Вариант ухода в запой и вообще приобщения к алкоголизму Аня рассмотрела, но он ей не понравился. Заманчиво - залить проблемы спиртным, от которого временно полегчает и на сердце, и в мозгу, только проблемы-то никуда не денутся, наоборот, усугубятся. Нет, пьянство не наш метод.
Но что-то делать надо, срочно, долго она не выдержит.
- Чтоб я ещё раз загадала желание!.. – бессильно злилась Аня.
Доказать она не могла, да ощущала (и даже не очень смутно, а вполне ясно): происходящее связано с тем, что она сделала в новогоднюю ночь. А сделала Аня ровно то же, что и миллионы других людей по всему миру: написала на бумажке своё желание, сожгла под бой курантов, размешала пепел в шампанском и выпила, сделав последний глоток аккурат в момент перехода от последней секунды старого года к первой секунде нового.
Желание умещалось в шесть слов – «Пусть моё вдохновение никогда не иссякает». Аня была писательницей. Ну и ли графоманкой, она сама точно не знала, как правильнее себя назвать. Ей казалось, что её рассказы, повести и аж целые романы неплохи, но ни одно издательство их не принимало. Свои произведения она публиковала только в Интернете, там в основном хвалили, однако хвалителей, как и в целом читателей, набиралось не особенно много. Аня не сильно расстраивалась, поскольку писала прежде всего для себя. Писательство было её жизнью. Проблем с вдохновением не наблюдалось, но она страшно боялась, что однажды оно пропадёт. Если она не сможет писать, исчезнет её главная радость, отдушина, практически весь смысл существования. Потому что в настоящей, не написанной, жизни Аня выдающихся успехов не добилась, да уже и не надеялась на них; и без той жизни, которую выдумывала сама – пусть не для себя, а для своих героев, - она погрязла бы в унынии, серости, а там и до депрессии с выпивкой и наркотой недалеко.
Потому-то Аня и попросила высшие праздничные силы о вдохновении. А оно, зараза, наоборот, возьми и исчезни. Начисто! Продолжали рождаться и развиваться идеи, но Ане уже хотелось сразу получать конечный результат, чтоб раз – и текст готов; она перестала получать удовольствие от написания. Вроде и время свободное выкраивалось, и не мешал никто, а вот сядешь за компьютер, полчаса пялишься в экран, пытаешься что-то из себя выжать, выжимаешь, наконец, пару строк, видишь, что они никуда не годятся, плюёшь и идёшь заниматься другими делами. А дела эти не то чтоб сильно захватывающие и воодушевляющие – рутина, банальности, мелкие трудности и некрупные радости. Невымышленный мир поразительно неинтересный, здесь очень трудно почувствовать себя на высоте, и здесь ничего не получается точь-в-точь как ты задумал, как ты мечтал.
- М-да… - протянула Аня, однажды стоя у себя в ванной перед зеркалом. Она не просто смотрела на отражение, она смотрела правде в глаза. – И что тут у нас? Тут у нас женщина за тридцать. Волосики русенькие, жиденькие, глазки серенькие, уныленькие. Губки бантиком, бровки домиком. Кожа не атлас и не бархат, могла бы быть получше. Ладно, и похуже могла бы быть, так что нечего жаловаться. Рост выше среднего, вес тоже. Работа нелюбимая, из недвижимого имущества - однушка в ипотеку, и движимого – кошка Маруська. Биография непримечательная, любовные достижения незначительные – пара-тройка курортных романов. Господи, спасибо, что на свете есть Сочи и армяне, а то бы осталась девственницей. Спортивных успехов не имеется, хобби отсутствует. Короче, встретишь такую на улице – пройдёшь мимо и не заметишь. Волосы, что ли, в фиолетовый цвет выкрасить?
«Может, для начала просто краситься начнёшь? – предложил внутренний голос. – С макияжем заморачиваться, получше за собой ухаживать?»
За собой она следила, но слежка сводилась главным образом к гигиеническим процедурам, красилась Аня редко. То, что она видела в зеркале и вокруг себя, то, что происходило или не происходило с ней, было не столь важно, пока можно было создавать что угодно в своём собственном мирке.
А теперь приходилось довольствоваться лишь реальностью, которая не блистала насыщенными красками, не баловала яркими впечатлениями - по крайней мере, в том смысле, в котором это всегда представлялось Ане. И, потеряв доступ к вымышленному миру, волей-неволей пришлось больше внимания обращать на реальный.
Раньше Аня не вникала в коммунальные счета, она пробегалась взглядом по квиткам, смутно отмечала, что некоторые суммы покрупнее, чем должны бы быть, но благополучно игнорировала сравнительно небольшие превышения – легче было заплатить и понадеяться, что такое не повторится, нежели пускаться в разбирательства. Но теперь пустилась, и одна только разборка с «мусорным» оператором, выставившим плату за обращение с твёрдыми коммунальными отходами на трёх человек, хотя прописана в квартире была лишь Аня, подарила столько эмоций, что раньше на их основе непременно написался бы экшн-эпизод, а то и целая глава про драку или бой. Сейчас нереализованные эмоции пригодились для дальнейшей борьбы.
- Так чего ж Вы два года молчали? – раздражённо поинтересовался представитель оператора.
- Некогда было разбираться, – приврала Аня, задетая справедливостью упрёка. Но справедливость ведь не отменяла факта переплаты из-за недобросовестного начисления.
- А теперь, значит, есть когда?
- Да, теперь есть когда.
Что там глава! Тут уже боевой роман бы назрел!
Попытки что-нибудь написать Аня забросила, поняв, что это слишком нервирует её, а ей наоборот надо где-то набраться позитивных эмоций. Хорошо хоть, тяга к чтению не исчезла, но его одного было мало. Пришлось ходить на бесплатные развлекательно-познавательные мероприятия типа встреч в библиотеке; иногда в кино, музеи или театр. Дороже, чем сидеть дома и бить пальцами по клавиатуре ноутбука, но всё-таки траты посильные.
Как-то вечером, упархивая с работы, в коридоре Аня встретилась с Мишей - коллегой, тоже бодро стремящимся на свободу. Чисто по-человечески Миша ей скорее нравился, чем не нравился, хотя она никогда не думала о нём подолгу. Миша почти всегда и почти у всех буднично-походя спрашивал: «Как дела?» и на прощание желал хорошего дня либо хорошего вечера, но, не считая этого, не повторялся. Если он что-то рассказывал, то лишь раз, он не возвращался к одной теме снова и снова, не переливал из пустого в порожнее. Что не могла не оценить Аня, ибо ненавидела, когда люди говорят не по делу, да ещё мусолят по кругу, по кругу, тратя не только своё, но и её время. Это понятно и простительно, если речь о чём-то важном, но ведь чаще всего обсасывают ерунду.
Миша был на несколько лет моложе Ани, высокий, угловатый, с длинными светло-каштановыми волосами, которые обычно завязывал в хвост. Носил растянутые цветные свитера, странные шапки и неимоверно бесил Викторию Павловну, что несколько возвышало его в глазах Ани, ибо Виктория Павловна её уже замучила – постоянно, постоянно бухтела по любому поводу, а сидели они в одном кабинете.
- Ты домой? – спросил Миша.
- Ага.
- На такси?
Они жили в одном районе, и мысль взять такси на двоих неожиданной не была.
- Нет, на автобусе. – Аня повела плечами. – Может, и не сразу домой. Пожалуй, ещё в «Зефир» зайду.
«Зефиром» называлось кафе подле их работы, небольшое, но уютное и, главное, с поразительно вкусными плюшками и чаем. Поедание плюшек Аня пока поставила на паузу, но от экзотического чая не отказалась бы.
Она думала, Миша скажет что-то наподобие: «Ну, ладно», но он ничего не сказал, просто смотрел на неё. Он был из тех нечасто встречающихся людей, которые имеют привычку смотреть другим прямо в глаза и не отводить взгляд первыми.
Происходи это в Аниной истории, Миша обязательно пригласил бы Аню в кафе, они бы провели неожиданно хороший вечер, после которого у них завязался бы роман. Но написать такую историю Аня сейчас не могла. И внезапно для себя спросила:
- Хочешь со мной?
- Давай.
Они пошли в кафе и действительно провели хороший вечер. Совсем не такой, какой вырисовывался в Анином воображении, но всё равно приятный. Говорили о фильмах, музыке, о политике и о Виктории Павловне. К ним в кабинет Миша заходил регулярно, и Аню это удивляло – он как будто специально являлся за порцией ворчания от Виктории Павловны. Но на мазохиста Миша вроде не смахивал, потому свои подозрения Аня отмела. А сейчас её осенило: это не мазохизм, это что-то, что кажется Мише забавным.
- Миш, скажи честно: ты специально к нам приходишь, чтоб Викторию Павловну позлить?
Он улыбнулся, почти хихикнул.
- Говорю честно: прихожу специально, но не злить, а поддерживать в тонусе себя и её. Павловна иногда такое загнёт – лучше любого кофе, для меня. Да она и сама с этого, по-моему, бодрится.
- Ну-ну, так бодрится, что я потом по полчаса выслушиваю, что ты рассякой-разэдакий.
Он смешливо прищурился.
- Поддакиваешь?
- Приходится, - со вздохом призналась Аня. – Иначе она вместо получаса бухтит целый час, а я всё это время на работе сосредоточиться не могу. И в другое время, когда она ворчит на другие темы, тоже не могу. – Если подумать, до чего ж много такого времени набирается. У Ани мелькнула идея. – Слушай, а можно я завтра Виктории Павловне скажу, что мы с тобой сегодня сходили на свидание и отныне я в тебя влюблена?
- Зачем? – удивился Миша.
- Я упаду в её глазах и, может, она станет поменьше со мной разговаривать, ну или хоть на твой счёт лишний раз промолчит – хоть какая-то экономия моего времени.
- А прямо сказать ей, что тебе её разговоры работать мешают, не пробовала?
- Не пробовала, - опять вздохнула Аня. – Не умею такие вещи людям говорить. Хотя, надеюсь, что научусь. Но вообще, не хочу Викторию Павловну обижать, она в целом очень хорошая. Я от неё добра видела немало. И бухтит она не от сладкой жизни –проблем выше крыши. Знаешь, как бывает – обидишь человека, а потом сам переживаешь так, что думаешь: уж лучше бы стерпел и прикусил язык, в итоге легче бы было.
- Ну, хорошо, - спокойно и добродушно разрешил Миша, - говори, что посчитаешь нужным. Только мне тоже скажи, чтоб у нас версии не расходились.
В мире рассказов и романов вечер в кафе стал бы началом захватывающей, страстной любви. В реальном мире завязалась дружба, без романтики, но тёплая. Это не была история, которую сочинила Аня, но всё же это была ЕЁ история, интересная ей и притом не вымышленная, а настоящая.
Аня прокрутила в голове список дел, проверяя, не забыла ли чего. Вроде не забыла. Всё угощение расставлено на столе в комнате, сама Аня наряжена и накрашена. А до Нового года ещё полчаса.
Взгляд зацепился за карандаш на холодильнике и за блокнот со списком продуктов да прочими хозяйственными записями, оставленный на столе. Аня поразмыслила, посомневалась, затем взяла карандаш, блокнот и, облокотившись на подоконник, начала строчить. Буквы, слова, предложения быстро ложились на бумагу.
- Желания пишешь?
Слегка вздрогнув, Аня обернулась и улыбнулась стоящему в дверном проёме Антону.
- Нет уж, больше никаких желаний на бумажке, - хихикнула она. - Это будет рассказ. Наверное, небольшой.
- Но интересный? – Антон прошагал к ней.
- Надеюсь.
Он приобнял её за талию и поцеловал в макушку. Аня откинулась затылком на его плечо.
Антон не походил ни на одного её главного героя, но он был надёжный, добрый и уютный. С ним хотелось строить планы на будущее, к нему хотелось прижиматься под одеялом. Кстати, Антона и Аню познакомил Миша.
Помимо прочего Ане в Антоне нравилось то, что для него понятие «личное пространство» не было пустым звуком. Оно периодически требовалось ему самому, и он давал его другим, когда чувствовал, что им это нужно. Вот и сейчас, снова поцеловав Аню в волосы, Антон вышел из кухни.
- Я скоро приду, - бросила Аня вслед.
За десять минут она исписала пять листов небольшого блокнота и остановилась, боясь, что выдохнется и вдохновение, которого она ждала практически целый год, опять пропадёт неизвестно насколько. Впрочем, если такое случится, она уже не погрузится в ужас и отчаяние. Она продолжит создавать самую главную историю – историю своей жизни. Собственно, Аня собиралась делать это в любом случае, независимо оттого, вернулось ли к ней вдохновение навсегда или лишь на время. Очень, очень приятно вновь ощутить творческий трепет, Аня ему искренне радовалась, но теперь точно знала, что не пропадёт и без него. А ещё знала, что, если она всё-таки продолжит писать, то написанное сейчас получится гораздо лучше написанного раньше, просто потому, что будет ближе к реальности. Не скучнее, не серее, а актуальнее, и оттого интереснее, даже веселее, пускай дело и не ограничится исключительно светлым, добрым, беззубым юмором.
По дороге из кухни в комнату Аня приостановилась у еловых веток, стоящих в вазе под зеркалом. На ветках поблескивали шарики, бантики и прочие красоты. На Аню снизошла философская мысль о том, что жизнь надо украшать как новогоднюю ёлку, неважно, большая ёлка или маленькая, целая или в виде отдельных веток. Да и украшения могут быть самые разные, необязательно большие и дорогущие, в конце концов, и из подручных материалов можно сотворить нечто необычайное.
Долго упиваться осенившей её мудростью Аня не стала - хохотнула и двинулась дальше.
- Точно не хочешь написать желание? – озорно спросил Антон перед началом речи президента. – Может, таки загадаешь какое-нибудь диво дивное, чудо чудное?
- Не, я воздержусь. Чудеса это, конечно, хорошо, но самой чудить интереснее. Да и надёжнее.
Конец
(13 - 23 декабря 2023 г.)
Но что-то делать надо, срочно, долго она не выдержит.
- Чтоб я ещё раз загадала желание!.. – бессильно злилась Аня.
Доказать она не могла, да ощущала (и даже не очень смутно, а вполне ясно): происходящее связано с тем, что она сделала в новогоднюю ночь. А сделала Аня ровно то же, что и миллионы других людей по всему миру: написала на бумажке своё желание, сожгла под бой курантов, размешала пепел в шампанском и выпила, сделав последний глоток аккурат в момент перехода от последней секунды старого года к первой секунде нового.
Желание умещалось в шесть слов – «Пусть моё вдохновение никогда не иссякает». Аня была писательницей. Ну и ли графоманкой, она сама точно не знала, как правильнее себя назвать. Ей казалось, что её рассказы, повести и аж целые романы неплохи, но ни одно издательство их не принимало. Свои произведения она публиковала только в Интернете, там в основном хвалили, однако хвалителей, как и в целом читателей, набиралось не особенно много. Аня не сильно расстраивалась, поскольку писала прежде всего для себя. Писательство было её жизнью. Проблем с вдохновением не наблюдалось, но она страшно боялась, что однажды оно пропадёт. Если она не сможет писать, исчезнет её главная радость, отдушина, практически весь смысл существования. Потому что в настоящей, не написанной, жизни Аня выдающихся успехов не добилась, да уже и не надеялась на них; и без той жизни, которую выдумывала сама – пусть не для себя, а для своих героев, - она погрязла бы в унынии, серости, а там и до депрессии с выпивкой и наркотой недалеко.
Потому-то Аня и попросила высшие праздничные силы о вдохновении. А оно, зараза, наоборот, возьми и исчезни. Начисто! Продолжали рождаться и развиваться идеи, но Ане уже хотелось сразу получать конечный результат, чтоб раз – и текст готов; она перестала получать удовольствие от написания. Вроде и время свободное выкраивалось, и не мешал никто, а вот сядешь за компьютер, полчаса пялишься в экран, пытаешься что-то из себя выжать, выжимаешь, наконец, пару строк, видишь, что они никуда не годятся, плюёшь и идёшь заниматься другими делами. А дела эти не то чтоб сильно захватывающие и воодушевляющие – рутина, банальности, мелкие трудности и некрупные радости. Невымышленный мир поразительно неинтересный, здесь очень трудно почувствовать себя на высоте, и здесь ничего не получается точь-в-точь как ты задумал, как ты мечтал.
- М-да… - протянула Аня, однажды стоя у себя в ванной перед зеркалом. Она не просто смотрела на отражение, она смотрела правде в глаза. – И что тут у нас? Тут у нас женщина за тридцать. Волосики русенькие, жиденькие, глазки серенькие, уныленькие. Губки бантиком, бровки домиком. Кожа не атлас и не бархат, могла бы быть получше. Ладно, и похуже могла бы быть, так что нечего жаловаться. Рост выше среднего, вес тоже. Работа нелюбимая, из недвижимого имущества - однушка в ипотеку, и движимого – кошка Маруська. Биография непримечательная, любовные достижения незначительные – пара-тройка курортных романов. Господи, спасибо, что на свете есть Сочи и армяне, а то бы осталась девственницей. Спортивных успехов не имеется, хобби отсутствует. Короче, встретишь такую на улице – пройдёшь мимо и не заметишь. Волосы, что ли, в фиолетовый цвет выкрасить?
«Может, для начала просто краситься начнёшь? – предложил внутренний голос. – С макияжем заморачиваться, получше за собой ухаживать?»
За собой она следила, но слежка сводилась главным образом к гигиеническим процедурам, красилась Аня редко. То, что она видела в зеркале и вокруг себя, то, что происходило или не происходило с ней, было не столь важно, пока можно было создавать что угодно в своём собственном мирке.
А теперь приходилось довольствоваться лишь реальностью, которая не блистала насыщенными красками, не баловала яркими впечатлениями - по крайней мере, в том смысле, в котором это всегда представлялось Ане. И, потеряв доступ к вымышленному миру, волей-неволей пришлось больше внимания обращать на реальный.
***
Раньше Аня не вникала в коммунальные счета, она пробегалась взглядом по квиткам, смутно отмечала, что некоторые суммы покрупнее, чем должны бы быть, но благополучно игнорировала сравнительно небольшие превышения – легче было заплатить и понадеяться, что такое не повторится, нежели пускаться в разбирательства. Но теперь пустилась, и одна только разборка с «мусорным» оператором, выставившим плату за обращение с твёрдыми коммунальными отходами на трёх человек, хотя прописана в квартире была лишь Аня, подарила столько эмоций, что раньше на их основе непременно написался бы экшн-эпизод, а то и целая глава про драку или бой. Сейчас нереализованные эмоции пригодились для дальнейшей борьбы.
- Так чего ж Вы два года молчали? – раздражённо поинтересовался представитель оператора.
- Некогда было разбираться, – приврала Аня, задетая справедливостью упрёка. Но справедливость ведь не отменяла факта переплаты из-за недобросовестного начисления.
- А теперь, значит, есть когда?
- Да, теперь есть когда.
Что там глава! Тут уже боевой роман бы назрел!
Попытки что-нибудь написать Аня забросила, поняв, что это слишком нервирует её, а ей наоборот надо где-то набраться позитивных эмоций. Хорошо хоть, тяга к чтению не исчезла, но его одного было мало. Пришлось ходить на бесплатные развлекательно-познавательные мероприятия типа встреч в библиотеке; иногда в кино, музеи или театр. Дороже, чем сидеть дома и бить пальцами по клавиатуре ноутбука, но всё-таки траты посильные.
Как-то вечером, упархивая с работы, в коридоре Аня встретилась с Мишей - коллегой, тоже бодро стремящимся на свободу. Чисто по-человечески Миша ей скорее нравился, чем не нравился, хотя она никогда не думала о нём подолгу. Миша почти всегда и почти у всех буднично-походя спрашивал: «Как дела?» и на прощание желал хорошего дня либо хорошего вечера, но, не считая этого, не повторялся. Если он что-то рассказывал, то лишь раз, он не возвращался к одной теме снова и снова, не переливал из пустого в порожнее. Что не могла не оценить Аня, ибо ненавидела, когда люди говорят не по делу, да ещё мусолят по кругу, по кругу, тратя не только своё, но и её время. Это понятно и простительно, если речь о чём-то важном, но ведь чаще всего обсасывают ерунду.
Миша был на несколько лет моложе Ани, высокий, угловатый, с длинными светло-каштановыми волосами, которые обычно завязывал в хвост. Носил растянутые цветные свитера, странные шапки и неимоверно бесил Викторию Павловну, что несколько возвышало его в глазах Ани, ибо Виктория Павловна её уже замучила – постоянно, постоянно бухтела по любому поводу, а сидели они в одном кабинете.
- Ты домой? – спросил Миша.
- Ага.
- На такси?
Они жили в одном районе, и мысль взять такси на двоих неожиданной не была.
- Нет, на автобусе. – Аня повела плечами. – Может, и не сразу домой. Пожалуй, ещё в «Зефир» зайду.
«Зефиром» называлось кафе подле их работы, небольшое, но уютное и, главное, с поразительно вкусными плюшками и чаем. Поедание плюшек Аня пока поставила на паузу, но от экзотического чая не отказалась бы.
Она думала, Миша скажет что-то наподобие: «Ну, ладно», но он ничего не сказал, просто смотрел на неё. Он был из тех нечасто встречающихся людей, которые имеют привычку смотреть другим прямо в глаза и не отводить взгляд первыми.
Происходи это в Аниной истории, Миша обязательно пригласил бы Аню в кафе, они бы провели неожиданно хороший вечер, после которого у них завязался бы роман. Но написать такую историю Аня сейчас не могла. И внезапно для себя спросила:
- Хочешь со мной?
- Давай.
Они пошли в кафе и действительно провели хороший вечер. Совсем не такой, какой вырисовывался в Анином воображении, но всё равно приятный. Говорили о фильмах, музыке, о политике и о Виктории Павловне. К ним в кабинет Миша заходил регулярно, и Аню это удивляло – он как будто специально являлся за порцией ворчания от Виктории Павловны. Но на мазохиста Миша вроде не смахивал, потому свои подозрения Аня отмела. А сейчас её осенило: это не мазохизм, это что-то, что кажется Мише забавным.
- Миш, скажи честно: ты специально к нам приходишь, чтоб Викторию Павловну позлить?
Он улыбнулся, почти хихикнул.
- Говорю честно: прихожу специально, но не злить, а поддерживать в тонусе себя и её. Павловна иногда такое загнёт – лучше любого кофе, для меня. Да она и сама с этого, по-моему, бодрится.
- Ну-ну, так бодрится, что я потом по полчаса выслушиваю, что ты рассякой-разэдакий.
Он смешливо прищурился.
- Поддакиваешь?
- Приходится, - со вздохом призналась Аня. – Иначе она вместо получаса бухтит целый час, а я всё это время на работе сосредоточиться не могу. И в другое время, когда она ворчит на другие темы, тоже не могу. – Если подумать, до чего ж много такого времени набирается. У Ани мелькнула идея. – Слушай, а можно я завтра Виктории Павловне скажу, что мы с тобой сегодня сходили на свидание и отныне я в тебя влюблена?
- Зачем? – удивился Миша.
- Я упаду в её глазах и, может, она станет поменьше со мной разговаривать, ну или хоть на твой счёт лишний раз промолчит – хоть какая-то экономия моего времени.
- А прямо сказать ей, что тебе её разговоры работать мешают, не пробовала?
- Не пробовала, - опять вздохнула Аня. – Не умею такие вещи людям говорить. Хотя, надеюсь, что научусь. Но вообще, не хочу Викторию Павловну обижать, она в целом очень хорошая. Я от неё добра видела немало. И бухтит она не от сладкой жизни –проблем выше крыши. Знаешь, как бывает – обидишь человека, а потом сам переживаешь так, что думаешь: уж лучше бы стерпел и прикусил язык, в итоге легче бы было.
- Ну, хорошо, - спокойно и добродушно разрешил Миша, - говори, что посчитаешь нужным. Только мне тоже скажи, чтоб у нас версии не расходились.
В мире рассказов и романов вечер в кафе стал бы началом захватывающей, страстной любви. В реальном мире завязалась дружба, без романтики, но тёплая. Это не была история, которую сочинила Аня, но всё же это была ЕЁ история, интересная ей и притом не вымышленная, а настоящая.
***
Аня прокрутила в голове список дел, проверяя, не забыла ли чего. Вроде не забыла. Всё угощение расставлено на столе в комнате, сама Аня наряжена и накрашена. А до Нового года ещё полчаса.
Взгляд зацепился за карандаш на холодильнике и за блокнот со списком продуктов да прочими хозяйственными записями, оставленный на столе. Аня поразмыслила, посомневалась, затем взяла карандаш, блокнот и, облокотившись на подоконник, начала строчить. Буквы, слова, предложения быстро ложились на бумагу.
- Желания пишешь?
Слегка вздрогнув, Аня обернулась и улыбнулась стоящему в дверном проёме Антону.
- Нет уж, больше никаких желаний на бумажке, - хихикнула она. - Это будет рассказ. Наверное, небольшой.
- Но интересный? – Антон прошагал к ней.
- Надеюсь.
Он приобнял её за талию и поцеловал в макушку. Аня откинулась затылком на его плечо.
Антон не походил ни на одного её главного героя, но он был надёжный, добрый и уютный. С ним хотелось строить планы на будущее, к нему хотелось прижиматься под одеялом. Кстати, Антона и Аню познакомил Миша.
Помимо прочего Ане в Антоне нравилось то, что для него понятие «личное пространство» не было пустым звуком. Оно периодически требовалось ему самому, и он давал его другим, когда чувствовал, что им это нужно. Вот и сейчас, снова поцеловав Аню в волосы, Антон вышел из кухни.
- Я скоро приду, - бросила Аня вслед.
За десять минут она исписала пять листов небольшого блокнота и остановилась, боясь, что выдохнется и вдохновение, которого она ждала практически целый год, опять пропадёт неизвестно насколько. Впрочем, если такое случится, она уже не погрузится в ужас и отчаяние. Она продолжит создавать самую главную историю – историю своей жизни. Собственно, Аня собиралась делать это в любом случае, независимо оттого, вернулось ли к ней вдохновение навсегда или лишь на время. Очень, очень приятно вновь ощутить творческий трепет, Аня ему искренне радовалась, но теперь точно знала, что не пропадёт и без него. А ещё знала, что, если она всё-таки продолжит писать, то написанное сейчас получится гораздо лучше написанного раньше, просто потому, что будет ближе к реальности. Не скучнее, не серее, а актуальнее, и оттого интереснее, даже веселее, пускай дело и не ограничится исключительно светлым, добрым, беззубым юмором.
По дороге из кухни в комнату Аня приостановилась у еловых веток, стоящих в вазе под зеркалом. На ветках поблескивали шарики, бантики и прочие красоты. На Аню снизошла философская мысль о том, что жизнь надо украшать как новогоднюю ёлку, неважно, большая ёлка или маленькая, целая или в виде отдельных веток. Да и украшения могут быть самые разные, необязательно большие и дорогущие, в конце концов, и из подручных материалов можно сотворить нечто необычайное.
Долго упиваться осенившей её мудростью Аня не стала - хохотнула и двинулась дальше.
- Точно не хочешь написать желание? – озорно спросил Антон перед началом речи президента. – Может, таки загадаешь какое-нибудь диво дивное, чудо чудное?
- Не, я воздержусь. Чудеса это, конечно, хорошо, но самой чудить интереснее. Да и надёжнее.
Конец
(13 - 23 декабря 2023 г.)
