Маска страшна, она слишком плотно прижата к его лицу и разгадать настоящего Абрахама нет ни желания, ни сил.
Ни жизни…
-Дело двести семнадцать-дробь ноль, - Абрахам проговаривает вслух, - Герзау. Ведьма. Замечена в ворожбе, порче скота, отравительстве, магических ритуалах, запрещенных Церковью Животворящего Креста. Уничтожение отсрочено. Преступница бежала.
Отсрочено. Попадись эта ведьма еще раз, ей уже не удастся провернуть такого фокуса. Ее теперь не просто сожгут, теперь ее будут казнить значительно мучительнее, как ту, что пыталась нанести вред после осуждения, как ту, что скрылась от правосудия.
-Господин Абрахам… - один из помощников решается, он старается говорить твёрдо, но собственный страх выдает его голос дрожью, - а что с ним?
Наместник, на которого указывает рука помощника, равнодушен к собственной участи. Он сидит, глядя в окно, в ночь, за которой не видно ничего из того, что было бы ему приятно. Жалеет ли он? Боится? Неясно. Он спокоен и равнодушен, отсутствует его дух.
-Сжечь, - Абрахам торопливо подписывает протокол. – И направить карательные отряды в Герзау, всякий, кто знал о ведьме и не пожелал о ней сообщить, будет считаться в равной степени виновным с нею.
Абрахам поднимается и выходит прочь, туда, где живет ночь. его ждет дорога. Если уничтожение не удалось, нет смысла возвращаться в Церковь. Что ж…тем лучше. ведьма все равно никуда не денется – Абрахам пока находил всех без исключения. И эту найдет. Найдет и покарает, как карал в Валькенбурге, Трентино, Готарде, Шегешваре и прочих бесчисленных местах.
А пока – в путь! В горы Сармата или, как любят называть их местные – Карпатские горы. Вперед, в ночь, во имя света и борьбы за него!
Ни жизни…
-Дело двести семнадцать-дробь ноль, - Абрахам проговаривает вслух, - Герзау. Ведьма. Замечена в ворожбе, порче скота, отравительстве, магических ритуалах, запрещенных Церковью Животворящего Креста. Уничтожение отсрочено. Преступница бежала.
Отсрочено. Попадись эта ведьма еще раз, ей уже не удастся провернуть такого фокуса. Ее теперь не просто сожгут, теперь ее будут казнить значительно мучительнее, как ту, что пыталась нанести вред после осуждения, как ту, что скрылась от правосудия.
-Господин Абрахам… - один из помощников решается, он старается говорить твёрдо, но собственный страх выдает его голос дрожью, - а что с ним?
Наместник, на которого указывает рука помощника, равнодушен к собственной участи. Он сидит, глядя в окно, в ночь, за которой не видно ничего из того, что было бы ему приятно. Жалеет ли он? Боится? Неясно. Он спокоен и равнодушен, отсутствует его дух.
-Сжечь, - Абрахам торопливо подписывает протокол. – И направить карательные отряды в Герзау, всякий, кто знал о ведьме и не пожелал о ней сообщить, будет считаться в равной степени виновным с нею.
Абрахам поднимается и выходит прочь, туда, где живет ночь. его ждет дорога. Если уничтожение не удалось, нет смысла возвращаться в Церковь. Что ж…тем лучше. ведьма все равно никуда не денется – Абрахам пока находил всех без исключения. И эту найдет. Найдет и покарает, как карал в Валькенбурге, Трентино, Готарде, Шегешваре и прочих бесчисленных местах.
А пока – в путь! В горы Сармата или, как любят называть их местные – Карпатские горы. Вперед, в ночь, во имя света и борьбы за него!
