–Да как ты…– Оша задохнулась от возмущения.
–Вот так, – Лиди пожала плечами, – мне вообще ничего от тебя не нужно. Иди и живи. А я как-нибудь разберусь.
–Разобралась уже! До тюрьмы, вон, разобралась.
–Тюрьма конечна, а ничтожество вечно, – Лиди вдруг усмехнулась, – уходи. И не вздумай ко мне приходить, иначе я не выйду больше, клянусь богом Солнца!
Оша во все глаза смотрела на смирную сестру, в которую точно фурии вселились. Смотрела и не узнавала – совсем чужая девушка, ничего общего не имеет с нею. Злая. За что такая злая? Оша ведь старалась, Оша себя не жалела, всё для сестры, всё!
Неужели всё ещё злится на то проклятое платье?
–Я сошью тебе новое, – вдруг сказала Оша, словно это платье могло примирить Лиди хоть с чем-то.
Лиди вскинула голову:
–Ты думаешь, я злюсь из-за того чёртового куска ткани? Ты правда так думаешь? Ох…уходи, Оша, лучше уходи. Именами Бога Солнца тебя заклинаю!
Кто ищет – тот найдёт. Лиди вышла без цели, чтобы попытаться хоть что-то сделать, вырваться из безнадёжности, в которую окунулась как в омут с ледяной чёрной водой.
И нашла.
Дело было бросовым: взять свёрток (не разворачивая) на одной улице, отнести в дом, получить в доме деньги, уйти, навсегда позабыв об этом. Просто? Просто!
Лиди догадывалась, что дело незаконное, но ей представилось, как она получает не паёк, а деньги, на которые можно купить всё, что захочешь. Вот это уже похоже на жизнь! На ту жизнь, где нет нужды.
–Чудес не бывает, – уговаривала себя Лиди, – надо самой…надо как-то самой.
Она попалась. Конечно, на такой исход её и посылали, так как догадывались, что местное дознание подобралось уже слишком близко. Был арест, позорное следствие, на котором Лиди сообразила молчать, был и визит Оши, где она лепетала про то, что её сестра не злодейка, а просто хотела платье.
Лиди молчала – Оша не поняла её до конца. Ей было жаль сестру, не хотелось добавлять ей лишних страданий, и всё-таки она досадовала и на неё, на себя, но никак не могла сформулировать причину своей досады в слова.
Оша вышла из стен тюрьмы мрачная. Усилием воли заставила себя не рыдать, держаться. Ради сестры держаться. Отдышавшись немного, Оша направилась на работу – она попросилась перейти на бывшую ткацкую фабрику, разбирать завалы там. Крупные куски ткани надо было сдавать, но мелкие, лоскутки – кто бы их посчитал?
Оша накапливала их, и, вернувшись с работы, в полумраке дрожащей рукой сшивала как умела. До выхода сестры из заточения оставалось полгода – дознание пожалело её, и это значит, что у Оши было мало времени, чтобы сшить сестре платье.
Когда она вернётся, то подобреет, увидев его, потому что Оша исполнит её мечту. Ведь именно такой была мечта Лиди, верно?
–Вот так, – Лиди пожала плечами, – мне вообще ничего от тебя не нужно. Иди и живи. А я как-нибудь разберусь.
–Разобралась уже! До тюрьмы, вон, разобралась.
–Тюрьма конечна, а ничтожество вечно, – Лиди вдруг усмехнулась, – уходи. И не вздумай ко мне приходить, иначе я не выйду больше, клянусь богом Солнца!
Оша во все глаза смотрела на смирную сестру, в которую точно фурии вселились. Смотрела и не узнавала – совсем чужая девушка, ничего общего не имеет с нею. Злая. За что такая злая? Оша ведь старалась, Оша себя не жалела, всё для сестры, всё!
Неужели всё ещё злится на то проклятое платье?
–Я сошью тебе новое, – вдруг сказала Оша, словно это платье могло примирить Лиди хоть с чем-то.
Лиди вскинула голову:
–Ты думаешь, я злюсь из-за того чёртового куска ткани? Ты правда так думаешь? Ох…уходи, Оша, лучше уходи. Именами Бога Солнца тебя заклинаю!
***
Кто ищет – тот найдёт. Лиди вышла без цели, чтобы попытаться хоть что-то сделать, вырваться из безнадёжности, в которую окунулась как в омут с ледяной чёрной водой.
И нашла.
Дело было бросовым: взять свёрток (не разворачивая) на одной улице, отнести в дом, получить в доме деньги, уйти, навсегда позабыв об этом. Просто? Просто!
Лиди догадывалась, что дело незаконное, но ей представилось, как она получает не паёк, а деньги, на которые можно купить всё, что захочешь. Вот это уже похоже на жизнь! На ту жизнь, где нет нужды.
–Чудес не бывает, – уговаривала себя Лиди, – надо самой…надо как-то самой.
Она попалась. Конечно, на такой исход её и посылали, так как догадывались, что местное дознание подобралось уже слишком близко. Был арест, позорное следствие, на котором Лиди сообразила молчать, был и визит Оши, где она лепетала про то, что её сестра не злодейка, а просто хотела платье.
Лиди молчала – Оша не поняла её до конца. Ей было жаль сестру, не хотелось добавлять ей лишних страданий, и всё-таки она досадовала и на неё, на себя, но никак не могла сформулировать причину своей досады в слова.
***
Оша вышла из стен тюрьмы мрачная. Усилием воли заставила себя не рыдать, держаться. Ради сестры держаться. Отдышавшись немного, Оша направилась на работу – она попросилась перейти на бывшую ткацкую фабрику, разбирать завалы там. Крупные куски ткани надо было сдавать, но мелкие, лоскутки – кто бы их посчитал?
Оша накапливала их, и, вернувшись с работы, в полумраке дрожащей рукой сшивала как умела. До выхода сестры из заточения оставалось полгода – дознание пожалело её, и это значит, что у Оши было мало времени, чтобы сшить сестре платье.
Когда она вернётся, то подобреет, увидев его, потому что Оша исполнит её мечту. Ведь именно такой была мечта Лиди, верно?
