Спугнули.
Она хочет есть. Она всегда хочет есть, но, как иронично наказали её злые силы – никогда не может насытиться, и никогда не может взять того, что ей не предложено. Можно посадить её у ребёнка и она не тронет его, а можно лишь открыть дверь и она, при глашённая…
Ничего. скоро поест. Скоро она сожрёт нежное детское лицо, чтобы не растрескалось своё, сохранённое богами зла и гнева. Скоро она насытится.
Уже чуется запах. Запах сна. Запах безмятежности. Уже видится приоткрытая дверь – Роза никогда не обходит почтением, хотя все обещания выполнены и дана долгая жизнь и детям её, и внукам, да только жизнь эта несчастливая.
Но о том сговора и не было. речь шла о самой жизни и о её долготе.
А здесь всё чисто. Живы. Живут долго.
Ещё немного, ещё чуть-чуть. Сделано! Вползает мощное тело, разгибая сильные кольца в дом. Франческа спит, но до неё нет дела. Взрослым не надо бояться. Она берёт лишь детей.
Наверх! Девочка спит необычайно чутко, но змеи бесшумны, змеи же, которые хотят выжить, которые хотят насытиться, и того бесшумнее. Ну, ещё и ещё…выше и выше.
Здесь тоже открыто. Роза! Молодец, Роза! Знаешь заветы предков. Знаешь, кого чтить надо.
Как манит плоть. Как нежна кровь…
Она не удерживается от опасного более быстрого, чем нужно, движения, и чувствует голодное возбуждение. Ещё немного. Ещё чуть-чуть. Надо только нырнуть за эти накрахмаленные простыни, под кровать, выползти с другой стороны, поднять голову, вытянуть уродливые людские губы трубочкой, создавая тот самый тихий свист…
–Бейте её! Бейте!
Что? не по плану. Всё не по плану!
Она мечется. Резко включается свет. Вокруг люди. Ребёнка в постели нет. В постели женщина. Кругом люди в чёрном.
Она бросается в сторону, на неё силятся набросить металлическую сеть, но ничего – кольца ещё пригодятся. Мгновение – мощный рывок и удар приходится на грудь переднему нападавшему.
Гореть твоим детям и внукам, Роза! И всем вашим детям, кому дано благословение Змеиной девы.
Удар…
Они побеждают. Они всегда побеждают. Они победили, когда пришли в дом к её сестрам, победили, когда она осталась одна. И сейчас…тоже.
Меняются времена, остаются одни и те же победители. Люди.
–Погань! – сплёвывает Рэндольф, когда металлические проволоки всё-таки стягивают сильное тело змеи. – Тьфу…
Хорошо, что есть металл и техника. Людям здесь не справиться. Напуганная змея двоих лишила сознания мощными ударами, одному ещё сломала рёбра.
–Держи её! – хрипло велел Альбер, беря из поднесённого помощниками футляра короткий меч грубой работы.
Змея забилась сильнее, понимая, что сейчас будет. Женская голова чудовища зашипела, показывая раздвоенный язык.
–Держите…– повторил Альбер. Он был страшен.
Её и без того держали. Просто тварь, чуя свою смерть, хотела жить. Кто мог её в том упрекнуть?
Альбер видел её тонкие черты, тонкие губы, раздвоенный язык, видел волосы золотыми кольцами и глаза…ярко-голубые человеческие глаза. В них блестели слёзы.
–Отруби ей голову! – посоветовал Рэндольф, но Альбер только качнул головой:
–Сейчас…сладим!
А дальше был удар. И обжигающая боль для умирающей в страшной агонии Змеиной девы – проклятия и божества этого тихого городка. С одного удара Альбер разрубил её голову пополам да так, чтоб та часть, на которую приходилось лицо, уродливо упала к его ногам…
Уже неопасное, отвратительное лицо чудовища.
–Этим не поздоровится, – заметил Рэндольф, кинув презрительный взгляд на арестованных прислужников Змеиной девы. – Тьфу. Погань!
Альбер убрал меч в футляр. Это ещё понадобится. Это единственное орудие, поглощающее любую известную до этих пор магию. В разные времена этот меч был известен как меч Святого Петра, Экскалибур, меч-кладенец, меч Великого Карла и Зульфикар.
Ценная вещь. Грубая работа, но неоценимая.
–Надо здесь убраться, – сказал Альбер, – увести этих, успокоить девочку с мамой и отвезите эту дрянь Элейне. Пусть посмотрит на дело наших рук.
Рэндольф кивнул. Всё будет сделано. И сегодня, и завтра, и иногда, конечно, с опозданием.
Она хочет есть. Она всегда хочет есть, но, как иронично наказали её злые силы – никогда не может насытиться, и никогда не может взять того, что ей не предложено. Можно посадить её у ребёнка и она не тронет его, а можно лишь открыть дверь и она, при глашённая…
Ничего. скоро поест. Скоро она сожрёт нежное детское лицо, чтобы не растрескалось своё, сохранённое богами зла и гнева. Скоро она насытится.
Уже чуется запах. Запах сна. Запах безмятежности. Уже видится приоткрытая дверь – Роза никогда не обходит почтением, хотя все обещания выполнены и дана долгая жизнь и детям её, и внукам, да только жизнь эта несчастливая.
Но о том сговора и не было. речь шла о самой жизни и о её долготе.
А здесь всё чисто. Живы. Живут долго.
Ещё немного, ещё чуть-чуть. Сделано! Вползает мощное тело, разгибая сильные кольца в дом. Франческа спит, но до неё нет дела. Взрослым не надо бояться. Она берёт лишь детей.
Наверх! Девочка спит необычайно чутко, но змеи бесшумны, змеи же, которые хотят выжить, которые хотят насытиться, и того бесшумнее. Ну, ещё и ещё…выше и выше.
Здесь тоже открыто. Роза! Молодец, Роза! Знаешь заветы предков. Знаешь, кого чтить надо.
Как манит плоть. Как нежна кровь…
Она не удерживается от опасного более быстрого, чем нужно, движения, и чувствует голодное возбуждение. Ещё немного. Ещё чуть-чуть. Надо только нырнуть за эти накрахмаленные простыни, под кровать, выползти с другой стороны, поднять голову, вытянуть уродливые людские губы трубочкой, создавая тот самый тихий свист…
–Бейте её! Бейте!
Что? не по плану. Всё не по плану!
Она мечется. Резко включается свет. Вокруг люди. Ребёнка в постели нет. В постели женщина. Кругом люди в чёрном.
Она бросается в сторону, на неё силятся набросить металлическую сеть, но ничего – кольца ещё пригодятся. Мгновение – мощный рывок и удар приходится на грудь переднему нападавшему.
Гореть твоим детям и внукам, Роза! И всем вашим детям, кому дано благословение Змеиной девы.
Удар…
Они побеждают. Они всегда побеждают. Они победили, когда пришли в дом к её сестрам, победили, когда она осталась одна. И сейчас…тоже.
Меняются времена, остаются одни и те же победители. Люди.
***
–Погань! – сплёвывает Рэндольф, когда металлические проволоки всё-таки стягивают сильное тело змеи. – Тьфу…
Хорошо, что есть металл и техника. Людям здесь не справиться. Напуганная змея двоих лишила сознания мощными ударами, одному ещё сломала рёбра.
–Держи её! – хрипло велел Альбер, беря из поднесённого помощниками футляра короткий меч грубой работы.
Змея забилась сильнее, понимая, что сейчас будет. Женская голова чудовища зашипела, показывая раздвоенный язык.
–Держите…– повторил Альбер. Он был страшен.
Её и без того держали. Просто тварь, чуя свою смерть, хотела жить. Кто мог её в том упрекнуть?
Альбер видел её тонкие черты, тонкие губы, раздвоенный язык, видел волосы золотыми кольцами и глаза…ярко-голубые человеческие глаза. В них блестели слёзы.
–Отруби ей голову! – посоветовал Рэндольф, но Альбер только качнул головой:
–Сейчас…сладим!
А дальше был удар. И обжигающая боль для умирающей в страшной агонии Змеиной девы – проклятия и божества этого тихого городка. С одного удара Альбер разрубил её голову пополам да так, чтоб та часть, на которую приходилось лицо, уродливо упала к его ногам…
Уже неопасное, отвратительное лицо чудовища.
–Этим не поздоровится, – заметил Рэндольф, кинув презрительный взгляд на арестованных прислужников Змеиной девы. – Тьфу. Погань!
Альбер убрал меч в футляр. Это ещё понадобится. Это единственное орудие, поглощающее любую известную до этих пор магию. В разные времена этот меч был известен как меч Святого Петра, Экскалибур, меч-кладенец, меч Великого Карла и Зульфикар.
Ценная вещь. Грубая работа, но неоценимая.
–Надо здесь убраться, – сказал Альбер, – увести этих, успокоить девочку с мамой и отвезите эту дрянь Элейне. Пусть посмотрит на дело наших рук.
Рэндольф кивнул. Всё будет сделано. И сегодня, и завтра, и иногда, конечно, с опозданием.
