Там светлый край,
Земной дух его не ведал.
К его словам присоединяются и другие жители.
Вазул и жители.
Прощай, Мария, прощай,
Дух уходит к покойному небу.
Туда, где светом цветёт мирный край,
Где земной дух себя не ведал.
Алмос овладевает собой и смиряется с присутствием Эдвайки.
Алмос, Вазул и жители.
Прощай, смирная неба дочь,
Уходи в покой, мы помним тебя.
Пусть не тронет тебя воронов ночь,
Пусть имя твоё сохранят.
Эдвайка заставляет себя отвести взгляд от проклятой, и одной ей этим известной стены взгляд и присоединиться к прощанию.
Эдвайка, Алмос, Вазул и жители.
Прощай, Мария, прощай,
Ты светло жила, но больше нет света.
Ты ушла в мирный край,
Навстречу святости неба.
Эдвайка уходит первой, еще раз бросив взгляд в пустой угол, и ни с кем не прощается. За нею уходят и остальные. Вазул остаётся, сам не зная почему стоит и стоит…
Сцена 2.19
У ног Вазула шевеление. Он вздрагивает, смотрит вниз и видит маленькую кошку Марии – напуганную, забытую и хозяйкой, и ими всеми. Она доверчиво вылезла к нему и теперь просит его внимания. Вазул подхватывает её.
Вазул.
Ох ты… что же это? так!
Ну чего ты? Испугалась?
Я, знаешь, как ты – никак,
Ты теперь одна осталась?
Кошка доверчиво жмётся к кузнецу, словно заранее уже прочитала всю его душу.
Твой мир тоже завьюжен
Смертью хозяйки твоей.
Знаешь, я тоже не нужен,
Пойдём вдвоём? Так веселей!
Ну что же ты, крошка?
Не бойся меня.
Вот ты вроде кошка,
А глаза-то таят…
Кошка и впрямь жмётся к Вазулу, напряженно, тяжко, но смотрит не на него, а всё в тот же угол, куда смотрела прежде Эдвайка. Кошке страшно.
Что же ты видело, чудо?
Что ты так испугалась?
Пойдём отсюда, тут много испуга,
Пойдём, тут не то обиталось…
Вазул идёт к дверям, кошка не рвётся из его рук, но напряжённо смотрит всё в тот же угол. С человеком ей спокойно, но она продолжает смотреть пока может.
Пойдём со мной,
Пойдём скорей.
Пойдём вдвоём –
Так веселей!
Вазул уносит кошку, бережно закрывает за собой дверь.
Сцена 2.20
Все расходятся, так и не узнав (а те, кто мог видеть, остались в молчании) – что всё это время в том самом углу стоит тень Марии. Тень её жизни, тень её души – полупрозрачная серая дымка. На её плечах руки мёртвого Казмира, у её ног вьются насытившееся, ленивые тени, змеино переплетенные с тьмой – такая же дымка…
Мария не может понять, не может смириться с произошедшим и отказывается верить в то, что её не видят живые. Она мечется, но руки мертвеца держат её крепко и всё, что остаётся – покориться.
Мария.
Куда вы? Стойте! Ну!
Неужто вы не слышите меня?
Не слышите как я кричу,
Не видите как меня пленят?
Куда вы! Я же с вами! Я – Мария,
Куда! Остановитесь! Люди!
Казмир.
Посмертие твоё – пустыня,
И целую вечность так будет.
Ты их не зови,
Не проси, не моли,
Всё пустое, твоя пленена душа.
Жизнь идёт, они спешат,
А ты навечно с нами.
И некуда деться!
Тени мертвецов хохочут, глумятся, хватают душу Марии за ноги и полы платья, дёргают за жалкую косёнку, издеваются, пугают, лязгают. В доме её хмаро и серо, а за окном ясный день.
И ничтожное сердце
Твоё уж не бьётся.
Останешься здесь,
Какая уж есть,
И солнце здесь не прольётся!
Мария рыдает, пытается вырваться, но воля мертвеца железна, его руки крепки, а под ногами разлиты змеиные тени…
Мария.
Люди! Я – Мария!
Спасите, спасите, люди!
Казмир и другие мертвецы (хохоча и глумясь).
Посмертие твоё – пустыня!
И целую вечность так будет!
Мёртвое тело Марии лежит на покрывале, ожидая внимания и должных процедур, а душа её заточена тут же, в собственном углу, в окружении мертвецов на целую вечность. Незамеченная, жалкая, окружённая мертвыми тенями душа Марии плачет, а тени ползут по ней, веселятся, шумят. Неслышные для мира живых, они звучат друг для друга – душа и духи темноты, дорвавшиеся до неё.
Конец второго действия.
Конец пьесы.
Земной дух его не ведал.
К его словам присоединяются и другие жители.
Вазул и жители.
Прощай, Мария, прощай,
Дух уходит к покойному небу.
Туда, где светом цветёт мирный край,
Где земной дух себя не ведал.
Алмос овладевает собой и смиряется с присутствием Эдвайки.
Алмос, Вазул и жители.
Прощай, смирная неба дочь,
Уходи в покой, мы помним тебя.
Пусть не тронет тебя воронов ночь,
Пусть имя твоё сохранят.
Эдвайка заставляет себя отвести взгляд от проклятой, и одной ей этим известной стены взгляд и присоединиться к прощанию.
Эдвайка, Алмос, Вазул и жители.
Прощай, Мария, прощай,
Ты светло жила, но больше нет света.
Ты ушла в мирный край,
Навстречу святости неба.
Эдвайка уходит первой, еще раз бросив взгляд в пустой угол, и ни с кем не прощается. За нею уходят и остальные. Вазул остаётся, сам не зная почему стоит и стоит…
Сцена 2.19
У ног Вазула шевеление. Он вздрагивает, смотрит вниз и видит маленькую кошку Марии – напуганную, забытую и хозяйкой, и ими всеми. Она доверчиво вылезла к нему и теперь просит его внимания. Вазул подхватывает её.
Вазул.
Ох ты… что же это? так!
Ну чего ты? Испугалась?
Я, знаешь, как ты – никак,
Ты теперь одна осталась?
Кошка доверчиво жмётся к кузнецу, словно заранее уже прочитала всю его душу.
Твой мир тоже завьюжен
Смертью хозяйки твоей.
Знаешь, я тоже не нужен,
Пойдём вдвоём? Так веселей!
Ну что же ты, крошка?
Не бойся меня.
Вот ты вроде кошка,
А глаза-то таят…
Кошка и впрямь жмётся к Вазулу, напряженно, тяжко, но смотрит не на него, а всё в тот же угол, куда смотрела прежде Эдвайка. Кошке страшно.
Что же ты видело, чудо?
Что ты так испугалась?
Пойдём отсюда, тут много испуга,
Пойдём, тут не то обиталось…
Вазул идёт к дверям, кошка не рвётся из его рук, но напряжённо смотрит всё в тот же угол. С человеком ей спокойно, но она продолжает смотреть пока может.
Пойдём со мной,
Пойдём скорей.
Пойдём вдвоём –
Так веселей!
Вазул уносит кошку, бережно закрывает за собой дверь.
Сцена 2.20
Все расходятся, так и не узнав (а те, кто мог видеть, остались в молчании) – что всё это время в том самом углу стоит тень Марии. Тень её жизни, тень её души – полупрозрачная серая дымка. На её плечах руки мёртвого Казмира, у её ног вьются насытившееся, ленивые тени, змеино переплетенные с тьмой – такая же дымка…
Мария не может понять, не может смириться с произошедшим и отказывается верить в то, что её не видят живые. Она мечется, но руки мертвеца держат её крепко и всё, что остаётся – покориться.
Мария.
Куда вы? Стойте! Ну!
Неужто вы не слышите меня?
Не слышите как я кричу,
Не видите как меня пленят?
Куда вы! Я же с вами! Я – Мария,
Куда! Остановитесь! Люди!
Казмир.
Посмертие твоё – пустыня,
И целую вечность так будет.
Ты их не зови,
Не проси, не моли,
Всё пустое, твоя пленена душа.
Жизнь идёт, они спешат,
А ты навечно с нами.
И некуда деться!
Тени мертвецов хохочут, глумятся, хватают душу Марии за ноги и полы платья, дёргают за жалкую косёнку, издеваются, пугают, лязгают. В доме её хмаро и серо, а за окном ясный день.
И ничтожное сердце
Твоё уж не бьётся.
Останешься здесь,
Какая уж есть,
И солнце здесь не прольётся!
Мария рыдает, пытается вырваться, но воля мертвеца железна, его руки крепки, а под ногами разлиты змеиные тени…
Мария.
Люди! Я – Мария!
Спасите, спасите, люди!
Казмир и другие мертвецы (хохоча и глумясь).
Посмертие твоё – пустыня!
И целую вечность так будет!
Мёртвое тело Марии лежит на покрывале, ожидая внимания и должных процедур, а душа её заточена тут же, в собственном углу, в окружении мертвецов на целую вечность. Незамеченная, жалкая, окружённая мертвыми тенями душа Марии плачет, а тени ползут по ней, веселятся, шумят. Неслышные для мира живых, они звучат друг для друга – душа и духи темноты, дорвавшиеся до неё.
Конец второго действия.
Конец пьесы.
