – Настя опустила ладонь ей на горло, надавила и… Всхлип, хруст и непонятный отвратный звук.
- Шёл отряд в дальний путь по реке, Шёл отряд в дальний путь в челноке, - Настя выплыла из палаты, не обратив ни малейшего внимания ни на Макса с главврачом, ни на начинающих понемногу орать «сопалатниц» убитой, – А вожатый девчонку одну В набежавшую бросил волну.
Третья палата, мужская.
- А вожатый девчонку одну В набежавшую бросил волну. Мы плавать умеем, Мы строим и клеим, Ныряем до самого дна, - Настя рассматривала лежащих, опустив голову, длинные распущенные волосы закрывали её лицо. – Не то что вот эта Капризная Света И нежная, словно княжна…
Всхлип, хруст, влажный хрип.
- Нет! – Максим с опозданием метнулся на защиту. И мгновенно побратался с дальней стенкой палаты.
- Не то что вот эта Капризная Света И нежная, словно княжна…
- Даже не средневековое, а какое-то беспримерное варварство! – высказывалась ведущая федерального канала, а на заднем плане мелькали кадры – то здания снаружи, то «размытые» цензурой тела внутри помещений или на улицах. – Пока ни одна террористическая организация не взяла на себя ответственность…
- И не возьмёт, - фыркнула Оля.
Максим, поглощённый просмотром телевизора, даже не заметил, что она зашла к нему в номер. Интересно, как проскочила мимо администратора? Хотя, во-первых, это Оля, во-вторых, у всего города есть тревоги куда серьёзнее, чем девушка, желающая пройти к молодому человеку.
- Ты ещё не в деревне, у тётки, в глуши, в Саратове?
- Решила повременить. Раз тебя Настя не убила, значит, меня убивать она точно не станет. А мне бы важные дела в городе доделать. Лишь бы сам город не исчез.
- А потом таки в глушь?
- Не знаю. Когда Настя отсюда уйдёт и двинется дальше, здесь, наоборот, будет безопаснее всего.
- Думаешь, она двинется дальше?
- Не сомневаюсь. Что ей тут делать? Пройдут Володькины похороны, и всё. Как любят говорить в рекламах бестселлеров и блокбастеров, мир содрогнётся. Район вон уже дрожит, область подрагивает, Северо-Запад тоже нервничает. - Оля воззрилась на экран. - Как, по-твоему, долго они смогут рассказывать сказочки про террористов?
- Несколько дней. Неделю – максимум, и то вряд ли. Удивительно, что в интернете ещё ничего про Настю не появилось.
- Даже если появится, это будет восприниматься как полная ересь. На первых порах.
Если Оля смотрела передачу с грустным любопытством, то Макс – с замедленным ужасом. Настя прошлась по родному городу свирепее любого урагана.
- Оль… Как считаешь, она убила только тех, кто… ну, кто сам убивал и мучил?
- Хотелось бы верить.
- Про мясокомбинат слышала? И про птицефабрику? Ни одного человека в живых. А там ведь есть бухгалтеры, уборщицы – люди, которые не имеют отношения непосредственно к… процессу.
- «К процессу». Изящно сформулировал, молодец.
- Только не надо на меня кидаться в стиле долбанутых веганов и гринписовцев а-ля «Да все, кто как-то причастен, даже если просто мясо кушают, - соучастники убийств!»
- Соучастники не соучастники, а я на всякий случай ещё лет пять назад вегетарианкой стала.
- Нельзя всех стричь под одну гребёнку, - продолжал пылать праведным гневом Максим. – Надо же разобраться!
- Как ты? – Злобный холод Олиного тона очень резко контрастировал с недавней напускной беспечностью. – Ты-то, конечно, хорошо разобрался и принял мудрое взвешенное решение – убить человека. Который ни в чём не был виноват. Больше того, он был единственным, кто мог заставить Настю остановиться, кто смягчал её. Вот я – самый обыкновенный человек, и то уже не раз ловила себя на мысли, что, может, и не худо было бы уничтожить всё человечество к ядрёне Матрёне.
- Ой, придурок, ой, придурок, - тихо выдохнула она. Максиму было бы легче, если б она на него орала. – Говорили же тебе: не суйся к Вороновым! – Она потёрла пальцами крылья носа. – Но нет, ты же самый умный. Макс, реально, я всегда считала тебя очень умным. Как ты так лопухнулся? Или потому и лопухнулся, что привык быть умным и стал верить, что никогда не ошибаешься? – Она сцепила ладони на затылке. – Ты человека убил!
- А он скольких… - Максим замолчал. Он уже сообразил, но ещё не отваживался произнести даже мысленно, не то что вслух. – Это ведь не он, да? Это она?
- Конечно, не он! – Оля опустила руки на колени. – Да добрее Володьки Воронова человека на свете не было! Я его знаю… знала.
- Друзьями были?
- Скорее хорошими знакомыми.
- Не понимаю. – Максим тоже сел, на диван. – Ничего не понимаю! Как Настя могла четырёх человек разом… Да и другие убийства… Владимира ещё можно как-то представить таким убийцей – он парень высокий и крепкий… Но Настя-то! У неё ж сил не хватит!
- О-о-о, мой дорогой, сил у неё хватит и не на такое. Я бы сказала, что её сил хватит на что угодно.
- Кто она?.. Что она?
- Зачем же средний род? – хмыкнула Оля. – Если ты себе уже настроил теорий про киборгов, инопланетян или шедевры генной инженерии, я тебя разочарую. Настя - человек. Просто этому человеку достался необычный груз.
- Груз?..
Оля дёрнула плечом.
- Про то, как люди веками, если не тысячелетиями, истребляли животных, тебе рассказывать, надеюсь, не надо, наверняка сам знаешь. И ведь это далеко не всегда происходило по необходимости – ради пропитания или самозащиты. Всё чаще это делалось из интереса, для садистского удовольствия. Про то, как некоторые изверги терзают животных, ты опять же не хуже меня знаешь. Столько крови, столько бессловесных слёз, столько мучений, столько боли и бессильного отчаяния, бессильной злобы. Всё это копилось в неведомом мировом загашнике, пока он не переполнился. Его содержимое должно было на кого-то свалиться, и свалилось на Настю Воронову, в девичестве Тимофееву – хорошую добрую девочку, которая всегда очень любила животных.
- И что за содержимое?
- Настя не докладывала, но, насколько я могу судить, прежде всего это сила. Сила, выносливость, скорость всех когда-либо убитых животных и остатки их не дожитых жизней. Прикинь, какой нехилый общаг накопился. Мне кажется, обоняние, слух и зрение у неё тоже о-го-го, но это она может включать и выключать по желанию. Если постоянно видеть, слышать, чуять с остротой миллиардов существ, рехнёшься. Стоит Насте посмотреть на человека, и она знает, обижал ли он когда-нибудь животных, и если обижал, то как. Иногда на неё накатывает что-то вроде видений… Она чувствует то, что чувствует животное, которое убивают прямо сейчас. Или убивали недавно. Перефразирую: Настя видит, слышит и ощущает то, что видело, слышало и ощущало оно, поэтому она безошибочно определяёт мучителя. Усёк, Макс? Она не ошибается, никогда. В отличие от некоторых. Иногда она уже не может сдерживаться и разбирается с живодёрами.
- А вся городская верхушка её покрывает.
- Городская? Максимушка, очнись! Это не уровень города и даже не уровень страны, это уровень всего мира! Весь мир очень, ну очень заинтересован, чтобы Настя Воронова жила себе относительно тихо и спокойно. Да, время от времени срывалась, но держалась в рамках, никого глобально не трогала. Поэтому и её никто не трогал. Её оберегали всеми средствами, не по доброте душевной, а потому, что если она выйдёт из себя, писать пропало можно будет в каждом уголке мира.
- Если у страны есть такое чудо как Настя Воронова, почему её не выставить на всеобщее обозрение? Ею же можно другие страны запугивать, отправлять одну против целых армий. – Максим еле сдерживал нервный смешок. Он не верил словам Оли. О слишком неправдоподобных, невозможных вещах она говорила.
- А если у врага дома кошечка или собачка, которую он холит и лелеет? Настя такого ни за какие коврижки не тронет. А если среди своих есть кто-то, кто, допустим, своего котика пинает? Настя этого кадра вперёд врагов порвёт на ленточки для бескозырок. Нет, о том, чтобы как-то использовать Настю, нечего и мечтать. Радоваться надо было тому, что она согласилась не лезть ни во что масштабное.
- Неужели её не пытались… изолировать, что ли.
- Может, пытались, но, как видишь, безрезультатно. Повторяю: в ней сила и жизни миллиардов существ. Даже если на неё атомную бомбу скинуть, Настя только отряхнётся да дальше пойдёт – по выжженной радиоактивной пустоши.
- Но должен же быть способ её остановить! У неё должно быть слабое место!
- Ага. Было. Одно. – Оля сузила глаза. – И ты его уничтожил. Я бы тебе посоветовала отравиться или как-нибудь ещё безболезненно покончить с собой. Ты видел, на что способна Настя. Представь, что она сотворит с тем, кто убил человека, которого она любила больше жизни. Да так тебе и надо. Гнида ты, Комаров, такого парня загубил. Короче, выметайся отсюда. – Оля посмотрела на большой шкаф. – Да и я, пожалуй, уеду. В деревню, к тётке, в глушь, в Саратов. Подальше отсюда. За тем, что здесь начнётся и не здесь продолжится, лучше наблюдать издалека. – Её взгляд переметнулся обратно на Максима. – Вряд ли у тебя много времени. Рискну предположить, что пока Настя в больнице или куда там увезли Володьку. Игнат и его приятели, думаю, рассказали ей, что ты сделал. Молись, чтобы ты ошибся и Володя оказался жив. Если его спасут, ты сам ещё можешь выжить. Но если он правда мёртв – едва Настя очухается, начнёт искать тебя. И много времени у неё это не займёт, поверь. А теперь проваливай. – «И самой мне надо бы провалить отсюда поскорее. Если Настя придёт сюда, не факт, что она станет разбираться, виновата я или нет. Прихлопнет в порыве горя».
В рекордные десять минут Оля собрала сумку и сбежала из собственной квартиры.
***
Кончать с собой Максим не собирался. Неясно, зачем Оля провела для него передачу «В гостях у сказки», но её рассказ - явный вымысел. Он разберётся, в чём дело.
Вызвав такси, Максим попросил отвезти его в главную городскую больницу. Володя, живой или мёртвый, скорее всего там. Его могли доставить и в другую больницу, но нужно же с чего-то начинать поиски. Если можно так выразиться, повезло – Володю впрямь доставили в главную больницу. Макс заподозрил это, когда на подъезде к учреждению в свете фонарей узрел скопление поразительно дорогих машин, безусловно принадлежащих людям, которые бесплатной медициной пользуются редко. А ещё обнаружилась парочка броневиков. Максим впервые подумал, что в словах Оли могла быть правда – не целиком, разумеется, а лишь частично, но всё-таки…
В нём вспыхнуло почти непреодолимое желание велеть таксисту поскорее уезжать отсюда, мчать прямиком на вокзал, а лучше в аэропорт. Однако Максим это подавил. Вот ещё, чушь.
Он расплатился, вылез из машины. Больница представляла собой группу зданий, и прежде чем успеть задуматься, к какому идти, Максим разглядел нетипичное оживление у входа в одно из строений. Не то чтобы туда толпами забегали или оттуда толпами выбегали, но кто-то постоянно открывал двери, держал их. Да и оба броневика находились ближе всего к этому зданию.
Никто не остановил Максима, он прошагал внутрь. Попал вроде бы в приёмный покой, хотя на данный момент покоем тут не пахло. Никто не кричал, но все суетились, куда-то бегали, что-то друг у друга переспрашивали. На металлическом стуле, последнем в ряду, сидела Настя, абсолютно пустым взглядом пялясь в никуда. А вокруг неё плясали целый мэр и, как Максим позже узнал, главврач да начальник городской полиции. Хором рассказывали, что было сделано всё возможное.
- Анастасия Юрьевна, кто ж знал-то, - сокрушался мэр.
- Такое не предугадаешь, - подпевал начальник полиции.
- Мы уже ничем не могли помочь, - видимо, не впервые повторял главврач, в отличие от двух других «солистов» - не суетливо, а устало. – Он уже был мёртвый.
- Я знаю. – Настя подняла голову, и все трое автоматически отпрянули.
А Настя встала. Подошла к Максиму.
Здравый смысл нашёптывал ему, что нечего бояться эту невысокую, тонкую, хрупкую, девушку. Инстинкт самосохранения орал: «Беги!!!» Максим продолжал стоять. Настя несколько секунд (по ощущениям – лет двадцать) разглядывала его. Положила ему на плечо свою маленькую ладошку, и Максим, не успев моргнуть, оказался на коленях, а Настя ведь ни капли не напрягалась, она словно потянула за верёвочку воздушный шарик.
- Ты хороший человек, - задумчиво повторила она то, что уже говорила ему однажды. – Хороший… Но он был лучше. – Она притянула Максима к себе.
Удивительно, но жизнь перед глазами у него не пронеслась. В голове крутилось лишь: «Не бояться, не бояться, не бояться» и «Пусть будет не очень больно…»
К изумлению всех присутствующих и в первую очередь самого Максима, Настя поцеловала его в лоб. И отпустила.
- Ну, хороший человек, живи с тем, что будет дальше. И не забывай, что в этом виноват ты.
Она развернулась и пошла вглубь помещения.
- Анастасия Юрьевна! – ахнул мэр.
- Анастасия! – присоединился начальник полиции.
- Не надо, пожалуйста! – взмолился главврач, кажется, вперёд остальных сообразивший, что конкретно у неё на уме.
На пути у Насти встали невесть откуда взявшиеся омоновцы. Долго не простояли, быстро оказались лежащими в разных углах. Хорошо ещё, что живыми и без серьёзных повреждений.
По лестнице Настя поднялась на второй этаж, где находились отделения с пациентами. Столько людей, которым больно, плохо. Но некоторые из них сами делали больно, плохо, делали намеренно, получая удовольствие или тупо не задумываясь о том, что у созданий, которых они мучают, тоже есть чувства, что эти создания боль и мучения переносят ничуть не легче, чем люди, что хотят жить не меньше, чем люди, что заслуживают жизни больше, чем многие люди.
- Анастасия, не надо! – не оставлял попыток главврач, отважившийся последовать за ней.
- Тс-с-с, - не оборачиваясь и не замедляясь, Настя прижала палец к губам. – Не кричите, людей разбудите.
Да как будто они сами сейчас не проснутся! Хотя некоторые, наверно, не проснутся, никогда.
- Тили-тили, трали-вали, Как на стрежень выплывали Расписные лодочки, Стенька посерёдочке, - тихо запела Настя.
У Максима, взявшего пример с главврача, он этой песни волосы на затылке встали дыбом. Вроде песенка спокойная, мягкая, а будто под кожу пролезает.
- Баю-баю, детки, Он везёт конфетки. – Настя зашла в первую палату. – Будьте, дети, паиньки, Кто не ляжет баиньки… - Подступила к ближайшей кровати, посмотрела на спящего человека. Отошла к следующей постели. Затем к следующей. – Ну-ну-ну да ну-ну-ну, В набежавшую волну. Гав, гав, гав – собачка, ква, ква, ква – лягушка, - проверив все койки, Настя ушла, никого не тронув, - И-го-го – лошадка сели у окна И глядят, как в речке Бе-бе-бе – овечки, - в следующей палате «пассажиры» первых трёх коек её тоже не заинтересовали, - Му-му-му – коровка, буль-буль-буль – княжна.
«Какие коровки? – недоумевал Макс. – Какая княжна? Какое буль-буль-буль?!»
- И глядят, как в речке Бе-бе-бе – овечки, Му-му-му – коровка, буль-буль-буль – княжна.
Три из шести пациенток уже приподнялись и моргали, не понимая, по какому случаю концерт. Женщина, подле которой остановилась Настя, тоже начала очухиваться, но не очухалась – Настя опустила ладонь ей на горло, надавила и… Всхлип, хруст и непонятный отвратный звук.
- Шёл отряд в дальний путь по реке, Шёл отряд в дальний путь в челноке, - Настя выплыла из палаты, не обратив ни малейшего внимания ни на Макса с главврачом, ни на начинающих понемногу орать «сопалатниц» убитой, – А вожатый девчонку одну В набежавшую бросил волну.
Третья палата, мужская.
- А вожатый девчонку одну В набежавшую бросил волну. Мы плавать умеем, Мы строим и клеим, Ныряем до самого дна, - Настя рассматривала лежащих, опустив голову, длинные распущенные волосы закрывали её лицо. – Не то что вот эта Капризная Света И нежная, словно княжна…
Всхлип, хруст, влажный хрип.
- Нет! – Максим с опозданием метнулся на защиту. И мгновенно побратался с дальней стенкой палаты.
- Не то что вот эта Капризная Света И нежная, словно княжна…
***
- Даже не средневековое, а какое-то беспримерное варварство! – высказывалась ведущая федерального канала, а на заднем плане мелькали кадры – то здания снаружи, то «размытые» цензурой тела внутри помещений или на улицах. – Пока ни одна террористическая организация не взяла на себя ответственность…
- И не возьмёт, - фыркнула Оля.
Максим, поглощённый просмотром телевизора, даже не заметил, что она зашла к нему в номер. Интересно, как проскочила мимо администратора? Хотя, во-первых, это Оля, во-вторых, у всего города есть тревоги куда серьёзнее, чем девушка, желающая пройти к молодому человеку.
- Ты ещё не в деревне, у тётки, в глуши, в Саратове?
- Решила повременить. Раз тебя Настя не убила, значит, меня убивать она точно не станет. А мне бы важные дела в городе доделать. Лишь бы сам город не исчез.
- А потом таки в глушь?
- Не знаю. Когда Настя отсюда уйдёт и двинется дальше, здесь, наоборот, будет безопаснее всего.
- Думаешь, она двинется дальше?
- Не сомневаюсь. Что ей тут делать? Пройдут Володькины похороны, и всё. Как любят говорить в рекламах бестселлеров и блокбастеров, мир содрогнётся. Район вон уже дрожит, область подрагивает, Северо-Запад тоже нервничает. - Оля воззрилась на экран. - Как, по-твоему, долго они смогут рассказывать сказочки про террористов?
- Несколько дней. Неделю – максимум, и то вряд ли. Удивительно, что в интернете ещё ничего про Настю не появилось.
- Даже если появится, это будет восприниматься как полная ересь. На первых порах.
Если Оля смотрела передачу с грустным любопытством, то Макс – с замедленным ужасом. Настя прошлась по родному городу свирепее любого урагана.
- Оль… Как считаешь, она убила только тех, кто… ну, кто сам убивал и мучил?
- Хотелось бы верить.
- Про мясокомбинат слышала? И про птицефабрику? Ни одного человека в живых. А там ведь есть бухгалтеры, уборщицы – люди, которые не имеют отношения непосредственно к… процессу.
- «К процессу». Изящно сформулировал, молодец.
- Только не надо на меня кидаться в стиле долбанутых веганов и гринписовцев а-ля «Да все, кто как-то причастен, даже если просто мясо кушают, - соучастники убийств!»
- Соучастники не соучастники, а я на всякий случай ещё лет пять назад вегетарианкой стала.
- Нельзя всех стричь под одну гребёнку, - продолжал пылать праведным гневом Максим. – Надо же разобраться!
- Как ты? – Злобный холод Олиного тона очень резко контрастировал с недавней напускной беспечностью. – Ты-то, конечно, хорошо разобрался и принял мудрое взвешенное решение – убить человека. Который ни в чём не был виноват. Больше того, он был единственным, кто мог заставить Настю остановиться, кто смягчал её. Вот я – самый обыкновенный человек, и то уже не раз ловила себя на мысли, что, может, и не худо было бы уничтожить всё человечество к ядрёне Матрёне.
