–Зашей мне вину!
Без вины жить – ошибок своих не знать. Но выбор за тобой, ответ тебе держать. Мы зашьём, мы привычные! Серебрится игла, шьёт ловко, легко. Ей-то легко, она не видит, только шьёт и помнит.
А я?
А я на то и поставлена…
–Зашей мне ехидство и колючесть.
Зашить-то зашью, да только суть у тебя такая, что тут не переделать. Зашить слова злые можно, но эта колкость во взгляд перейдёт, да руки станут ледяными, как могильным холодом овеяны, к чему не притронешься – всё не то. Людей близ тебя это не прибавит, да милее для них ты не станешь. Людей в этом деле не проведёшь – не сделать из репейника фиалку! Лучше уж будь репейником, но честно будь…
Впрочем, воля твоя, спи – мы зашьём.
–Зашей мне наивность и доверие.
Легко. Но без доверия жить тяжело. Всем нам хочется верить – в себя, в ближнего, да хоть в Володыку. Интересно, а сам он во что верит?
Впрочем – воля твоя, игла моя. Я зашью, но пеняй на себя.
Иссякает сегодняшний путь, исходит день, а я стою у зеркала, смотрю на себя, и вижу на себе отпечаток этого дня и бессилия.
День умирает, ночь уже близка, выползает понемногу из своего укрытия, тянется, хочет разлиться, и спать уж пора, да только осталось одно…
На сути моей тысячи швов – по числу тех дней, что я живу. Иные швы наслаиваются друг на друга, иные насквозь друг друга идут. Что делать – много дней я живу, много дней шью, и каждый такой день на меня приходится так же, как и на них, только они по одиночке, а я их всех ведь вижу.
Иголка знает своё дело, и сама прыгает мне в руку, едва я касаюсь её. Она знает стежки и знает как надо шить.
–Зашей этот день, – прошу я, и рука моя, иглой подталкиваемая, выводит стежки. Самой себе шить это сложно только поначалу – непривычно у зеркала, а потом ничего, рутина – как и всё, что остаётся после нового шва.
Стежок за стежком, чуть-чуть подцепить, чтобы завтрашний день ещё можно было на чём-нибудь написать…
Всё, справляется игла быстро и ныряет в серебряный сон, а я перехватываю лентой волосы и закрываю зеркало чёрной тканью – видеть себя настоящую, без морока и без магии, с тысячами швов – мне невыносимо.
Но это мой выбор. И игла моя. Да и воля тоже. И отговоров мне не надо – служба у меня такая, и я могу выносить её только так, а иначе счёт дней был бы сильно меньше, а разочарование больше. А так – ничего. Новый шов, да кто его увидит? А меня игла не выдаст – покорная…
Без вины жить – ошибок своих не знать. Но выбор за тобой, ответ тебе держать. Мы зашьём, мы привычные! Серебрится игла, шьёт ловко, легко. Ей-то легко, она не видит, только шьёт и помнит.
А я?
А я на то и поставлена…
–Зашей мне ехидство и колючесть.
Зашить-то зашью, да только суть у тебя такая, что тут не переделать. Зашить слова злые можно, но эта колкость во взгляд перейдёт, да руки станут ледяными, как могильным холодом овеяны, к чему не притронешься – всё не то. Людей близ тебя это не прибавит, да милее для них ты не станешь. Людей в этом деле не проведёшь – не сделать из репейника фиалку! Лучше уж будь репейником, но честно будь…
Впрочем, воля твоя, спи – мы зашьём.
–Зашей мне наивность и доверие.
Легко. Но без доверия жить тяжело. Всем нам хочется верить – в себя, в ближнего, да хоть в Володыку. Интересно, а сам он во что верит?
Впрочем – воля твоя, игла моя. Я зашью, но пеняй на себя.
***
Иссякает сегодняшний путь, исходит день, а я стою у зеркала, смотрю на себя, и вижу на себе отпечаток этого дня и бессилия.
День умирает, ночь уже близка, выползает понемногу из своего укрытия, тянется, хочет разлиться, и спать уж пора, да только осталось одно…
На сути моей тысячи швов – по числу тех дней, что я живу. Иные швы наслаиваются друг на друга, иные насквозь друг друга идут. Что делать – много дней я живу, много дней шью, и каждый такой день на меня приходится так же, как и на них, только они по одиночке, а я их всех ведь вижу.
Иголка знает своё дело, и сама прыгает мне в руку, едва я касаюсь её. Она знает стежки и знает как надо шить.
–Зашей этот день, – прошу я, и рука моя, иглой подталкиваемая, выводит стежки. Самой себе шить это сложно только поначалу – непривычно у зеркала, а потом ничего, рутина – как и всё, что остаётся после нового шва.
Стежок за стежком, чуть-чуть подцепить, чтобы завтрашний день ещё можно было на чём-нибудь написать…
Всё, справляется игла быстро и ныряет в серебряный сон, а я перехватываю лентой волосы и закрываю зеркало чёрной тканью – видеть себя настоящую, без морока и без магии, с тысячами швов – мне невыносимо.
Но это мой выбор. И игла моя. Да и воля тоже. И отговоров мне не надо – служба у меня такая, и я могу выносить её только так, а иначе счёт дней был бы сильно меньше, а разочарование больше. А так – ничего. Новый шов, да кто его увидит? А меня игла не выдаст – покорная…
