Но он узнал Сколера. Узнал знак на его мантии: скрещенные меч и топор, увидел знакомое лицо. Торговец был как-то на одной казни, заглянул на шум толпы и, отличаясь хорошей памятью, запомнил того, кто казнил.
–Извините…– теперь торговец был в ужасе. Гнев его сменился страхом, презрением и отвращением одновременно.
Бесконечно кланяясь, торговец попятился назад, хватая ртом воздух. Смешное зрелище? Нет, жалкое. Сколер привык к подобному, но и это ему надоело.
Впрочем, это же и отрезвило.
«Я идиот! Я здоров. У меня есть руки-ноги и голова цела. У меня есть капиталы, друзья и жалование. Я никому ничего не должен, я знаю, как пройдёт завтрашний день…конечно, хочется счастья, но его на всех не отпущено, наверное. Луал и Девять Рыцарей Его точно знают, кого карать и кого миловать. Надо взять себя в руки и не ныть. Надоело, видите ли! Тьфу, нашёлся повод!» – подумалось Сколеру и он выдохнул. Ему стало легче дышать, и он принял чёткое решение вернуться назад, в Коллегию и жить, пока судьба сама не распорядится им по своему усмотрению. Живут же другие? Чем он лучше? Ничего. ни-че-го!
И он пошёл назад, не зная, что судьба его уже свернула…
Тот, кто хочет, тот найдёт. Средства приходят разными путями и разные дороги открываются для всех, но… неизменно лишь условие: чьё-то желание.
Сколер очень пожелал, и пусть его метание было им же до поры отозвано, его успели заметить вполне себе людские силы. Заговорщики. Группа опасных политических деятелей, с которой в очень скором времени предстояло познакомиться Арахне.
Но не потому что Арахна того хотела. Этого хотел один из их представителей.
Но пока она ничего не знала и заговорщиков видела лишь на пытках и во время казни. Живыми и беседующими с собою на равных они ей пока не попадались. А вот Сколеру они попались быстрее.
–Сам подумай, какие у тебя перспективы? – голос искусителя вторил голосу Сколера, загнанному в угол с большим усилием. – Что тебя ждёт? А если сделаешь то, что нужно, заслужишь наше доверие. Заслужишь наше доверие – получишь шанс на светлое будущее.
Сколеру надо было отказаться – он знал это. Это было бы правильно. Этому учил Регар. Он повторял про путь закона, про его тяжесть, про искушение и про необходимость держаться преданности закону.
И Сколер был уверен, что выдержит во имя закона всё. И теперь оказалось – ошибся. Стоило заговорить искусителям про непыльное дело, незаконное, но обеспечивающее Сколеру шанс, как он почувствовал, что сова законов для него остались словами.
Колебания были, но ему дали монет и всё смолкло. Шанс – это редкая птица, так?
–Ты поступил бы как? Лучше что ль? – спрашивал в последовавшей бессоннице Сколер. Взывая к облику Регара.
Регар не слышал этого. А в представлении Сколера он печально лишь улыбался и был разочарован.
Но муки быстро прошли. Сколер выдохнул через три дня от свершённого окончательно и стал как прежде приветлив и весел с друзьями. Он был молод и наивен по сравнению со своими новыми знакомыми, что пропали из его жизни после того, как Сколер доложил о выполнении их поручения. Сколер полагал, что обрёл себе шанс, а для заговорщиков он был лишь разменной монеткой, пешкой, которую они при первом же опасном повороте своей деятельности сами же сдали в Дознание.
Сколера арестовали быстро. допрашивали с пристрастием. Он был глуп и не сумел ничего сообщить или выторговать себе. Честно признался в том, что амбиции поглотили его, сказал то, что ему велели сделать, но в его сведениях не было никакого смысла и глубины. Для Дознания это было пустым делом, которое, однако, было доведено до судейства.
Судейство потребовало казни. Сколер не верил в иронию и горечь судьбы до самого последнего своего дня. И только увидев белое, измученное страданием и бессонницей лицо Регара, понял: проиграно.
Регар был собран и холоден. В его глазах залегла мука. Но руки его были тверды. Он порывисто схватил ладонь Сколера и судорожно сжал её, пытаясь вложить в это всё невысказанное.
Почему? Почему? Как ты мог? – спрашивали глаза Регара, пока сам Регар сухо и отстранённо зачитывал приказ о казни Сколеру.
Как же? Как же…– непонимание вырывалось в каждом нервном движении Лепена, но он держался. Из долга держался.
А вот Арахны не было. Сколер поискал её глазами, поднимаясь на эшафот. Она не пришла. Не смогла или не захотела? Занята или слегла? Этого Сколер не знал.
Но Арахна знала механизм казни и, выполняя совершенно другую работу, на которую её отправил Регар, чтобы не ранить её, без труда видела всё происходящее. Горечь – первая горечь в её жизни, страшная и жестокая топила её в себе, затягивала в омут, из которого очень скоро и самой Арахне оказалось не выбраться.
В последние секунды своей жизни, стоя на коленях перед толпой, Сколер вспоминал то утро, утро, с которого всё началось для него, началось безвозвратно, утро, когда ему надоело всё, что было теперь в его сердце самым сладким. Без всяких колебаний он отдал бы все дни, что дал ему Луал, и умер бы ещё десяток раз, если можно было бы только снова проснуться, сойти вниз и встретить прежний свой мирок, с кашей-паштетом-сыром-хлебом-настоем, привычной фраза Лепена об Арахне, с заспанной Арахной, Ависом, что часто заходил к ним и с Регаром, который давно уже решил о будущем своей Коллегии.
Решил и лишь одного не вписал в это: Сколер не был готов примириться. И именно его смерть стала лишь началом конца Коллегии Палачей, а потом и привычного устоя Маары.
(Примечание: персонажи принадлежат моей двулогии «Тени перед чертой» и «Гильдии теней», а также вселенной Маары, включающей в себя несколько рассказов-мостиков).
–Извините…– теперь торговец был в ужасе. Гнев его сменился страхом, презрением и отвращением одновременно.
Бесконечно кланяясь, торговец попятился назад, хватая ртом воздух. Смешное зрелище? Нет, жалкое. Сколер привык к подобному, но и это ему надоело.
Впрочем, это же и отрезвило.
«Я идиот! Я здоров. У меня есть руки-ноги и голова цела. У меня есть капиталы, друзья и жалование. Я никому ничего не должен, я знаю, как пройдёт завтрашний день…конечно, хочется счастья, но его на всех не отпущено, наверное. Луал и Девять Рыцарей Его точно знают, кого карать и кого миловать. Надо взять себя в руки и не ныть. Надоело, видите ли! Тьфу, нашёлся повод!» – подумалось Сколеру и он выдохнул. Ему стало легче дышать, и он принял чёткое решение вернуться назад, в Коллегию и жить, пока судьба сама не распорядится им по своему усмотрению. Живут же другие? Чем он лучше? Ничего. ни-че-го!
И он пошёл назад, не зная, что судьба его уже свернула…
***
Тот, кто хочет, тот найдёт. Средства приходят разными путями и разные дороги открываются для всех, но… неизменно лишь условие: чьё-то желание.
Сколер очень пожелал, и пусть его метание было им же до поры отозвано, его успели заметить вполне себе людские силы. Заговорщики. Группа опасных политических деятелей, с которой в очень скором времени предстояло познакомиться Арахне.
Но не потому что Арахна того хотела. Этого хотел один из их представителей.
Но пока она ничего не знала и заговорщиков видела лишь на пытках и во время казни. Живыми и беседующими с собою на равных они ей пока не попадались. А вот Сколеру они попались быстрее.
–Сам подумай, какие у тебя перспективы? – голос искусителя вторил голосу Сколера, загнанному в угол с большим усилием. – Что тебя ждёт? А если сделаешь то, что нужно, заслужишь наше доверие. Заслужишь наше доверие – получишь шанс на светлое будущее.
Сколеру надо было отказаться – он знал это. Это было бы правильно. Этому учил Регар. Он повторял про путь закона, про его тяжесть, про искушение и про необходимость держаться преданности закону.
И Сколер был уверен, что выдержит во имя закона всё. И теперь оказалось – ошибся. Стоило заговорить искусителям про непыльное дело, незаконное, но обеспечивающее Сколеру шанс, как он почувствовал, что сова законов для него остались словами.
Колебания были, но ему дали монет и всё смолкло. Шанс – это редкая птица, так?
–Ты поступил бы как? Лучше что ль? – спрашивал в последовавшей бессоннице Сколер. Взывая к облику Регара.
Регар не слышал этого. А в представлении Сколера он печально лишь улыбался и был разочарован.
Но муки быстро прошли. Сколер выдохнул через три дня от свершённого окончательно и стал как прежде приветлив и весел с друзьями. Он был молод и наивен по сравнению со своими новыми знакомыми, что пропали из его жизни после того, как Сколер доложил о выполнении их поручения. Сколер полагал, что обрёл себе шанс, а для заговорщиков он был лишь разменной монеткой, пешкой, которую они при первом же опасном повороте своей деятельности сами же сдали в Дознание.
***
Сколера арестовали быстро. допрашивали с пристрастием. Он был глуп и не сумел ничего сообщить или выторговать себе. Честно признался в том, что амбиции поглотили его, сказал то, что ему велели сделать, но в его сведениях не было никакого смысла и глубины. Для Дознания это было пустым делом, которое, однако, было доведено до судейства.
Судейство потребовало казни. Сколер не верил в иронию и горечь судьбы до самого последнего своего дня. И только увидев белое, измученное страданием и бессонницей лицо Регара, понял: проиграно.
Регар был собран и холоден. В его глазах залегла мука. Но руки его были тверды. Он порывисто схватил ладонь Сколера и судорожно сжал её, пытаясь вложить в это всё невысказанное.
Почему? Почему? Как ты мог? – спрашивали глаза Регара, пока сам Регар сухо и отстранённо зачитывал приказ о казни Сколеру.
Как же? Как же…– непонимание вырывалось в каждом нервном движении Лепена, но он держался. Из долга держался.
А вот Арахны не было. Сколер поискал её глазами, поднимаясь на эшафот. Она не пришла. Не смогла или не захотела? Занята или слегла? Этого Сколер не знал.
Но Арахна знала механизм казни и, выполняя совершенно другую работу, на которую её отправил Регар, чтобы не ранить её, без труда видела всё происходящее. Горечь – первая горечь в её жизни, страшная и жестокая топила её в себе, затягивала в омут, из которого очень скоро и самой Арахне оказалось не выбраться.
В последние секунды своей жизни, стоя на коленях перед толпой, Сколер вспоминал то утро, утро, с которого всё началось для него, началось безвозвратно, утро, когда ему надоело всё, что было теперь в его сердце самым сладким. Без всяких колебаний он отдал бы все дни, что дал ему Луал, и умер бы ещё десяток раз, если можно было бы только снова проснуться, сойти вниз и встретить прежний свой мирок, с кашей-паштетом-сыром-хлебом-настоем, привычной фраза Лепена об Арахне, с заспанной Арахной, Ависом, что часто заходил к ним и с Регаром, который давно уже решил о будущем своей Коллегии.
Решил и лишь одного не вписал в это: Сколер не был готов примириться. И именно его смерть стала лишь началом конца Коллегии Палачей, а потом и привычного устоя Маары.
(Примечание: персонажи принадлежат моей двулогии «Тени перед чертой» и «Гильдии теней», а также вселенной Маары, включающей в себя несколько рассказов-мостиков).
