-Деньги…- она разочарованно протянула мне половинки, - и это ценно? Это бумага!
-Да, - я вздохнула, - но, мы получаем эту бумагу за то, что делаем и этой бумагой мы платим.
Честное слово – в тот момент я явно ощутила всё ничтожество человеческого рода! Весь этот мир, в котором я жила, показался мне отвратительным и дешевым, я возненавидела и эти огоньки дрессированного света, и наши купюры, и асфальт – всё вдруг подернулось мерзостью…
-У нас еще монетки есть, и купюры разные… у каждых стран есть свои, - на каком-то уже рефлекторном чувстве закончила я. Ламара рассмеялась:
-Монетки…разные?
-Всё разное, - подтвердила я, с трудом глотая странный комок в горле, - житель одной страны может обменять по курсу свою купюру на купюру другой страны.
-По курсу? – она задумчиво плеснула хвостом по воде, - по курсу корабля…как?
-Корабля? – растерянно повторила я и спохватилась, - нет, Ламара, не по курсу корабля. Это…из понятий экономики. Наука такая, она говорит о том, что производить, как производить и для кого.
Я почувствовала, как от напряжения шея становится мокрой. Мне никогда не приходилось этого объяснять, а оказывается, я и сама с трудом понимаю, что такое экономика и рынок, и как это работает. Это было. Это существовало, я знала, что если буду хамить клиентам – меня уволят, не выплатят зарплату, и я не смогу купить продукты, заплатить за квартиру и свет и останусь на улице. Но то, как банкноты появляются, как они курсируют между собою, по какому принципу существует рынок и весь наш жалкий ничтожный мир, я и подумать не могла об этом – мне это было неинтересным, зато крайне интересовало Ламару.
-А у нас не так. У нас нет никакого курса, кроме курса корабля. Знаешь, вы, люди, очень сложные. У нас всё проще.
-Да неужели? – я скептически изогнула бровь, - а как же ваши Пантеоны?
-Пантеоны есть и духов Земли, и у духов ветров, - Ламара пожала плечами и поймала мой взгляд, полный восторга и недоверия одновременно, - ты…вы не знаете о том, что русалки не одни существуют в мире? Вы – люди, любите усложнять свою жизнь, придумывая бумагу, за которую живете, а мы…у нас свой резон. Как, по-твоему, был создан мир?
-Э…там что-то про Большой взрыв, - я почувствовала, что стремительно краснею, и теперь пришел черед Ламары смотреть на меня скептически:
-Люди, - фыркнула она, оттолкнулась руками от берега, и только хвост ее блеснул перед тем, как вода стала гладью – непроглядной и жуткой.
-А как был создан мир? – спросила я, набравшись однажды смелости.
Ламара дернула плечом:
-очень просто. Была вода, и больше ничего не было. Морской Пантеон был пуст и слаб, но он уже был, в отличие от всех, кто пришел после, - Ламара злобно сверкнула изумрудными очами своими, - Пантеон Земли оспаривает наше первенство, но они – лжецы! Вода была первой. Вода будет последней. В ней зародился разум, и разум этот пожелал проявить себя личностью, и желание это разделило воду и зародились стихии. Каждая жила по своим законам, имела свой Пантеон, но Пантеон Земли пожелал свергнуть нашу власть и породил человека, чтобы тот получил силу покорять все стихии.
-Но это невозможно… - я растерялась. Странно, я думала, что знакомство с русалкой уже повод не теряться в жизни никогда, ни в каких ситуациях, ан нет…
-Вы призываете огонь, - с ненавистью ответила Ламара, - вы летаете, как птицы, вы покоряете землю…и нас тоже тревожите! Каждый Пантеон близок к концу...
Она вдруг осеклась и оборвала какую-то недосказанную мысль свою:
-Я не хочу об этом. Теперь ты расскажи мне об этих огоньках света.
-Это дрессированный свет…
-А кто обитает в каждом Пантеоне? – спросила я через встречу, когда Ламара немного успокоилась и развеселилась, услышав о политике.
-В Пантеоне Воды, - Ламара принялась загибать узкие длинные пальцы, - живут русалки, духи пучины, Пенная Богиня, Отец мой, утопленники…
-Утопленники? – меня передернуло, когда я представила синие вздувшиеся трупы.
-Утопленники, - спокойно подтвердила Ламара, - они не те… они души. Они там живы. Они видят жемчуга и носятся с дельфинами и разноцветными рыбками, плетут венки из водорослей, любуются звездами. Это их души – измученные, усталые, нашедшие покой. Они сотканы из серебряного призрачного света луны и капель воды.
-Это и жутко, и красиво, - я не удержалась. И вдруг призналась, - знаешь, а я ведь боюсь воды. Я ни разу не плавала!
-Ни разу? – Ламара даже отплыла от берега, глядя на меня с ужасом. – Ты не плавала?
-Нет, - мне вдруг стало смешно. Сидишь так, болтаешь с русалкой о мире, не умея плавать…
-Как можно бояться воды? – Ламара подплыла ко мне, - это же не…шоссе.
Она с трудом произнесла это, «ш» получилось шипящим и продолжительным.
-Вот так…боюсь.
-А дриады живут в лесу, они очень маленькие, они сливаются с листвою и их нельзя разглядеть. Их губит дым, - рассказывала Ламара, но говорила она, словно бы даже не думая о своих словах, голос её звучал отстраненно. – А ещё есть маленькие…похожие на червяков маленькие духи огня, они веселые, но очень жгут кожу, когда была война между пантеоном Земли и пантеоном Огня…
Она снова осеклась, медленно взглянула на меня:
-Ты не такая, - произнесла она вдруг, - ты ходишь у воды, ты ходишь к воде, но боишься её. И я тебя выбрала… почему?
-К тебе вопрос, - я пожала плечами, - Ламара, вода манит меня, но она холодная и жуткая.
-Я тоже жуткая? – она вдруг улыбнулась, обнажая мелкий ряд островатых зубов.
-Нет, не знаю, - я действительно не знала, - и жуткая, и нет.
-Вы губите наш мир, но боитесь нас? Это интересно! – русалка грациозно склонила голову, и волосы змеисто скользнули, закрывая часть ее лица.
-Я никого не гублю! - в отчаянии закричала я, но Ламара уже оттолкнулась руками от берега и исчезла в воде.
А по ночам я тонула. Кажется, нельзя было уже представить ситуацию, в которой я бы не тонула. Я плыла на корабле – он шел на дно, я вдруг плавала – появлялись руки и тянули меня на самое дно. Я тонула, задыхалась, ненавидела сон, боялась спать и обходилась лишь дремотой, погружаясь в странный изумрудный свет.
А в том свете звучал шепот Ламары – шепот, рассказывающий о пене морской, о богине, что плачет жемчугом, об утопленниках, чьи тела сплетены из серебряного света.
-Мы можем поменяться судьбою, - как-то сказала Ламара вместо приветствия, - я могу ступить на сушу, а ты можешь пойти на дно.
-О чём ты говоришь? – вода пугала меня, завораживала, конечно, но мысль о том, что я могу провести в воде все время, что мне осталось, была страшнее.
-Это не больно, - Ламара сама переплела свои пальцы с моими и легонько потянула на себя, - ты не пожалеешь. У нас есть жемчужный свет, у нас на дне лежат кристаллы, а вечный блеск луны закрывает наш мир. У нас изумрудная вода и бриз ласкает души…мы поем свои песни у печальных огней, мы сопровождаем мертвых и мы возвращаем тебя в наше царство…
-Пусти…- попыталась прошептать я, но тело изменило мне и, как будто бы ничего не весило, рухнуло в воду, и рот, распахнутый в немом, в последнем крике, наполнился водою, мне показалось, что я падаю в сон, из которого уж не дано проснуться.
Последнее, что я замечаю, барахтаясь в бесполезной борьбе – это то, что вокруг меня много рук… они сплетены из серебряного света, вода блестит на их коже, словно еще одно одеяние и пытаюсь стряхнуть эти руки от себя. А их всё больше и больше… и приходит, наконец, осознание. Это руки воды. Вода состоит из этих серебряных рук. Они тянут меня в разные стороны, будто бы пытаясь разорвать, а может быть, это у них и выходит – я уже не чувствую ни своего тела, ни своей сути- ничего… пытаюсь взглянуть на свои руки или ноги, но вижу только пену. Последнее, что ловят угасающие навсегда – теперь я точно знаю, что навсегда, чувства – это смутный силуэт на берегу и запах кофе, а затем руки образуют надо мною единое полотно.
Ветер перешептывается с морем, но этот шепот слышен, будто бы только одному человеку – молодой золотоволосой девушке, стоящей босою на берегу, и тихонько смеющейся. Ее руки обжигает бумажный стаканчик кофе, но она не выпускает его из рук, жадно вдыхает аромат.
-Ты не сможешь залить весь мир водою, Ламара! Одумайся!
-Я всё же попробую, ладно?
Ламара допивает кофе жадно, морщится, явно обжегшись, бросает стаканчик прямо на берег. В песок и уходит в сторону шоссе, прочь от воды, не замечая того, как вздымается за нею пена.
-Да, - я вздохнула, - но, мы получаем эту бумагу за то, что делаем и этой бумагой мы платим.
Честное слово – в тот момент я явно ощутила всё ничтожество человеческого рода! Весь этот мир, в котором я жила, показался мне отвратительным и дешевым, я возненавидела и эти огоньки дрессированного света, и наши купюры, и асфальт – всё вдруг подернулось мерзостью…
-У нас еще монетки есть, и купюры разные… у каждых стран есть свои, - на каком-то уже рефлекторном чувстве закончила я. Ламара рассмеялась:
-Монетки…разные?
-Всё разное, - подтвердила я, с трудом глотая странный комок в горле, - житель одной страны может обменять по курсу свою купюру на купюру другой страны.
-По курсу? – она задумчиво плеснула хвостом по воде, - по курсу корабля…как?
-Корабля? – растерянно повторила я и спохватилась, - нет, Ламара, не по курсу корабля. Это…из понятий экономики. Наука такая, она говорит о том, что производить, как производить и для кого.
Я почувствовала, как от напряжения шея становится мокрой. Мне никогда не приходилось этого объяснять, а оказывается, я и сама с трудом понимаю, что такое экономика и рынок, и как это работает. Это было. Это существовало, я знала, что если буду хамить клиентам – меня уволят, не выплатят зарплату, и я не смогу купить продукты, заплатить за квартиру и свет и останусь на улице. Но то, как банкноты появляются, как они курсируют между собою, по какому принципу существует рынок и весь наш жалкий ничтожный мир, я и подумать не могла об этом – мне это было неинтересным, зато крайне интересовало Ламару.
-А у нас не так. У нас нет никакого курса, кроме курса корабля. Знаешь, вы, люди, очень сложные. У нас всё проще.
-Да неужели? – я скептически изогнула бровь, - а как же ваши Пантеоны?
-Пантеоны есть и духов Земли, и у духов ветров, - Ламара пожала плечами и поймала мой взгляд, полный восторга и недоверия одновременно, - ты…вы не знаете о том, что русалки не одни существуют в мире? Вы – люди, любите усложнять свою жизнь, придумывая бумагу, за которую живете, а мы…у нас свой резон. Как, по-твоему, был создан мир?
-Э…там что-то про Большой взрыв, - я почувствовала, что стремительно краснею, и теперь пришел черед Ламары смотреть на меня скептически:
-Люди, - фыркнула она, оттолкнулась руками от берега, и только хвост ее блеснул перед тем, как вода стала гладью – непроглядной и жуткой.
***
-А как был создан мир? – спросила я, набравшись однажды смелости.
Ламара дернула плечом:
-очень просто. Была вода, и больше ничего не было. Морской Пантеон был пуст и слаб, но он уже был, в отличие от всех, кто пришел после, - Ламара злобно сверкнула изумрудными очами своими, - Пантеон Земли оспаривает наше первенство, но они – лжецы! Вода была первой. Вода будет последней. В ней зародился разум, и разум этот пожелал проявить себя личностью, и желание это разделило воду и зародились стихии. Каждая жила по своим законам, имела свой Пантеон, но Пантеон Земли пожелал свергнуть нашу власть и породил человека, чтобы тот получил силу покорять все стихии.
-Но это невозможно… - я растерялась. Странно, я думала, что знакомство с русалкой уже повод не теряться в жизни никогда, ни в каких ситуациях, ан нет…
-Вы призываете огонь, - с ненавистью ответила Ламара, - вы летаете, как птицы, вы покоряете землю…и нас тоже тревожите! Каждый Пантеон близок к концу...
Она вдруг осеклась и оборвала какую-то недосказанную мысль свою:
-Я не хочу об этом. Теперь ты расскажи мне об этих огоньках света.
-Это дрессированный свет…
***
-А кто обитает в каждом Пантеоне? – спросила я через встречу, когда Ламара немного успокоилась и развеселилась, услышав о политике.
-В Пантеоне Воды, - Ламара принялась загибать узкие длинные пальцы, - живут русалки, духи пучины, Пенная Богиня, Отец мой, утопленники…
-Утопленники? – меня передернуло, когда я представила синие вздувшиеся трупы.
-Утопленники, - спокойно подтвердила Ламара, - они не те… они души. Они там живы. Они видят жемчуга и носятся с дельфинами и разноцветными рыбками, плетут венки из водорослей, любуются звездами. Это их души – измученные, усталые, нашедшие покой. Они сотканы из серебряного призрачного света луны и капель воды.
-Это и жутко, и красиво, - я не удержалась. И вдруг призналась, - знаешь, а я ведь боюсь воды. Я ни разу не плавала!
-Ни разу? – Ламара даже отплыла от берега, глядя на меня с ужасом. – Ты не плавала?
-Нет, - мне вдруг стало смешно. Сидишь так, болтаешь с русалкой о мире, не умея плавать…
-Как можно бояться воды? – Ламара подплыла ко мне, - это же не…шоссе.
Она с трудом произнесла это, «ш» получилось шипящим и продолжительным.
-Вот так…боюсь.
***
-А дриады живут в лесу, они очень маленькие, они сливаются с листвою и их нельзя разглядеть. Их губит дым, - рассказывала Ламара, но говорила она, словно бы даже не думая о своих словах, голос её звучал отстраненно. – А ещё есть маленькие…похожие на червяков маленькие духи огня, они веселые, но очень жгут кожу, когда была война между пантеоном Земли и пантеоном Огня…
Она снова осеклась, медленно взглянула на меня:
-Ты не такая, - произнесла она вдруг, - ты ходишь у воды, ты ходишь к воде, но боишься её. И я тебя выбрала… почему?
-К тебе вопрос, - я пожала плечами, - Ламара, вода манит меня, но она холодная и жуткая.
-Я тоже жуткая? – она вдруг улыбнулась, обнажая мелкий ряд островатых зубов.
-Нет, не знаю, - я действительно не знала, - и жуткая, и нет.
-Вы губите наш мир, но боитесь нас? Это интересно! – русалка грациозно склонила голову, и волосы змеисто скользнули, закрывая часть ее лица.
-Я никого не гублю! - в отчаянии закричала я, но Ламара уже оттолкнулась руками от берега и исчезла в воде.
***
А по ночам я тонула. Кажется, нельзя было уже представить ситуацию, в которой я бы не тонула. Я плыла на корабле – он шел на дно, я вдруг плавала – появлялись руки и тянули меня на самое дно. Я тонула, задыхалась, ненавидела сон, боялась спать и обходилась лишь дремотой, погружаясь в странный изумрудный свет.
А в том свете звучал шепот Ламары – шепот, рассказывающий о пене морской, о богине, что плачет жемчугом, об утопленниках, чьи тела сплетены из серебряного света.
-Мы можем поменяться судьбою, - как-то сказала Ламара вместо приветствия, - я могу ступить на сушу, а ты можешь пойти на дно.
-О чём ты говоришь? – вода пугала меня, завораживала, конечно, но мысль о том, что я могу провести в воде все время, что мне осталось, была страшнее.
-Это не больно, - Ламара сама переплела свои пальцы с моими и легонько потянула на себя, - ты не пожалеешь. У нас есть жемчужный свет, у нас на дне лежат кристаллы, а вечный блеск луны закрывает наш мир. У нас изумрудная вода и бриз ласкает души…мы поем свои песни у печальных огней, мы сопровождаем мертвых и мы возвращаем тебя в наше царство…
-Пусти…- попыталась прошептать я, но тело изменило мне и, как будто бы ничего не весило, рухнуло в воду, и рот, распахнутый в немом, в последнем крике, наполнился водою, мне показалось, что я падаю в сон, из которого уж не дано проснуться.
Последнее, что я замечаю, барахтаясь в бесполезной борьбе – это то, что вокруг меня много рук… они сплетены из серебряного света, вода блестит на их коже, словно еще одно одеяние и пытаюсь стряхнуть эти руки от себя. А их всё больше и больше… и приходит, наконец, осознание. Это руки воды. Вода состоит из этих серебряных рук. Они тянут меня в разные стороны, будто бы пытаясь разорвать, а может быть, это у них и выходит – я уже не чувствую ни своего тела, ни своей сути- ничего… пытаюсь взглянуть на свои руки или ноги, но вижу только пену. Последнее, что ловят угасающие навсегда – теперь я точно знаю, что навсегда, чувства – это смутный силуэт на берегу и запах кофе, а затем руки образуют надо мною единое полотно.
***
Ветер перешептывается с морем, но этот шепот слышен, будто бы только одному человеку – молодой золотоволосой девушке, стоящей босою на берегу, и тихонько смеющейся. Ее руки обжигает бумажный стаканчик кофе, но она не выпускает его из рук, жадно вдыхает аромат.
-Ты не сможешь залить весь мир водою, Ламара! Одумайся!
-Я всё же попробую, ладно?
Ламара допивает кофе жадно, морщится, явно обжегшись, бросает стаканчик прямо на берег. В песок и уходит в сторону шоссе, прочь от воды, не замечая того, как вздымается за нею пена.
