Глава 5. Часть 2
***
Мешки были старыми, жесткими и пахли рыбой, и от этого запаха желудок Гундулы стал настойчиво намекать на то, что совсем скоро не выдержит этого «аромата». Впрочем, те же мысли занимали и Макси. Оба они, грубо брошенные на деревянные доски скрипящей повозки мечтали лишь об одном – избавиться от мешков, надетых на их головы, и вдохнуть хоть один глоток свежего воздуха. Да и сама поездка была не из приятных – кажется, похитители нарочно наезжали на каждую колдобину, чтобы хорошенько растрясти своих пленников.
– Эй, Гунду! Эти молодчики шутить не умеют, поэтому заруби себе на носу – что скажут, то и делай, – негромко сказала Макси своей спутнице. Благо, рты им не закрыли.
Да и зачем затыкать рты почти покойникам? Пусть кричат, если хотят, их никто не спасет, и спасать не собирается. В этом городе, знал бард, есть всего лишь один закон – закон сильного, а блюстители порядка могут арестовывать только таких безобидных мушек, как Толстяк, а черти, увозящие пленников в неизвестность, были им не по зубам. Ни бургомистр, ни королевская гвардия, когда-то посланная очистить город от грабителей и преступников, не только не выполнили задание, но и просто махнули на все рукой, оставив положение таким же, как прежде.
– Кто эти мерзавцы? – также тихо спросила Гундула.
– Да так, старые знакомые, которым я кое-что задолжал… Но мы как-нибудь выкрутимся. Мне уж точно не в первой, – хмыкнул Макси, и тут же почувствовал сильный удар, прямо в живот. – Черт подери! Да за что, собака ты эдакая!
– А ну заткнулись! Распускать языки будете у Матушки! – грозно прохрипел мужской бас.
– У Матушки? Святые угодники! Нам точно конец, – обреченно вздохнул Макси. Его душа наполнилась ужасом, которого он не чувствовал уже много лет.
– Матушка? Твоя что ли? – осторожно спросила Гунду, не желая раздражать похитителей своей болтовней.
– Увидишь. А пока есть время, молись, вдруг поможет, – коротко бросил Макси.
Остаток пути похитители и похищенные проехали молча. Когда Гунду уже была уверена в том, что ее вывернет от зловонного запаха, царящего в мешке, повозка резко остановилась, девушку резко подняли на ноги, схватили за локоть и повели куда-то вперед.
– Макси! – вырвалось из горла девушки. Неизвестность страшила ее, и ей требовалось знать, что она не одна, что кто-то ей знакомый находится рядом с ней. Пусть даже этот сладкоголосый болтун.
– Здесь! – выкрикнул бард. – Не робей! Матушка мне родня!
– Слышали, ребятки? – послышался ироничный голос того самого негодяя, который грозился отдать Гунду в бордель. – Что, Макси, наложил в штаны от страха? Матушка тебя не забыла! Да и мы все тебя очень хорошо помним, родной ты наш!
Послышался отвратительный громкий смех, по которому было понятно, что похитителей было не менее четырех.
– Меня трудно забыть, не правда ли, а, брат? – насмешливо сказал Макси.
– Тут ты прав – забыть тебя трудно, но убить будет очень даже легко. Тебя прибьем, как блоху, а твоя милашка будет отрабатывать твой должок.
– Нет уж, я на такое не согласна! Он вам задолжал, пусть он и отрабатывает! – возмутилась Гунду.
«Нет, только подумать! И во что меня угораздило так некстати ввязаться?» – подумала дева, даже позабыв на миг о вони и подступающей к горлу тошноте.
– Какая смелая у тебя девчонка. И слишком болтливая. – Девушка тут же получила крепкий удар в спину, от которого едва не упала.
– Галантности вам, сударь, не занимать, – громко прошептала Гунду, продолжая удивляться своей неудаче.
– Клиенты не любят, когда шлюхи треплют языком. Но это легко исправить: не будет языка – не будет проблем.
– Да уж лишите ее языка. Ей не помешает, – хмыкнул Макси.
– Значит, так и сделаем. Но ты мне скажи, приятель, что твоя подружка? Красивая? – допытывался все тот же чарующий мужской голос.
– Да так. Бывают и покрасивее, – ответил Макси.
Несмотря на нешуточную угрозу их жизням, барду нравилось покалывать строптивую упрямицу иголками сарказма и оскорблений.
– Что ж так? – Вдруг вонючий мешок с головы Гундулы был снят, и, в полутемноте она увидела перед собой красивое ухмыляющееся лицо темноволосого молодого мужчины. К удивлению девушки, одежда на нем была чистой и опрятной, а его волосы были чистыми и уложенными в длинную косу. Лицо похитителя было лишено всякой растительности, но его верхняя губа была несколько обезображена широким белым шрамом. Пронзительные темные глаза впились в лицо Гунду, оценивая и размышляя. – Ничего. Сойдет. – Огласив свой вердикт похититель хотел было вернуть мешок на голову своей жертвы, но та быстро заговорила:
– Прошу, сударь, не нужно больше мешка. Клянусь, что буду молчать и подчиняться, – заявила Гундула.
– Хм. Так и быть. Уговорила. – Красавчик со шрамом плотоядно улыбнулся. – Уже лежала?
– Эмм… Что? – невинно улыбнулась в ответ девушка.
– Девственница? Или уже тронул кто? – сухо уточнил красавчик.
«Не вашего ума дела!» – хотела сказать Гунду, и уже было открыла рот, чтобы высказать свое возмущение, как позади раздался голос Макси.
– Не советую ее в бордель. Бревно бревном! Я уж точно могу сказать! – громко рассмеялся бард.
Гундула густо покраснела от такой неслыханной лжи, но поняла, какую игру затеял Макси, поэтому не сказала ни слова.
– Значит, тронутая. Еще и бревно. – Красавчик со шрамом нахмурился, отвернулся и продолжил шагать вперед. – Но Матушка сама решит, кого и куда. И снимите уже мешок с этого гада.
Гунду на миг обернулась, чтобы взглянуть на барда, а тот словил ее взгляд и подмигнул ей правым глазом. Но это бодрое подмигивание не помогло: тревога, наполняющая душу девушки, не только не улеглась, но и возросла. Речи о борделе, долге Макси и таинственной Матушке ей совершенно не нравились, и она и понятия не имела, чего ожидать.
Теперь, когда голову Гунду не украшал мешок, она могла оглянуться и понять, куда притащили их похитители: это был довольно светлый и большой дом, с широкими коридорами и высокими потолками. Каменный пол украшал широкий пестрый ковер, а стены были завешаны бархатными черными и красными гардинами, словно скрывая от посетителей грязь или даже черную гниль. Окна дома были узкими и маленькими, стекла на некоторых из них имели длинные трещины.
– Куда это ты привел нас, братец? Неужто в гости к самому бургомистру? – задумчиво протянул Макси, оглядываясь по сторонам и наблюдая совершенно новую для него обстановку. Он никогда ранее не бывал в этих стенах и был полон удивления.
– С тех пор, как ты сбежал, приятель, многое изменилось. Но ты сам все узнаешь. Матушка будет рада видеть тебя, – громко объявил красавчик с косой.
– На этот счет у меня нет никаких сомнений, – пробормотал Макси себе под нос и опустил голову.
Пока Макси перебрасывался фразами с темноволосым красавцем, Гундула успела оценить обстановку и нашла, что не ошиблась – похитителей было четверо, и все были высокими дюжими юнцами, вооруженными длинными ножами. На поясе у красавца со шрамом висели красивые кожаные ножны с длинным тонким мечом. Один из мужчин нес мешок Гундулы, и девушка понимала, что этот мешок обязательно будет раскрыт и обчищен. Шансов сбежать от этой компании головорезов, да еще и со связанными за спиной руками, было слишком мало, чтобы предпринимать попытку побега. Одна она не справится – вряд ли Макси держал в руках что-то потяжелее своей лиры.
Пленников завели в большую полутемную комнату, заставленную дорогой резной мебелью и серебром и плотно закрыли за ними дверь. Двое верзил остались сторожить у двери, двое других, в том числе и красавчик с косой, схватили Макси и Гунду за плечи и провели к большому красивому столу, на котором ярко горели в золотом подсвечнике пять свечей. За столом, вольготно откинувшись на высокую спинку роскошного стула, сидела красивая, одетая в ярко-синее платье изящная женщина.
– Матушка! – Макси широко улыбнулся, а затем учтиво поклонился. – Как же я рад тебя видеть!
Глава 6
«Это его мать?» – невольно изумилась Гунду, вперив в лицо женщины пристальный взгляд. Слишком уж не похожи на друг друга были бард и Матушка.
– Мой блудный сын. – Женщина не двинулась с места, а лишь протянула вперед руку, тыльной стороной ладони кверху. Этот жест можно было бы принять за приветствие, но в серых глазах Матушки отчетливо читался приказ.
– Я бы поцеловал твою руку, Матушка, да вот руки у меня связаны за спиной, – извиняющимся тоном сказал Макси.
– А руки тебе и не нужны. Только губы, – улыбнулась Матушка. Она и не думала убирать руку. Она ожидала. Она приказывала.
– Ну же, крыса! Не заставляй Матушку ждать! – проревел один из верзил, и белая макушка Макси тут же получила увесистый подзатыльник.
– Какие высокие манеры, – пробурчал бард себе под нос, но не заставил просить себя дважды. Подойдя к столу, он нагнулся и крепко поцеловал белую худую ладонь. – Ах, Матушка, ты все такая же красавица, как и прежде, – заискивающе заметил он.
«Красавицей»б как назвал эту женщину Макси, она не была: стройная, с впалыми белыми щеками, редкими серыми волосами и маленькими блестящими серыми глазами, Матушка походила на некий образ Смерти, но яркий синий цвет ее платья придавал ей живости и претензию на элегантность. В длинных мочках ушей женщины сияли небольшие золотые сережки, а длинные пальцы ее рук были унизаны золотыми кольцами с разноцветными драгоценными камнями. На лице Матушки играла приветливая, даже добрая улыбка.
«Приятная дама. Но глаза у нее холодные. Странные,– невольно подумала Гунду, рассматривая Матушку и размышляя о том, почему же Макси так ее боится. Эта сухая почти старушка не казалась ей ни устрашающей, ни угрожающей. – Нужно отдать ей должное – эти здоровенные имбецилы уважают ее.» – Девушка обвела взглядом похитителей, но вдруг увидела, что красавец со шрамом словил на себе ее взгляд и одарил ее очаровательной улыбкой. Почувствовав неловкость, Гунду сделала вид, что не увидела эту улыбку, и вновь уставилась на Матушку и Макси.
– А теперь, сын мой, расскажи мне, какими судьбами? – ласково спросила Матушка, усаживаясь в свое удобное кресло. – Мы и не надеялись увидеть тебя снова. Арнфильд, дорогой, прояви же наконец вежливость и подай твоему брату стул.
Красавец со шрамом послушно склонил голову, затем поставил рядом с Макси красивый деревянный стул, обитый бархатом, и с силой усадил в него барда. Гунду же осталась стоять у закрытой двери. Казалось, хозяйка дома была настолько рада видеть своего сына Макси, что его «подружку» просто не замечала. И это было девушке на руку: пусть Макси лебезит перед своей матерью, а она, Гунду, подумает, как бы им отсюда выбраться.
– Какими судьбами? Ах, Матушка, я не ведом ни корыстью, ни злобой, но любовью к тебе. Признаться, я скучал по тебе и нарочно вернулся в этот прекрасный город, чтобы принести тебе мое почтение, – тихо ответил Макси, вольготно раскинувшись на стуле и смотря Матушке прямо в глаза. Благо, никто не видел мурашек, которые ходили по коже барда, спрятанной под роскошной рубашкой и старыми, многократно залатанными штанами. Ему нужно было держаться. Ему необходимо было разливаться соловьем и осыпать Матушку лестью. Один неверный жест, одно неверное слово – и им с Гунду уже никогда не увидеть свет дня.
– Принести почтение. Как это мило. – Матушка склонила голову набок. – И, конечно, ты явился, чтобы попросить у меня прощения, не так ли, мой дорогой?
– Ах, это… Неужели ты все еще злишься на мою маленькую проделку? – Макси очаровательно улыбнулся, но в его улыбке отчетливо читался страх.
Матушка нахмурила брови и поднялась с кресла.
– Твоя проделка, мой дорогой, стоила немалых денег. Нас всех едва не бросили гнить за решетку. И все из-за тебя, мой дорогой. Знаешь, сколько мне пришлось заплатить за твою мерзость? – Хозяйка дома медленно направилась к Макси, поглаживая свои золотые кольца. Подойдя к нему, она провела ладонью по лицу барда и широко улыбнулась. – Мой мальчик, ты и тогда был красив, слов нет, но за годы ты превратился в настоящего Аполлона.
– Как по мне, ваш Арнфильд намного симпатичнее этого белокурого проходимца, – негромко, но так, чтобы все присутствующие в комнате услышали, сказала Гунду.
Похитители громко рассмеялись, а красавец со шрамом скрестил руки на груди, склонил голову набок и сузил глаза, словно ожидая, что же будет дальше.
– Ты так думаешь, дитя? – Матушка отошла от Макси и грациозно зашагала к пленнице. – И чем же тебе не по душе мой Максимилиан?
– Ваш Максимилиан думает, что умнее его персоны не сыскать. Выскочка, одним словом, – пожала плечами Гундула.
– И на кой черт я с тобой связался? – обиженно буркнул ей Макси. – Накормил, обогрел, и вот тебе благодарность! Если бы я знал…
– Помолчи, мой дорогой. Какая интересная у тебя подруга… Подруга? – спросила Матушка, улыбаясь Гундуле.
– Если этот пес не соврал, то, да. Они любовники, – подтвердил слова своей матери красавец со шрамом. Он плотоядно уставился на пленницу и криво усмехнулся: – Однако, плохой у тебя вкус, девица.
– О, я и сама теперь это понимаю, – смело встретив взгляд Арнфильда, с иронией сказала Гундула. – Но он меня зачаровал.
– Чем же? – допытывался Арнфильд.
– Он недурно играет на лире. И еще у него неплохой голос. – Гундула пожала плечами, а затем обратилась к Матушке: – Моя леди, делайте с этим пройдохой, что пожелаете, хоть пытайте. Мы с ним не пара и уж точно никогда парой не будем. А меня, молю, отпустите. Меня ждет путь.
Макси громко фыркнул, как самая настоящая лошадь.
– Увы, дитя, Максимилиан задолжал мне и, боюсь, вытрясти из него должок у меня не получится. Так что… – Матушка подошла к пленнице, пристально всмотрелась в ее лицо и вздохнула. – Личико так себе. Но волосы хороши. Такие длинные, густые. За них хорошо заплатят. А клиентам все равно, какие у тебя волосы. Им нужно твое тело.
– Я нахожу все это вопиюще несправедливым. Задолжал вам Макси, а в бордель вы оправляете меня? – усмехнулась Гунду.
– Увы, Максимилиана ждет кое-кто другой. Правда, он еще об это и сам не знает. Но боюсь, что ты его уже никогда не увидишь. Разве что, когда будешь смотреть на Дубы висельников из окна моего борделя.
Макси бросил на Матушку непонимающий взгляд и побледнел. Та ответила ему спокойной улыбкой.
– Матушка, прежде чем отправлять эту девицу к клиентам, позволь мне опробовать ее. Макси утверждает, что она бревно бревном. Если это правда, будет стыдно потом выслушивать жалобы клиентов, – вдруг попросил Арнфильд.
Остальные верзилы понимающе переглянулись и тихо рассмеялись.
– Это правда? – обратилась Матушка к Макси. На ее лице читалась озабоченность.
– Чистая правда. Куда ее в бордель. Лучше уж отпусти ее с миром, чтоб не помереть от стыда, – угрюмо ответил бард, смотря в пол.
– Отпустить такую рыбку было бы большой утратой. Арнфильд, забери эту девку и научи ее науке плотской любви, – равнодушно бросила Матушка и направилась к своему столу.
– Сию же минуту, Матушка, – усмехнулся ее сын.
Мгновение спустя, Арнфильд грубо схватил Гунду за локоть, открыл дверь, и оба исчезли в коридоре.
– Матушка… Какое же ты чудовище! Похлеще всех чудовищ того проклятого леса! – горько рассмеялся Макси.
