Действующие лица:
Смерть – сочувствующая, сверхъестественная сила
Романист – творец, разрываемый совестью
Мальчик – ребенок, замерзающий и умирающий от голода
Мальчики-с-ручками (попрошайки)- мальчишки в количестве четырех штук с одинаковыми судьбами
Дети- дети на Елке Христа, дети в витринах города
Барышни - важные «псевдоблагодетельницы в одной из «витрин»
Старуха - соседка Матери и Мальчика, что ждет смерти с нетерпением
Мать – Мать Мальчика, умирает, оставляя ребенка одного на произвол судьбы
Конец девятнадцатого века, канун Рождества. Петербург.
Сцена 1.
Зимний город, темнеет – рождественские улицы и горящие огоньки витрин, окон, ярко светят фонари, на небе загораются первые звёзды. По улицам бегут в разные стороны, налетая друг на друга, господа в дорогих шинелях, с коробками и пакетами, женщины в манто и перчатках. Обилие шляпок, света, красок. Играет инструментальная композиция – Пролог. На улицах предрождественская суета, смех…
На одной стороне улицы пугливо жмутся друг к другу компания из мальчишек-с ручкой, (термин из Достоевского, простым языком – попрошайки,, что просят подаяние. Они одеты в потрёпанные, порванные пальтишки, стоят с бумажными свёртками и протянутыми руками. Пробегая мимо них, особенно жалостливая дама или господин бросает, украдкой оглядываясь, копейку и бежит дальше…
Городские часы мерно бьют.
От толпы отделяется облачённая в призрачно-серебряное, полупрозрачное одеяние с длинными рукавами, разорванными к низу худая высокая женщина с посеребренными же волосами, узорами из серебра и чёрных спиралей на лице – это Смерть.
Смерть в полутанце-полуходьбе, обходит городскую площадь. Её одеяния развеваются за её спиной словно крылья, иногда она замирает около кого-нибудь из господ и тот замирает, в странном предчувствии, но она, не замеченная никем, проходит мимо.
От стороны, противоположной её обходу, отделяется молодой человек, облачённый в чёрные одеяния – не то мантию, не то плащ. У него длинные тёмные волосы, бледное лицо, в руках книга в потрёпанной обложке. Это – Романист. Он наблюдает за Смертью, кивает ей, как старому другу, но не мешает ей ничем. Смерть приветственно машет ему, продолжает свой медленный танец. Падает снег, горят огоньки…
Сцена 2.
Смерть завершает обход, стоит чуть в стороне от мальчиков с протянутыми за подаянием руками, смотрит на них, на лице её странное выражение.
Смерть, обращаясь к небесам, медленно поднимает глаза к небу:
Вы видели эти глаза?
Вы видели эти души?
Смерть медленно опускает глаза вниз, затем снова поднимает их на детей, слегка приседает, чтобы видеть их лучше:
Выцвела в них бирюза,
Есть что-то горькое…
Романист странно усмехается, но ничего не говорит. Раскрывает книгу, извлекает перо, что-то сосредоточенно карябает в ней.
Смерть, поворачиваясь к нему, протягивая руку:
-Слушай!
Романист, покорно прикрывает книгу, вслушивается вежливо. К мерному стуку городских часов медленно присоединяется еле слышный, словно бы далёкий хор тоненьких голосков. Романист смотрит за спину Смерти и та с испугом оборачивается и видит, что поют дети с протянутыми для подаяния руками, которые увеличились в своём числе. Со всех сторон по сцене они подходят и поют.
(Хор детей, идущих с протянутыми руками по площади):
-Seigneur, aie pitie de nous
Seigneur, aie pitie.
Oui soyez vous
Beni!
Смерть, с ужасом поворачивается к Романисту:
Они поют!
Они идут!
Протянуты руки…
(Хор детей, идущих с протянутыми руками по площади, продолжает выводить):
-Seigneur, aie pitie de nous
Seigneur, aie pitie.
Oui soyez vous
Beni!
Смерть, сострадая:
Замёрзли пальчики.
Они поют.
Монетки ждут.
Бредут по улицам,
Девочки и мальчики…
Романист отмахивается от смерти, снова возвращается к своей Книге. Смерть оббегает вокруг детей, которые собрались в кучку, сбились и затихающе повторяют слова своей песни, люди вокруг снуют также.
Смерть, раскидывает одеяние-крылья за спинами сбившейся кучки детей:
Обнимает их вьюга!
Проказа…
Смерть обессиленно опускает «крылья»:
Молится за них
Пустота!
Я с ветром…
Смерть испуганно отшатывается от детей, что тянут руки к людям и к ней. Смерть отступает. Смерть, пытаясь оправдаться, прижимая руку к сердцу:
Но я честно!
Я сразу!
Обниму и со мной -
Немота!
Дети разбегаются по площади, хватают за коробки и рукава взрослых, господ и дам, толкаются.
Смерть, дрожа, оборачивается к Романисту, который наблюдает за ней поверх книги:
Слушай…
Они поют свои песни
Как умеют!
Романист кивает, подтверждая слова Смерти. Снова доносятся тихие звуки песенки детей-бродяжек.
Смерть, наблюдая за ними:
Надрывно. Протяжно!
Рождественский мир очень весел,
Что людям до каких-то бродяжек?
Один из господ сердито отталкивает мальчика, что просит подаяние и мальчик падает на землю, под ноги Смерти.
Смерть, рывком поднимая мальчика:
Слушай!
Они поют.
Они идут.
Протянуты руки -
Замёрзли пальчики…
Смерть дышит на руки мальчику, которого подняла:
Они поют.
Монетки ждут.
Бредут по улицам…
Девочки и мальчики.
Ребёнок отбегает от Смерти, начинает приставать к прохожим, толкается, тянет за рукава…
Смерть, отворачиваясь от этой картины:
Они поют…
Идут к провалам.
Они не ждут,
Живут самообманом.
К провалу.
Шаг за шагом к бездне.
Романист, слушая Смерть, тяжело опускается на землю, смотрит вверх. В его глазах слёзы.
Смерть, продолжая:
Монетка…холод…
Ветер весел.
Они поют.
Они идут.
Праздничная площадь меркнет, Смерть прячется в своих рукавах-крыльях одеяния и исчезает в темноте. На площади остаётся Романист, освещённый ярче, чем стоящие позади него четыре мальчика в оборванной одежде (Мальчик с ручкой). Свет играет неровно, дрожит над ними, выхватывая то одного, то другого ярче. Мальчики то подступают к Романисту, то исчезают дальше…
Сцена 3
Романист сидит на земле, подбирает полы одеяний, оглядывается через плечо, замечая рядом Мальчиков с ручкой (для подаяния):
Холодная ночь бьёт
Мальчик в летнем наряде…
Снова. Снова не та дорога.
Боже мой, дети странный народ!
Романист хватает одного из Мальчиков с Ручкой за плечо, пытаясь разглядеть его, но тот со смехом уворачивается:
Оборвано платье!
Но в глазах…жестокость и тревога!
Свет выхватывает ярче одного из Мальчиков с Ручкой(1). Он высокий, нескладный, худой, рыжеватый, одет плохо, бедно – одежда в заплатках:
Подайте! Подайте, подайте!
Добрый мсье, спасайте!
Мальчик с Ручкой (1) отступает за спину Романиста, он снова спокоен, сидит, словно не тревожится. Свет выхватывает второго Мальчика с Ручкой (2)– маленького, светловолосого с пронзительными голубыми глазами, лет шести-семи:
Сестра моя без работы. Мать больна!
Подайте, подайте нам господа…
Мальчик с Ручкой (2) отступает в тень. Свет выхватывает третьего Мальчика с ручкой (3). Он среднего роста, в кепке с оборванным козырьком, голос у него тоненький, всхлипывающий:
Подайте, подайте…
Нас ведь побьют!
Мальчик с Ручкой (1) грубо вырывается вперёд и отвешивает затрещину Мальчику с Ручкой (3), сбивает с него кепку:
Тихо ты!
Мальчик с Ручкой (3), уворачиваясь от новой затрещины, с вызовом и как-то сдаваясь одновременно:
Везде люди живут!
Подайте, подайте,
нас ждут в подвалах!
Романист, рывком поднимаясь с земли, с ненавистью в голосе, потрясая кулаками:
Их ждут в подвалах!
Одинаковые шайки – семейства пьянства!
Голодные жёны и матери их,
Потерялись в провалах,
Битое стекло и писк детей,
Водка и грязь,
Разврат!
Романист ходит в раздражении взад-вперёд, трясёт головой, отгоняя видения.
Свет выхватывает самого взрослого Мальчика с Ручкой (4), среднего роста, одетого чуть хуже других – он тих, спокоен, собран. Серьёзен:
Всё так…
Если можете – подайте монетку,
Чтобы набралась хоть пара горстей.
Романист перестаёт ходить, останавливается, протягивает Мальчику с Ручкой (4) горсть монет, спрашивает тихо:
А что же дальше?
Дальше…хуже?!
Мальчик с Ручкой (1), появляясь между Мальчиком с Ручкой (4) и Романистом и проделывая какие-то дикие кувырки:
Дальше? Ха-ха! Посылают в кабак!
сквозь снега, ветра и стужи!
Романист, засовывая руки в складки мантии:
Так!
Мальчик с Ручкой (3), подскакивая и заглядывая в глаза Романисту:
А в забаву ведь и в рот нальют,
Хохочут, коль на пол упадёшь!
Принесёшь из кабака вина
и ждёшь,
Вдруг боже есть, и сегодня не побьют?
Романист, обессиленный откровениями, опускается со стоном на землю, держится рукой за голову.
Мальчик с Ручкой (2), подскакивает к нему, тянет за рукав:
Подайте, подайте, подайте!
А дальше путь на фабрики или завод.
Романист, протягивая монетки, вдруг замирает:
До того, как это случится,
Преступностью станет детский ваш род…
Бродяжите?
Мальчик с Ручкой (4), смущаясь:
Подайте…
Бродяжим. Да.
Мальчик с Ручкой (2), крича куда-то в сторону:
Подайте, подайте…
Воруем к тому же, не скроет судьба.
Романист, с ужасом вцепившись в свою книгу, оглядывая детей, что окружили его:
Без сознания
преступного действа!
Мальчик с Ручкой (3), отбегая:
Голодаем. Умираем.
Создания Чёрта.
Чёрта создания.
Мы пойдём по пути злодейства!
Все Мальчики с Ручками, одновременно разбегаясь по площади города, которая снова проступает из темноты во всём своём праздничном великолепии:
Подайте, подайте, подайте!
Люди добрые – хлеба и грош!
Спасайте, спасайте, спасайте,
Души глухие, души чужие
Не трожь!
Подайте!
Площадь выцветает, скрывается в темноте, напоследок Мальчики с ручками разрываются страшным и диким хохотом. Романист остаётся один, сидит на земле, свет освещает его чуть сбоку, он только позволяет увидеть его черты…
Романист, протягивая руку к небу и тут же опуская её:
Боже, так выглядит ад.
Замучены души.
Безразличием город объят,
Слушай…
На коротко мгновение свет выхватывает подкрадывающуюся к Романисту Смерть и снова скрывает её.
Романист, резко оглянувшись:
Боже, так выглядит замкнутый круг.
«Подайте» - и шёпот по холоду.
Каждый сам себе враг и на «вдруг»
Рассчитывать нечего:
Романист медленно и осторожно поднимается, оглядывается, смотрит на померкшую площадь:
Тени ходят по городу…
Свет выхватывает причудливые силуэты на площади.
Они бродят всю жизнь.
Бегут от себя.
В любую сторону повернись,
«Подайте, подайте, подайте!»
Хор детских голосов усиливает фразу «Подайте!», самих детей не видно, только уродливые и жуткие силуэты на площади.
Бегут…душу свою погребя!
Сцена 4
Все пляшущие тени детей замирают, свет медленно перетекает к Романисту, образует круг вокруг него и Смерти. Смерть смотрит то в сторону погасшей площади, то на Романиста.
Смерть опускается на колени рядом с Романистом:
Мне мерещится дух…
Романист, не поворачиваясь к ней:
Кажется, я видел сон.
Смерть, пытается вскочить в раздражении, но Романист удерживает её за руку:
К голосам ты глух!
Романист удерживает Смерть, но будто бы и не осознаёт этого:
А, может, он был сожжён
И мне всё мерещится?
Смерть, пытаясь вырвать руку, но движения её неуверенные:
Мне бледно кажется…
Романист, словно бы выныривая из какого-то полусна, оглядывается на Смерть, с судорожным вздохом выпускает её руку:
Это было? Иль нет?
Не верится!
Смерть, пожимая плечами и оглядываясь на затемнённую площадь, где чуть-чуть проступают силуэты Мальчиков с Ручками:
Кто же о том сказать отважится?
Романист поднимается, тоже оглядывается на площадь, затем смотрит на Смерть. Смерть чувствует его взгляд и поворачивает неестественным образом голову к нему, улыбается – холодно и жутко, прикладывает палец к губам, затем медленно поднимает левую руку. Романист следит за нею взглядом и тоже поднимает левую руку. Их ладони встречаются наверху.
Смерть и Романист, переплетая пальцы:
Город Смерти, город сказки,
Город – ужас в безразличной
Маске!
Смерть и Романист рывком расцепляют руки и расходятся в разные стороны сцены, не сводя друг с друга глаз. Смерть пятится настороженно, пугливо, Романист отступает спокойно…
Город – сирота.
Город, где бродят странные толки.
Безразличие? Страх?
Романист выбрасывает правую руку в обвиняющем жесте к Смерти:
Холодные иголки!
Смерть с шипением пятится, прячется за рукавом, затем медленно опускает его, выглядывает из-за рукава, с любопытством:
Ты видел сон?
Романист, пятясь в сторону от наступающей Смерти, с надеждой:
А может…было?
Смерть с торжествующим хохотом отбрасывает рукав в сторону и протягивает обнажённую руку, покрытую синими и серебряными завитками-узорами снега:
Он сожжён!
Романист, вцепившись в волосы:
Той ночью…вьюга выла!
Смерть, пытаясь схватить Романиста за полы его одеяний, но промахиваясь, с усмешкой:
Ты всё придумал…так?!
Романист, перехватывая ей руку и слегка заводя ей за спину, в ярости:
Я помню каждый шаг!
Смерть и Романист вместе. Смерть при этом выворачивается из хватки Романиста, переплетает его пальцы со своими:
Город смерти, город сказки,
Город ужас в безразличной
Маске!
Смерть и Романист одновременно отпускают пальцы друг друга, плавно разводят руки:
Город сирота,
Город, где бродят странные толки.
Романист, отталкивая Смерть, делает несколько шагов вперёд. Смерть растерянно бежит за ним, за их спинами слегка мерцает свет, в котором медленно возникает угол комнаты.
Я вижу Мальчика
У Христа на Ёлке.
Я вижу…
Романист падает на колени, пытаясь стереть видение из собственной головы. Смерть склоняется к нему, пытается утешить, приобнять…
Я снова вижу!
Сцена 5
Свет выхватывает угол комнаты, дрожа, и разливает желтизну на уголок. В этой желтизне проступает груда серого тряпья и лохмотьев, какие-то расколотые черепки, комки ниток, изъеденный и разъевшийся кусок замыленного и засаленного ковра. Здесь же расположена, закрытая какой-то серой ветошью скамья, на которой неподвижно лежит Мать (молодая женщина лет 25-30, руки её скрещены на груди, одета во что-то мешковатое, закутана в дырявое, латаное покрывало из лоскутков). К скамейке жмётся маленький Мальчик (лет 7-10), худой, щуплый, большеглазый, хрупкий, одетый в неподходящую по размеру жуткую кофту коричневого света, какие-то валенки с расклеенной подошвой. Мальчик пытается приделать подошву на место. Рядом с изножьем скамьи ещё один закуток-потрёпанный кованый сундук, закрытый лоскутами, на котором сидит Старуха, облачённая в чёрное, седая, сгорбленная. Она кряхтит, стонет, пытается улечься и снова поднимается, потрясает кому-то невидимому в воздухе кулаком, бьётся в боли…
У самого же изножья сундука валяется ещё один громко храпящий человек.
Романист, освещённый серебряным светом, резко оглядывается на эту комнату и снова падает на колени, пытаясь прогнать видение. Смерть терпеливо склоняется над ним, ласково гладит по голове, утешает…
Наконец, Романист кивает каким-то её словам, она, обнимая его за талию, помогает подняться. Романиста качает, он смотрит бешеным и яростным взором в Комнату, цепляясь за Смерть.
Смерть – сочувствующая, сверхъестественная сила
Романист – творец, разрываемый совестью
Мальчик – ребенок, замерзающий и умирающий от голода
Мальчики-с-ручками (попрошайки)- мальчишки в количестве четырех штук с одинаковыми судьбами
Дети- дети на Елке Христа, дети в витринах города
Барышни - важные «псевдоблагодетельницы в одной из «витрин»
Старуха - соседка Матери и Мальчика, что ждет смерти с нетерпением
Мать – Мать Мальчика, умирает, оставляя ребенка одного на произвол судьбы
Конец девятнадцатого века, канун Рождества. Петербург.
Сцена 1.
Зимний город, темнеет – рождественские улицы и горящие огоньки витрин, окон, ярко светят фонари, на небе загораются первые звёзды. По улицам бегут в разные стороны, налетая друг на друга, господа в дорогих шинелях, с коробками и пакетами, женщины в манто и перчатках. Обилие шляпок, света, красок. Играет инструментальная композиция – Пролог. На улицах предрождественская суета, смех…
На одной стороне улицы пугливо жмутся друг к другу компания из мальчишек-с ручкой, (термин из Достоевского, простым языком – попрошайки,, что просят подаяние. Они одеты в потрёпанные, порванные пальтишки, стоят с бумажными свёртками и протянутыми руками. Пробегая мимо них, особенно жалостливая дама или господин бросает, украдкой оглядываясь, копейку и бежит дальше…
Городские часы мерно бьют.
От толпы отделяется облачённая в призрачно-серебряное, полупрозрачное одеяние с длинными рукавами, разорванными к низу худая высокая женщина с посеребренными же волосами, узорами из серебра и чёрных спиралей на лице – это Смерть.
Смерть в полутанце-полуходьбе, обходит городскую площадь. Её одеяния развеваются за её спиной словно крылья, иногда она замирает около кого-нибудь из господ и тот замирает, в странном предчувствии, но она, не замеченная никем, проходит мимо.
От стороны, противоположной её обходу, отделяется молодой человек, облачённый в чёрные одеяния – не то мантию, не то плащ. У него длинные тёмные волосы, бледное лицо, в руках книга в потрёпанной обложке. Это – Романист. Он наблюдает за Смертью, кивает ей, как старому другу, но не мешает ей ничем. Смерть приветственно машет ему, продолжает свой медленный танец. Падает снег, горят огоньки…
Сцена 2.
Смерть завершает обход, стоит чуть в стороне от мальчиков с протянутыми за подаянием руками, смотрит на них, на лице её странное выражение.
Смерть, обращаясь к небесам, медленно поднимает глаза к небу:
Вы видели эти глаза?
Вы видели эти души?
Смерть медленно опускает глаза вниз, затем снова поднимает их на детей, слегка приседает, чтобы видеть их лучше:
Выцвела в них бирюза,
Есть что-то горькое…
Романист странно усмехается, но ничего не говорит. Раскрывает книгу, извлекает перо, что-то сосредоточенно карябает в ней.
Смерть, поворачиваясь к нему, протягивая руку:
-Слушай!
Романист, покорно прикрывает книгу, вслушивается вежливо. К мерному стуку городских часов медленно присоединяется еле слышный, словно бы далёкий хор тоненьких голосков. Романист смотрит за спину Смерти и та с испугом оборачивается и видит, что поют дети с протянутыми для подаяния руками, которые увеличились в своём числе. Со всех сторон по сцене они подходят и поют.
(Хор детей, идущих с протянутыми руками по площади):
-Seigneur, aie pitie de nous
Seigneur, aie pitie.
Oui soyez vous
Beni!
Смерть, с ужасом поворачивается к Романисту:
Они поют!
Они идут!
Протянуты руки…
(Хор детей, идущих с протянутыми руками по площади, продолжает выводить):
-Seigneur, aie pitie de nous
Seigneur, aie pitie.
Oui soyez vous
Beni!
Смерть, сострадая:
Замёрзли пальчики.
Они поют.
Монетки ждут.
Бредут по улицам,
Девочки и мальчики…
Романист отмахивается от смерти, снова возвращается к своей Книге. Смерть оббегает вокруг детей, которые собрались в кучку, сбились и затихающе повторяют слова своей песни, люди вокруг снуют также.
Смерть, раскидывает одеяние-крылья за спинами сбившейся кучки детей:
Обнимает их вьюга!
Проказа…
Смерть обессиленно опускает «крылья»:
Молится за них
Пустота!
Я с ветром…
Смерть испуганно отшатывается от детей, что тянут руки к людям и к ней. Смерть отступает. Смерть, пытаясь оправдаться, прижимая руку к сердцу:
Но я честно!
Я сразу!
Обниму и со мной -
Немота!
Дети разбегаются по площади, хватают за коробки и рукава взрослых, господ и дам, толкаются.
Смерть, дрожа, оборачивается к Романисту, который наблюдает за ней поверх книги:
Слушай…
Они поют свои песни
Как умеют!
Романист кивает, подтверждая слова Смерти. Снова доносятся тихие звуки песенки детей-бродяжек.
Смерть, наблюдая за ними:
Надрывно. Протяжно!
Рождественский мир очень весел,
Что людям до каких-то бродяжек?
Один из господ сердито отталкивает мальчика, что просит подаяние и мальчик падает на землю, под ноги Смерти.
Смерть, рывком поднимая мальчика:
Слушай!
Они поют.
Они идут.
Протянуты руки -
Замёрзли пальчики…
Смерть дышит на руки мальчику, которого подняла:
Они поют.
Монетки ждут.
Бредут по улицам…
Девочки и мальчики.
Ребёнок отбегает от Смерти, начинает приставать к прохожим, толкается, тянет за рукава…
Смерть, отворачиваясь от этой картины:
Они поют…
Идут к провалам.
Они не ждут,
Живут самообманом.
К провалу.
Шаг за шагом к бездне.
Романист, слушая Смерть, тяжело опускается на землю, смотрит вверх. В его глазах слёзы.
Смерть, продолжая:
Монетка…холод…
Ветер весел.
Они поют.
Они идут.
Праздничная площадь меркнет, Смерть прячется в своих рукавах-крыльях одеяния и исчезает в темноте. На площади остаётся Романист, освещённый ярче, чем стоящие позади него четыре мальчика в оборванной одежде (Мальчик с ручкой). Свет играет неровно, дрожит над ними, выхватывая то одного, то другого ярче. Мальчики то подступают к Романисту, то исчезают дальше…
Сцена 3
Романист сидит на земле, подбирает полы одеяний, оглядывается через плечо, замечая рядом Мальчиков с ручкой (для подаяния):
Холодная ночь бьёт
Мальчик в летнем наряде…
Снова. Снова не та дорога.
Боже мой, дети странный народ!
Романист хватает одного из Мальчиков с Ручкой за плечо, пытаясь разглядеть его, но тот со смехом уворачивается:
Оборвано платье!
Но в глазах…жестокость и тревога!
Свет выхватывает ярче одного из Мальчиков с Ручкой(1). Он высокий, нескладный, худой, рыжеватый, одет плохо, бедно – одежда в заплатках:
Подайте! Подайте, подайте!
Добрый мсье, спасайте!
Мальчик с Ручкой (1) отступает за спину Романиста, он снова спокоен, сидит, словно не тревожится. Свет выхватывает второго Мальчика с Ручкой (2)– маленького, светловолосого с пронзительными голубыми глазами, лет шести-семи:
Сестра моя без работы. Мать больна!
Подайте, подайте нам господа…
Мальчик с Ручкой (2) отступает в тень. Свет выхватывает третьего Мальчика с ручкой (3). Он среднего роста, в кепке с оборванным козырьком, голос у него тоненький, всхлипывающий:
Подайте, подайте…
Нас ведь побьют!
Мальчик с Ручкой (1) грубо вырывается вперёд и отвешивает затрещину Мальчику с Ручкой (3), сбивает с него кепку:
Тихо ты!
Мальчик с Ручкой (3), уворачиваясь от новой затрещины, с вызовом и как-то сдаваясь одновременно:
Везде люди живут!
Подайте, подайте,
нас ждут в подвалах!
Романист, рывком поднимаясь с земли, с ненавистью в голосе, потрясая кулаками:
Их ждут в подвалах!
Одинаковые шайки – семейства пьянства!
Голодные жёны и матери их,
Потерялись в провалах,
Битое стекло и писк детей,
Водка и грязь,
Разврат!
Романист ходит в раздражении взад-вперёд, трясёт головой, отгоняя видения.
Свет выхватывает самого взрослого Мальчика с Ручкой (4), среднего роста, одетого чуть хуже других – он тих, спокоен, собран. Серьёзен:
Всё так…
Если можете – подайте монетку,
Чтобы набралась хоть пара горстей.
Романист перестаёт ходить, останавливается, протягивает Мальчику с Ручкой (4) горсть монет, спрашивает тихо:
А что же дальше?
Дальше…хуже?!
Мальчик с Ручкой (1), появляясь между Мальчиком с Ручкой (4) и Романистом и проделывая какие-то дикие кувырки:
Дальше? Ха-ха! Посылают в кабак!
сквозь снега, ветра и стужи!
Романист, засовывая руки в складки мантии:
Так!
Мальчик с Ручкой (3), подскакивая и заглядывая в глаза Романисту:
А в забаву ведь и в рот нальют,
Хохочут, коль на пол упадёшь!
Принесёшь из кабака вина
и ждёшь,
Вдруг боже есть, и сегодня не побьют?
Романист, обессиленный откровениями, опускается со стоном на землю, держится рукой за голову.
Мальчик с Ручкой (2), подскакивает к нему, тянет за рукав:
Подайте, подайте, подайте!
А дальше путь на фабрики или завод.
Романист, протягивая монетки, вдруг замирает:
До того, как это случится,
Преступностью станет детский ваш род…
Бродяжите?
Мальчик с Ручкой (4), смущаясь:
Подайте…
Бродяжим. Да.
Мальчик с Ручкой (2), крича куда-то в сторону:
Подайте, подайте…
Воруем к тому же, не скроет судьба.
Романист, с ужасом вцепившись в свою книгу, оглядывая детей, что окружили его:
Без сознания
преступного действа!
Мальчик с Ручкой (3), отбегая:
Голодаем. Умираем.
Создания Чёрта.
Чёрта создания.
Мы пойдём по пути злодейства!
Все Мальчики с Ручками, одновременно разбегаясь по площади города, которая снова проступает из темноты во всём своём праздничном великолепии:
Подайте, подайте, подайте!
Люди добрые – хлеба и грош!
Спасайте, спасайте, спасайте,
Души глухие, души чужие
Не трожь!
Подайте!
Площадь выцветает, скрывается в темноте, напоследок Мальчики с ручками разрываются страшным и диким хохотом. Романист остаётся один, сидит на земле, свет освещает его чуть сбоку, он только позволяет увидеть его черты…
Романист, протягивая руку к небу и тут же опуская её:
Боже, так выглядит ад.
Замучены души.
Безразличием город объят,
Слушай…
На коротко мгновение свет выхватывает подкрадывающуюся к Романисту Смерть и снова скрывает её.
Романист, резко оглянувшись:
Боже, так выглядит замкнутый круг.
«Подайте» - и шёпот по холоду.
Каждый сам себе враг и на «вдруг»
Рассчитывать нечего:
Романист медленно и осторожно поднимается, оглядывается, смотрит на померкшую площадь:
Тени ходят по городу…
Свет выхватывает причудливые силуэты на площади.
Они бродят всю жизнь.
Бегут от себя.
В любую сторону повернись,
«Подайте, подайте, подайте!»
Хор детских голосов усиливает фразу «Подайте!», самих детей не видно, только уродливые и жуткие силуэты на площади.
Бегут…душу свою погребя!
Сцена 4
Все пляшущие тени детей замирают, свет медленно перетекает к Романисту, образует круг вокруг него и Смерти. Смерть смотрит то в сторону погасшей площади, то на Романиста.
Смерть опускается на колени рядом с Романистом:
Мне мерещится дух…
Романист, не поворачиваясь к ней:
Кажется, я видел сон.
Смерть, пытается вскочить в раздражении, но Романист удерживает её за руку:
К голосам ты глух!
Романист удерживает Смерть, но будто бы и не осознаёт этого:
А, может, он был сожжён
И мне всё мерещится?
Смерть, пытаясь вырвать руку, но движения её неуверенные:
Мне бледно кажется…
Романист, словно бы выныривая из какого-то полусна, оглядывается на Смерть, с судорожным вздохом выпускает её руку:
Это было? Иль нет?
Не верится!
Смерть, пожимая плечами и оглядываясь на затемнённую площадь, где чуть-чуть проступают силуэты Мальчиков с Ручками:
Кто же о том сказать отважится?
Романист поднимается, тоже оглядывается на площадь, затем смотрит на Смерть. Смерть чувствует его взгляд и поворачивает неестественным образом голову к нему, улыбается – холодно и жутко, прикладывает палец к губам, затем медленно поднимает левую руку. Романист следит за нею взглядом и тоже поднимает левую руку. Их ладони встречаются наверху.
Смерть и Романист, переплетая пальцы:
Город Смерти, город сказки,
Город – ужас в безразличной
Маске!
Смерть и Романист рывком расцепляют руки и расходятся в разные стороны сцены, не сводя друг с друга глаз. Смерть пятится настороженно, пугливо, Романист отступает спокойно…
Город – сирота.
Город, где бродят странные толки.
Безразличие? Страх?
Романист выбрасывает правую руку в обвиняющем жесте к Смерти:
Холодные иголки!
Смерть с шипением пятится, прячется за рукавом, затем медленно опускает его, выглядывает из-за рукава, с любопытством:
Ты видел сон?
Романист, пятясь в сторону от наступающей Смерти, с надеждой:
А может…было?
Смерть с торжествующим хохотом отбрасывает рукав в сторону и протягивает обнажённую руку, покрытую синими и серебряными завитками-узорами снега:
Он сожжён!
Романист, вцепившись в волосы:
Той ночью…вьюга выла!
Смерть, пытаясь схватить Романиста за полы его одеяний, но промахиваясь, с усмешкой:
Ты всё придумал…так?!
Романист, перехватывая ей руку и слегка заводя ей за спину, в ярости:
Я помню каждый шаг!
Смерть и Романист вместе. Смерть при этом выворачивается из хватки Романиста, переплетает его пальцы со своими:
Город смерти, город сказки,
Город ужас в безразличной
Маске!
Смерть и Романист одновременно отпускают пальцы друг друга, плавно разводят руки:
Город сирота,
Город, где бродят странные толки.
Романист, отталкивая Смерть, делает несколько шагов вперёд. Смерть растерянно бежит за ним, за их спинами слегка мерцает свет, в котором медленно возникает угол комнаты.
Я вижу Мальчика
У Христа на Ёлке.
Я вижу…
Романист падает на колени, пытаясь стереть видение из собственной головы. Смерть склоняется к нему, пытается утешить, приобнять…
Я снова вижу!
Сцена 5
Свет выхватывает угол комнаты, дрожа, и разливает желтизну на уголок. В этой желтизне проступает груда серого тряпья и лохмотьев, какие-то расколотые черепки, комки ниток, изъеденный и разъевшийся кусок замыленного и засаленного ковра. Здесь же расположена, закрытая какой-то серой ветошью скамья, на которой неподвижно лежит Мать (молодая женщина лет 25-30, руки её скрещены на груди, одета во что-то мешковатое, закутана в дырявое, латаное покрывало из лоскутков). К скамейке жмётся маленький Мальчик (лет 7-10), худой, щуплый, большеглазый, хрупкий, одетый в неподходящую по размеру жуткую кофту коричневого света, какие-то валенки с расклеенной подошвой. Мальчик пытается приделать подошву на место. Рядом с изножьем скамьи ещё один закуток-потрёпанный кованый сундук, закрытый лоскутами, на котором сидит Старуха, облачённая в чёрное, седая, сгорбленная. Она кряхтит, стонет, пытается улечься и снова поднимается, потрясает кому-то невидимому в воздухе кулаком, бьётся в боли…
У самого же изножья сундука валяется ещё один громко храпящий человек.
Романист, освещённый серебряным светом, резко оглядывается на эту комнату и снова падает на колени, пытаясь прогнать видение. Смерть терпеливо склоняется над ним, ласково гладит по голове, утешает…
Наконец, Романист кивает каким-то её словам, она, обнимая его за талию, помогает подняться. Романиста качает, он смотрит бешеным и яростным взором в Комнату, цепляясь за Смерть.
