Значит, у Мерлина развязаны руки!
Он опрометью бросился в замок выцветшей жизни, семейное древо Корнуэл и не обнаружил там девочки. Нигде.
С испугу налетел на кухарку:
-Куда вы дели наследницу?
-Наследницу? – тупо переспросила она, мелко дрожа.
-Девочку! Ей пять лет! Куда вы ее дели, ну?
Кухарка моргала – толку от нее не было. Мерлин бросился искать и не нашел даже следа. Моргана испарилась, словно ее и не было. В комнатке – светлой и чистой был идеальный, неживой порядок, а на столе – впервые сделанное ею домашнее задание для Мерлина. Написано аккуратно, разборчиво, сухо…
Мерлин искал по окружным деревням и городам, но Моргана пропала на долгие годы. Лишь через семь лет он начал находить ее следы и ужасался каждому новому: девочка, в которой он хотел видеть опору для Камелота, оказалась замечена то на дрянном Тракте, где обитали убийцы, грабители и прочий дорожный сброд; то прошел ее след где-то в трактирной драке; то в каком-то пожаре…
Да и Мелеагант, на которого сгрызаемый совестью друид обрушил вдвое больше усилий, вдруг стал замыкаться в себе и не пускал в свои мысли наставника. Чаще стал думать и еще больше читать.
А Утер делал вид, что никакого Мерлина и вовсе нет- тот был живым напоминанием его греха. В одну ночь ситуация вышла из-под контроля Мерлина навсегда. Мерлин, видя непокорность Мелеаганта, решил поставить на трон бастарда Утера – Артура Пендрагона и снова взять всё под контроль.
А когда в замок Артура Пендрагона, только-только занявшего свой уже трон, напуганного внезапно открытым собственным происхождением, пришла Моргана – совсем другая, болезненно-худая, яростная, полная глубинной решительности, Мерлин почувствовал и облегчение, и ужас.
Совесть отпустила его на мгновение: жива! – и тут же сжала горло ледяной рукой – но какая она теперь?
А Моргана явилась по законному праву. Как сводная сестра короля она пришла за своим титулом, за положением…
Мерлин выкроил минуту, чтобы спросить:
-Как ты выжила?
-Изменила свою сущность, друид…- это её «друид» звучало оскорблением, - я должна была стать волшебницей, а стала ведьмой. Я дралась. Я убивала. Травила и жгла. Интриговала.
Моргана наслаждалась реакцией Мерлина, упивалась словно вином, к которому прикладывалась чаще, чем положено приличной леди.
-И если ты думаешь, что я не отомщу тебе за то, что сделал ты с моей семьей, ты очень ошибаешься, - добавила она, гордо тряхнув головою. – Ты не знаешь, каково это – стоять и смотреть, как страдают твои близкие, а ты парализован.
-Моргана…
-Верно! Пока не знаешь, - согласилась она, и не дала больше казать ему и слова. Просто ушла, как будто бы любезностями обменялась.
Мерлину оставалось только смотреть вслед девочке, жизнь которой он не уберег. Откуда ему было догадаться о том, что Моргана выжила отчасти благодаря своему союзу с Мелеагантом де Горром, уже изменившимся до неузнаваемости?
Мерлин ненавидел и себя, и свою трусость и тысячу и одно решение, пришедших позже из тех, что могли бы изменить все в лучшую сторону. А так ему оставалось смотреть с ужасом на юного короля Артура, ставшего ему близким и ожидать расправы Морганы над ним. Но еще больше – предполагать, что и до Морганы дошло то, что и до Мерлина – она стала ему близка, плотно прошила многие годы ему чувством вины и теперь, расправляясь со всей своей сущностью, наносила боль Мерлину, совсем не думая о себе. Все ее годы пропитала месть и ненависть – ко всему, ко всем, кто хоть как-то виноват, или может быть назначен виноватым во всем, что пришлось ей пережить.
Мерлин считал себя наставником Камелота, наставником его будущего поколения, и за эту гордыню жизнь обещала ему кары до конца дней.
Он опрометью бросился в замок выцветшей жизни, семейное древо Корнуэл и не обнаружил там девочки. Нигде.
С испугу налетел на кухарку:
-Куда вы дели наследницу?
-Наследницу? – тупо переспросила она, мелко дрожа.
-Девочку! Ей пять лет! Куда вы ее дели, ну?
Кухарка моргала – толку от нее не было. Мерлин бросился искать и не нашел даже следа. Моргана испарилась, словно ее и не было. В комнатке – светлой и чистой был идеальный, неживой порядок, а на столе – впервые сделанное ею домашнее задание для Мерлина. Написано аккуратно, разборчиво, сухо…
Мерлин искал по окружным деревням и городам, но Моргана пропала на долгие годы. Лишь через семь лет он начал находить ее следы и ужасался каждому новому: девочка, в которой он хотел видеть опору для Камелота, оказалась замечена то на дрянном Тракте, где обитали убийцы, грабители и прочий дорожный сброд; то прошел ее след где-то в трактирной драке; то в каком-то пожаре…
Да и Мелеагант, на которого сгрызаемый совестью друид обрушил вдвое больше усилий, вдруг стал замыкаться в себе и не пускал в свои мысли наставника. Чаще стал думать и еще больше читать.
А Утер делал вид, что никакого Мерлина и вовсе нет- тот был живым напоминанием его греха. В одну ночь ситуация вышла из-под контроля Мерлина навсегда. Мерлин, видя непокорность Мелеаганта, решил поставить на трон бастарда Утера – Артура Пендрагона и снова взять всё под контроль.
***
А когда в замок Артура Пендрагона, только-только занявшего свой уже трон, напуганного внезапно открытым собственным происхождением, пришла Моргана – совсем другая, болезненно-худая, яростная, полная глубинной решительности, Мерлин почувствовал и облегчение, и ужас.
Совесть отпустила его на мгновение: жива! – и тут же сжала горло ледяной рукой – но какая она теперь?
А Моргана явилась по законному праву. Как сводная сестра короля она пришла за своим титулом, за положением…
Мерлин выкроил минуту, чтобы спросить:
-Как ты выжила?
-Изменила свою сущность, друид…- это её «друид» звучало оскорблением, - я должна была стать волшебницей, а стала ведьмой. Я дралась. Я убивала. Травила и жгла. Интриговала.
Моргана наслаждалась реакцией Мерлина, упивалась словно вином, к которому прикладывалась чаще, чем положено приличной леди.
-И если ты думаешь, что я не отомщу тебе за то, что сделал ты с моей семьей, ты очень ошибаешься, - добавила она, гордо тряхнув головою. – Ты не знаешь, каково это – стоять и смотреть, как страдают твои близкие, а ты парализован.
-Моргана…
-Верно! Пока не знаешь, - согласилась она, и не дала больше казать ему и слова. Просто ушла, как будто бы любезностями обменялась.
Мерлину оставалось только смотреть вслед девочке, жизнь которой он не уберег. Откуда ему было догадаться о том, что Моргана выжила отчасти благодаря своему союзу с Мелеагантом де Горром, уже изменившимся до неузнаваемости?
Мерлин ненавидел и себя, и свою трусость и тысячу и одно решение, пришедших позже из тех, что могли бы изменить все в лучшую сторону. А так ему оставалось смотреть с ужасом на юного короля Артура, ставшего ему близким и ожидать расправы Морганы над ним. Но еще больше – предполагать, что и до Морганы дошло то, что и до Мерлина – она стала ему близка, плотно прошила многие годы ему чувством вины и теперь, расправляясь со всей своей сущностью, наносила боль Мерлину, совсем не думая о себе. Все ее годы пропитала месть и ненависть – ко всему, ко всем, кто хоть как-то виноват, или может быть назначен виноватым во всем, что пришлось ей пережить.
Мерлин считал себя наставником Камелота, наставником его будущего поколения, и за эту гордыню жизнь обещала ему кары до конца дней.
