– Ей нужна твоя поддержка хотя бы сейчас! у нее нет матери, никого нет! – бесновалась я снова и снова. Я не возмущалась уже насчёт того, что разорвана моя связь с Карлини или моя жизнь пошатнулась, я пыталась заступиться за беспомощность.
– Да чем я ей помогу? – Ричард был собран и холоден. – Я делаю ей будущее. она не будет нуждаться. Я уже подобрал родителей. Они будут любить её, а она их…
– А сейчас?
– А сейчас я не могу ничего сделать.
– Ты избегаешь её!
– Потому что я останусь без неё. Я уже остался без всего.
И опять по кругу. Плюс-минус одинаковые вариации одного и того же смысла в слепой попытке выяснить кто из нас хуже.
– Как она? – вдруг спрашивал Ричард, когда у меня заканчивалось желание спорить.
– Поди и узнай!
– Магрит…
– Плачет. И тоскует.
Он сжимал губы, мрачнел, но обещал опять и снова:
– Скоро у неё всё наладится.
И я почти верила ему. Впрочем, это почти было разрушено им же. Нет, я не хотела этого. Я просто нашла в тот день довольно интересную вещицу в свидетельских показаниях – выходило так, будто бы один крестьянин видел, что знатная дама прикоснулась к ожерелью и некоторое время летала без всякой тени сознания над полом. И это ещё можно было списать на пьяный бред, но буквально через четверть века уже в другом уделе людского мира было схожее свидетельство. И ещё через пятнадцать, и ещё…
Я насчитала цепочку в двенадцать единиц с разным интервалом. Самый большой перерыв был в четверть века, а самый малый в полгода. Происходили подобные явления исключительно с женщинами знатного происхождения, примерно одного возраста – от двадцати до тридцати лет, и заканчивались горячкой для пострадавших, которые ничего не помнили. Разные земли, но сколько сходств! Предметное проклятие или случайное? Или странная болезнь? Нет, тогда болезнь зацепила бы и простых женщин.
Словом. Пришлось идти к Рудольфусу раньше, чем обычно.
– С Жанной такое же было! – он выслушал меня со вниманием, но разговор, как добрая треть всех разговоров в штабе де Рэ, привела к Жанне д`Арк.
Но на этот раз это было не простым «а вот во времена Жанны» или «Жанна однажды сказала» и даже не «Жанна, будь сейчас с нами, наверное, сказала бы…», нет, на этот раз он поднялся и извлёк из стола чёрный ящичек. Ящичек оказался закрыт на серебряный замок и набит письмами. Нужное впрыгнуло в руки Рудольфуса.
– Владеешь ли ты старым верхнефранцузским?
– Только сейчас узнала, что есть верхний, – покаялась я.
– Прочту! – пообещал Рудольфус. – Итак… «Анри, дорогой Анри, я собирался писать к тебе в прошлую ночь, но ОНА была нездорова. Описывая произошедшее, я опасаюсь не за себя, а за НЕЁ и тебя, мой дорогой друг. Это великая тайна, которую я не могу разделить. Мне не с кем! Она не помнит, а я, боясь преследований, молчу и только ты можешь стать мне надеждой. А было вот что: тело её, словно потеряв всякую волю, поднялось над полом и почти полчаса висело в воздухе. Я звал её и пытался стянуть вниз, но она не отзывалась и оставалась недвижима. И только когда я собрался бежать за лекарем, она упала в беспамятстве на пол. О лекаре не могло идти уже и речи! Я бросился к ней, она дышала и как будто бы спала. Утром её свалила горячка, но прежде, нет, клянусь тебе всем, что есть, прежде не видел я ничего подобного, и сейчас….»
Рудольфус замолчал и принялся убирать лист в ящик.
– Сейчас? – не поняла я. – Что сейчас?
– Лист оборван. При аресте не слишком бережно обошлись с бумагами, – ответил Рудольфус. – Но, как видишь, дело занятное, и виден явный след какого-то вмешательства. Я думаю, нам нужно расследовать это дело, причём сделать это…
– Господин де Рэ, – в дверь просунулась подобострастная голова одной слабенькой ведьмы, которая мне уже примелькалась в коридорах, – вас ждут!
– Да, иду, спасибо, – он милостиво махнул рукой, и голова исчезла, влюбленно сверкнув глазами.
– Я пойду, – я поднялась с места, готовая исчезнуть.
– Глупости, останься! – тон Рудольфуса стал стальным. – Это приказ, если хочешь. Я ненадолго.
И он действительно вышел, оставив меня в своём кабинете, наедине с ящиком переписки своего предка и тьма знает какими ещё бумагами!
Я ошалело смотрела на это. Возникла даже идиотская мысль порыться в столе или на столе, но я отогнала её – Магрит, не будь дурой, ты и без того уже порядком навредила всему и вся. Особенно себе! Так что сиди ровно и жди.
Ага, жди! Легко сказать, а вот сконцентрированный в одной точке центр тяжести, жаждал движения. Мне захотелось движения, даже ноги заныли от тоски. по ощущениям прошло уже, наверное, полчаса, хотя это, конечно, не было правдой – от силы минут пять прошло! Но сколько ещё ждать его самопровозглашённую милость? Мне скучно. знала бы – не пошла бы в этот час!
Но ноги ныли, хотелось хоть немного пройтись по кабинету, размеры и обстановка которого обходила мой закуток раз в пять, не меньше.
Прошла по кабинету, поразминалась, попрыгала…
Тоска! Ненавижу ждать. А самое главное – зачем? Почему меня нельзя потом вызвать? Что за неуважение ко мне?
Зеркало… через него, наверное, Рудольфу наблюдает за нами. Интересная вещица! Хоть какое-то отвлечение от скучного ожидания.
Я приблизилась к зеркалу, оно послушно отразило меня. Как им пользоваться-то? на всякий случай показала отражению язык, оно повторило за мной.
– Тоска! – сказала я и отражение повторило.
Я ткнулась носом в отражение и…
Сначала я не поняла, почему зарябило перед глазам, а потом отпрянула, сообразив. Это был ужас, настоящее «встряла!», помноженное на и без того шаткое моё положение. Зеркальная гладь, словно послушный экран людского телевизора раскрылась передо мной и показала незнакомую мне прежде, слабо освещённую комнату.
Но чёрт с ним, с показала! Она дала мне…услышать.
– На ведьму доза должна быть сильнее, – сказал Рудольфус. Это был он. Я, без пяти минут вечно проштрафленная, стала невольным свидетелем его тайной беседы! Ситуации хуже представить себе было нельзя.
Заметалась. Повела рукой по зеркалу, мысленно призывая его сомкнуться. Бесполезно. Ещё раз ткнулась носом – всё одно, Рудольфус стоял в комнате, и я его видела.
Меня обдало дрожью от мысли, что Рудольфус может быть, тоже видит меня. или узнает, что я слышала!
– Да, с этим проблем не будет, – дрожь сразу отошла на второй план, потому что я увидела тень собеседника де Рэ и, что важнее, узнала его голос.
Ричард! Всё ещё Ричард! Что ж, это не так страшно. Когда де Рэ вернётся, я скажу ему, что мы с Ричардом старые друзья, и вообще – ему нужно мне доверять, а так я никакого вреда не несу и в мыслях дурного…
– Она доверяет? – де Рэ выбил меня из облегченных размышлений о том, как вывернуться.
– Безусловно. И девочка к ней привязана.
Меня кольнуло нехорошей иглой предчувствия. Ричард говорил о Каталине? Что ж, это хорошо, может, и впрямь он заботится о ней и готовится к воплощению своего плана? Но почему-то меня это не обрадовало, хотя должно было.
Я ведь ясно слышала про «ведьму». О ком речь?
– Нужно сделать это, пока работает понижение в правах, – продолжал Ричард, – иначе, полагаю, Карлини будет добиваться её возвращения.
Карлини? Понижение в правах? Теперь я уже не боялась того, что де Рэ меня обнаружит. Я боялась услышать суть, потому что внутри меня бурлила, содрогаясь от предчувствия, сила.
– Мне жаль терять такого специалиста, я уже говорил, – отозвался Рудольфус де Рэ. – Я надеюсь, что мне удастся выжать из неё самое необходимое. Область проклятий – это очень узко специализированная область, и когда она потеряет память…будет обидно.
– Вы обещали, – Ричард не изменился в голосе. – Вы обещали, что позволите мне в обмен на её услуги, отправить её в забытьё.
– да-да, заботиться о вашей дочери. Я помню свои обещания, просто напоминаю, что мне жаль. и ещё…призываю вас не торопиться.
Зеркальная гладь сомкнулась, оставив меня где-то над пропастью отчаяния. Я не могла собраться, не могла осмыслить, хотя осознание уже приходило ко мне.
– Любопытство – порок всех ведьм, – сказал Рудольфус де Рэ, возникая у меня за спиной.
Я не испугалась. Бешенство, формирующееся из страха и догадки, приправленное ненавистью, набирало силу.
– Что это всё…какого чёрта?
– Не ори, – посоветовал Рудольфус, – я очень уповал на порок ведьм, когда оставлял дверь в это зеркало. Я поклялся не говорить правды напрямую, если ты сама не узнаешь. Но теперь ты знаешь, и я могу сказать прямо – Ричард очень хотел, чтобы ты отправилась в мир людей с его дочерью, чтобы очнувшись после промывки разума моим артефактом, ты думала, что Каталина – твоя дочь, и не знала, что в тебе есть магия.
– Разве…– меня трясло, я чувствовала, что сейчас точно упаду, но пыталась спрашивать, потому что не знала, когда я ещё смогу вернуться к вопросам.
– Возможно, – согласился Рудольфус, – стирание личности, не только памяти. Говорят, после такого остаётся вечная тоска и депрессия. Но ты по плану должна была жить семьёй. Он даже подобрал вам мужа и отца. Хороший человек, привлекателен, богат…имеет свою стоматологическую клинику, обожает дочь Каталину и жену Магрит.
Бред, какой бред!
– Это был его план, – повторил Рудольфус, – он хотел, чтобы ты, как самая участливая, как та, кто открыл ему правду о его дочери, отвергнув то, что он принял за её болезнь, с нею и осталась. Как месть. И как защита для нее. Он очень в тебя верит.
Я поползла на пол, потому что не было больше сил стоять. Рудольфус переместился за мной.
– А мне нужен был специалист по проклятиям. Так и договорились.
– Отстаньте…отстаньте! – к горлу подступала истерика. Ричард предавал меня. Снова. Он хотел стереть меня настоящую и дать мне вместо магической жизни людскую, обыкновенную, чтобы я заботилась о его дочери!
– Но я не хочу выполнять договор. Он мне кажется жестоким, а Ричард своё отживает. Зато специалист по проклятиям – это то, что нужно в войне, – Рудольфус не давил, он просто наблюдал за мной, а я чувствовала, как сбивает дыхание, как подступают слёзы, как душит меня снова обрушивающийся мир.
Ричард! Предатель! Зря не убила…убью.
– Он своё отживает, – повторил Рудольфус, – в войне такие как он пока не нужны, а сейчас он знает много и может меня шантажировать. И я не хочу выполнять то, что ему обещал. Я сочувствую тебе, Магрит, и потому спрашиваю у тебя, спрашиваю серьёзно – чего ты хочешь?
Разрыдаться, де Рэ. И ещё потерять сознание. И ещё меня тошнит. И ещё… ничего, я уже ничего не хочу, де Рэ. Только перестать жалеть о том, что я не убила Ричарда, что я пожалела его.
– Так чего, Магрит? – он поднялся сам и протянул мне руку. – Тебя душат слёзы, я вижу. Но прежде найди в себе силы и ответь мне – заключишь ли ты со мной новый договор?
Меня мутило и шатало, словно я съела что-то сильно несвежее или выпила слишком много. Рука Рудольфуса плыла перед глазами, а всё из-за слёз, что прорывались, я ткнула руку наугад, он перехватил мою ладонь и потянул меня вверх.
Зря не убила…убью, убью, убью! В порошок сотру! В клочья…
(*)(История Магрит в рассказах «Об одном доме», «Благое дело», «Чёрный Сад», «Спящее сердце», «Разочарование», «Без вины», «Руины», «Неудачница», «Искушение», «О терпении», «Метла», «Без надежды», «Неправда», «Из первого пепла», «Лучше промолчать», «Из пепла второго», «О начале падения» и «О тёмных мыслях»)
– Да чем я ей помогу? – Ричард был собран и холоден. – Я делаю ей будущее. она не будет нуждаться. Я уже подобрал родителей. Они будут любить её, а она их…
– А сейчас?
– А сейчас я не могу ничего сделать.
– Ты избегаешь её!
– Потому что я останусь без неё. Я уже остался без всего.
И опять по кругу. Плюс-минус одинаковые вариации одного и того же смысла в слепой попытке выяснить кто из нас хуже.
– Как она? – вдруг спрашивал Ричард, когда у меня заканчивалось желание спорить.
– Поди и узнай!
– Магрит…
– Плачет. И тоскует.
Он сжимал губы, мрачнел, но обещал опять и снова:
– Скоро у неё всё наладится.
И я почти верила ему. Впрочем, это почти было разрушено им же. Нет, я не хотела этого. Я просто нашла в тот день довольно интересную вещицу в свидетельских показаниях – выходило так, будто бы один крестьянин видел, что знатная дама прикоснулась к ожерелью и некоторое время летала без всякой тени сознания над полом. И это ещё можно было списать на пьяный бред, но буквально через четверть века уже в другом уделе людского мира было схожее свидетельство. И ещё через пятнадцать, и ещё…
Я насчитала цепочку в двенадцать единиц с разным интервалом. Самый большой перерыв был в четверть века, а самый малый в полгода. Происходили подобные явления исключительно с женщинами знатного происхождения, примерно одного возраста – от двадцати до тридцати лет, и заканчивались горячкой для пострадавших, которые ничего не помнили. Разные земли, но сколько сходств! Предметное проклятие или случайное? Или странная болезнь? Нет, тогда болезнь зацепила бы и простых женщин.
Словом. Пришлось идти к Рудольфусу раньше, чем обычно.
– С Жанной такое же было! – он выслушал меня со вниманием, но разговор, как добрая треть всех разговоров в штабе де Рэ, привела к Жанне д`Арк.
Но на этот раз это было не простым «а вот во времена Жанны» или «Жанна однажды сказала» и даже не «Жанна, будь сейчас с нами, наверное, сказала бы…», нет, на этот раз он поднялся и извлёк из стола чёрный ящичек. Ящичек оказался закрыт на серебряный замок и набит письмами. Нужное впрыгнуло в руки Рудольфуса.
– Владеешь ли ты старым верхнефранцузским?
– Только сейчас узнала, что есть верхний, – покаялась я.
– Прочту! – пообещал Рудольфус. – Итак… «Анри, дорогой Анри, я собирался писать к тебе в прошлую ночь, но ОНА была нездорова. Описывая произошедшее, я опасаюсь не за себя, а за НЕЁ и тебя, мой дорогой друг. Это великая тайна, которую я не могу разделить. Мне не с кем! Она не помнит, а я, боясь преследований, молчу и только ты можешь стать мне надеждой. А было вот что: тело её, словно потеряв всякую волю, поднялось над полом и почти полчаса висело в воздухе. Я звал её и пытался стянуть вниз, но она не отзывалась и оставалась недвижима. И только когда я собрался бежать за лекарем, она упала в беспамятстве на пол. О лекаре не могло идти уже и речи! Я бросился к ней, она дышала и как будто бы спала. Утром её свалила горячка, но прежде, нет, клянусь тебе всем, что есть, прежде не видел я ничего подобного, и сейчас….»
Рудольфус замолчал и принялся убирать лист в ящик.
– Сейчас? – не поняла я. – Что сейчас?
– Лист оборван. При аресте не слишком бережно обошлись с бумагами, – ответил Рудольфус. – Но, как видишь, дело занятное, и виден явный след какого-то вмешательства. Я думаю, нам нужно расследовать это дело, причём сделать это…
– Господин де Рэ, – в дверь просунулась подобострастная голова одной слабенькой ведьмы, которая мне уже примелькалась в коридорах, – вас ждут!
– Да, иду, спасибо, – он милостиво махнул рукой, и голова исчезла, влюбленно сверкнув глазами.
– Я пойду, – я поднялась с места, готовая исчезнуть.
– Глупости, останься! – тон Рудольфуса стал стальным. – Это приказ, если хочешь. Я ненадолго.
И он действительно вышел, оставив меня в своём кабинете, наедине с ящиком переписки своего предка и тьма знает какими ещё бумагами!
Я ошалело смотрела на это. Возникла даже идиотская мысль порыться в столе или на столе, но я отогнала её – Магрит, не будь дурой, ты и без того уже порядком навредила всему и вся. Особенно себе! Так что сиди ровно и жди.
Ага, жди! Легко сказать, а вот сконцентрированный в одной точке центр тяжести, жаждал движения. Мне захотелось движения, даже ноги заныли от тоски. по ощущениям прошло уже, наверное, полчаса, хотя это, конечно, не было правдой – от силы минут пять прошло! Но сколько ещё ждать его самопровозглашённую милость? Мне скучно. знала бы – не пошла бы в этот час!
Но ноги ныли, хотелось хоть немного пройтись по кабинету, размеры и обстановка которого обходила мой закуток раз в пять, не меньше.
Прошла по кабинету, поразминалась, попрыгала…
Тоска! Ненавижу ждать. А самое главное – зачем? Почему меня нельзя потом вызвать? Что за неуважение ко мне?
Зеркало… через него, наверное, Рудольфу наблюдает за нами. Интересная вещица! Хоть какое-то отвлечение от скучного ожидания.
Я приблизилась к зеркалу, оно послушно отразило меня. Как им пользоваться-то? на всякий случай показала отражению язык, оно повторило за мной.
– Тоска! – сказала я и отражение повторило.
Я ткнулась носом в отражение и…
Сначала я не поняла, почему зарябило перед глазам, а потом отпрянула, сообразив. Это был ужас, настоящее «встряла!», помноженное на и без того шаткое моё положение. Зеркальная гладь, словно послушный экран людского телевизора раскрылась передо мной и показала незнакомую мне прежде, слабо освещённую комнату.
Но чёрт с ним, с показала! Она дала мне…услышать.
– На ведьму доза должна быть сильнее, – сказал Рудольфус. Это был он. Я, без пяти минут вечно проштрафленная, стала невольным свидетелем его тайной беседы! Ситуации хуже представить себе было нельзя.
Заметалась. Повела рукой по зеркалу, мысленно призывая его сомкнуться. Бесполезно. Ещё раз ткнулась носом – всё одно, Рудольфус стоял в комнате, и я его видела.
Меня обдало дрожью от мысли, что Рудольфус может быть, тоже видит меня. или узнает, что я слышала!
– Да, с этим проблем не будет, – дрожь сразу отошла на второй план, потому что я увидела тень собеседника де Рэ и, что важнее, узнала его голос.
Ричард! Всё ещё Ричард! Что ж, это не так страшно. Когда де Рэ вернётся, я скажу ему, что мы с Ричардом старые друзья, и вообще – ему нужно мне доверять, а так я никакого вреда не несу и в мыслях дурного…
– Она доверяет? – де Рэ выбил меня из облегченных размышлений о том, как вывернуться.
– Безусловно. И девочка к ней привязана.
Меня кольнуло нехорошей иглой предчувствия. Ричард говорил о Каталине? Что ж, это хорошо, может, и впрямь он заботится о ней и готовится к воплощению своего плана? Но почему-то меня это не обрадовало, хотя должно было.
Я ведь ясно слышала про «ведьму». О ком речь?
– Нужно сделать это, пока работает понижение в правах, – продолжал Ричард, – иначе, полагаю, Карлини будет добиваться её возвращения.
Карлини? Понижение в правах? Теперь я уже не боялась того, что де Рэ меня обнаружит. Я боялась услышать суть, потому что внутри меня бурлила, содрогаясь от предчувствия, сила.
– Мне жаль терять такого специалиста, я уже говорил, – отозвался Рудольфус де Рэ. – Я надеюсь, что мне удастся выжать из неё самое необходимое. Область проклятий – это очень узко специализированная область, и когда она потеряет память…будет обидно.
– Вы обещали, – Ричард не изменился в голосе. – Вы обещали, что позволите мне в обмен на её услуги, отправить её в забытьё.
– да-да, заботиться о вашей дочери. Я помню свои обещания, просто напоминаю, что мне жаль. и ещё…призываю вас не торопиться.
Зеркальная гладь сомкнулась, оставив меня где-то над пропастью отчаяния. Я не могла собраться, не могла осмыслить, хотя осознание уже приходило ко мне.
– Любопытство – порок всех ведьм, – сказал Рудольфус де Рэ, возникая у меня за спиной.
Я не испугалась. Бешенство, формирующееся из страха и догадки, приправленное ненавистью, набирало силу.
– Что это всё…какого чёрта?
– Не ори, – посоветовал Рудольфус, – я очень уповал на порок ведьм, когда оставлял дверь в это зеркало. Я поклялся не говорить правды напрямую, если ты сама не узнаешь. Но теперь ты знаешь, и я могу сказать прямо – Ричард очень хотел, чтобы ты отправилась в мир людей с его дочерью, чтобы очнувшись после промывки разума моим артефактом, ты думала, что Каталина – твоя дочь, и не знала, что в тебе есть магия.
– Разве…– меня трясло, я чувствовала, что сейчас точно упаду, но пыталась спрашивать, потому что не знала, когда я ещё смогу вернуться к вопросам.
– Возможно, – согласился Рудольфус, – стирание личности, не только памяти. Говорят, после такого остаётся вечная тоска и депрессия. Но ты по плану должна была жить семьёй. Он даже подобрал вам мужа и отца. Хороший человек, привлекателен, богат…имеет свою стоматологическую клинику, обожает дочь Каталину и жену Магрит.
Бред, какой бред!
– Это был его план, – повторил Рудольфус, – он хотел, чтобы ты, как самая участливая, как та, кто открыл ему правду о его дочери, отвергнув то, что он принял за её болезнь, с нею и осталась. Как месть. И как защита для нее. Он очень в тебя верит.
Я поползла на пол, потому что не было больше сил стоять. Рудольфус переместился за мной.
– А мне нужен был специалист по проклятиям. Так и договорились.
– Отстаньте…отстаньте! – к горлу подступала истерика. Ричард предавал меня. Снова. Он хотел стереть меня настоящую и дать мне вместо магической жизни людскую, обыкновенную, чтобы я заботилась о его дочери!
– Но я не хочу выполнять договор. Он мне кажется жестоким, а Ричард своё отживает. Зато специалист по проклятиям – это то, что нужно в войне, – Рудольфус не давил, он просто наблюдал за мной, а я чувствовала, как сбивает дыхание, как подступают слёзы, как душит меня снова обрушивающийся мир.
Ричард! Предатель! Зря не убила…убью.
– Он своё отживает, – повторил Рудольфус, – в войне такие как он пока не нужны, а сейчас он знает много и может меня шантажировать. И я не хочу выполнять то, что ему обещал. Я сочувствую тебе, Магрит, и потому спрашиваю у тебя, спрашиваю серьёзно – чего ты хочешь?
Разрыдаться, де Рэ. И ещё потерять сознание. И ещё меня тошнит. И ещё… ничего, я уже ничего не хочу, де Рэ. Только перестать жалеть о том, что я не убила Ричарда, что я пожалела его.
– Так чего, Магрит? – он поднялся сам и протянул мне руку. – Тебя душат слёзы, я вижу. Но прежде найди в себе силы и ответь мне – заключишь ли ты со мной новый договор?
Меня мутило и шатало, словно я съела что-то сильно несвежее или выпила слишком много. Рука Рудольфуса плыла перед глазами, а всё из-за слёз, что прорывались, я ткнула руку наугад, он перехватил мою ладонь и потянул меня вверх.
Зря не убила…убью, убью, убью! В порошок сотру! В клочья…
(*)(История Магрит в рассказах «Об одном доме», «Благое дело», «Чёрный Сад», «Спящее сердце», «Разочарование», «Без вины», «Руины», «Неудачница», «Искушение», «О терпении», «Метла», «Без надежды», «Неправда», «Из первого пепла», «Лучше промолчать», «Из пепла второго», «О начале падения» и «О тёмных мыслях»)
