– Ричард, ты не беси меня – я и без того злая. Но не убью. Не добьешься. Я хочу, чтобы ты жил. Чтобы каждый день, что тебе ещё остался, ты помнил о том, что бросил свою дочь в Сером Доме. Чтобы тебя жгло. Чтобы мучило.
Это страшнее. Умереть может каждый, а вот жить, мучаясь совестью, а он будет мучиться, иначе не провоцировал бы меня на его убийство.
–Ну, – я поднялась, отряхивая прожженный, заляпанный грязью и землёй плащ, – или ищи своих врагов. Или сам…того. Тут ты свободен. Но на меня ты этого не возложишь. Не я, нет.
–Магрит, я не могу так жить, – он не делал попытки подняться, – Илди…она утопилась.
–Ты же сказал другое?
–Утопилась, – повторил Ричард, – это была её идея. Я винил её, мы страшно разругались. Она сказала, что мы должны подумать о том, как быть дальше. сказала, ей надо подумать. Она пошла к озеру. Она всегда туда ходила.
«Уже думала…» – мелькнуло в сознании. Я представила истеричную Илди, попыталась представить груз, который она несла, сначала надеясь на чудо, потом боясь правды. Представила чёрную гладь озера, и её – молодую ещё, хрупкую ведьму, которая готовилась сойти в холодную воду.
Смерть в воде – страшная смерть, особенно для ведьмы. Вода – стихия, но не любит нас. Мы всё ближе к земле, а вода обижается. Есть среди нас поверье – ведьма, что в воде умерла, покоя не достигнет.
Знала ли это Илди? Знала, как и любая ведьма. Но пошла – было ли то ещё одним самонаказанием?
–Она не смогла. И я не смогу, – продолжил Ричард. – Я не знал как…она оказалась храбрее. А я всегда был трусом.
–Потому Каталину в Серый Дом, а на меня участь убийцы? – я хмыкнула. – Ты жалок, Ричард, правда. Я надеюсь, что это временно, надеюсь, что ты очнёшься и сделаешь так как надо.
–Кому? кому что надо?
–Кому-нибудь, – я пожала плечами. Странное дело – мне стало легко, в моей собственной голове прояснилось. – Кому-нибудь, Ричард!
Я отошла от него, ещё раз отряхнула плащ. Можно было бы покрыть его мороком, придавая иллюзию прежнего вида, но я не стала. Плащ что рана. А я ранена. Но не убита. И не убила.
–Куда ты? – он поднялся позади меня. – Куда?.. Магрит!
–Ты можешь жить как угодно. Можешь страдать. Можешь искать смерти от чужих рук, но она не виновата, – я не обернулась на него, я уже входила в подавшиеся мне врата.
–Вы бы хоть убрали за собой, – маг, встретивший меня, покачал головой с укоризной. – А то развели…
Он махнул рукой в сторону окна. Отсюда хорошо было видно место недавней битвы. Ричард ещё стоял там, глядя в окна, пытаясь найти меня, а может и не меня. Жалкий, потрепанный вид. Что ж, злости во мне больше не было. Он сам виноват – он не оставил мне даже злости.
А без злости ведьме туго!
–Это была небольшая перепалка, господин Флавий, – я изобразила улыбку. – Не сошлись в обсуждении политического курса.
–Бывает, – согласился Флавий, – но всё же, это удивительно. Девочку поместили сюда родители, отец, насколько мне известно. А теперь вы хотите её забрать?
Не шути, Магрит, не шути…
–А она моя внебрачная дочь! – выпалила я откровенную дрянь.
Магрит, ты идиотка!
Флавий аж поперхнулся, затем взглянул на меня и вежливо спросил:
–В вас что, попали заклятьем?
–Простите, – я мысленно выругала себя. – Простите, пожалуйста, я просто волнуюсь. Но вообще не вижу проблемы. Я знаю, что для вас неприкаянные – это источник дохода.
Это всегда стояло между нашим миром и здравомыслием. А кто заступится за неприкаянных? Кому они нужны?
–И у вас есть чем заплатить за девочку? – поинтересовался Флавий. – Товар хороший. Ребенок еще, организм крепкий, ничем не тронутый, не изношенный.
Об этом я не подумала. Но да ладно. Думаю, Франческа или Карлини дадут мне денег. Почему-то хочется спросить вперёд у Франчески. Уже вижу её мрачное:
–Милочка, вы что, дура? У вас самой ничерта нет, а вы ещё…
Но в моём воображении она только махнула рукой, не закончила фразу и молча вынула из стола пачку купюр.
Наверное, я действительно слишком уж верю во всех и Ричард прав.
Ричард…
Я глянула в окно. Он уходил от Серого Дома. Шёл, не оглядываясь, тяжело шёл, ссутулившись. Куда он пойдёт? Что будет делать? не знаю. Но мне хочется верить в него, верить в то, что он поймёт свою неправоту – я не могу на него злиться, очень хочу, но не могу.
Он слабак и трус. Предатель, презренный червь. И всё же, я не могу на него злиться. Зато могу попытаться спасти его дочь.
–Есть, господин Флавий, – уверенно сказала я. – В конце концов, на ней ведь еще не ставили эксперименты? Не давали ей зелья? Ну и чудно, считайте, что ее не было. считайте, что товар испортился до прихода покупателя.
Я сама не знала что несу. Но работало, во имя всех сил! Флавий ещё четверть часа задавал мне вопросы, пытался меня подловить, а самое главное понять меня. но тут он сел в лужу – я саму себя понять не могла, куда уж ему?
Всё же сдался:
–Хорошо, Магрит. Забирайте девочку.
Не знаю, кто обалдел больше – я ли, от того, что получилось и я оставалась один на один с неустроенностью собственной жизни? Каталина ли, от которой отвернулись её же родители, и вдруг в её лопнувший мир пришло прошлое…не особенно любимое прошлое, в лице профессора Академии, смутно ей знакомой.
–Каталина, детка…– до меня дошло, что я понятия не имею как обращаться с детьми. Уж тем более с неприкаянными. Но одна неприкаянная уже погибла по моей вине, значит, хоть эту я спасти должна.
Во имя Габи, и спасая себя от мук за собственную же глупость!
–Профессор Магрит? – она аж застыла. Тоненькая, маленькая девочка. Брошенная. Несчастная, без вины виноватая.
–Пойдёшь со мной? – спросила я.
Я готовилась к истерикам, к вопросам об отце и воплям, что никуда она со мной не пойдёт, но несчастье меняет детей быстрее, чем взрослых. Не знаю, что она успела увидеть, но раздумывать она не стала, потому что поняла отчётливо: если бы отец хотел бы её забрать, он бы это уже сделал.
А тут я. Я, которую с Ричардом роднит только вечная слабость перед обстоятельствами.
–Пойду, – тихо ответила она и робко взглянула на Флавия. Серое платье её и серое лицо, жалкие косички делали её болезненным видением, тенью. – Насовсем?
–Да, – сказала я, – идём?
Мне хотелось чтобы она отказалась. Тогда я выполнила свой долг, попыталась и ничего не добилась, следовательно, могла бы уйти. Но она пошла ко мне, а потом и за мной. и когда мы были уже в дверях, она задрожала и, совсем не зная меня, не зная, для чего я её освободила (а вдруг я хуже?) доверилась и прижалась ко мне, схватилась за мою руку.
–Идём…– прошептала я, потому что голос предал меня.
–Ждём денег, – напомнил Флавий, когда мы выходили.
Да подавитесь вы, черти! Найду.
Ричарда не было. Были следы нашей нелепой драки, а его самого не было. Она не спросила меня о нём, не спросила и куда мы направимся. Доверилась, потому что некому было больше верить.
Ей некому. А я всё ещё верила в Ричарда. я его знала, мы были приятелями, и пусть сейчас он был трусом, я видела, как он хотел умереть, хотел, чтобы я его убила, а значит, совесть жгла его. А это значит…
Ничего это не значит, Магрит, не заглядывай вперёд!
Отдам должное – ни Карлини, ни Франческа не удивились. Может быть в этом мире все потеряли возможность удивляться? Не знаю. Но профессор поинтересовался только об одном:
–ты накормила девочку?
Нет, потому что я до чертей сообразительная!
–Э…– я развела руками. Молодец, Магрит! Себя-то ты покормить не забываешь.
–Я не хочу есть, профессор! – Каталина пришла мне на помощь.
–Глупости, – посуровел Карлини и призвал профессора Орвуро. Тот явился незамедлительно, взглянул на меня как я того заслуживала и, получив указание, накормить девочку и найти ей место, вышел с абсолютной покорностью.
Помолчали.
–До конца года, профессор, – попросила я, – сейчас нельзя бросать учеников, а я преподаю, но заниматься её устройством…
–На вашу совесть, – сказал Карлини, не позволяя мне рассыпаться в благодарностях. – Найдите ей дело. Пусть носит бумаги или ещё что.
–Коренья пусть мне режет. У меня уже пальцы не те, – вмешательства Франчески я не ждала. Суровая горгулья всея Академии снизошла до неприкаянной. Потому что ребенок не был виновен в том, что у него такие родители. И пусть в голосе её ворчание – ее предложение – это выход.
–Решено, – заключил Карлини и покинул кабинет, чтобы распорядиться о пропуске неприкаянной девчонки, которая когда-то училась тут, ну как училась… не имея способностей, отчаянно прячась в книги. Теорию она знала, но практика ей так и не улыбнулась. И не улыбнётся. Удел Каталины смотреть на недавних сокурсников и знать, что ей не стать такими как она. И они будут смотреть на неё, тыкать в неё пальцами, обсуждать, шутить.
Но это лучший выход, да? Лучше, чем Серый Дом.
–Ей будет нелегко, – Франческа угадала мои мысли, – пусть отращивает шкуру носорога на своей душе, пусть не попадается на глаза студентам. А мы…
Она махнула рукой. А что мы? Мы сделали больше, чем имели право сделать. И мне это расхлёбывать. Ну куда я теперь? Что я теперь? Сила, когда ты научишь меня сначала думать, а потом делать?
–Будешь киснуть – отравлю! – пообещала Франческа и тоже пошла прочь, но я её остановила.
–Профессор, я…я должна Флавию. Вы не могли бы меня выручить? Я вам верну с жалования?
–Со своих грошей? – поинтересовалась Франческа. – Бросьте. Я вам подарю. Скажете только сколько.
–Это слишком щедро, я просто не могу принять.
–Это не вам – это раз, – она перебила мои нелепые попытки отбиться. – Это не для вас – это два. Вам надлежит стать ответственнее, Магрит, вы хоть и дура, но добрая, а за доброту спрашивают вдвойне.
Она ушла, грохнув дверью. Дверь заворчала, но я не стала её успокаивать. Ужас подступал ко мне и всё отчётливее я понимала, что не представляю как поступать дальше с собой и не только уже с собой. Нормальный же был день, какого я полезла-то?
Магрит, когда ты станешь уже ведьмой, а не лужицей из сочувственно-разбито-злобно-наивных чувств?
(*)(История Магрит в рассказах «Об одном доме», «Благое дело», «Чёрный Сад», «Спящее сердце», «Разочарование», «Без вины», «Руины», «Неудачница», «Искушение», «О терпении», «Метла», «Без надежды», «Неправда», «Из первого пепла» и «Лучше промолчать»)
Это страшнее. Умереть может каждый, а вот жить, мучаясь совестью, а он будет мучиться, иначе не провоцировал бы меня на его убийство.
–Ну, – я поднялась, отряхивая прожженный, заляпанный грязью и землёй плащ, – или ищи своих врагов. Или сам…того. Тут ты свободен. Но на меня ты этого не возложишь. Не я, нет.
–Магрит, я не могу так жить, – он не делал попытки подняться, – Илди…она утопилась.
–Ты же сказал другое?
–Утопилась, – повторил Ричард, – это была её идея. Я винил её, мы страшно разругались. Она сказала, что мы должны подумать о том, как быть дальше. сказала, ей надо подумать. Она пошла к озеру. Она всегда туда ходила.
«Уже думала…» – мелькнуло в сознании. Я представила истеричную Илди, попыталась представить груз, который она несла, сначала надеясь на чудо, потом боясь правды. Представила чёрную гладь озера, и её – молодую ещё, хрупкую ведьму, которая готовилась сойти в холодную воду.
Смерть в воде – страшная смерть, особенно для ведьмы. Вода – стихия, но не любит нас. Мы всё ближе к земле, а вода обижается. Есть среди нас поверье – ведьма, что в воде умерла, покоя не достигнет.
Знала ли это Илди? Знала, как и любая ведьма. Но пошла – было ли то ещё одним самонаказанием?
–Она не смогла. И я не смогу, – продолжил Ричард. – Я не знал как…она оказалась храбрее. А я всегда был трусом.
–Потому Каталину в Серый Дом, а на меня участь убийцы? – я хмыкнула. – Ты жалок, Ричард, правда. Я надеюсь, что это временно, надеюсь, что ты очнёшься и сделаешь так как надо.
–Кому? кому что надо?
–Кому-нибудь, – я пожала плечами. Странное дело – мне стало легко, в моей собственной голове прояснилось. – Кому-нибудь, Ричард!
Я отошла от него, ещё раз отряхнула плащ. Можно было бы покрыть его мороком, придавая иллюзию прежнего вида, но я не стала. Плащ что рана. А я ранена. Но не убита. И не убила.
–Куда ты? – он поднялся позади меня. – Куда?.. Магрит!
–Ты можешь жить как угодно. Можешь страдать. Можешь искать смерти от чужих рук, но она не виновата, – я не обернулась на него, я уже входила в подавшиеся мне врата.
***
–Вы бы хоть убрали за собой, – маг, встретивший меня, покачал головой с укоризной. – А то развели…
Он махнул рукой в сторону окна. Отсюда хорошо было видно место недавней битвы. Ричард ещё стоял там, глядя в окна, пытаясь найти меня, а может и не меня. Жалкий, потрепанный вид. Что ж, злости во мне больше не было. Он сам виноват – он не оставил мне даже злости.
А без злости ведьме туго!
–Это была небольшая перепалка, господин Флавий, – я изобразила улыбку. – Не сошлись в обсуждении политического курса.
–Бывает, – согласился Флавий, – но всё же, это удивительно. Девочку поместили сюда родители, отец, насколько мне известно. А теперь вы хотите её забрать?
Не шути, Магрит, не шути…
–А она моя внебрачная дочь! – выпалила я откровенную дрянь.
Магрит, ты идиотка!
Флавий аж поперхнулся, затем взглянул на меня и вежливо спросил:
–В вас что, попали заклятьем?
–Простите, – я мысленно выругала себя. – Простите, пожалуйста, я просто волнуюсь. Но вообще не вижу проблемы. Я знаю, что для вас неприкаянные – это источник дохода.
Это всегда стояло между нашим миром и здравомыслием. А кто заступится за неприкаянных? Кому они нужны?
–И у вас есть чем заплатить за девочку? – поинтересовался Флавий. – Товар хороший. Ребенок еще, организм крепкий, ничем не тронутый, не изношенный.
Об этом я не подумала. Но да ладно. Думаю, Франческа или Карлини дадут мне денег. Почему-то хочется спросить вперёд у Франчески. Уже вижу её мрачное:
–Милочка, вы что, дура? У вас самой ничерта нет, а вы ещё…
Но в моём воображении она только махнула рукой, не закончила фразу и молча вынула из стола пачку купюр.
Наверное, я действительно слишком уж верю во всех и Ричард прав.
Ричард…
Я глянула в окно. Он уходил от Серого Дома. Шёл, не оглядываясь, тяжело шёл, ссутулившись. Куда он пойдёт? Что будет делать? не знаю. Но мне хочется верить в него, верить в то, что он поймёт свою неправоту – я не могу на него злиться, очень хочу, но не могу.
Он слабак и трус. Предатель, презренный червь. И всё же, я не могу на него злиться. Зато могу попытаться спасти его дочь.
–Есть, господин Флавий, – уверенно сказала я. – В конце концов, на ней ведь еще не ставили эксперименты? Не давали ей зелья? Ну и чудно, считайте, что ее не было. считайте, что товар испортился до прихода покупателя.
Я сама не знала что несу. Но работало, во имя всех сил! Флавий ещё четверть часа задавал мне вопросы, пытался меня подловить, а самое главное понять меня. но тут он сел в лужу – я саму себя понять не могла, куда уж ему?
Всё же сдался:
–Хорошо, Магрит. Забирайте девочку.
Не знаю, кто обалдел больше – я ли, от того, что получилось и я оставалась один на один с неустроенностью собственной жизни? Каталина ли, от которой отвернулись её же родители, и вдруг в её лопнувший мир пришло прошлое…не особенно любимое прошлое, в лице профессора Академии, смутно ей знакомой.
–Каталина, детка…– до меня дошло, что я понятия не имею как обращаться с детьми. Уж тем более с неприкаянными. Но одна неприкаянная уже погибла по моей вине, значит, хоть эту я спасти должна.
Во имя Габи, и спасая себя от мук за собственную же глупость!
–Профессор Магрит? – она аж застыла. Тоненькая, маленькая девочка. Брошенная. Несчастная, без вины виноватая.
–Пойдёшь со мной? – спросила я.
Я готовилась к истерикам, к вопросам об отце и воплям, что никуда она со мной не пойдёт, но несчастье меняет детей быстрее, чем взрослых. Не знаю, что она успела увидеть, но раздумывать она не стала, потому что поняла отчётливо: если бы отец хотел бы её забрать, он бы это уже сделал.
А тут я. Я, которую с Ричардом роднит только вечная слабость перед обстоятельствами.
–Пойду, – тихо ответила она и робко взглянула на Флавия. Серое платье её и серое лицо, жалкие косички делали её болезненным видением, тенью. – Насовсем?
–Да, – сказала я, – идём?
Мне хотелось чтобы она отказалась. Тогда я выполнила свой долг, попыталась и ничего не добилась, следовательно, могла бы уйти. Но она пошла ко мне, а потом и за мной. и когда мы были уже в дверях, она задрожала и, совсем не зная меня, не зная, для чего я её освободила (а вдруг я хуже?) доверилась и прижалась ко мне, схватилась за мою руку.
–Идём…– прошептала я, потому что голос предал меня.
–Ждём денег, – напомнил Флавий, когда мы выходили.
Да подавитесь вы, черти! Найду.
Ричарда не было. Были следы нашей нелепой драки, а его самого не было. Она не спросила меня о нём, не спросила и куда мы направимся. Доверилась, потому что некому было больше верить.
Ей некому. А я всё ещё верила в Ричарда. я его знала, мы были приятелями, и пусть сейчас он был трусом, я видела, как он хотел умереть, хотел, чтобы я его убила, а значит, совесть жгла его. А это значит…
Ничего это не значит, Магрит, не заглядывай вперёд!
***
Отдам должное – ни Карлини, ни Франческа не удивились. Может быть в этом мире все потеряли возможность удивляться? Не знаю. Но профессор поинтересовался только об одном:
–ты накормила девочку?
Нет, потому что я до чертей сообразительная!
–Э…– я развела руками. Молодец, Магрит! Себя-то ты покормить не забываешь.
–Я не хочу есть, профессор! – Каталина пришла мне на помощь.
–Глупости, – посуровел Карлини и призвал профессора Орвуро. Тот явился незамедлительно, взглянул на меня как я того заслуживала и, получив указание, накормить девочку и найти ей место, вышел с абсолютной покорностью.
Помолчали.
–До конца года, профессор, – попросила я, – сейчас нельзя бросать учеников, а я преподаю, но заниматься её устройством…
–На вашу совесть, – сказал Карлини, не позволяя мне рассыпаться в благодарностях. – Найдите ей дело. Пусть носит бумаги или ещё что.
–Коренья пусть мне режет. У меня уже пальцы не те, – вмешательства Франчески я не ждала. Суровая горгулья всея Академии снизошла до неприкаянной. Потому что ребенок не был виновен в том, что у него такие родители. И пусть в голосе её ворчание – ее предложение – это выход.
–Решено, – заключил Карлини и покинул кабинет, чтобы распорядиться о пропуске неприкаянной девчонки, которая когда-то училась тут, ну как училась… не имея способностей, отчаянно прячась в книги. Теорию она знала, но практика ей так и не улыбнулась. И не улыбнётся. Удел Каталины смотреть на недавних сокурсников и знать, что ей не стать такими как она. И они будут смотреть на неё, тыкать в неё пальцами, обсуждать, шутить.
Но это лучший выход, да? Лучше, чем Серый Дом.
–Ей будет нелегко, – Франческа угадала мои мысли, – пусть отращивает шкуру носорога на своей душе, пусть не попадается на глаза студентам. А мы…
Она махнула рукой. А что мы? Мы сделали больше, чем имели право сделать. И мне это расхлёбывать. Ну куда я теперь? Что я теперь? Сила, когда ты научишь меня сначала думать, а потом делать?
–Будешь киснуть – отравлю! – пообещала Франческа и тоже пошла прочь, но я её остановила.
–Профессор, я…я должна Флавию. Вы не могли бы меня выручить? Я вам верну с жалования?
–Со своих грошей? – поинтересовалась Франческа. – Бросьте. Я вам подарю. Скажете только сколько.
–Это слишком щедро, я просто не могу принять.
–Это не вам – это раз, – она перебила мои нелепые попытки отбиться. – Это не для вас – это два. Вам надлежит стать ответственнее, Магрит, вы хоть и дура, но добрая, а за доброту спрашивают вдвойне.
Она ушла, грохнув дверью. Дверь заворчала, но я не стала её успокаивать. Ужас подступал ко мне и всё отчётливее я понимала, что не представляю как поступать дальше с собой и не только уже с собой. Нормальный же был день, какого я полезла-то?
Магрит, когда ты станешь уже ведьмой, а не лужицей из сочувственно-разбито-злобно-наивных чувств?
(*)(История Магрит в рассказах «Об одном доме», «Благое дело», «Чёрный Сад», «Спящее сердце», «Разочарование», «Без вины», «Руины», «Неудачница», «Искушение», «О терпении», «Метла», «Без надежды», «Неправда», «Из первого пепла» и «Лучше промолчать»)
