–Потрясающе! – льстиво заметил Элигор, – пусть утрутся!
Люцифер взял написанное Вельзевулом, поставил быструю подпись и велел:
–Отправь это в Небесное. Только посмотри, чтобы обязательно поставили регистрационный номер на письмо, а то знаем мы их трюки. Остальным – спасибо, совет закончен.
–Чем ты недоволен? – спросил Люцифер, когда Азазель остался в зале. Ближний круг ушёл. Элигор ещё долго сам с собою восхищался решением Люцифера, но звучал искренне и даже не раздражал.
–Но те, кто живёт сейчас…– Азазель не верил в то, что Люцифер так просто решил тысячи людских судеб, – Люцифер! Они живут сейчас. Они принадлежат и нам, не только им…
–Сядь, – велел Люцифер устало. – Сядь и послушай меня. Ты слишком много думаешь о людях, может быть от того, что ты так близок к ним, а?
–Я не…
–Я не спасу ни тысячи, ни десятка, ни даже одной жизни в этом замысле, – продолжил Люцифер, не дав возразить Азазелю на замечание о себе. – Не спасу не от того что я не могу или не желаю конфликта с Небесным Царством, и не потому что я боюсь гнева Владыки. Я вообще не боюсь ничего. Ни смерти, ни пустоты, ни поражения, ни победы. Это, кстати, утомляет… но речь не обо мне. И не о тебе. И даже не об этих обреченных. Я не спасу их, потому что мне это не нужно.
–Это же потенциальные души! – не понял Азазель, – и грешники, и черти… там есть и невинные, и уже опороченные.
–И что? – поинтересовался Люцифер, – тысячей больше, тысячей меньше… грешники были и будут, без клиентуры не останемся, без тех, кто проклят, тоже.
–Я не понимаю! – Азазель потёр виски, у него болела голова. – Я совсем ничего не понимаю. Неужели ты не хочешь щёлкнуть по носу Владыку? Напомнить ему, что он не прав?
–Зачем мне это делать? – Люцифер искренне расхохотался, серебром зазвенел его смех в пустой мрачной зале совещаний, отозвался от непрошибаемых стен мрака, и снова собрался в центр, где истаял. – Зачем, Азазель? Он сам сделает это. Он сам себя щёлкнет по носу. Он сам создал этот мир. Их ошибки – его ошибки. Он себя не простит. Возможно, он даже хотел бы, чтобы мы взбесились и пошли против, и тогда он отдал бы нам часть жертв… а мы не пойдём. И не спасём. Мы заставим его нести этот груз на плечах до конца его эпохи. Мы заставим его помнить, что он сделал со своими созданиями и видеть, как он бессилен в будущем. Мы заставим его помнить… а ещё мы заставим помнить людей, что это не мы, гады такие, подняли воду и утопили всю землю, не мы совсем, а те, кого они называют добродетельным и милосердным. Это его ошибка, не наша. А вот наша задача – держаться в стороне.
–Но мы могли бы оповестить живых… они бы молились, просили бы прощения, – неуверенно предложил Азазель.
Ему было страшно. Не за себя, не за людей. А за Люцифера, который, как теперь оказалось, обыграл того, кто его низверг. Люцифер смотрел далеко вперёд и считал справедливой ценой за страдания владыки тысячи смертей.
–Люди помнят как мы упали, – покачал головой Люцифер, – строго говоря, это действо, этот потоп, и нам нужен. Но владыка разочаровался в людях, а мы нет. Мы не возлагали на людей надежды, и потому мы теперь не разочарованы.
–Нам?
–Нам, – подтвердил Люцифер. – Они помнят что мы были ангелами. Помнят, что были его рабами, что созданы были им. А грядущие поколения будут принимать нас как данность, как силу, что возникла в противовес его силе. В будущем, мой друг, всё слишком смешается, нам дадут сотни имён и десятки обличий, и забудут наши происхождения. Видишь, как владыка полезен и нам? Надо это принять. Люди будут. И мы будем. Другими. И будет правда – это не мы устроили массовую гибель. Мы не при деле…
Азазель помолчал минуту, пытаясь осознать всё, что услышал, и, наконец, кое-как совладав с собою, спросил:
–Почему ты так откровенничаешь со мной?
–Владыка всегда твердил архангелам о своём замысле, и они верили. Я пошёл против, потому что захотел узнать правду, а не получать отговорку, мол, это всё для замысла, который непостижим. Поплатился.
–Я не пойду против, – заверил Азазель и даже поднялся со стула, – Люцифер!
–Не суди о том, чего не можешь обещать, – посоветовал он и улыбнулся, – у меня есть ещё одна причина. Мне просто надо с кем-то иногда поделиться своим планом. А то так нет ощущения величия. Но, к несчастью, большая часть либо не поймёт, либо примет к сведению и возьмет на вооружение, либо начнёт трепаться.
Азазель прижал ладонь к сердцу:
–Я никогда…
–Не обещай, – напомнил Люцифер, – но упаси тебя тьма от неверного и глупого шага. Тогда уже будет моё разочарование.
Люцифер направился к выходу из залы. Он мог пройти сквозь пространство, но почему-то всегда предпочитал проходить через двери, как проходил бы любой смертный. Этим и задал моду высшим демонам, которые были недовольны тратой времени, но раз так поступал Сам, они покорялись и тоже ходили, по крайней мере, в его присутствии, через двери…
–Мой господин! – окликнул Азазель, и лёгкая полуулыбка из горечи и прозрения оттенила его бледность.
Люцифер замер, но не обернулся.
–Мой господин, а как так получилось, что Владыка всерьёз не стал оповещать Подземное Царство официально о своём намерении? Нет ли здесь какого-то сговора? Простите мою дерзость, господин, просто помнится мне одна история… об архангеле, который однажды, наблюдая за рождением жизни, сказал, что жизнь должна умереть там, где началась – в воде.
Люцифер обернулся, на этот раз абсолютно серьёзный и даже мрачноватый:
–Вода опаснее и страшнее, чем пламя, потому что пламя – это орудие и тьмы, и света, пламя бывает добродетельным и бешеным. А вода равнодушна. Ей плевать, какой силе она служит. Всё это понял тот бывший архангел, и всё это сказал однажды владыке…может быть, он вспомнил сам. Может быть, ему напомнили.
И не дожидаясь ответа, Люцифер вышел прочь, оставив Азазеля в горечи осознания и в бессилии перед неизбежным. Люцифер разложил ему всё логически и подробно, но Азазель понимал – его самого долго ещё будут долго терзать мысли об обречённых душах, весь грех которых был в одном – они были от людского рода, что разочаровал своего создателя.
Люцифер взял написанное Вельзевулом, поставил быструю подпись и велел:
–Отправь это в Небесное. Только посмотри, чтобы обязательно поставили регистрационный номер на письмо, а то знаем мы их трюки. Остальным – спасибо, совет закончен.
***
–Чем ты недоволен? – спросил Люцифер, когда Азазель остался в зале. Ближний круг ушёл. Элигор ещё долго сам с собою восхищался решением Люцифера, но звучал искренне и даже не раздражал.
–Но те, кто живёт сейчас…– Азазель не верил в то, что Люцифер так просто решил тысячи людских судеб, – Люцифер! Они живут сейчас. Они принадлежат и нам, не только им…
–Сядь, – велел Люцифер устало. – Сядь и послушай меня. Ты слишком много думаешь о людях, может быть от того, что ты так близок к ним, а?
–Я не…
–Я не спасу ни тысячи, ни десятка, ни даже одной жизни в этом замысле, – продолжил Люцифер, не дав возразить Азазелю на замечание о себе. – Не спасу не от того что я не могу или не желаю конфликта с Небесным Царством, и не потому что я боюсь гнева Владыки. Я вообще не боюсь ничего. Ни смерти, ни пустоты, ни поражения, ни победы. Это, кстати, утомляет… но речь не обо мне. И не о тебе. И даже не об этих обреченных. Я не спасу их, потому что мне это не нужно.
–Это же потенциальные души! – не понял Азазель, – и грешники, и черти… там есть и невинные, и уже опороченные.
–И что? – поинтересовался Люцифер, – тысячей больше, тысячей меньше… грешники были и будут, без клиентуры не останемся, без тех, кто проклят, тоже.
–Я не понимаю! – Азазель потёр виски, у него болела голова. – Я совсем ничего не понимаю. Неужели ты не хочешь щёлкнуть по носу Владыку? Напомнить ему, что он не прав?
–Зачем мне это делать? – Люцифер искренне расхохотался, серебром зазвенел его смех в пустой мрачной зале совещаний, отозвался от непрошибаемых стен мрака, и снова собрался в центр, где истаял. – Зачем, Азазель? Он сам сделает это. Он сам себя щёлкнет по носу. Он сам создал этот мир. Их ошибки – его ошибки. Он себя не простит. Возможно, он даже хотел бы, чтобы мы взбесились и пошли против, и тогда он отдал бы нам часть жертв… а мы не пойдём. И не спасём. Мы заставим его нести этот груз на плечах до конца его эпохи. Мы заставим его помнить, что он сделал со своими созданиями и видеть, как он бессилен в будущем. Мы заставим его помнить… а ещё мы заставим помнить людей, что это не мы, гады такие, подняли воду и утопили всю землю, не мы совсем, а те, кого они называют добродетельным и милосердным. Это его ошибка, не наша. А вот наша задача – держаться в стороне.
–Но мы могли бы оповестить живых… они бы молились, просили бы прощения, – неуверенно предложил Азазель.
Ему было страшно. Не за себя, не за людей. А за Люцифера, который, как теперь оказалось, обыграл того, кто его низверг. Люцифер смотрел далеко вперёд и считал справедливой ценой за страдания владыки тысячи смертей.
–Люди помнят как мы упали, – покачал головой Люцифер, – строго говоря, это действо, этот потоп, и нам нужен. Но владыка разочаровался в людях, а мы нет. Мы не возлагали на людей надежды, и потому мы теперь не разочарованы.
–Нам?
–Нам, – подтвердил Люцифер. – Они помнят что мы были ангелами. Помнят, что были его рабами, что созданы были им. А грядущие поколения будут принимать нас как данность, как силу, что возникла в противовес его силе. В будущем, мой друг, всё слишком смешается, нам дадут сотни имён и десятки обличий, и забудут наши происхождения. Видишь, как владыка полезен и нам? Надо это принять. Люди будут. И мы будем. Другими. И будет правда – это не мы устроили массовую гибель. Мы не при деле…
Азазель помолчал минуту, пытаясь осознать всё, что услышал, и, наконец, кое-как совладав с собою, спросил:
–Почему ты так откровенничаешь со мной?
–Владыка всегда твердил архангелам о своём замысле, и они верили. Я пошёл против, потому что захотел узнать правду, а не получать отговорку, мол, это всё для замысла, который непостижим. Поплатился.
–Я не пойду против, – заверил Азазель и даже поднялся со стула, – Люцифер!
–Не суди о том, чего не можешь обещать, – посоветовал он и улыбнулся, – у меня есть ещё одна причина. Мне просто надо с кем-то иногда поделиться своим планом. А то так нет ощущения величия. Но, к несчастью, большая часть либо не поймёт, либо примет к сведению и возьмет на вооружение, либо начнёт трепаться.
Азазель прижал ладонь к сердцу:
–Я никогда…
–Не обещай, – напомнил Люцифер, – но упаси тебя тьма от неверного и глупого шага. Тогда уже будет моё разочарование.
Люцифер направился к выходу из залы. Он мог пройти сквозь пространство, но почему-то всегда предпочитал проходить через двери, как проходил бы любой смертный. Этим и задал моду высшим демонам, которые были недовольны тратой времени, но раз так поступал Сам, они покорялись и тоже ходили, по крайней мере, в его присутствии, через двери…
–Мой господин! – окликнул Азазель, и лёгкая полуулыбка из горечи и прозрения оттенила его бледность.
Люцифер замер, но не обернулся.
–Мой господин, а как так получилось, что Владыка всерьёз не стал оповещать Подземное Царство официально о своём намерении? Нет ли здесь какого-то сговора? Простите мою дерзость, господин, просто помнится мне одна история… об архангеле, который однажды, наблюдая за рождением жизни, сказал, что жизнь должна умереть там, где началась – в воде.
Люцифер обернулся, на этот раз абсолютно серьёзный и даже мрачноватый:
–Вода опаснее и страшнее, чем пламя, потому что пламя – это орудие и тьмы, и света, пламя бывает добродетельным и бешеным. А вода равнодушна. Ей плевать, какой силе она служит. Всё это понял тот бывший архангел, и всё это сказал однажды владыке…может быть, он вспомнил сам. Может быть, ему напомнили.
И не дожидаясь ответа, Люцифер вышел прочь, оставив Азазеля в горечи осознания и в бессилии перед неизбежным. Люцифер разложил ему всё логически и подробно, но Азазель понимал – его самого долго ещё будут долго терзать мысли об обречённых душах, весь грех которых был в одном – они были от людского рода, что разочаровал своего создателя.
