А там неурожай, зерно плесневеет, а другого нет! Плюс сырость, вонь, болезнь, холод, и тут ещё сталкиваешься чёрт знает с чем. А у тебя из объяснений – дьявол да бог. Но на бога мы мало тянем, страшные, шокерами пугаем, дубинками, костюмами…
Клод хотел уже пошутить, но Эмма посерьёзнела:
– Начинается. Будь готов!
Она была права. Небо зачернело и заалело одновременно, словно синяк – иссиня-чёрный, кровавый, а потом – лопнуло! Только брызнуло на землю едким дождём. А в следующее мгновение вырвалось из очередного светящегося круга что-то длинное, многолапое…
– Это ещё что…–у Эммы даже голос охрип.
А существо, покрытое панцирем, похоже, слепое, словно из одних щетинистых лап и состояло. Оно тянулось и тянулось из разлома и, кажется, никак не могло закончиться, а ведь уже было в человеческий рост!
– Исполинская многоножка, – Клод, который тоже почитывал энциклопедии, валявшиеся в дежурке, мог бы даже вспомнить заковыристое название твари. На рисунке она была омерзительна, но хотя бы не вызывала паники. А здесь, в живую. – Рост до двух с половиной метров.
– Вижу, – заверила Эмма. – Травоядное, надеюсь?
– Не знаю, – честно ответил Клод, – ни на одной окаменелости, что дошла до наших дней, ничего похожего на рот не сохранилось.
Эмма выругалась. Тварь же выползла окончательно и, переставляя многочисленные ноги-лапы, поползла, неожиданно резво, в их сторону.
Бой был мрачным, решительным. Самое плохое было в том, что даже таких особей убивать было нельзя. Не в реальности. Нужно было вернуть, спровадить, закрыть разлом – только так.
А если уничтожать – в её времени. И то – крайне нежелательно. Но с насекомых и животных ещё не так спрашивали, как с людей. Людей можно было уничтожить в их времени, если это было то самое время, где они умерли по официальной версии.
– на меня гони! – кричала Эмма, выворачиваясь от цепких задних лапок. – Разверни её! Нет! Не надо!
Эмма оступилась, нога её подвернулась и Эмма едва не потеряла равновесие.
– Жива? – Клод, выпустив в многоножку целый разряд мелких электрических зарядов, с трудом увидел за телом чудовища напарницу.
– Да, – она перевела дух, – разряд по лапам. Или что это…
Многоножка была быстрой. Хищной или нет выяснять не хотелось. Но она была либо голодна, либо дружелюбна, потому что очень рвалась к знакомству то с Клодом, то с Эммой. Она крутилась, вращалась, перебирая множеством лапок, а то и пыталась дотянуться ими и её тело, словно резиновое, удлинялось.
– Сказала же – по ногам! – проорала Эмма, выпрыгивая откуда-то с камня прямо на панцирь многоножки и перекатываясь по нему от хватки многочисленных ножек чудовища.
Клод слышал! Просто не попадал. Лап было много, но они слишком быстро сучили по земле, переставлялись, передвигались и нужно было ещё уклониться от захвата этой лапочкой!
– Сама попробуй! – возмутился Клод, теряя, в отличие от Эммы, равновесие.
Впрочем, это было на руку. Множество ножек нависло над ним, и Клод выпустил без всякого промедления и расчёта последние заряды по ногам. Попал.
Многоножка зашипела изнутри, извиваясь, поползла назад, явно желая пережить обиду. Эмма скатилась с неё и выпустила свои заряды по ногам, подгоняя древнюю нечисть ласковым намёком.
Многоножка замешкалась у самого разлома. Новый мир, кажется, ей казался соблазнительным, хотя и обидело её тут! Но там ей было всё знакомо, а здесь ещё нет.
– Пошла! Пошла! – подгоняла Эмма, множество мелких шариков, каждый не больше бусины, заряженных на болезненные разряды электричества, слетало с её руки, отделялось от боевого браслета, и жалило противное насекомое.
Многоножка сдалась. Она долго запихивала себя в разлом, что-то скрипело внутри её тела, ножки казались бесконечными, но всё же закончились.
– Закрывай, – прошелестела Эмма, опускаясь на землю. Нужно было перевести дух, да растереть слегка ушибленную ногу.
Клод уже заклеивал разлом привычной липкой плёнкой. Он видел, что многоножка предприняла ещё одну попытку вырваться на свободу, но плёнка стягивала разломанное время намертво. У неё ничего не получилось.
– Всё, – Клод протянул руку, – вставай.
Эмма не стала спорить, поднялась. Её лицо на мгновение исказилось от боли, но она не пожаловалась. Клод, который до появления многоножки хотел попросить её прикрыть своё отсутствие в следующей смене, решил, что момент будет неудачным. Эмма, конечно, не отказывала ему в подобных просьбах, но всегда подчёркивала, что это не очень-то и правильно – каждая смена риск.
Вместо этого, переводя дух, он спросил:
– Как думаешь, а разломы из будущего бывают?
Эмма взглянула на него слишком быстро и тут же отвела глаза. Клод встревоженно ждал.
– Обед скоро, – отозвалась Эмма, – давай лучше об этом подумаем.
Клод решил не наставить, но реакцию Эммы запомнил.
(*) Приграничье откроет врата где-то во второй половине августа.
Клод хотел уже пошутить, но Эмма посерьёзнела:
– Начинается. Будь готов!
Она была права. Небо зачернело и заалело одновременно, словно синяк – иссиня-чёрный, кровавый, а потом – лопнуло! Только брызнуло на землю едким дождём. А в следующее мгновение вырвалось из очередного светящегося круга что-то длинное, многолапое…
– Это ещё что…–у Эммы даже голос охрип.
А существо, покрытое панцирем, похоже, слепое, словно из одних щетинистых лап и состояло. Оно тянулось и тянулось из разлома и, кажется, никак не могло закончиться, а ведь уже было в человеческий рост!
– Исполинская многоножка, – Клод, который тоже почитывал энциклопедии, валявшиеся в дежурке, мог бы даже вспомнить заковыристое название твари. На рисунке она была омерзительна, но хотя бы не вызывала паники. А здесь, в живую. – Рост до двух с половиной метров.
– Вижу, – заверила Эмма. – Травоядное, надеюсь?
– Не знаю, – честно ответил Клод, – ни на одной окаменелости, что дошла до наших дней, ничего похожего на рот не сохранилось.
Эмма выругалась. Тварь же выползла окончательно и, переставляя многочисленные ноги-лапы, поползла, неожиданно резво, в их сторону.
Бой был мрачным, решительным. Самое плохое было в том, что даже таких особей убивать было нельзя. Не в реальности. Нужно было вернуть, спровадить, закрыть разлом – только так.
А если уничтожать – в её времени. И то – крайне нежелательно. Но с насекомых и животных ещё не так спрашивали, как с людей. Людей можно было уничтожить в их времени, если это было то самое время, где они умерли по официальной версии.
– на меня гони! – кричала Эмма, выворачиваясь от цепких задних лапок. – Разверни её! Нет! Не надо!
Эмма оступилась, нога её подвернулась и Эмма едва не потеряла равновесие.
– Жива? – Клод, выпустив в многоножку целый разряд мелких электрических зарядов, с трудом увидел за телом чудовища напарницу.
– Да, – она перевела дух, – разряд по лапам. Или что это…
Многоножка была быстрой. Хищной или нет выяснять не хотелось. Но она была либо голодна, либо дружелюбна, потому что очень рвалась к знакомству то с Клодом, то с Эммой. Она крутилась, вращалась, перебирая множеством лапок, а то и пыталась дотянуться ими и её тело, словно резиновое, удлинялось.
– Сказала же – по ногам! – проорала Эмма, выпрыгивая откуда-то с камня прямо на панцирь многоножки и перекатываясь по нему от хватки многочисленных ножек чудовища.
Клод слышал! Просто не попадал. Лап было много, но они слишком быстро сучили по земле, переставлялись, передвигались и нужно было ещё уклониться от захвата этой лапочкой!
– Сама попробуй! – возмутился Клод, теряя, в отличие от Эммы, равновесие.
Впрочем, это было на руку. Множество ножек нависло над ним, и Клод выпустил без всякого промедления и расчёта последние заряды по ногам. Попал.
Многоножка зашипела изнутри, извиваясь, поползла назад, явно желая пережить обиду. Эмма скатилась с неё и выпустила свои заряды по ногам, подгоняя древнюю нечисть ласковым намёком.
Многоножка замешкалась у самого разлома. Новый мир, кажется, ей казался соблазнительным, хотя и обидело её тут! Но там ей было всё знакомо, а здесь ещё нет.
– Пошла! Пошла! – подгоняла Эмма, множество мелких шариков, каждый не больше бусины, заряженных на болезненные разряды электричества, слетало с её руки, отделялось от боевого браслета, и жалило противное насекомое.
Многоножка сдалась. Она долго запихивала себя в разлом, что-то скрипело внутри её тела, ножки казались бесконечными, но всё же закончились.
– Закрывай, – прошелестела Эмма, опускаясь на землю. Нужно было перевести дух, да растереть слегка ушибленную ногу.
Клод уже заклеивал разлом привычной липкой плёнкой. Он видел, что многоножка предприняла ещё одну попытку вырваться на свободу, но плёнка стягивала разломанное время намертво. У неё ничего не получилось.
– Всё, – Клод протянул руку, – вставай.
Эмма не стала спорить, поднялась. Её лицо на мгновение исказилось от боли, но она не пожаловалась. Клод, который до появления многоножки хотел попросить её прикрыть своё отсутствие в следующей смене, решил, что момент будет неудачным. Эмма, конечно, не отказывала ему в подобных просьбах, но всегда подчёркивала, что это не очень-то и правильно – каждая смена риск.
Вместо этого, переводя дух, он спросил:
– Как думаешь, а разломы из будущего бывают?
Эмма взглянула на него слишком быстро и тут же отвела глаза. Клод встревоженно ждал.
– Обед скоро, – отозвалась Эмма, – давай лучше об этом подумаем.
Клод решил не наставить, но реакцию Эммы запомнил.
(*) Приграничье откроет врата где-то во второй половине августа.
