– Он сжёг твоё поселение, – напомнил герцог, – не считаясь с людьми.
– И ответит за это, – пообещал Влад, – мы уже договорились на этот счёт. Но сейчас он может быть нашим союзником. Сиире – хоть сильный, хоть слабый, ему опасен.
– Не в Сиире дело, – поморщился Гриморрэ, – а дело в том, что он просто не считается ни с чем. С людьми не посчитался – это его метод. Не посчитается и с вампирами – уничтожить их как можно больше – вот его задача. Он видит в нас, а значит и в себе – тень осквернителя, тень мира. И нет ничего опаснее, чем тот, кто ненавидит себя и сам себя считает предателем мира, бога, креста…
В словах Гриморрэ было здравое зерно. Но он устал, устал от тайны, от цепей её на своих плечах и не мог переложить на Гриморрэ этой участи. И нужно было решаться.
– Моё посмертие – серость тревоги, – сказал Цепеш, – я не могу жить и защищать людей.
– Ты не должен их защищать.
– Должен, ведь я их сильнее.
В этом весь Цепеш! За что же у него такая привязанность к людям? и за что у них такая привязанность к нему? Герцог отвык от людей, отвык и разучился их понимать. Может быть, по этой причине и Цепеш временами казался ему непонятным?
– Надо закончить это, – продолжил Влад свою тяжёлую поступь размышлений. – Я долгие годы был хранителем этой тайны. Я знал, что рано или поздно найдётся тот, кто её разгадает. И вот, Сиире разгадал. И даже если Томас убьёт Сиире, есть ещё Зенуним, Самигин, а кто будет после них?
– Можно и их…– глухо отозвался Гриморрэ и осёкся, не доведя мысль до конца. Знал он прекрасно, к чему ведёт Цепеш.
– Томасу не так уж и интересно посмертие, – размышлял Цепеш, – зато ему интересно уйти, совершив какое-то важное деяние. В этом печаль и ужас всех фанатиков.
– ты не из фанатиков! – на всякий случай напомнил герцог.
– Но это моя тайна. Я взял её на себя и должен… нет, не отговаривай меня, я должен.
Влад Цепеш замолк, размышляя. Решение подбиралось к нему, давно подбиралось, словно тёмная змея-вода.
– И не собирался! – рявкнул Гриморрэ, хотя и это было неправдой.
Он уже понял, что хочет сделать Цепеш. Оставить землю нельзя – найдут. Не Сиире, так кто-то, кто будет после. Отдать землю? Нельзя, будет братоубийственная война, а может и вовсе – ничего уже не будет. Надо этот клочок земли уничтожить. Но надо рассчитать с силой. Чернота не терпит добродетельного помысла. Чернота под ним съёживается и слабеет.
А у вампира есть только один способ совершить искренне добродетельный помысел – самоисход. Нужно отвергнуть посмертие и сила, разошедшаяся по тебе темнотой, вырвется, и тогда, тогда…
Одной не хватит. А вот двоих?
Цепеша очень хотелось отговорить, но Гриморрэ не посмел бы этого сделать. Во-первых, самоисход – это свободный выбор, истинно свободный, и никто не может на него повлиять, кроме решившегося вампира. Это редкость, но всё же, это то, что случается. Во-вторых, а какие варианты?
У Гриморрэ их не было. ему не хотелось терять друга, не хотелось и видеть его снова с этим бременем тайны, и не хотелось оставаться одному в вампирском мире, который явно потеряет лучшую свою часть после самоисхода Цепеша, но что он, тьма его возьми, мог?
Впрочем, была у Гриморрэ на этот случай и ещё одна мысль, которую он не спешил озвучивать, зная, что Цепеш идею не одобрит. Но пока – молчать, молчать!
– Даже так? – Влад усмехнулся. – Я думал, мы друзья.
– Мы и есть друзья, но ты уже состоявшийся вампир, что я учить-то тебя буду?
Помолчали. Влад знал, что в этом молчании, как и прежде – в ехидном ответе, растворено нечто большее, чем простое «мне жаль».
Но не выразишь всего даже в посмертии. Лучше промолчать и не пытаться – будет нелепо и неловко.
– Я напишу ему, – решил Влад, когда Гриморрэ снова увлёкся пустеющим стаканом с кровью. – Он должен знать мой план.
– Одобрит? – с нарочитым равнодушием спросил Гриморрэ.
Хотя и сам знал ответ. Томас – фанатик. Фанатики не ценят жизнь. Так с чего ценить им посмертие?
– Вот и узнаем, – Цепеш же суеверно не загадывал ответа. он знал вероятный ответ, но не спешил на него надеяться. Людская привычка? Перешедшая из мира людей в его посмертие или взятая им из людского, ещё при жизни?
Но он не загадывал. И старался обойтись намёком в неровном и нервном содержании письма.
Томас ничем им не был обязан. У него вообще была абсолютная свобода, омрачённая разве что ничтожеством Варгоши, но Влад видел кое-что: Томас ищет покаяния. А покаяние откуда? От дела.
Когда-то Сиире разглагольствовал:
– Трагедия Каина не в том, что он убил брата и совершил мятеж, а в том, что он не смог с этим жить и нуждался в наказании. Простил бы его Авель? Простил бы! Простил бы Господь? Вернее всего. А вот сам себя Каин не простил. Он не получил кары и сам себе её устроил. Сначала строил до безумия город, а потом, отвергнув всё, умер и пошёл не на суд высший, а в черноту.
И почему-то вспоминалось, крутилось в мыслях только это. и что-то родственное ощущал к Каину и Влад Цепеш, и понимал от того, что это же ощутит и Томас. Они оба несут на себе печать вины за то, что они вампиры, чудовища.
И их единственный шанс…
Нет, лучше не думать, не загадывать ответ, не загадывать!
– Ты серьёзно? Ты поверишь ему? – Гвиди откровенно недоумевал. – Ты сжёг его поселение, и думаешь, что вы станете союзниками?
– Рука болит? – вместо ответа Томас сам задал вопрос.
Гвиди взглянул на замотанную руку. Болело нещадно, но рука двигалась.
– Болит, – признался он, – если встретится мне когда Варгоши…
– Встретится, – усмехнулся Томас. – Он больше ничего не умеет, только охотится на тех, на кого ему укажут. И неважно кто.
Но за словами привычная тоска и ненависть: это Томас привёл Варгоши! Томас! Да заодно это следует понести наказание! Такое чудовище и в святое место!
– Мне ты скажешь, что в письме? – Гвиди перешёл на другую тему.
Письмо пришло утром. В отличие от прочих писем, на этом была тяжёлая красная печать. Томас сломал её сам, прочёл письмо, побледнел, и принялся расхаживать по комнатёнке взад-вперёд, погружённый в свои мысли.
Гвиди не мешал. Во-первых, он понимал, что отвлекать Томаса от столь важного письма, а оно явно важное, иначе почему он так побледнел? – не нужно. Во-вторых, рука болела и хотелось провалиться в полусонную дремоту.
Но не получалось. Гвиди раздумывал то об одном, то о другом. Образы, разные образы перемешивались в его голове, вызывали невесёлые мысли.
Что с постоялым двором? Они оставили кучу тел. А до того что стало с постояльцами и хозяином? А с кухарками? Наверное, и их Варгоши не обошёл своей заботой или они сгинули при падении стен и проломе потолка.
А если нет? Гвиди хотелось, чтобы было «нет», но он сомневался. Не походило это на правду того мира, в котором он существовал.
И другие мысли посещали его: что в письме? Не подведёт ли Влад и этот – герцог? Герцог явно не в восторге от их общества, как будто бы они очень уж рвались к нему!
– Что? – Томас остановил метание по комнате, взглянул на Гвиди так, будто бы видел его первый раз в жизни.
– Что в письме? – повторил вопрос Гвиди. Скрытность Томаса была ему понятной, но всё же обидной. Они уже были на одной стороне, кажется, Гвиди доказал, что ему можно доверять, но нет, глядите-ка, всё равно Томас отмалчивается.
– Это…это довольно сложно объяснить, – признал Томас, пробегая глазами письмо. – Особенно человеку.
Человек – это вторая ступень. Вампир первая. Всё ясно!
– Уж постарайся! – ответствовал Гвиди, от раздражения он даже ноющую боль в руке перестал чувствовать.
Томас поколебался. Отдавать письмо он не хотел, но в словах Гвиди была логика! Да и потом – имел же тот право знать? Уж если он впутал человека во всю эту историю, позволил идти за собой, то сейчас уже поздно закрывать двери.
– Цепеш говорит о том, что у него есть идея уничтожить тот источник…ту землю, – осторожно ответил Томас.
– Это хорошо, – одобрил Гвиди. – Усиления Сиире, о котором упомянул этот вампир, нам не нужно. И потом, если мы убьём его одного, много ли мы получим? Разве не может прийти другой?
– И Цепеш о том же! – облегчение в голосе Томаса было почти осязаемым.
– Тогда всё не так плохо, – продолжал Гвиди, – если есть способ, нужно попытаться его применить. Мы уже проделали долгий путь, оказались дезертирами для креста, уж тут-то надо устоять и довести всё до конца! А значит – и попробовать всё исправить.
– И я так думаю! – Томасу стало ещё легче. У него был ужас, он представил, что Гвиди обвинит его в трусости и желании самоустраниться от проблемы, но нет, похоже, Гвиди разделил его мнение.
– Это хорошо, – повторил Гвиди и спохватился: - а что за способ-то?
Томас надеялся, что Гвиди не задаст этого вопроса, а он всё-таки спросил и вопрос лёг тяжёлой пустотой на его губы, смыкая и уговаривая промолчать…
– Ну письмо мы, конечно, вернём! – у Сиире было очень весёлое расположение духа, и это значило, что кому-то в скорое время будет совсем невесело.
– Оно было запечатано, – робко напомнила Зенуним. – Печатью Цепеша.
– Велика проблема! – Сиире даже не попытался огорчиться. У него давно уже была коллекция печатей на множество случаев жизни. Изготовить подделку было делом коротким и простым. И основная роль тут была у Зенуним – она перехватила письмо.
Перехватила и передала ему.
Оставалось вернуть получателю, хотя Зенуним и предложила:
– Быть может, нам стоит разбить их союз? Если Томас не получит этой записки, он не появится там.
– Зато мы появимся, – Сиире слишком долго шёл к цели и устал ждать. – Общее дело, общая жертва – всё это слишком тошно и слишком красиво, чтобы быть правдой. Завтра мы поставим точку в этом вопросе. Завтра мы завладеем источником силы и почистим ряды наших врагов, вернее, они сделают это сами…
Зенуним молчала, не зная, как реагировать на слова принца.
– Подай записку кресту, – продолжил принц, – расскажи им, что завтра их мятежный Томас будет в известном нам месте, пусть придут и арестуют его. Или низвергнут – мне едино!
– А Цепеш? – Зенуним всё же рискнула спросить. – Вы думаете, он действительно способен на то, о чём пишет?
– Он способен на большее, – Сиире был всё также весел, – завтра ему предстоит определиться – Каин он или Авель? Убьёт он врагов своих или будет убитым. Меня устроят оба варианта – не будет Цепеша, падут заклятие с того клочка земли. Если он будет с нами – что ж, он хороший военачальник и пригодится нам. Запечатай письмо, Зенуним, надо спешить! Какая ирония – у почти бессмертных мало времени!
Сиире расхохотался, довольный своей же шуткой.
Тот, кто сказал, что все люди – братья, либо издевался, либо был слишком хорошего мнения о людях. Так или иначе, но он ошибся.
И тот, кто сказал, что вампиры ушли далеко от людей, ошибался – никто никуда не уходил! Отрастить клыки, отвергнуть солнце, ещё не значит перестать быть человеком.
А сегодня здесь собрались все. клочок выжженной земли, над которым само небо не хотело расстилаться и как-то съеживалось. Проклятой земли, на которой и трава не росла, а пожухла…
Земля, под которой билась сила, ждущая пробуждения.
Они все собрались здесь и никогда прежде тьма, наверное, не знала такого к себе внимания, как сегодня, ведь здесь были и вампиры, и даже людей сюда принесло – все судьбы, перепутанные долгом и интригами, все жизни и посмертия.
Принц Сиире – довольный своей многоходовкой, предвкушающий развязку, как истинный мастер длинных шахмат, он был готов к любому исходу и любой находил благоприятным для себя.
Его сподвижники. Зенуним, напряжённая, с подвижным, очень подвижным взглядом. А за её спиной первая троица вампиров, которым она Хозяйка. Самигин – этого, конечно, не могло здесь не быть! он всегда на стороне силы, а сила явно на стороне принца Сиире, так чего же удивляться Самигину и парочке его верных вампиров, тенями скользящих чуть поодаль, но готовых, в случае чего, к драке?
Рудольф… в мире людей он делал карьеру. Но мир людей заканчивался для Рудольфа легко и быстро, когда ему это было нужно. Благо, он хотя бы с собой своих вампиров не привёл, а то было бы слишком низко.
Граф Балевс. Этот чтил закон, толковал его, но оказался не готов за него умереть. идея пойти за Сиире была куда более соблазнительной, чем идея отдать жизнь, посмертную жизнь, но пойти против него. Граф привёл с собой одного, чтобы было не слишком явно, но не слишком подло.
Гриморрэ и Цепеш не привели никого. Хотя Амар и падал на колени перед Хозяином, заклинал его именами Тьмы и Крови, но Влад остался твёрд:
– Поднимись, Амар, ты хороший друг и преданный союзник, но ты не пойдёшь сегодня со мной, – он сам поднял своего преданного слугу, перешедшего с ним из далёкой жизни, где Влад Цепеш только стал вампиром.
Гриморрэ даже стало завидно – у него такой преданности не было. Нет, каждый, имея его приказ был готов пожертвовать собой – тут сомнений не было, но чтобы рваться самому? Умолять?
Это было странно. Герцог отвык от такого и с досадой ощутил в себе зависть к Цепешу. Любили его! Всё равно любили! Им пугали людей, но люди радовались ему. А слуга? Кем надо быть, чтобы слуга пошёл за тобою в ад вечного голода?
Лучше и не думать.
– Возьмите меня, Хозяин! – взмолился Амар, преданно глядя на Цепеша. – Я буду полезен.
– Если что-то произойдёт со мною, ты должен будешь распорядиться о моих вампирах и о наших людях, – Цепеш был строг.
– Но, Хозяин, другие…
– Я доверяю тебе, – прервал Цепеш, – это твоя задача. Сберечь вампиров и людей, что доверились мне – приоритет. Понял? Если ты пойдёшь со мною, кто же, в случае чего, позаботиться об остальных?
И Амар сдался, а герцог Гриморрэ смутно нащупал в этом ответе ключ к людской любви в сторону Цепеша.
Но сейчас они пришли вдвоём, открыто, на тот же проклятый островок. Пришли, чтобы навсегда уж разрешить эту историю.
– Ты тоже можешь не идти, – напоминал Цепеш.
Гриморрэ чуть не вызвал его на дуэль за это, благо, Влад сам понял, что сказал глупость и поспешил извиниться.
– Забыли…пока забыли, – мрачно ответил герцог.
Куда ему было отклоняться сейчас? Как он мог сейчас сделать вид, что он не с Цепешем? Тем более, учитывая, что Цепеш задумал? А они говорил об этом! Этот самоисход – последний путь, если другого не будет.
И кто, если не Гриморрэ, не допустит этого?
Томас пришёл один. Да, Гвиди некуда было деться от славы сподвижника Томаса-вампира, и он уже становился дезертиром, но Томас сумел донести коротко:
– А Эва? Ты обещал позаботиться о ней.
Пришлось Гвиди согласиться. Тем более, что он мог дать против вампиров? Он ведь не знал, что будет не единственным человеком! И всё же, даже сейчас, видя бывших своих соратников – служителей креста, пришедших во главе с Романом Варгоши для его ареста, Томас не жалел о том, что отпустил Гвиди – кто-то должен остаться чистым.
Кто-то должен будет рассказать о том, что было до всего…
Роман Варгоши ради такого случая даже облачился в новый плащ. Он был на вершине блаженства и могущества и весь отряд из служителей креста, в половину дюжины, смотрел на него как на воплощение кровавого бога, мстительного, злого и бесконечно сильного. Но ирония! На него они смотрели с восторгом, а на его же собратьев – с отвращением и презрением, как на преступников, богопротивных существ, недостойных жизни.
– И ответит за это, – пообещал Влад, – мы уже договорились на этот счёт. Но сейчас он может быть нашим союзником. Сиире – хоть сильный, хоть слабый, ему опасен.
– Не в Сиире дело, – поморщился Гриморрэ, – а дело в том, что он просто не считается ни с чем. С людьми не посчитался – это его метод. Не посчитается и с вампирами – уничтожить их как можно больше – вот его задача. Он видит в нас, а значит и в себе – тень осквернителя, тень мира. И нет ничего опаснее, чем тот, кто ненавидит себя и сам себя считает предателем мира, бога, креста…
В словах Гриморрэ было здравое зерно. Но он устал, устал от тайны, от цепей её на своих плечах и не мог переложить на Гриморрэ этой участи. И нужно было решаться.
– Моё посмертие – серость тревоги, – сказал Цепеш, – я не могу жить и защищать людей.
– Ты не должен их защищать.
– Должен, ведь я их сильнее.
В этом весь Цепеш! За что же у него такая привязанность к людям? и за что у них такая привязанность к нему? Герцог отвык от людей, отвык и разучился их понимать. Может быть, по этой причине и Цепеш временами казался ему непонятным?
– Надо закончить это, – продолжил Влад свою тяжёлую поступь размышлений. – Я долгие годы был хранителем этой тайны. Я знал, что рано или поздно найдётся тот, кто её разгадает. И вот, Сиире разгадал. И даже если Томас убьёт Сиире, есть ещё Зенуним, Самигин, а кто будет после них?
– Можно и их…– глухо отозвался Гриморрэ и осёкся, не доведя мысль до конца. Знал он прекрасно, к чему ведёт Цепеш.
– Томасу не так уж и интересно посмертие, – размышлял Цепеш, – зато ему интересно уйти, совершив какое-то важное деяние. В этом печаль и ужас всех фанатиков.
– ты не из фанатиков! – на всякий случай напомнил герцог.
– Но это моя тайна. Я взял её на себя и должен… нет, не отговаривай меня, я должен.
Влад Цепеш замолк, размышляя. Решение подбиралось к нему, давно подбиралось, словно тёмная змея-вода.
– И не собирался! – рявкнул Гриморрэ, хотя и это было неправдой.
Он уже понял, что хочет сделать Цепеш. Оставить землю нельзя – найдут. Не Сиире, так кто-то, кто будет после. Отдать землю? Нельзя, будет братоубийственная война, а может и вовсе – ничего уже не будет. Надо этот клочок земли уничтожить. Но надо рассчитать с силой. Чернота не терпит добродетельного помысла. Чернота под ним съёживается и слабеет.
А у вампира есть только один способ совершить искренне добродетельный помысел – самоисход. Нужно отвергнуть посмертие и сила, разошедшаяся по тебе темнотой, вырвется, и тогда, тогда…
Одной не хватит. А вот двоих?
Цепеша очень хотелось отговорить, но Гриморрэ не посмел бы этого сделать. Во-первых, самоисход – это свободный выбор, истинно свободный, и никто не может на него повлиять, кроме решившегося вампира. Это редкость, но всё же, это то, что случается. Во-вторых, а какие варианты?
У Гриморрэ их не было. ему не хотелось терять друга, не хотелось и видеть его снова с этим бременем тайны, и не хотелось оставаться одному в вампирском мире, который явно потеряет лучшую свою часть после самоисхода Цепеша, но что он, тьма его возьми, мог?
Впрочем, была у Гриморрэ на этот случай и ещё одна мысль, которую он не спешил озвучивать, зная, что Цепеш идею не одобрит. Но пока – молчать, молчать!
– Даже так? – Влад усмехнулся. – Я думал, мы друзья.
– Мы и есть друзья, но ты уже состоявшийся вампир, что я учить-то тебя буду?
Помолчали. Влад знал, что в этом молчании, как и прежде – в ехидном ответе, растворено нечто большее, чем простое «мне жаль».
Но не выразишь всего даже в посмертии. Лучше промолчать и не пытаться – будет нелепо и неловко.
– Я напишу ему, – решил Влад, когда Гриморрэ снова увлёкся пустеющим стаканом с кровью. – Он должен знать мой план.
– Одобрит? – с нарочитым равнодушием спросил Гриморрэ.
Хотя и сам знал ответ. Томас – фанатик. Фанатики не ценят жизнь. Так с чего ценить им посмертие?
– Вот и узнаем, – Цепеш же суеверно не загадывал ответа. он знал вероятный ответ, но не спешил на него надеяться. Людская привычка? Перешедшая из мира людей в его посмертие или взятая им из людского, ещё при жизни?
Но он не загадывал. И старался обойтись намёком в неровном и нервном содержании письма.
Томас ничем им не был обязан. У него вообще была абсолютная свобода, омрачённая разве что ничтожеством Варгоши, но Влад видел кое-что: Томас ищет покаяния. А покаяние откуда? От дела.
Когда-то Сиире разглагольствовал:
– Трагедия Каина не в том, что он убил брата и совершил мятеж, а в том, что он не смог с этим жить и нуждался в наказании. Простил бы его Авель? Простил бы! Простил бы Господь? Вернее всего. А вот сам себя Каин не простил. Он не получил кары и сам себе её устроил. Сначала строил до безумия город, а потом, отвергнув всё, умер и пошёл не на суд высший, а в черноту.
И почему-то вспоминалось, крутилось в мыслях только это. и что-то родственное ощущал к Каину и Влад Цепеш, и понимал от того, что это же ощутит и Томас. Они оба несут на себе печать вины за то, что они вампиры, чудовища.
И их единственный шанс…
Нет, лучше не думать, не загадывать ответ, не загадывать!
***
– Ты серьёзно? Ты поверишь ему? – Гвиди откровенно недоумевал. – Ты сжёг его поселение, и думаешь, что вы станете союзниками?
– Рука болит? – вместо ответа Томас сам задал вопрос.
Гвиди взглянул на замотанную руку. Болело нещадно, но рука двигалась.
– Болит, – признался он, – если встретится мне когда Варгоши…
– Встретится, – усмехнулся Томас. – Он больше ничего не умеет, только охотится на тех, на кого ему укажут. И неважно кто.
Но за словами привычная тоска и ненависть: это Томас привёл Варгоши! Томас! Да заодно это следует понести наказание! Такое чудовище и в святое место!
– Мне ты скажешь, что в письме? – Гвиди перешёл на другую тему.
Письмо пришло утром. В отличие от прочих писем, на этом была тяжёлая красная печать. Томас сломал её сам, прочёл письмо, побледнел, и принялся расхаживать по комнатёнке взад-вперёд, погружённый в свои мысли.
Гвиди не мешал. Во-первых, он понимал, что отвлекать Томаса от столь важного письма, а оно явно важное, иначе почему он так побледнел? – не нужно. Во-вторых, рука болела и хотелось провалиться в полусонную дремоту.
Но не получалось. Гвиди раздумывал то об одном, то о другом. Образы, разные образы перемешивались в его голове, вызывали невесёлые мысли.
Что с постоялым двором? Они оставили кучу тел. А до того что стало с постояльцами и хозяином? А с кухарками? Наверное, и их Варгоши не обошёл своей заботой или они сгинули при падении стен и проломе потолка.
А если нет? Гвиди хотелось, чтобы было «нет», но он сомневался. Не походило это на правду того мира, в котором он существовал.
И другие мысли посещали его: что в письме? Не подведёт ли Влад и этот – герцог? Герцог явно не в восторге от их общества, как будто бы они очень уж рвались к нему!
– Что? – Томас остановил метание по комнате, взглянул на Гвиди так, будто бы видел его первый раз в жизни.
– Что в письме? – повторил вопрос Гвиди. Скрытность Томаса была ему понятной, но всё же обидной. Они уже были на одной стороне, кажется, Гвиди доказал, что ему можно доверять, но нет, глядите-ка, всё равно Томас отмалчивается.
– Это…это довольно сложно объяснить, – признал Томас, пробегая глазами письмо. – Особенно человеку.
Человек – это вторая ступень. Вампир первая. Всё ясно!
– Уж постарайся! – ответствовал Гвиди, от раздражения он даже ноющую боль в руке перестал чувствовать.
Томас поколебался. Отдавать письмо он не хотел, но в словах Гвиди была логика! Да и потом – имел же тот право знать? Уж если он впутал человека во всю эту историю, позволил идти за собой, то сейчас уже поздно закрывать двери.
– Цепеш говорит о том, что у него есть идея уничтожить тот источник…ту землю, – осторожно ответил Томас.
– Это хорошо, – одобрил Гвиди. – Усиления Сиире, о котором упомянул этот вампир, нам не нужно. И потом, если мы убьём его одного, много ли мы получим? Разве не может прийти другой?
– И Цепеш о том же! – облегчение в голосе Томаса было почти осязаемым.
– Тогда всё не так плохо, – продолжал Гвиди, – если есть способ, нужно попытаться его применить. Мы уже проделали долгий путь, оказались дезертирами для креста, уж тут-то надо устоять и довести всё до конца! А значит – и попробовать всё исправить.
– И я так думаю! – Томасу стало ещё легче. У него был ужас, он представил, что Гвиди обвинит его в трусости и желании самоустраниться от проблемы, но нет, похоже, Гвиди разделил его мнение.
– Это хорошо, – повторил Гвиди и спохватился: - а что за способ-то?
Томас надеялся, что Гвиди не задаст этого вопроса, а он всё-таки спросил и вопрос лёг тяжёлой пустотой на его губы, смыкая и уговаривая промолчать…
***
– Ну письмо мы, конечно, вернём! – у Сиире было очень весёлое расположение духа, и это значило, что кому-то в скорое время будет совсем невесело.
– Оно было запечатано, – робко напомнила Зенуним. – Печатью Цепеша.
– Велика проблема! – Сиире даже не попытался огорчиться. У него давно уже была коллекция печатей на множество случаев жизни. Изготовить подделку было делом коротким и простым. И основная роль тут была у Зенуним – она перехватила письмо.
Перехватила и передала ему.
Оставалось вернуть получателю, хотя Зенуним и предложила:
– Быть может, нам стоит разбить их союз? Если Томас не получит этой записки, он не появится там.
– Зато мы появимся, – Сиире слишком долго шёл к цели и устал ждать. – Общее дело, общая жертва – всё это слишком тошно и слишком красиво, чтобы быть правдой. Завтра мы поставим точку в этом вопросе. Завтра мы завладеем источником силы и почистим ряды наших врагов, вернее, они сделают это сами…
Зенуним молчала, не зная, как реагировать на слова принца.
– Подай записку кресту, – продолжил принц, – расскажи им, что завтра их мятежный Томас будет в известном нам месте, пусть придут и арестуют его. Или низвергнут – мне едино!
– А Цепеш? – Зенуним всё же рискнула спросить. – Вы думаете, он действительно способен на то, о чём пишет?
– Он способен на большее, – Сиире был всё также весел, – завтра ему предстоит определиться – Каин он или Авель? Убьёт он врагов своих или будет убитым. Меня устроят оба варианта – не будет Цепеша, падут заклятие с того клочка земли. Если он будет с нами – что ж, он хороший военачальник и пригодится нам. Запечатай письмо, Зенуним, надо спешить! Какая ирония – у почти бессмертных мало времени!
Сиире расхохотался, довольный своей же шуткой.
Глава 37. Каин, где брат твой - Авель?
Тот, кто сказал, что все люди – братья, либо издевался, либо был слишком хорошего мнения о людях. Так или иначе, но он ошибся.
И тот, кто сказал, что вампиры ушли далеко от людей, ошибался – никто никуда не уходил! Отрастить клыки, отвергнуть солнце, ещё не значит перестать быть человеком.
А сегодня здесь собрались все. клочок выжженной земли, над которым само небо не хотело расстилаться и как-то съеживалось. Проклятой земли, на которой и трава не росла, а пожухла…
Земля, под которой билась сила, ждущая пробуждения.
Они все собрались здесь и никогда прежде тьма, наверное, не знала такого к себе внимания, как сегодня, ведь здесь были и вампиры, и даже людей сюда принесло – все судьбы, перепутанные долгом и интригами, все жизни и посмертия.
Принц Сиире – довольный своей многоходовкой, предвкушающий развязку, как истинный мастер длинных шахмат, он был готов к любому исходу и любой находил благоприятным для себя.
Его сподвижники. Зенуним, напряжённая, с подвижным, очень подвижным взглядом. А за её спиной первая троица вампиров, которым она Хозяйка. Самигин – этого, конечно, не могло здесь не быть! он всегда на стороне силы, а сила явно на стороне принца Сиире, так чего же удивляться Самигину и парочке его верных вампиров, тенями скользящих чуть поодаль, но готовых, в случае чего, к драке?
Рудольф… в мире людей он делал карьеру. Но мир людей заканчивался для Рудольфа легко и быстро, когда ему это было нужно. Благо, он хотя бы с собой своих вампиров не привёл, а то было бы слишком низко.
Граф Балевс. Этот чтил закон, толковал его, но оказался не готов за него умереть. идея пойти за Сиире была куда более соблазнительной, чем идея отдать жизнь, посмертную жизнь, но пойти против него. Граф привёл с собой одного, чтобы было не слишком явно, но не слишком подло.
Гриморрэ и Цепеш не привели никого. Хотя Амар и падал на колени перед Хозяином, заклинал его именами Тьмы и Крови, но Влад остался твёрд:
– Поднимись, Амар, ты хороший друг и преданный союзник, но ты не пойдёшь сегодня со мной, – он сам поднял своего преданного слугу, перешедшего с ним из далёкой жизни, где Влад Цепеш только стал вампиром.
Гриморрэ даже стало завидно – у него такой преданности не было. Нет, каждый, имея его приказ был готов пожертвовать собой – тут сомнений не было, но чтобы рваться самому? Умолять?
Это было странно. Герцог отвык от такого и с досадой ощутил в себе зависть к Цепешу. Любили его! Всё равно любили! Им пугали людей, но люди радовались ему. А слуга? Кем надо быть, чтобы слуга пошёл за тобою в ад вечного голода?
Лучше и не думать.
– Возьмите меня, Хозяин! – взмолился Амар, преданно глядя на Цепеша. – Я буду полезен.
– Если что-то произойдёт со мною, ты должен будешь распорядиться о моих вампирах и о наших людях, – Цепеш был строг.
– Но, Хозяин, другие…
– Я доверяю тебе, – прервал Цепеш, – это твоя задача. Сберечь вампиров и людей, что доверились мне – приоритет. Понял? Если ты пойдёшь со мною, кто же, в случае чего, позаботиться об остальных?
И Амар сдался, а герцог Гриморрэ смутно нащупал в этом ответе ключ к людской любви в сторону Цепеша.
Но сейчас они пришли вдвоём, открыто, на тот же проклятый островок. Пришли, чтобы навсегда уж разрешить эту историю.
– Ты тоже можешь не идти, – напоминал Цепеш.
Гриморрэ чуть не вызвал его на дуэль за это, благо, Влад сам понял, что сказал глупость и поспешил извиниться.
– Забыли…пока забыли, – мрачно ответил герцог.
Куда ему было отклоняться сейчас? Как он мог сейчас сделать вид, что он не с Цепешем? Тем более, учитывая, что Цепеш задумал? А они говорил об этом! Этот самоисход – последний путь, если другого не будет.
И кто, если не Гриморрэ, не допустит этого?
Томас пришёл один. Да, Гвиди некуда было деться от славы сподвижника Томаса-вампира, и он уже становился дезертиром, но Томас сумел донести коротко:
– А Эва? Ты обещал позаботиться о ней.
Пришлось Гвиди согласиться. Тем более, что он мог дать против вампиров? Он ведь не знал, что будет не единственным человеком! И всё же, даже сейчас, видя бывших своих соратников – служителей креста, пришедших во главе с Романом Варгоши для его ареста, Томас не жалел о том, что отпустил Гвиди – кто-то должен остаться чистым.
Кто-то должен будет рассказать о том, что было до всего…
Роман Варгоши ради такого случая даже облачился в новый плащ. Он был на вершине блаженства и могущества и весь отряд из служителей креста, в половину дюжины, смотрел на него как на воплощение кровавого бога, мстительного, злого и бесконечно сильного. Но ирония! На него они смотрели с восторгом, а на его же собратьев – с отвращением и презрением, как на преступников, богопротивных существ, недостойных жизни.
