А замученные…
Я пытал. Я убивал. Оправдываюсь? Ни разу. Не прошу прощения. Существую, брожу. Вспоминаю. Здесь не только моя тень, но и их тени. Иногда мы встречаемся, но не говорим друг другу и полслова. Зачем?
Слова для людей. Легенды для туристов. Для местных – история и заработок. Для нас, теней посмертия – память. И камень, одинаково равнодушный для них, иллюзорно тёплый для нас. Погребение, трибуна – и всё это одновременно.
–Влад? – я вздрагиваю от непривычного обращения. Смешно? Смешно. Влада Цепеша, Влада Басараба – Дракулу, колосажателя, бессердечного гада (кто там ещё?) напугали! После смерти напугали!
Оборачиваюсь. На пороге трапезной, где я, оказывается, всё ещё стою, есть смертный. Сам владелец. Что ж, он даже не удивился мне при первой встрече, и порою мы с ним перекидываемся словом-другим – он, не в пример всяким туристам, знает обо мне не только легенды и байки. В одной из комнат даже повесил мой портрет.
–Разве похож? – ехидно спросил я тогда.
–Может и похож, если смотреть вот так, – и владелец моего замка отступил на шаг и прищурился, а после и закрыл левый глаз.
–А если узнают? – меня это тревожило мало, в конце концов, я уже знал слово «мистификация».
–Хулиганство, – подмигнул мой невольный соперник за владение камнем замка Бран.
Вот и сейчас. Он здесь, стоит, расположенный к разговору. Что ж, я люблю поговорить. Особенно, если не о себе. Я вот видел недавно новый мюзикл, очень симпатичный даже, но пока не нашёл с кем о нём поговорить.
–Влад, скоро здесь будут журналисты из BBC, готовят какой-то документальный фильм.
–Мне не отсвечивать? – интересуюсь я. не обидно, нет. К таким просьбам я нормально отношусь. Если владелец моего замка просит меня не появляться пару-тройку дней, когда сюда заезжает какой-нибудь сумасшедший ученый-историк или еще хлеще – охотники за мистикой, я просто не появляюсь. Зачем? Да и вдруг они узнают меня? я работаю только с туристами. Впрочем, однажды сюда заявилась троица сатанистов, которые хотели найти место моего погребения и провести ритуал жертвоприношения мне, дабы я воскрес…
Я в тот день чуть не вспомнил своё мастерство. Но вовремя спохватился, и, не сообщая о том, что я уже в некотором роде воскрес, вызвал полицию.
Жестокость должна была остаться в моём веке! При мне, при моих предках она была частью жизни, необходимостью. Но сейчас она к чему?
–Напротив, – владелец усмехается. Он уже в возрасте, и я чувствую, что его земное время, в отличие от моего, бесконечного, связанного с камнем замка Бран, подходит к концу. Надо же, а в его глазах всё та же задорность детства!
–Прошу прощения? – вшитая в мою суть вежливость не даёт мне права на невольный смешок.
–Напугай их! – просит владелец моего замка. И только теперь я смеюсь. И он тоже.
Мне кажется, даже замок смеётся своими вечными камнями, вечным холодом, оставшимися в подземных цитаделях обрывками цепей и ещё смехом замученных людей, ставших, как и, тенями.
Смеёмся долго. Наконец владелец моего замка говорит:
–Помоги мне, Влад. Я хочу, чтобы фильм был хорошим. А ты лучше всех знаешь историю этого…
Он осекается. Я киваю: отчего же мне не согласиться? я люблю фильмы. Я вообще очень зауважал кино и современность.
–Разумеется, много будут говорить о тебе, – продолжает владелец моего камня.
–Я понимаю, – я действительно понимаю. – Я расскажу им все легенды о себе.
Я их помню лучше других. Многие появились ещё при моей жизни. Страшные, кровавые, удобные.
Временный владелец моего замка мнётся, словно не знает – стоит ли сказать ему ещё что-нибудь. Я предлагаю:
–Дайте мне минуту, я скоро уйду в какую-нибудь комнату. Только…
Только вспомню, да.
Я смотрю на пол. Камень да камень. Только бурое пятно в него въелось. Никто из владельцев так его и не вывел – в иные времена его лишь, стыдясь, прикрывали. А ведь именно здесь разбилась голова моего последнего друга при жизни. Того, кто все годы был при мне, а потом вдруг решился пойти против.
Он предал меня. Он рассчитывал войти в историю, а остался лишь пятном на полу. Я смотрю на него, на это пятно, и пытаюсь вспомнить его лицо.
Тщетно. Помню разбитую окровавленную голову. Помню своих стражников, помню суматоху, шум, шум – вокруг всегда было много шума. Мне кажется, что камень сейчас его отразил сквозь время, и я снова слышу.
Но нет. Пусто. Я был грешником и наказан за это, наказан вечным посмертием. Но раскаяния во мне нет. Я грешил, я убивал невинных, ради того, чтобы сберечь кровь своего народа и своего времени, чтобы эта кровь дошла до моих далёких потомков, чтобы осталась моя страна…
Я всего лишь человек. Всего лишь правитель. Ныне – тень!
–Влад, – владелец моего замка всё ещё тактичен и вежлив. Я также себя веду, когда работаю с туристами.
–Всё в порядке, – я поворачиваюсь к нему полностью. Он старик. А я навечно в своих годах. – Я всё ещё здесь.
–Ты вспомнил? – спрашивает он, и его голос пропитан сочувствием. Я чудовище и монстр, чёрная легенда, но, видимо, человечность побеждает легенды.
Я и не забывал. Я просто хотел вспомнить всё ярче, вызвать в памяти именно то, что нужно.
–Да.
–Это хорошо, тут один из наших гидов приболел. Ты не мог бы…
–Разумеется, мог бы.
–Спасибо.
Благодарность искренняя. Мне приятно.
–Олдриджи ждут тебя.
Киваю, спускаюсь, нарочно обходя смертного по большой дуге. Не надо ему чувствовать моего родства с холодным навечно камнем. Не надо и мне дразниться его жизнью, теплом его сердца.
Олдриджи действительно ждут.
–Добрый день, я ваш гид, – я улыбаюсь, зная, что мои глаза навсегда печальны.
–А мы Олдриджи! – весело докладывает тучный мужчина в цветной, безвкусной рубашке. – Я – Гарри, а это моя жена – Мэри. Скажите, у вас ведь можно фотографировать?
Да хоть навсегда остаться! Но вшитая в мою сущность вежливость запрещает мне ехидничать, и я просто отвечаю, словно бы слышу этот вопрос первый раз в жизни:
–Фотографировать? Конечно!
Камню всё равно на это. А мне не жаль.
Я пытал. Я убивал. Оправдываюсь? Ни разу. Не прошу прощения. Существую, брожу. Вспоминаю. Здесь не только моя тень, но и их тени. Иногда мы встречаемся, но не говорим друг другу и полслова. Зачем?
Слова для людей. Легенды для туристов. Для местных – история и заработок. Для нас, теней посмертия – память. И камень, одинаково равнодушный для них, иллюзорно тёплый для нас. Погребение, трибуна – и всё это одновременно.
–Влад? – я вздрагиваю от непривычного обращения. Смешно? Смешно. Влада Цепеша, Влада Басараба – Дракулу, колосажателя, бессердечного гада (кто там ещё?) напугали! После смерти напугали!
Оборачиваюсь. На пороге трапезной, где я, оказывается, всё ещё стою, есть смертный. Сам владелец. Что ж, он даже не удивился мне при первой встрече, и порою мы с ним перекидываемся словом-другим – он, не в пример всяким туристам, знает обо мне не только легенды и байки. В одной из комнат даже повесил мой портрет.
–Разве похож? – ехидно спросил я тогда.
–Может и похож, если смотреть вот так, – и владелец моего замка отступил на шаг и прищурился, а после и закрыл левый глаз.
–А если узнают? – меня это тревожило мало, в конце концов, я уже знал слово «мистификация».
–Хулиганство, – подмигнул мой невольный соперник за владение камнем замка Бран.
Вот и сейчас. Он здесь, стоит, расположенный к разговору. Что ж, я люблю поговорить. Особенно, если не о себе. Я вот видел недавно новый мюзикл, очень симпатичный даже, но пока не нашёл с кем о нём поговорить.
–Влад, скоро здесь будут журналисты из BBC, готовят какой-то документальный фильм.
–Мне не отсвечивать? – интересуюсь я. не обидно, нет. К таким просьбам я нормально отношусь. Если владелец моего замка просит меня не появляться пару-тройку дней, когда сюда заезжает какой-нибудь сумасшедший ученый-историк или еще хлеще – охотники за мистикой, я просто не появляюсь. Зачем? Да и вдруг они узнают меня? я работаю только с туристами. Впрочем, однажды сюда заявилась троица сатанистов, которые хотели найти место моего погребения и провести ритуал жертвоприношения мне, дабы я воскрес…
Я в тот день чуть не вспомнил своё мастерство. Но вовремя спохватился, и, не сообщая о том, что я уже в некотором роде воскрес, вызвал полицию.
Жестокость должна была остаться в моём веке! При мне, при моих предках она была частью жизни, необходимостью. Но сейчас она к чему?
–Напротив, – владелец усмехается. Он уже в возрасте, и я чувствую, что его земное время, в отличие от моего, бесконечного, связанного с камнем замка Бран, подходит к концу. Надо же, а в его глазах всё та же задорность детства!
–Прошу прощения? – вшитая в мою суть вежливость не даёт мне права на невольный смешок.
–Напугай их! – просит владелец моего замка. И только теперь я смеюсь. И он тоже.
Мне кажется, даже замок смеётся своими вечными камнями, вечным холодом, оставшимися в подземных цитаделях обрывками цепей и ещё смехом замученных людей, ставших, как и, тенями.
Смеёмся долго. Наконец владелец моего замка говорит:
–Помоги мне, Влад. Я хочу, чтобы фильм был хорошим. А ты лучше всех знаешь историю этого…
Он осекается. Я киваю: отчего же мне не согласиться? я люблю фильмы. Я вообще очень зауважал кино и современность.
–Разумеется, много будут говорить о тебе, – продолжает владелец моего камня.
–Я понимаю, – я действительно понимаю. – Я расскажу им все легенды о себе.
Я их помню лучше других. Многие появились ещё при моей жизни. Страшные, кровавые, удобные.
Временный владелец моего замка мнётся, словно не знает – стоит ли сказать ему ещё что-нибудь. Я предлагаю:
–Дайте мне минуту, я скоро уйду в какую-нибудь комнату. Только…
Только вспомню, да.
Я смотрю на пол. Камень да камень. Только бурое пятно в него въелось. Никто из владельцев так его и не вывел – в иные времена его лишь, стыдясь, прикрывали. А ведь именно здесь разбилась голова моего последнего друга при жизни. Того, кто все годы был при мне, а потом вдруг решился пойти против.
Он предал меня. Он рассчитывал войти в историю, а остался лишь пятном на полу. Я смотрю на него, на это пятно, и пытаюсь вспомнить его лицо.
Тщетно. Помню разбитую окровавленную голову. Помню своих стражников, помню суматоху, шум, шум – вокруг всегда было много шума. Мне кажется, что камень сейчас его отразил сквозь время, и я снова слышу.
Но нет. Пусто. Я был грешником и наказан за это, наказан вечным посмертием. Но раскаяния во мне нет. Я грешил, я убивал невинных, ради того, чтобы сберечь кровь своего народа и своего времени, чтобы эта кровь дошла до моих далёких потомков, чтобы осталась моя страна…
Я всего лишь человек. Всего лишь правитель. Ныне – тень!
–Влад, – владелец моего замка всё ещё тактичен и вежлив. Я также себя веду, когда работаю с туристами.
–Всё в порядке, – я поворачиваюсь к нему полностью. Он старик. А я навечно в своих годах. – Я всё ещё здесь.
–Ты вспомнил? – спрашивает он, и его голос пропитан сочувствием. Я чудовище и монстр, чёрная легенда, но, видимо, человечность побеждает легенды.
Я и не забывал. Я просто хотел вспомнить всё ярче, вызвать в памяти именно то, что нужно.
–Да.
–Это хорошо, тут один из наших гидов приболел. Ты не мог бы…
–Разумеется, мог бы.
–Спасибо.
Благодарность искренняя. Мне приятно.
–Олдриджи ждут тебя.
Киваю, спускаюсь, нарочно обходя смертного по большой дуге. Не надо ему чувствовать моего родства с холодным навечно камнем. Не надо и мне дразниться его жизнью, теплом его сердца.
Олдриджи действительно ждут.
–Добрый день, я ваш гид, – я улыбаюсь, зная, что мои глаза навсегда печальны.
–А мы Олдриджи! – весело докладывает тучный мужчина в цветной, безвкусной рубашке. – Я – Гарри, а это моя жена – Мэри. Скажите, у вас ведь можно фотографировать?
Да хоть навсегда остаться! Но вшитая в мою сущность вежливость запрещает мне ехидничать, и я просто отвечаю, словно бы слышу этот вопрос первый раз в жизни:
–Фотографировать? Конечно!
Камню всё равно на это. А мне не жаль.
