– Великий Океан, дай мне силу, чтобы я устояла, дай мне мудрость, чтобы я не сглупила, дай мне…
Надежду взрастить солёным кристаллом. Где Эва? Бардо прав – что она делает сейчас? Почему ушла? Что планирует? Алане хочется знать всё это, но разве может она, дочь моря, ждать, когда разойдётся море и придёт месть и спасением в её лице?
Будет ли это? Получится ли у неё?
Но нужно действовать! И Алана чувствует: она готова!
– Дай мне силы убить отцеубийцу и цареубийцу. Дай мне силы убить моего брата Сигера, – эти слова вообще не расслышит. Предосторожность? Нет, просто само горло ужаснулось и охрипло. Но Алана всё равно просит, потому что голос в молитве не важен, молитва может идти и от души, мысленно – главное в ней – это сила!
Убить Сигера! Да, вот что она сделает, вот что будет решением. Он виноват, он убил отца, он убил царя, он изгнал сестру. Да, с сестры тоже должно будет спросить, но это после, а пока… пока надо действовать, потому что непонятно кто будет действовать кроме неё и будет ли вообще хоть на что-то способен?
Море ликует внутри Аланы. Оно в полном единении с ней. Столько дней несговорчивости моря и души, столько дней противостояния и споров об Эве и её роли, о брате-Сигере, и, наконец, покой – надо обрушить шторм, чтобы пришёл полосою свет. Надо обрушить дно, чтобы море пришло в покой.
Алана поднимается от алтаря умиротворенная и готовая действовать.
– Надо потерпеть, надо, – я уговариваю своё отражение, но обращаюсь, конечно, не к нему, а к морю, что бесится внутри, желая крушить и ломать. – Эва, прошу тебя, надо подождать. К тебе уже собираются те, кто недоволен Сигером, значит…
– Царица? – преданный друг, не смирившийся с моим самоизгнанием, советник моего отца бывший казначей Ромул, появляется на пороге с виноватым видом.
Я вижу его смущение в отражении. «Царица!» – как непривычно, но мне нравится. А ещё больше мне нравится, что на этом закутке течений, где гибнут корабли сухопутных с начала времён, все так называют меня. Да, место паршивое, но Калипсо провела меня безопасной дорогой и я знаю, что не сунется сюда Сигер, побоится! Далеко это от его дворца.
– Да, что такое? – я улыбаюсь, говори, мол, добрый друг, с чем пожаловал.
Море довольно урчит – царица! Я – царица!
– Узурпатор слухи распускает, что вы…– Ромул осекается, ему неловко говорить мне правду.
– Ну? – я подбадриваю.
– Что вы сухопутным нашу сокровищницу выдали. Мы сейчас поймали перебежчика. Он дезертировал из армии узурпатора, не смог стерпеть такой лжи.
На самом деле, это не ложь. Это правда. Ваша Царица выдала сокровищницу Морского Царства сухопутным, чтобы вы видели, что ваш царёк – мой брат, ни лужи не может сделать и никогда не защитит вас от угрозы.
А я защищу.
– Вот как? – я изображаю удивление. – Значит, народ считает меня виноватой?
– Боюсь что так, Царица. Нет, не все верят, но им упорно говорят об этом, так что…– Ромул хороший казначей и преданный политик. Это радует. Но иногда хочется какой-то дерзости, впрочем, есть у меня некоторые соратники, которых, возможно, стоит поднять до ранга советников.
– А они не хотят поговорить о том, что их царь не возвращает сокровища? – спрашиваю я.
Ромул улыбается:
– Наши люди уже говорят об этом и передают памфлеты. Но у нас мало сил, надо сказать. Мало поддержки, не все решаются открыто поговорить о слабости узурпатора.
– А если мы покараем сухопутных и вернем все народу? – предлагаю я и пытаюсь найти в себе хоть каплю жалости к сухопутным, на которых обрушу свой гнев. Бедолаги! Разменные монеты. Жадные до лёгкой наживы?
Получайте. Нет во мне жалости. И ничего нет. Я со всем договорилась в своей душе, даже с морем, которое не грызёт меня за предательство нашей же сокровищницы.
Ромул задумывается.
– Нужно провести совещание, Царица, – но в глазах его я вижу огонёк. У нас давно не было войны. Люди любят войну. Особенно – морские люди. Море гонит нас к безумствам, к страсти, к смерти.
– Собери ближний круг, – прошу я, отворачиваюсь к отражению.
Он откланивается, уходит.
– Потерпи, Эва, скоро всё кончится, – я уговариваю своё терпение. Я лукавлю, когда говорю, что сговорилась со всем в себе. Не всё я вынесла. Не выношу бездействие и никак не могу с ним договориться. Я одна. У меня есть советники – в основном те, кто помнит величие моего отца и преданность Морскому Царству, у меня есть некоторые армии, пришедшие из нижних течений, но у меня нет одного: никому я не могу открыть свои мысли и муки.
Выдам себя! Не поверю никому. Море не поверит, не сговорится ни с кем по-настоящему, на равных, само по себе останется, только так можно править.
(*)Больше историй о Морском Царстве в рассказах «О почтении», «Без жалости», «Чудовище», «О спасении», «Об одном колдовстве», «Смута», «Первый шаг», «Пена расходится морем», «О недоверии», «О болезни» , «Чёрные волны» ,«О новых мерах» и «Море не плачет». Вселенная Морского Царства задумана мною как короткая история об одной недружной семейке…
Надежду взрастить солёным кристаллом. Где Эва? Бардо прав – что она делает сейчас? Почему ушла? Что планирует? Алане хочется знать всё это, но разве может она, дочь моря, ждать, когда разойдётся море и придёт месть и спасением в её лице?
Будет ли это? Получится ли у неё?
Но нужно действовать! И Алана чувствует: она готова!
– Дай мне силы убить отцеубийцу и цареубийцу. Дай мне силы убить моего брата Сигера, – эти слова вообще не расслышит. Предосторожность? Нет, просто само горло ужаснулось и охрипло. Но Алана всё равно просит, потому что голос в молитве не важен, молитва может идти и от души, мысленно – главное в ней – это сила!
Убить Сигера! Да, вот что она сделает, вот что будет решением. Он виноват, он убил отца, он убил царя, он изгнал сестру. Да, с сестры тоже должно будет спросить, но это после, а пока… пока надо действовать, потому что непонятно кто будет действовать кроме неё и будет ли вообще хоть на что-то способен?
Море ликует внутри Аланы. Оно в полном единении с ней. Столько дней несговорчивости моря и души, столько дней противостояния и споров об Эве и её роли, о брате-Сигере, и, наконец, покой – надо обрушить шторм, чтобы пришёл полосою свет. Надо обрушить дно, чтобы море пришло в покой.
Алана поднимается от алтаря умиротворенная и готовая действовать.
***
– Надо потерпеть, надо, – я уговариваю своё отражение, но обращаюсь, конечно, не к нему, а к морю, что бесится внутри, желая крушить и ломать. – Эва, прошу тебя, надо подождать. К тебе уже собираются те, кто недоволен Сигером, значит…
– Царица? – преданный друг, не смирившийся с моим самоизгнанием, советник моего отца бывший казначей Ромул, появляется на пороге с виноватым видом.
Я вижу его смущение в отражении. «Царица!» – как непривычно, но мне нравится. А ещё больше мне нравится, что на этом закутке течений, где гибнут корабли сухопутных с начала времён, все так называют меня. Да, место паршивое, но Калипсо провела меня безопасной дорогой и я знаю, что не сунется сюда Сигер, побоится! Далеко это от его дворца.
– Да, что такое? – я улыбаюсь, говори, мол, добрый друг, с чем пожаловал.
Море довольно урчит – царица! Я – царица!
– Узурпатор слухи распускает, что вы…– Ромул осекается, ему неловко говорить мне правду.
– Ну? – я подбадриваю.
– Что вы сухопутным нашу сокровищницу выдали. Мы сейчас поймали перебежчика. Он дезертировал из армии узурпатора, не смог стерпеть такой лжи.
На самом деле, это не ложь. Это правда. Ваша Царица выдала сокровищницу Морского Царства сухопутным, чтобы вы видели, что ваш царёк – мой брат, ни лужи не может сделать и никогда не защитит вас от угрозы.
А я защищу.
– Вот как? – я изображаю удивление. – Значит, народ считает меня виноватой?
– Боюсь что так, Царица. Нет, не все верят, но им упорно говорят об этом, так что…– Ромул хороший казначей и преданный политик. Это радует. Но иногда хочется какой-то дерзости, впрочем, есть у меня некоторые соратники, которых, возможно, стоит поднять до ранга советников.
– А они не хотят поговорить о том, что их царь не возвращает сокровища? – спрашиваю я.
Ромул улыбается:
– Наши люди уже говорят об этом и передают памфлеты. Но у нас мало сил, надо сказать. Мало поддержки, не все решаются открыто поговорить о слабости узурпатора.
– А если мы покараем сухопутных и вернем все народу? – предлагаю я и пытаюсь найти в себе хоть каплю жалости к сухопутным, на которых обрушу свой гнев. Бедолаги! Разменные монеты. Жадные до лёгкой наживы?
Получайте. Нет во мне жалости. И ничего нет. Я со всем договорилась в своей душе, даже с морем, которое не грызёт меня за предательство нашей же сокровищницы.
Ромул задумывается.
– Нужно провести совещание, Царица, – но в глазах его я вижу огонёк. У нас давно не было войны. Люди любят войну. Особенно – морские люди. Море гонит нас к безумствам, к страсти, к смерти.
– Собери ближний круг, – прошу я, отворачиваюсь к отражению.
Он откланивается, уходит.
– Потерпи, Эва, скоро всё кончится, – я уговариваю своё терпение. Я лукавлю, когда говорю, что сговорилась со всем в себе. Не всё я вынесла. Не выношу бездействие и никак не могу с ним договориться. Я одна. У меня есть советники – в основном те, кто помнит величие моего отца и преданность Морскому Царству, у меня есть некоторые армии, пришедшие из нижних течений, но у меня нет одного: никому я не могу открыть свои мысли и муки.
Выдам себя! Не поверю никому. Море не поверит, не сговорится ни с кем по-настоящему, на равных, само по себе останется, только так можно править.
(*)Больше историй о Морском Царстве в рассказах «О почтении», «Без жалости», «Чудовище», «О спасении», «Об одном колдовстве», «Смута», «Первый шаг», «Пена расходится морем», «О недоверии», «О болезни» , «Чёрные волны» ,«О новых мерах» и «Море не плачет». Вселенная Морского Царства задумана мною как короткая история об одной недружной семейке…
