Перед ним встала дилемма: позволить знать правду, чтобы знать неотвратимый и ужасный итог или позволить всему случиться неожиданно и самому мучиться совестью за сокрытие истины? Змей выбрал второй вариант. Он не хотел, чтобы они страдали. Пусть всё произойдёт быстро. И кончится. Насовсем.
       –В конце концов, вы кому поверили? – хмыкнул Змей. –Емеле, у которого семь пятниц на неделе?
       –Я не вру! – возмутился Емеля.
       –Я и не говорю, – заверил Змей, – я просто говорю, что ты ошибся. Слушайте все – ничего плохого не случится. Нас просто перевозят. Переезжают они. Опротивели холода. Понимаете? Ну тот, кто не верит или боится, пусть…ну, пусть держится меня.
       –А солнце это даже неплохо…– промолвила Белоснежка первая. прежде она убила бы того, кто предложил бы ей пройтись под солнцем, и тем навредить белизне её кожи. Как быстро всё изменилось!
              Змей прикрыл глаза. Последняя ложь подействовала.
              И только позже, в радостном гомоне надежды, когда персонажи уже вовсю прикидывали, как будет там, Кощей, улучив момент, бочком подобрался к Змею, и спросил:
       –А если не врать?
       –Переплёт им нужен. Он клеем намазан. Они его варят долго-долго, потом получившееся едят. За похлебку теперь проходит, – быстро, чтобы не передумать и разделить своё страшное знание хоть с кем-то.
       –А страницы? – почти не шевеля губами, спросил Кощей также тихо и быстро.
       –В топку. Мёрзнут.
       –Чую.
              Кошей не испугался. То ли был готов к смерти, то ли держался. Но поговорить об этом не удалось, подошла величественная, всё ещё высокомерная лицом Снежная Королева, сказала тихо:
       –Спасибо…за утешение.
              И, не давая больше никаких пояснений, повернулась на каблуках и ушла, как и не было её.
       –Мне кажется она…– Змей нерешительно заговорил с Кощеем, желая поделиться подозрением.
       –Мне кажется они все…или почти все. Только страшно. А так…сказка. Сказка в сказке, – и Кощей отошёл в сторону, чтобы Змей не увидел его лица и глаз, выражающих сейчас целую смесь чувств и эмоций.
       

***

              В холоде, справиться с которым не могла маленькая, устроенная прямо в комнате печка, потрескивал огонь. У самой печки ещё можно было держаться, так казалось, что жизнь продолжается. В печке горели страницы. Все, кроме одной.
              В просвете меж фанерой, закрывающей оконные рамы вместо стёкол, пробивалась жалкая полоска света, но падал она аккурат на этот последний, вернее – единственный уцелевший листочек и помогала увидеть знакомые очертания Змея. Это была его иллюстрация. Его жизнь осталась нетронутой. Рука, пустившая любимую семейную книгу на спасение, не смогла отправить в вечность любимую картинку, соединившую в себе два мира, и напоминающую прошлое.
              Так Змей остался один. Теперь уже точно один. И насовсем.